Buch lesen: «Сиреневая книга»
Книга 1. Предиктивные мемуары
Повесть основана на реальных событиях.
ALIAS1
Здесь нет инопланетян и звездолетов, вампиров и зомби. Это – не сказка.
Здесь красавицы не дают задротам и никто не находит чемодан с миллионом…
Здесь с первого удара могут покалечить или убить. Здесь часто убивают безнаказанно. От накопившейся злобы и или зависти.
За слово. За взгляд. За просто так!
Здесь люди умирают мучительно и некрасиво.
Здесь у каждого своя правда и свои мотивы.
Здесь впустую сгорают миллионы жизней, а сотни миллионов разуверились.
Здесь никто не свободен и у всех есть право выбора!
Здесь нет «хороших» или «плохих» героев – это не театр, здесь нет зрителей!
Это – полигон, где чудеса случаются каждый день!
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РЕАЛЬНЫЙ МИР!
Пролог
– Ты же сказал, что берём только деньги?
– Деньги деньгами! А это то, за что нам… дали возможность их взять. Рули давай в темпе, рули!
– Нихрена себе возможность – два жмура и задница в мыле!
– Это ещё не мыло: мы нормально вышли. Отдаём кому надо посылку, получаем «зелёный билет». И через несколько часов ты уже топчешь песочек.
– Давай разделимся… до посылки? И отдадим не сразу. Заныкаем, место продадим, а? Кстати, чего там? Не даймонды?
– Бумажки… я проверил. Компромат по ходу. Советские еще протоколы, херня всякая. Он же бывший, а бывших не бывает… А вообще, ты прав. Пожалуй, половину я отдам тебе. Вместе с деньгами. С твоей частью. Мало ли! Замотаешь, чтобы я… не знал где. Куда ляжешь – тоже не говори. Телефонами не пользуйся никакими! Даже обычными. Интернетом тоже. А продавать не станем, только подстрахуемся. Выберемся, через неделю от нашей даты, я маякну на почту. Заведу новый ящик, ты в черновиках смотри. Помнишь хоть как? Ну и телевизор поглядывай. Но, надеюсь, в этот-то раз точно повезет!
Глава 1. Беседа с командированным
– Ты знаешь, мы с ребятами не раз спорили на одну тему. Я ее постоянно подкидывал, так или иначе – меня это всегда занимало. И в девяностые, и потом. Вот и ты мне скажи. Ты же, как я вижу, воробей стреляный… За речкой был, так ведь? Вот видишь, рыбак рыбака… И у нас… У каждого свои речки. Значит поймешь.
В-общем, сформулирую так: на ком грех, кто главный мерзавец? Тот, кто нажимает на спуск, или тот, кто отдал приказ? Кто настоящий убийца – киллер-исполнитель, или заказчик, приговоривший жертву?
Солдат – это мыслящий субъект, способный решать, кто останется жить? Или же он объект – машина для убийства, а фактически… наконечник копья, запущенного политиками?
Хороший солдат – это по умолчанию объект, ему не положено обсуждать приказы и задумываться над их целесообразностью. И ведущие религии его обычно оправдывали. А хороший киллер – это только солдат. Без романтики и рефлексий. Но ведь бывает и не война? Или всегда война? Комбатант – не комбатант?
Те же девяностые… Если ты полез в бизнес… или в другой окоп, то ты по умолчанию подписал путевку на охоту. На себя любимого, и на твоих близких. Надеясь, что может и пронесет. Но многих не пронесло.
А будешь батрачить – уже шансов уцелеть намного больше. Это уже не твоя война. Так… если только зацепит рикошетом… Столкнешься, например, неудачно на дороге с бандюками. А ты не крепкий орешек. Или шефа твоего решат попугать… и вальнут тебя. Шеф-то нужен, он, напуганный, платить будет, а ты – овца. Точнее баран. Жертвенный.
Надо тогда было для себя все это решить. Кто ты. Воюешь и пытаешься что-то отгрызть или плывешь в общей массе. И что есть грех и непотребство, а что дело богоугодное. В конце концов, должен же кто-то и регулировать. И движение на опасных перекрестках. И численность.
И казалось порою, да что там казалось, уверен я был, что все на этом свете не так просто. Надо кому-то очень высоко, выше, чем ты сейчас подумаешь, чтобы некоторые конченые твари зачем-то жили. Ускользали они самым невероятным образом. Какие-то необъяснимые стечения обстоятельств. Сидишь у своей речки, ждёшь, а мимо проплывают в основном безобидные и просто хорошие люди, которые и гибли-то как-то нелепо. Причем чем чище была их внешняя сторона, тем меньше у них было шансов.
Но я заметил одну вещь. Странную закономерность. Если человек ставил перед собой такую… мощную цель, и шел к ней, невзирая ни на что, то ничто его не брало. Надо только было спокойно и твердо двигаться вперед, как в ледяную воду входишь без дерганий и брызг – быстро и уверенно. Обожгло, но не сковало. И вперед, вперед, без остановок. Это кураж должен быть такой. Азарт, драйв, решимость. Замахнулся – режь! Тогда по лезвию пройдешь, но выживешь. Главное, настоящая цель должна быть не на войне. А за ней. Война, это я сейчас образно сказал. Она ж разная бывает, в том числе и с самим собой.
У нас был один товарищ… Вообще не рефлексировал. Спокойный как танк! Есть работа – работаем, нет – сидим, ждем. Светит солнышко – хорошо! Пошел дождь – тоже неплохо – посвежело, откроем зонт и идем дальше. Пришла война – надо воевать. Наверное, так и надо. Хотя…
Свои прелести в войне. Как бы это дико не звучало. Острые ощущения затягивают. Все ж, по-настоящему, ставка – жизнь и здоровье. А они, как говорят в страховых компаниях, бесценны. Гормоны играют. Башню сносит. Кто этого не чувствовал, тот не поймет.
Только убить тебя могут насовсем… и за недорого… Особенно в мутные времена.
Это раньше все было сложно – нужно выбрать дистанцию, подойти вплотную, чтобы ударить дубиной, воткнуть нож, поднять на копье. В глаза смотришь, последствия видишь. Усилия требуются, и физические и психологические. Замахнуться – это одно. А вот ударить… не каждый сможет. Болтать – это да. А вот взять и убить? Тут черта, и большинству ее перейти непросто даже в опасные времена, когда не до сантиментов. Что бы и кто ни говорил.
А как сейчас все стало размыто. Нажать на кнопку, дернуть за шнурок, пустить очередь куда-то в пространство – это уже вроде как бы и не убийство. Я с артиллеристами общался, так там все офицеры такие… умники. Математика, расчеты, интеллигенты, все дела. Они квадраты бьют, морской бой у них, попал – не попал! Они разорванных ими людей не видят.
Я бы антивоенный ролик снял: выстрел из пушки и… вместо снаряда летит такой офицер-белая косточка. Как Мюнхаузен, только с двумя саблями. Подлетает и начинает всех встречных-поперечных этими саблями шинковать. Быстро-быстро. Другой летит, третий… И фарш кругом. И люди хрипят и воют. И стар, и млад. А эти, как на резиночке-тарзанке – раз, и назад за линию фронта. Оп! И второй залп – снова прилетели и рубят-рубят!
Ты видел, майор, как выглядят такие убитые? А после «градов»? А я видел. Я много чего видел и раньше. И колото-резаные, и огнестрел, и сгоревших. Думал, что меня уже сложно чем-то удивить.… А оказалось не так. К большому моему сожалению. Вот представь себе лопнувшую голову. И лицо, криво стёкшее на асфальт. Как резиновая маска, нос, губы, уши. Была женщина, а стало… нога там, кишки здесь, голова в кашу. Одежду срывает, мужики яйцами наружу. Все эти гениталии безобразно распухают. Хочется прикрыть. Первая реакция. Защитить их хоть так… от глаз и объективов. Потом привыкаешь. Даже зовешь – вот, смотри сюда, снимай, покажи всем там, что тут творится. Да не этого, вон там самая жесть! На дереве, видишь?
И не спасешься, если хорошо накроют. Мало шансов. Это не стрелковка. Я пацаном раньше думал, что контузия – ерунда, по сравнению с ранением. Чего там такого? Ну, уши заложило, да тряхануло, зато руки-ноги целы. Теперь думаю, лучше сквозное, или даже что-то серьезнее, чем эти адские головные боли. И ведь никуда не денешься, как кастрюлю кувалдой на башку набили – не стащишь… Вроде целый, а жить невыносимо. Любой скачок давления, и… хоть стреляйся. А погода здесь стала еще хуже. Я уже рассказывал почему? Тогда потом, в другой раз, я надеюсь, успею.
А прикинь за тех же ракетчиков. Они вообще сидят. Всех дел кнопку нажать – ключ повернуть. Усилий – ноль, а где-то района уже нет. Или страны, если за стратегов подумать.
Вот эта легкость осуществления убийства, это меня до сих пор шокирует. Я подозреваю, что вся эта жестокость в фильмах, играх – это было задумано специально для снижения порога чувствительности. Как это потом почувствовалось. Молодежь, которая нас в два, а то и три раза младше, они ж вообще… зомби. Без берегов. Не все, но очень многие. С обеих сторон, что неудивительно. До первого ранения, впрочем. Собственная боль многих отрезвляла.
Я, когда это понял, стал таких, выявленных среди своих, просто… бить. Обычно не сам – не положено. Было кому. Для профилактики. Находили повод, а это несложно: там не то, что поводов – причин была масса, и по морде. Не в полную силу. Хотя… по-всякому бывало. Одному я лично средний палец отрубил. Объясняли потом уже. Когда стало понятно, что очнулся… и осознал: тут не игрушки, а реальная жизнь. Причем одна, не сохранишься и не перезапустишься. Береги. И себя, и других.
Но всех не переделаешь. Всегда, во все времена найдутся злодеи. Зачастую и не узнаешь, откуда прилетело. И за что.
В наше время вообще человека нанимать стало не нужно. Есть специальные заряды, среагируют только на тебя. Лежит фугас где-то по пути твоего обычного следования. Проедешь, или пройдешь мимо – конкретно по тебе сработает. Ну, зацепит, может быть, еще кого в твоем направлении. Все ж с чипами. Раньше с персональными мобильными телефонами, теперь с чипами. Разница небольшая. Хоть фольгой обмотайся. Если ты простой смертный – непростые люди тебя на раз… укокошат.
А средства доставки могут быть и мобильные. В девяностые одному генералу на спутниковый телефон целая ракета прилетела, а через тридцать лет моему… знакомому просто… дрон2 на машину сел. Скорее всего, сидел себе на крыше дома, питался от солнышка, а как дождался, перелетел на другую крышу. Над головой. Вот и представь – все целы, а у одного пассажира дыра в башке, размером с яйцо.
Спасибо такое… от старого знакомого. Эхо войны, как сейчас говорят.
Глава 2. Мэй дэй
– Следи, – сказал КВС3, ткнув пальцем на дисплеи, – пока тут все ровно. Как минимум еще полчаса, а я «до Ветрова» отойду. Ручонками своими никуда не тычь. Налёт тебе и так идёт. Вон, смотри, на востоке горизонт начинает светлеть, приготовь камеру – снимки будут самое оно!
Он вышел. Молодой закрыл дверь, потянулся, вытянул ноги. Через пару минут он заметил, что автопилот внезапно изменил курс, и арбуз4 плавно забирает влево. Звукового подтверждения не последовало. Молодой нажал тангету, связь исчезла. Какое-то время он безуспешно пытался перейти в режим ручного пилотирования и вызвать командира. Дверь в салон оказалась заблокирована. Вдруг последовательно погасли все экраны. Гул турбин несколько изменился. Послышались приглушенные звукоизоляцией неразборчивые крики. Самолет довернул, выровнялся и продолжил горизонтальное движение. Сзади раздались удары в дверь, и молодой сразу все понял. Он схватил чемоданчик, достал отвертку и начал выстукивать в дверь условные коды. Удары из салона прекратились.
Молодой выломал створку технологической перегородки и заорал в образовавшееся отверстие:
– Командир, нас ведут с земли!
Он не был уверен, что его услышат, вернулся в кресло, перекрестился, достал карандаш и быстро-быстро начал писать…
В полупустом салоне пахло дымом. Фельдъегерь5, сидящий на полу в хвосте самолета, прямо в кейсе жег какие-то бумаги. Отблески пламени отражались от потолочных плафонов. КВС со старшим бортпроводником топором пытались выломать дверь в кабину.
Глава 3. Инсайдер
Я еще никому никогда про это не рассказывал.
События эти произошли давным-давно. Следов их почти не осталось. Возможно, сегодня только я единственный свидетель и, в некотором роде, участник этой невероятной истории…
И, конечно же, сохранились документы. Записи, протоколы, докладные записки. Исписанные мелким трудночитаемым почерком страницы школьных тетрадей, распечатки разговоров с аудио и видео. Масса сухих и зачастую малосодержательных официальных бумаг. Разные даты. Разные следователи. Непонятных званий и должностей лица с простыми незапоминающимися фамилиями. Сергеев. Кузнецов. Смирнов. Александров. Грифы. Штампы.
Часть документов, очевидно, была изъята, но в других сохранились ссылки на некие беседы № 17 или протокол 4-б. Некоторые листы намертво склеились, видимо, будучи залиты какой-то жидкостью. Прочесть можно было только одну сторону. Иногда, на просвет разобрать и вторую. Попытки разделить оказались бесполезной тратой времени и пара.
Самое странное, что коробка с этими бумагами провалялась у меня в гараже несколько лет. Я давал себе обещания когда-нибудь с ними ознакомиться, но… Время было такое… Не до утоления любопытства. Требовалось как-то выживать и что-то зарабатывать.… Да и не заморачивался я тогда… если честно.
Кроме той странной истории, в результате которой ко мне попали эти артефакты, насторожить меня ничего не могло. Тем более, что беглый поверхностный осмотр содержимого как-то… не заинтересовал. Надо было читать, вникать… Много чего тогда творилось непонятного и зачастую нехорошего, некогда было останавливаться, осматриваться, вдумываться…
У меня в тот период скопилась приличная библиотека из непрочитанного, записана масса непросмотренных фильмов. А на музыку я тогда вообще забил, слушал радио и что попадется под руку. Времени и сил не оставалось на что-то такое, несерьезное, но отнимающее и то и другое.
Впрочем, подспудно я чувствовал некую магию, легкий, так скажем, флер, связанные с этой коробкой, и грызло меня какое-то ощущение: еще рано, не трогай…
Возвращаться за посылкой было некому – хозяина ухлопали при задержании, да и какой он хозяин… Брат его, судя по всему, ничего про меня не знал. Вскорости и он, как писали в новостях, отчего-то помер в местном СИЗО. Или от кого-то. Это не было удивительным. Торпеды всегда взрываются. Даже если они промахнулись. Впрочем, не могу сказать точно, прав ли я, но вы ведь поняли, что я хотел сказать.
Тут, вернее, стоило бы упомянуть использованные презервативы, но я не могу так говорить в отношении людей, один из которых уж точно был человеком и сделал для меня столько хорошего. И делал это, не говоря никому… Может быть, для себя? Индульгенция своего рода. Мало ли. Там все зачтется. Плюсиками на минус – сальдо выправляется. Но мне отчего-то кажется, что я просто оставался для него островком стабильности в этом диком мире, и он хотел, чтобы я таким и сохранился.
Про меня вообще мало кто знал. Ну, живет себе человек и живет. Скучный и нелюдимый. В многоэтажных новостройках-термитниках соседи меняются часто. А общаются мало. Времена такие наступили. Все по норам.
Что-то сообщать властям я не собирался. Части денег, как я понял, они так и не нашли. Значит, сунься я со своими пятью копейками, вытрясут душу. И не посмотрят на инвалидность. Все спецсвязевские упаковки я сразу же сжег. Предварительно вытряхнув их содержимое в коробку из-под телевизора. Деньги потихоньку разошлись. Хороший протез, замена «Оки» на «Тойоту», и дом-развалюха на кордоне. Немногое оставшееся банально проелось.
Недавно я задумался над неслучайностью и некоей своевременностью произошедшего. Ящик Пандоры – иногда всего лишь коробка с документами. Не вовремя открытая.
Разве может человек оценить лежащее на полу его подъезда запечатанное и еще непрочитанное письмо? Непонятно от кого и кому. А ведь там может содержаться новость о том, что он стал отцом. Да, да! Та самая командировка… Или то, что он является единственным наследником далекого заокеанского дядюшки. Или «письмо счастья» о том, что его долг составляет теперь уже совершенно неподъемную цифру. Последнее нынче вероятнее всего. Все что угодно может быть в адресованном тебе непрочитанном сообщении. Особенно без обратного адреса. И в большинстве случаев ты должен будешь сломя голову бежать и принимать меры. А вот если это не твоё?
Или всё же судьба так распорядилась… чтобы это попало именно к тебе? На сохранение, как минимум. На передержку, если точнее выразиться. Как контейнеры с чужими радиоактивными отходами на «Маяке». Где время день за днем вытягивает всю их… опасность для общества.
Но, когда наконец дошли руки, а свободного времени стало неожиданно много, я уже обладал определенным собственным опытом, достаточным, чтобы понять, что это такое. Только было уже очень поздно.
Я попытался реконструировать, восстановить события хронологически. Получалось плохо. Становилось ясным отсутствие ряда документов, но многое оставалось непонятным. Закончив, я понял, что та давняя история закрутилась совсем не из-за восьмидесяти миллионов. Цель, очевидно, находилась как раз в этой полупустой коробке. Это был инсайд, какого невозможно было предположить. И ведь он еще… не протух. А время Сиреневой книги еще не наступило. Неужели и это Его работа? Или все же пересказ? Текст-то, надо признать, несовершенен, хоть содержание и завораживает… Цивилизационный переворот, новый национальный культурный код, не меньше!
Я подумал, что если всё это… Если Он действительно существовал… то вероятно, что Он жив. Еще жив. И мне необходимо Его найти. Определенно.
Самое жуткое дошло до меня не сразу. По косвенным признакам, содержащимся на одной из тетрадных страниц, я вдруг осознал, что обязан сделать. Только вот произвести это сейчас, по известным причинам, сложно… И опасно.
Глава 4. 743–642
Его взяли около автовокзала.
15 октября 1984 года в территориальное управление КГБ СССР по городу N поступил звонок из приемного отделения городской больницы. Речь шла о подростке, потерявшем сознание в автобусе, пришедшем в город N из города M. Документов при нем не находилось.
В сознание он пришел только через несколько часов. Назвал себя, хоть и не сразу, как Бондаренко Александр Иванович, 17.06.1969 года рождения, учащийся 9 класса средней школы №** города N., проживающий по адресу: город N., улица Кленовая, дом **, квартира ***.
Причина длительной потери сознания установлена не была. Бондаренко не смог объяснить, ни как он оказался в автобусе, ни цели поездки в M.,ни даже времени, когда туда уехал. Подобных случаев потери сознания и провалов в памяти за собой ранее не наблюдал.
Врач С-ва Н. М. отметила, что, поскольку пострадавший три года занимался в спортивной секции, то, возможно, все это связано с ранее полученными травмами головы. Бондаренко же данное предположение отрицал.
Возможно, весь инцидент на этом бы и оказался исчерпанным, и пришедший в себя Бондаренко с пожеланиями здоровья был бы отправлен домой, но при подростке находилась спортивная сумка, содержимое которой озадачило медперсонал.
Следует отметить, что для установления личности дежурный фельдшер Ч-ва и санитар П-в осмотрели карманы и личные вещи Бондаренко, о чем составили соответствующий протокол.
Бондаренко был одет в импортные джинсы «RIFLE», фиолетовую болоньевую куртку, вязаную трикотажную спортивную шапку и высокие кроссовки отечественного производства. В карманах находились два носовых платка (один со следами крови), полупустая пачка «Родопи», коробок спичек с надписью синей шариковой ручкой «743–642», 7 рублей и 36 копеек мелочи, откомпостированные и целые трамвайные абонементы, крошки от сухарей или хлеба и два гитарных медиатора, зелёный и фиолетовый.
Небольшую сине-белую сумку передала врачам пожилая соседка Бондаренко по автобусу. Она же сообщила, что он подсел на автобус в районе села Т., был очень разговорчив и весел. Сознание же потерял, скорее всего, в районе станции Д., куда автобус заехал, изменив маршрут в связи с объездом аварии на трассе М – Ч.
Соседка считала Бондаренко спящим, пока он не навалился на нее на повороте дороги практически на въезде в город N.
В сумке лежала пустая белая пластмассовая фляжка, туристический топорик в чехле и небольшой, но тяжелый, перемотанный синей изолентой полиэтиленовый пакет.
Размотав пакет, Ч. и П. обнаружили два цилиндрика царских червонцев (общим числом 14), скрепленных той же изолентой, и золотую брошь с большим зеленым камнем.
В боковом плоском кармане сумки лежал свернутый вчетверо тетрадный листок со следующим текстом:
В отдел милиции УВД города N
От Бондаренко А. И.
Заявление
Мною, Бондаренко Александром Ивановичем, сегодня, 15 октября 1984 года в районе озера Ч. был найден клад. Прошу принять его надлежащим образом и выдать причитающееся мне вознаграждение в 25 % от его рыночной стоимости.
С уважением, А.Бондаренко6
Поколебавшись, фельдшер вызвала врача С-ву, а та, вникнув в ситуацию, сразу же позвонила брату, работавшему в местном управлении КГБ СССР.
Через несколько часов с медиков были взяты показания и подписки о неразглашении.
Ошарашенный и бледный Бондаренко не смог ничего объяснить ни врачам, ни товарищу в штатском, представившемуся Николаем Ивановичем. Он не помнил никаких событий за последние три дня, не признавал предметы из свертка, не мог объяснить цель своей поездки, время, место и причину написания заявления. Родители о поездке сына ничего не знали. Показали, что с утра и накануне он чувствовал себя хорошо, хотя и был как-то особенно весел и жизнерадостен. Отец, шутя, предположил, что сын очередной раз влюбился. Хотя младший брат Леонид, 1976 года рождения, в беседе с доктором (а именно так представился Николай Иванович) сообщил, что «Сашка последнее время был очень странный, а сейчас обычный». Пояснить же, что именно показалось ему странным, брат не смог.
С Бондаренко взяли объяснение, якобы в милицию, вернули все вещи кроме золота и… выписали домой, обязав впрочем пройти внеочередную комиссию в знакомом ему по спорту врачебно-физкультурном диспансере. А именно – в понедельник в 15–00. После учебы, и перед занятиями в спортзале.
