Buch lesen: «Тайна Чертова Логова»
Пролог
ОХОТА НАЧИНАЕТСЯ
Ужель он настоящий черт,
Ужасный дух, покрытый шерстью,
Лишает он земных оков,
Приводит души в Царство Смерти?
– Хозяин, я никак не могу понять: как он смог обратить вас в камень? Это же невозможно! – незнакомка в черном плаще нервно теребила на голове капюшон, все ниже надвигая его на глаза.
На нее с укором и пренебрежением смотрел тот, кто еще недавно, казалось ей, имел безграничную власть над обеими мирами. Теперь он неподвижно восседал на громадном зеленом валуне, закинув одну ногу на другую. Вместо стоп у него были копыта, гордо поднятую голову венчали остроконечные высокие рога, длинный хвост с кисточкой на конце оплетал левую ногу, а из круглого носа-пятачка валили последние тонкие струйки черного дыма – не дать не взять черт, только не совсем обычный. Хозяин Ларца Апокалипсиса по своему желанию мог принимать любое обличье, но чаще всего он принимал излюбленный им облик Черта.
Напротив него высилась каменная дверь, запертая на семь железных засовов. Сквозь толстую стену просачивался мягкий молочный свет. Потайное крыло нижнего этажа Подземного Храма, находившегося глубоко под землей, постепенно наполнялось светом – привычный сумрак рассеивался.
– Жарко здесь становится, очень жарко! Дышать совсем нечем, – незнакомка вздрогнула, будто ее обожгло огнем, помахала перед собой красным веером и поежилась. Веер не помог – пекло становилось все более сильным, да и Хозяин, даже окаменев, испепелял ее тяжелым пронзительным взглядом.
– Приказываю тебе, Матра: отыщи Ларец и верни его мне! Времени у нас осталось мало… Чем быстрее ты справишься с моим поручением, тем больше у меня будет шансов выжить. Если выживу я, то и вы не сгинете – ваши жизни напрямую зависят от моей, – услышала она еле слышный протяжный шепот Хозяина, показавшийся ей немощным. Матра заплакала – ведь за долгое время службы она привыкла к непоколебимому командному тону Хозяина, а иногда и требовательному звериному рыку, переходящему в зловещий хрип.
– Все исполню, Хозяин! – Матра подобострастно упала на колени перед валуном, попав в неглубокую лунку; ее обдало свежей прохладой. – Главное, что вы живы. Это значит, что мы еще поборемся. Устроим этим людишкам чертово веселье! Они узнают, как красть чужое! – смахнув с глаз злые слезы, она поклонилась ему.
Хозяин глухо вздохнул, будто собирал остатки последних сил – из пасти вырвались черные клубы клокочущего дыма. Матра вздрогнула, почувствовав в себе силу Хозяина, – она поняла его планы. У нее появились новая цель и новая надежда.
– Жизнь не закончена – все только начинается! – решительно прошептала Матра. Вдруг она резко согнулась, почувствовав в животе сильные рези, – тело ее разрасталось и покрывалось шерстью, одежда трещала по швам, вместо носа появился черный пятачок, она взревела, как прежде ревел Хозяин, когда негодовал: «Поглядим, кто кого!» – и, шагнув в зеркало, исчезла в мягком, непривычном свете.
ГЛАВА 1. НЕРОДНАЯ
Вера тихо, чтобы никто не услышал, прикрыла дверь своей комнаты, легко скользнула по ступенькам на первый этаж. И тут сильный удар в спину свалил ее на пол. Над ней, злобно ухмыляясь, стояла Лариса – она выставила вперед правую ногу, будто хотела пнуть ее:
– Посторонись, приживалка! Ты здесь никому не нужна, ты вообще отцу не родная! – сестрица показала язык, скорчила гримасу и торопливо побежала вверх по лестнице.
– Ненормальная! – Вера поднялась на ноги, машинально поправила бежевое платье в мелкий белый цветочек.
Со второго этажа послышались торопливые шаги мачехи.
– Деточка, так нельзя говорить, это же твоя сестра! – Изольда говорила слегка нараспев, манерно растягивая гласные.
Лариса фыркнула и громко захлопнула за собой дверь.
– Что опять не поделили? – Изольда склонилась через перила второго этажа, ее голубые, слегка навыкате, бездонные глаза (так их называл Верин папа) смотрели отрешенно.
Вера решила молчать, только нервно кусала губы. «Почему Лариска так себя ведет? – вертелось в мыслях. – Опять ей кто-то что-то наговорил. Похоже, вымещает на мне зло», – внезапно подумала она.
Не получив ответа, мачеха мгновенно забыла о Вере, кокетливо поправила свои пышные рыжие волосы и продолжила болтать по телефону:
– Да о чем ты? Какая любовь? Какой Арсений? Ты же знаешь мои предпочтения… – она скрылась в своей комнате, но услышанного Вере было достаточно.
«Она же не любит папу! Притворяется все время, корчит из себя заботливую мамочку и жену! Я говорила папе об этом, но он меня и слушать не хотел, целый год мне твердил: “Изольда добрая, она тебе понравится…”» – Веру затрясло от возмущения и гнева. Она торопливо поднялась наверх, вбежала в комнату, схватила с кресла розовую маленькую сумочку и скользнула беспокойным взглядом по комнате:
– Я так и думала!
На заправленной постели одиноко лежала розовая толстая тетрадь. Вера поспешно спрятала ее в нижний ящик письменного стола, ее бросило в жар.
– Ну как я могла? – раздраженно прошептала она. – Сколько раз можно себе повторять? Написала – убери в ящик!
Вера выбежала из комнаты, торопливо спустилась по ступенькам, еще раз кинула взгляд на дверь комнаты Изольды, укоризненно покачала головой:
– С такой и врагов не надо!
Она осторожно захлопнула входную дверь, вытащила из сумочки телефон и вызвала такси:
– К Национальному парку, пожалуйста!
В трубке запищали гудки.
***
Над пушистыми темно-зелеными макушками древнего соснового бора гордо возвышались высокие полукруглые крыши насыщенно-желтого цвета, похожие на весеннее солнце, чтобы в хмурую дождливую погоду у людей и животных не портилось настроение.
– Спасибо, – Вера выпрыгнула из такси – ей хотелось как можно быстрее увидеть папу и рассказать ему про Изольду. «Он мне не поверит!» – подумала она, задыхаясь от волнения. Вспомнила, как Изольда ему нашептывала: «Вера не принимает меня из-за переходного возраста», и папа с ней соглашался…
Вера остановилась. «Приживалка! Неродная!» – звенел в голове визгливый голос Ларисы. Виски будто сдавливал железный обруч – Вере казалось, он впивается в кости и ее бедная голова вот-вот треснет. «Она врет! Хочет лишить меня отца», – ее обдало ледяным холодом, хотя на улице стояла тридцатиградусная жара. Весь мир будто пошатнулся, отгородился от нее глухой стеной. «Говоришь, каждый платит за свои ошибки? Похоже, ты их немало совершила», – чудился ей змеиный шепот Ларисы.
Вера с грустью смотрела на каменные зеленые стены, на отъезжающее такси среди раскидистых сосен. У нее заныло под ложечкой.
«Ну почему жизнь так несправедливо устроена? – она видела сводную сестру Ларису, ее фальшивую улыбку, пухлые розовые губы. – Угораздило же отца жениться на Изольде!» Вера вспомнила, как однажды Изольда – высокая, изящная, всегда очень элегантная, – красила перед зеркалом губы красной помадой, переминаясь с ноги на ногу. «Наверное, ей жали туфли, – пришла ехидная мыслишка, но ее сразу же перебила другая: – За что мне все это?! Мамочка, почему ты оставила меня?..»
Солнце слепило глаза сквозь закрытые веки и казалось кроваво-бордовым. Испугавшись, Вера прикрыла глаза ладонями. Прошло уже шесть лет, а она все не могла привыкнуть, что мамы нет рядом…
Сразу после свадьбы Изольда выбросила все мамины вещи – не оставила даже семейные альбомы, а мужу объяснила, что они плохо действуют на ребенка – если их оставить, чего доброго, у девочки разовьется хроническая депрессия. Только вот не подумала Изольда, что хроническая депрессия развивается из-за нехватки любви и теплого отношения близких…
В то время Вера очень сильно горевала – ей казалось, что отец предал ее и верит только Изольде и ее любимой доченьке Ларисе.
Вера без сил опустилась на деревянную лавочку. Она впервые в жизни видела, как на ее глазах вянут и засыхают листья и белые бутоны роз – словно на них дохнуло смертью.
Ей стало противно от своей слабости, бессилия и незащищенности – казалось, душа ее открыта всем вулканам и бурям мира, а дверь души сломалась и она не может ее закрыть…
Она кинула взгляд на вывеску «Национальный парк» – именно здесь работал ее отец Арсений Павлович Добров.
Вера резко встала и отправилась искать отца.
В клинике она оказалась перед закрытой дверью приемной, растерянно огляделась по сторонам – отца нигде не было. Побежала к вольерам, чтобы спросить у Наташи – смотрительницы за тиграми.
– Верочка, ты хорошо себя чувствуешь? – на нее смотрела тоненькая темноволосая девушка лет двадцати пяти, она теребила Веру за локоть. – Присядь!
Вера не сразу поняла, что это помощница отца Наташа. Тряхнула головой, приходя в себя. Тут она увидела у Наташи в руке маленькую иконку.
– Зачем она тебе? – с удивлением спросила Вера и вдруг заметила мокрые дорожки на Наташиных щеках. – Что-то случилось!? – спохватилась она, заглядывая Наташе в лицо. Вере поняла: произошло что-то скверное, хотя сейчас она чувствовала себя самым несчастным человеком на земле и представить, что кому-то может быть хуже, чем ей, не могла.
– Ариша умирает. Арсений Павлович сам ее оперирует. Сказал, сложно все… Но нужно надеяться на лучшее… я даже поверить не могу! Мне кажется, только вчера они котятами маленькими бегали здесь… Помнишь, как мы их из бутылочки выкармливали? А уже девять лет пролетело…
Только сейчас Вера заметила на зеленой траве растянувшееся рыжее тело в черную полоску. Амур лежал неподвижно, как печальная одинокая гора. Его подругу, тигрицу Аришу, сейчас оперировал Верин отец.
«Он тоже переживает», – подумала Вера. Она обняла Наташу и твердо сказала:
– Ариша выживет! Папа обязательно ее вылечит. Она не может умереть, ее же любят! – она встретилась взглядом с потухшими глазами Амура. – Амурчик, не грусти! Ариша будет жить!
Уши Амура дрогнули.
– Все ты понимаешь… Люди считают вас бездушными, а вы намного лучше, чем некоторые из человекоподобных, и сердца у вас добрые и широкие!
Наташа перестала плакать, кулаками вытерла слезы.
– Ты правда веришь, что Ариша будет жить? – она пристально рассматривала Веру.
– Ну а как же может быть иначе! Таких как Ариша, добрых и красивых, больше нет! – твердо ответила Вера.
– Я всегда Арсению Павловичу говорила: Аришка у нас только на вид грозная, а если полюбит кого, сразу в домашнего ласкового котенка превращается – просит пузо почесать, – Наташа немного успокоилась.
– А я из дома хочу уйти! – неожиданно выпалила Вера и вымученно скривила губы.
– Почему? Ты что задумала? Ну-ка, рассказывай, – карие глаза Наташи стали внимательными; она села на деревянную лавочку, потянула Веру за руку: – Сядь, тебе остыть нужно. Расскажи все по порядку.
– Представляешь, Изольда папу не любит. Нужно ему рассказать, а я чувствую: он мне не поверит. Папа доверяет ей, а мне хочется глаза ему открыть на нее. Он как зачарованный за ней ходит! – возмущение Веры возрастало с каждой секундой – она не могла понять, как можно выходить замуж без любви, или по крайней мере без уважения, а в том, что Изольда не уважает папу, она нисколечко не сомневалась.
– Есть от чего, – засмеялась Наташа. – Она красивая, правда, злая малек.
– Малек? Наташа, она папу обманывает, а ты «малек»! – Вера пыталась вспомнить отголоски разговоров Изольды, но в голову приходили только непонятные, ничего не значащие обрывки.
– Верочка, а вот это серьезно. Прежде чем обвинять ее, тебе нужно все перепроверить. Вдруг ты ошибаешься?
– Наташ, от тебя я такого не ожидала… Зачем ты ее защищаешь? – раздражение Веры росло, будто внутри зарождался ураган; ей захотелось уйти. Она резко встала, но Наташа взяла ее за руку:
– Верочка, не кипятись! Подожди. Уйти ты всегда успеешь. Кому ты лучше сделаешь? Если ты права… – Наташа минуту помолчала, пальцем потерла лоб: – Придумала! Нужно провести собственное расследование! Попроси Шурку, он тебе поможет. У тебя появятся неоспоримые доказательства. На них Арсению Павловичу нечего будет возразить. Это железно. Отец у тебя потрясающий! Думаешь, он обычный человек? Он талантище! Такие операции делает – никто в мире и мечтать о подобных не может! – Наташа просияла, а потом резко сникла и побледнела.
– Ты чего, Натуль? – Вера насторожилась. «Наверное, что-то еще произошло, а я не знаю? Может, с папой что-то не так?» – роем жужжали над Верой тревожные мысли.
– Я про Аришу подумала… Понимаю – с ней Арсений Павлович… А все равно боюсь. Вдруг у нее сердце не выдержит… и лето на дворе, видишь, как солнце распалилось, а раны жару не любят. Арсений Павлович операции любит делать в холодное время года. Наверное, когда мы сильно любим, то очень боимся за тех, кто находится на грани жизни и смерти…
– Меня успокаиваешь, а сама боишься… Ты в моего папу не веришь? Он талант или как? – Вера прищурила глаза.
– В опыт Арсения Павловича – верю… – Наташа сломала тонкую палочку, и она треснула так громко, что Вера вздрогнула.
– Когда любишь и веришь, близкий не умрет! – сказала Вера так громко и твердо, что Амур навострил уши.
– Как ты на своего отца похожа! – Наташа неожиданно взбодрилась, выпрямила спину, крепко сжала кулаки: – Ты права – хватит бояться… страх не помощник, он только жизнь портит!
– Папа! – Вере так хотелось быстрее увидеть его, обнять, как в детстве, и чтоб он ей прошептал: «Веруська моя, доченька…»
Вера вспомнила, как они всей семьей, когда была жива мама, приезжали сюда летом. Солнце и лето ее мама любила больше всего на свете. Они вместе сидели на этой скамейке, мама слушала звуки ветра и говорила Вере:
– Благодатная тишина дает человеку необычную силу.
Вера тогда испытала прилив радости, а мама добавила:
– Когда Божий дух входит в сердце, оно становится сильнее – злу и сомнениям его не победить и не остановить.
«Мамочка, как мне нужны силы!» – мелькнуло в голове у Веры.
– Как же мне Изольду на чистую воду вывести?
Она опять услышала голос мамы, будто он вторил голосу Наташи:
– Нужно проследить за ней. Собрать сведения. Если человек замышляет зло, он непременно себя раскроет, и уж тогда не отвертится.
– Наташ, ты думаешь, папа мне поверит? – Вера по-детски сжала кулачки у груди.
– Поверит. Папа у тебя мудрый.
Вере казалось, что Наташа сейчас взмахнет рукой и отведет от нее все проблемы.
– Мне так хочется маму увидеть… Когда она была жива, мне было так хорошо… а ее не стало – и я чувствую себя беззащитной… С Дюймовочкой постоянно себя сравниваю… – неожиданно вырвалось у Веры. Ей хотелось найти место, где не было проблем, где тихо-тихо, где ей будет спокойно и чтобы рядом была мама.
«Город жужжит, как разъяренный улей, и все куда-то несутся, налетают друг на друга. Они же слепые и глухие, не чувствуют чужой боли», – внезапно подумала Вера. Она услышала голос Наташи:
– От судьбы не убежать, Верочка, – проблемы догонят, перегонят и встанут перед тобой неподвижной стеной…
– Передо мной стена каждый день встает, как в День сурка… Разбить бы ее, чтобы ни единого кусочка не осталось, – Вера задумалась, нахмурила лоб: – Иногда моя жизнь кажется мне отвратительной. Я даже не понимаю, зачем я живу.
– Ты обиду свою не преувеличивай и лишний раз не жалей себя. Не держи ее в сердце, а то незаметно превратишься в злую и противную девочку. Вражда – вещь опасная.
Веру словно обожгло.
– Спасибо тебе! – она порывисто обняла Наташу, ей стало легко, будто с души сняли тяжелый груз. – Я последнее время места себе не находила. А поговорила с тобой и поняла: моя мама светлым человеком была, на людей зла не держала, старалась им помогать. Она и мне всегда говорила: «Добрые дела день преображают, настроение поднимают, чудеса рождают». Раньше я не задумывалась об этом, а сейчас мне каждое слово понятным стало.
– Вот и молодец, Верочка, – улыбнулась Наташа. – Ты дочь своего отца. Он тоже порой задумчивый ходит, хмурый, никого не видит, и все сотрудники понимают: Арсений Павлович задачу сложную решает, а осенит его Божий лучик, он как ребенок радуется. Тогда и нам хорошо, и животным, – она посмотрела на часы. – Ты посидишь здесь? Мне Амура нужно покормить, он совсем не ест, тоскует сильно по Арише, – Наташа встала и с беспокойством взглянула на тигра.
– Давай я тебе помогу? – Вера подскочила с лавочки, уже собралась идти за Наташей, но та развернулась и тихо прошептала:
– Я сама. Ты знаешь его нрав.
***
«Куда же мне себя деть? – Вере не хотелось возвращаться домой. Ее мутило от одного воспоминания о мачехе и сводной сестре. Она недовольно поморщилась, будто откусила лимон. – Откуда такие противные берутся? Угораздило же папу… Выбрал самую злую и вредную… Одно понятно: с лица воду не пить».
В сумочке пронзительно зазвонил телефон.
– Кто это? – на экране высветилось: «Шурка Солдатов». Вера невольно улыбнулась: – Опять что-то придумал, – прошептала она и взглянула в чистое голубое небо.
– Алло, – голос Шурки звучал звонко и радостно. – Мне нужно кое-что тебе рассказать… Ты где? – он почти кричал.
Вера сразу поняла – у него опять новый план.
– Стою перед Национальным парком, – ей почему-то стало весело. Шурка вызывал у нее противоречивые чувства: с одной стороны, он ее веселил и помогал ей, с другой – она понимала, что он взбалмошный и упрямый.
– Стой на месте, никуда не отходи! Я через пять минут буду.
В трубке раздались гудки. Вера вздохнула и покачала головой: «Сейчас Шурка чем-то огорошит…» – и засмеялась. Слово «огорошит» вызывало у нее воспоминание о маме. Это забытое слово отчего-то маме очень нравилось – она считала его забавным и употребляла только в отношении Верочки. Скажет «огорошит» – и улыбается, будто каждый раз ждала от Верочки чего-то уникального, интересного, будто та была не обычной девочкой, а принцессой из сказки.
Пока Вера ждала Шурку, она успела съесть яблоко, случайно оказавшееся в сумке.
Наконец к воротам Национального парка подъехало желтое такси с шашечками на боку, из которого вывалился запыхавшийся белобрысый Шурка.
– Я переживал, что ты не дождешься, – Шурка тараторил быстро, его серо-голубые глаза светились. Он плюхнулся на лавочку рядом с Верой: – Я такое нашел… – Шурка закатил глаза. – Во сне такое не приснится!
– Не тяни, выкладывай… Что нашел? – Вера возмущенно шлепнула Шурку по запястью – она уже знала: сначала он будет травить ей байки, и лишь потом будто невзначай проронит самое главное.
– Прям так взял и выложил… – недовольно буркнул Шурка, но Вера видела: его скоро разорвет от нетерпения, если он не расскажет ей о том, что занимает его сейчас больше всего на свете. – А где «пожалуйста», где «Шурочка, я от нетерпения умираю?»
– Умерла уже! Давай рассказывай… Что за дурацкая привычка? Сказал А – говори Б, – Вера изо всех сил пыталась говорить вежливо, но чувствовала: если Шурка будет продолжать в том же духе, она непременно вспылит.
– Не пыли, Верочка! – Шурка сказал это очень мягко, будто почувствовал, что скоро грянет гроза, и решил заранее попросить у Веры прощения.
– Про старую усадьбу знаешь? Быстрее меня туда побежишь… – Шурка расплылся в широкой улыбке. Вера видела: ему доставляло колоссальное удовольствие морочить ей голову.
– Ты о Ястребовской усадьбе? – Вера вскочила с лавочки. – Так ты о ней все-таки что-то узнал? Говори, не томи… – Вера обратила внимание на набитый до краев черный рюкзак Шурки. – А это тебе зачем?
– Ну, я… Говорю же – там колодец есть, а в нем клад. Думаю, он еще там…
– Откуда знаешь?
– Да я… не хотел раньше времени говорить… там подземные ходы… Я тебе потом про самого Лесьяра Ястреба расскажу… ты закачаешься…
Повеяло свежим влажным воздухом. Перед ними мирно плыла река, отражая в голубых водах лазурное небо и искрясь разноцветными солнечными бликами.
– Хорошо здесь, правда? – Вера ощутила: это то самое место, где душе всегда бывает спокойно. А Шурка, лучший друг, понимает ее как никто в этом мире.
– Да… – Шурка покосился на Веру. – Верочка, с тобой все в порядке? Ты что-то очень загадочная…
Вера звонко рассмеялась, Шурка не сдержался и вторил ей срывающимся баском – смех покатился по реке разливистым эхом.
– Я тоже читала про подземные туннели, только думала, что вход в них находится под развалинами. Ты уверен, что они под колодцем? Может, ты что-то перепутал? – спросила Вера, немного успокоившись.
Песчаная узкая тропинка поднималась на высокий, поросший густой зеленой травой холм. На его вершине стояла двухэтажная каменная усадьба с высокими окнами и угловой круглой башенкой – раньше на ней звонил колокол, а теперь она пустовала, как, впрочем, и вся усадьба.
– Я все библиотеки обошел. Напоследок решил в отцовской порыться, на всякий случай. И что интересно, – Шурка тряс в воздухе указательным пальцем, – самое главное нарыл именно в ней! Зайдем через центральный вход во внутренний двор, – Шурка повернулся к Вере. – Ну что, готова с привидениями встретиться?
Четыре высокие облупившиеся колонны подпирали балкон; с самого верха, перед зубчатой крышей, на них грозно взирал мужской лик, будто осуждал их. Веру пробрал озноб.
– Это кто? – Вера первый раз в жизни разглядела древнюю мозаику – раньше ей всегда казалось, что на ней были изображены орлы.
– Где? – Шурка запрокинул голову. – Это? – он с удивлением вытаращился на Веру: – У тебя температуры нет?
– Нет! – Вера даже обиделась. – Неужели сложно ответить?
– Граф Лесьяр Ястреб, первый и самый главный хозяин усадьбы, – пробурчал недовольно Шурка себе под нос, но Вера слышала каждое его слово.
– Граф Лесьяр Ястреб… – повторила она несколько раз.
– Да что с тобой происходит? – испуганно спросил Шурка.
– Ничего. Веди к своему колодцу.
– Что у вас, девчонок, на уме, никогда не разберешь, – Шурка пожал плечами. – Ты мою кофту набрось, под землей холодно, – он достал кофту и помог Вере просунуть руки в рукава. В его черном туго набитом рюкзаке чего только не было!
– Ты что, булыжников туда наложил? – Вера аккуратно потрогала рюкзак пальцем.
– Это здесь тебе ничего не нужно, – недовольно пробубнил Шурка, – а там… – он показал пальцем в землю, – многое может пригодиться. При поисках артефактов всякое бывает… – он многозначительно оглядел Веру, и ей вдруг стало весело и немножко страшно.
– Ты думаешь, нас засыпать может? – испуганно спросила она.
– Маловероятно – там перекрытия крепкие, – уверенно ответил Шурка.
***
Кирпичные посеревшие от времени стены, промокшие и покрытые черным налетом копоти, грустно стояли в тишине – только изредка капли воды звонко разбивались о каменный пол.
– Здесь всегда так страшно… Мне постоянно кажется, что сейчас из-за угла выйдет хозяин усадьбы или кто-то еще… Шурка, тебе не страшно? – Вера испуганно смотрела на него, сжимая и разжимая подрагивающие пальцы.
– Не-а, а чего бояться? Ну подумаешь, выйдет! Он же призрак, а они не кусаются, – Шурка весело усмехнулся и поднял руки над головой: – Ладно, шутки закончились! Пойдем во внутренний дворик, к колодцу, – он вышел в дверной проем; Вера вздрогнула и схватила Шурку за рубашку. – Вер, ты чего, боишься, что ли?
Вера только рассеянно кивнула – шаги давались с трудом, тело отчего-то стало ленивым и неловким, но ей не хотелось показывать Шурке свою слабость.
– Не бойся, пойдем! Там не страшно, – Шурка схватил Веру за руку и потянул ее к каменному колодцу, сверху забитому досками. – Вот и пригодились мои запасы, – он вытащил из рюкзака монтировку, поддел ею старую доску – та громко треснула. Стая белых голубей испуганно вспорхнула в небо, и Верино сердце заколотилось еще громче.
– Может, пойдем отсюда? Мне что-то неспокойно, – слова давались Вере с трудом, ей хотелось одного: бежать отсюда сломя голову.
– Принимай работу! – Шурка отбросил последнюю доску. Вера наклонилась над колодцем.
– У-у-у-у, – протянул Шурка.
– Это… – Вера споткнулась, и в это время кто-то сильно толкнул ее в спину – она полетела куда-то вниз, ощутила удар и провалилась в темноту.
– Вера, ты жива? – запинаясь пробормотал Шурка. Он вглядывался в темноту колодца, но никак не мог разглядеть Веру и наклонялся все ниже. – Вера, ты только не молчи!
Еще один толчок – и Шурка тоже полетел вниз…
***
– Почему так холодно? – Вера с трудом приподняла будто налитые свинцом веки. В полумраке, почти рядом, лежало неподвижное тело Шурки. Она собрала последние силы и, морщась от боли, подползла к нему.
– Шурка вставай! Шурка! – Вера прижала ухо к его груди – сердце не билось. На смену бессилию пришел страх: – Шурка, не бросай меня! Помогите! – Вере казалось, что она кричит, но она лишь беззвучно шевелила губами: – Господи, помоги! – ей чудилось, что она сходит с ума, сейчас умрет и больше никогда не увидит папу и не расскажет ему про Изольду. Вера вспомнила сильный удар в спину. – Кому мы помешали?.. Папа… – прошептала она.
Над Шуркиным телом склонились два прозрачных светлых существа.
«Призраки», – Вера привалилась спиной к стене и не отводила глаз от Шуркиного тела – ей даже грезилось, что он дышит. Она протерла глаза. Светлые существа медленно плотнели – Вера стала различать человеческие руки, быстро мелькающие над телом Шурки. Если бы она была в здравом уме, то могла бы поручиться, что они делали сложную операцию, как папа, когда оперирует больных животных. Веру сковал ужас, ей хотелось скрыться, но она не могла оставить Шурку, да и куда было бежать? Две светлые человеческие фигуры пугали ее своим присутствием и одновременно привлекали.
– Кто вы? – прошептала она.
Свет залил каменный пол, и Вера увидела двух незнакомцев – они были очень похожи на людей, но, ослепительно-белые, светились, да так сильно, что лиц их было не разглядеть.
– Я умер? – Шурка внезапно встал и подошел к Вере.
– Ты живой! Они спасли тебя! – Вера, не веря своему счастью, бросилась обнимать друга.
– Верочка, да что приключилось? Объясни мне русским языком! – ошарашенный Шурка с недоверием смотрел то на незнакомцев, то на Веру.
Один из незнакомцев выступил вперед.
– Мы ваши Хранители, – голос его звучал немного непривычно, не совсем так, как звучат человеческие голоса, – высоко и звонко, словно кто-то играл на свирели. – Меня зовут Богдан.
– А меня – Всеволод, – представился второй.
– Вы Хранители? Настоящие Хранители?! Взаправдашние? Верочка, я же говорил, мы найдем мощный артефакт! Вы его охраняете? – воодушевленно тараторил Шурка, робко вытянув руку для приветствия.
Богдан засиял еще сильнее и пожал ему руку.
Вера радовалась, удивлялась и плакала, боясь, что снова увидит безжизненное тело Шурки на полу.
– Люди не верят самим себе. А что говорить о нас? Те, кого считают несуществующими, имеют большие преимущества. Невидимая жизнь должна быть незаметной, – Всеволод что-то искал в пустоте. – Вы зря сюда пришли – людям здесь не место, – он достал толстую плетеную веревку, с одного конца которой свисала кошка – трехсторонний ржавый якорь. Всеволод запустил его вверх. Раздался оглушительный свист, будто летел снаряд. Кошка успешно зацепилась за край колодца, и Хранитель попробовал веревку на прочность: – Все в порядке, вылезайте отсюда быстрее, пока с вами не приключилось еще что-нибудь.
– Подождите, а как же вы? Вы же наши Хранители! – Шурка растерянно чесал затылок, будто хотел еще что-то сказать, но не находил подходящих слов.
– Демоны похитили Ларец Апокалипсиса, и он как можно быстрее должен быть возвращен на место, пока они не открыли его, – строго ответил Богдан.
– А что будет, если они откроют Ларец и он не вернется на место? – озадачился Шурка; Вера будто приросла подошвами к земле.
– Может случиться самое страшное – то, чего нельзя допустить. Демоны будут лишать людей человеческого обличья, раздувать очаги ненависти и злобы, разбрасывать повсюду черные снопы сомнений, изобретать и нашептывать новые виды лукавства. Они готовы умирать за это и будут бесконечно, с еще большим рвением продолжать свою разлагающую работу. В конце концов человечество погибнет, а Земля превратится в безмолвную водную пустыню…– ответил Всеволод.
Вера с Шуркой удивленно переглянулись.
– Вы что стоите как истуканы? – Всеволод склонил голову, вопросительно глядя на Веру и Шурку.
– А мы можем вам чем-то помочь? Мне как-то не хочется снова умирать, – Шурка как зачарованный смотрел на Всеволода и Богдана.
– Быстрее выбирайтесь на поверхность, я слышу их шаги, – Всеволод с опаской поглядывал в глубь туннеля.
– А как же вы? – спросил Шурка. – Мы ж не крысы какие-нибудь, мы помочь вам хотим!
– Шура, ты нам поможешь, если вытащишь Веру из колодца. Вам здесь находиться опасно, – Богдан так посмотрел на Шурку, что, похоже, тот что-то понял и сжал зубы.
– Пойдем, Вера, – Шурка крепко вцепился в веревку и ловко, как змея, начал карабкаться вверх.
Всеволод подвел Веру к веревке:
– Ты сможешь, не сомневайся! – он заглянул ей в глаза. Вера крепко обхватила канат и повисла на нем, как сосиска.
– Не получается… – пропищала она жалобно.
Всеволод широко улыбнулся, и Вера вдруг успокоилась и почувствовала силу в руках – теперь она легко взобралась по канату наверх. Задержавшись на секунду, она помахала Хранителям.
Лицо Всеволода стало сосредоточенно-серьезным, будто он видел приближающуюся опасность. Богдан стоял спокойно, но Вера чувствовала – надвигается что-то страшное.
