Buch lesen: «После»

Обмани или будь обманутым

«Выживает не самый сильный и не самый умный, а тот,

кто лучше всех приспосабливается к изменениям».

© Чарльз Дарвин

Глава 1

Бывает, когда пускаешься в размышления, всецело отдаешься работе, сосредотачиваешь все свое внимание на чем-либо определенном и невероятно важном, все остальное перестает существовать, оно уходит на второй план, становится размытым и блеклым, в сравнении с предметом, которому уделено внимание в данный конкретно момент.

Именно так сейчас чувствовала себя Мэдисон Купер, совершенно потеряв счет времени, позабыв о чайнике, который кипел уже добрые полчаса, не обращая внимания и на открытое настежь окно, откуда рьяно врывался промозглый декабрьский ветер, и, конечно же, не замечая бесперебойно мигающей лампочки, она с головой погрузилась в собственные мысли и в историю, которую спешила скорее изложить на бумаге.

Мэдисон была писательницей, но в 1931 году, в разгар Мирового международного кризиса, дела, мягко говоря, шли не очень гладко. Большая часть редакций обанкротилась, а те немногие, которым удалось остаться в строю, пребывали в бедственном положении.

Однако Мэдисон всеми силами пыталась заработать на жизнь и, вместе с тем, пролить свет на труд, которому отдавала так много сил и времени. Был уже первый час ночи, а все она продолжала корпеть, совершенно абстрагировавшись от реальности, слышала лишь стук печатной машинки и собственное дыхание.

Из творческого оцепенения ее вывел внезапно раздавшийся за спиной возглас:

– Боже, что за холодина?! Для чего, по-твоему, человечество придумало отопление и закрывающиеся окна? Еще подхватишь воспаление легких! Нет, так легко с этой жизнью я не позволю тебе расстаться, – это вернулся Гордон, долговязый темноволосый молодой человек, вечно поправляющий спадающие очки. Они с Мэдисон были уже два месяца как помолвлены, однако о свадьбе, в свете последних событий, пока и не думали.

– Я… задумалась… – размеренно протянула девушка. Она еще не совсем вернулась к реальности, и первое, что бросилось ей в глаза, после снимающего пальто Гордона, оказались часы, висевшие на противоположной стене. – Уже первый час?! Как же быстро летит время…

– Конечно, а если дни напролет сидеть, согнувшись в три погибели, так и состариться не долго. Вышла бы хоть воздухом подышала. Ты что, кипятишь воздух? – Забытый на плите чайник давно уже выкипел и теперь лишь тихо посвистывал, да слегка постукивал крышкой.

– Хочу, наконец, закончить и пустить свое очередное детище в долгий и нелегкий путь по рукам редакторов, которым нет до меня ровным счетом никакого дела… Как бы равнодушно я не относилась к политике, но в этот раз события пришлось развернуть вокруг войны… Может, это как-нибудь поправит дело, а то вечные возвраты уже осточертели… – она угрюмо кивнула на две высокие, связанные бечевкой стопки исписанных листов.

– Мэд, не нагнетай. Они ничего не понимают, куда им до тебя? Все еще образуется, вон ты какая у меня умница, – Он опустился рядом с ней на кровать и ласково приобнял за плечи. – А сейчас у меня есть для тебя сюрприз! – юноша выдержал театральную паузу, пристально посмотрел на Мэдисон, которая в это время насторожилась, ожидая какого-нибудь очередного безумства. – Нам выпала возможность, наконец, расстаться с этой тесной съемной комнатушкой и заполучить в собственное владение просторную двухкомнатную квартиру, – он обвел взглядом четыре окружающие их стены, от одной до другой было, в лучшем случае, шагов пять: комната была формы неровного четырехугольника, в одном углу которого располагалась двухместная кровать и небольшой деревянный письменный стол; в другом – миниатюрная газовая плита; в нише рядом с входной дверью находился шкаф, где они хранили не только одежду, но и другие вещи, которым просто не хватало места в помещении. – Я совершенно случайно узнал, что завтра она выставляется на торгах со смехотворной ставкой. Мэд, это квартира мечты, тебе такая и не снилась! Поэтому завтра с утра пораньше мы участвуем в торгах и, кровь из носа, без нее не возвращаемся!

Примерно этого Мэдисон и ожидала. Гордон частенько придумывал всевозможные абсурдные идеи, которые казались ему верхом инженерной мысли, но на деле, что не удивительно, они обычно разбивались о скалы реальности. Она весьма скептически отнеслась к подобному рвению. Прекрасно сознавая, что переубедить Гордона невозможно, и не желая его расстроить, Мэдисон уклончиво ответила:

– Не уверена, что это хорошая идея, но раз ты так хочешь, попробовать стоит. Как говорится, попытка – не пытка.

– Я прекрасно вижу, что ты против этой затеи, но долой пессимизм! На этот раз нам обязательно повезет! – порой Гордон превращался в настоящего фанатика, способного свернуть горы ради желанного. И сейчас, в его глазах горел огонь, он просто источал решимость. Сразу было ясно – этот человек будет идти до конца, даже в ущерб себе и личным интересам.

– Как-то слабо, конечно, верится, но давай подумаем об этом потом. Сейчас единственное, чего мне по-настоящему хочется – это горячий чай, который придется ставить заново, и теплая, уютная постель, в которой нас не достанет ни мороз, ни ужас, творящийся на улице.

Декабрь 1931 года в Великобритании выдался морозным не только с метеорологической, но и с политической точки зрения. Мировой экономический кризис не обошел ее стороной. Экономика страны оставляла желать лучшего: быстрыми темпами развивалась безработица, закрывались предприятия, возникали трудности в получении кредитов, сокращался объем промышленного производства.

Правительство, конечно, всеми силами старалось исправить ситуацию, однако, несмотря на все предпринятые действия, страна пребывала в бедственном положении, а ее граждане старались выйти из него своими собственными силами.

Глава 2

Аукцион проводился в северной части города на территории заброшенной водонапорной башни, где под него был отведен флигель во дворе. Какие только вещи здесь не распродавались: и старинные винтажные кресла, и шаткие, видавшие виды столы, горы поблекших книжных обложек, потертые мужские фраки, дамские шляпки, разваливающиеся шкафы, даже попугай в переносной клетке, бесперебойно выкрикивающий «Убирайся, бессовестный!» – все, что было людям когда-то дорого и все, что они были вынуждены оторвать от сердца, лишь бы ощутить небольшую сумму в кармане.

Аукцион еще не начался, поэтому у молодых людей было время немного походить между рядами. Мэдисон задержалась рядом с полуполоманным саксофоном, без двух клавиш и вовсе без ремня. Скорее всего, это была чья-нибудь последняя радость, однако нужда решила отобрать и ее.

– Страшное зрелище, правда? – спросил Гордон, оглядывая зал аукциона.

Мэдисон кивнула, она знала – это вопрос, не требующий ответа.

– Явно не от хорошей жизни люди все это сюда принесли…

И вот, спустя пятнадцать минут, показался аукционист. Он торопился. Должно быть, работы у него было не мало: в городе ежедневно проходило десятки, а то и сотни аукционов. Не поднимая головы, стройна фигура в черном фраке, проследовала через весь зал, взмахнула темными кудрявыми волосами и, не взглянув на публику, ударила молотком – аукцион начался.

Сначала в ход пошли незначительные вещи: одежда, мебель. Попугай в позолоченной клетке достался лысому джентльмену в огромных толстых очках, на плече у которого сидела страшного вида ящерица, а у выхода ждал огромный Питбуль. Пока светящийся от счастья мужчина нес через зал клетку, птица раз пять успела его отблагодарить, звонко пропищав: «Убирайся, бессовестный».

Вскоре дело дошло до техники и машин. После весьма продолжительной битвы за разваливающийся Кадиллак, в которой сцепились два механика, следовало желто-серое такси. Оно было настолько плачевного вида, что ни один участник не решился за него взяться.

– Какой у нас бюджет? – наконец спросила Мэдисон после продолжительного молчания.

– Чтобы не влезать в долги.. полторы тысячи фунтов максимум, – немного помедлив ответил Гордон.

– Но это ведь смешная сумма для нормальной квартиры.

– Да, поэтому мы и здесь.

– Ладно… допустим… – задумчиво протянула Мэдисон. Вся эта история начинала ее настораживать.

– Лот номер 17. Квартира на Гайд-стрит 35, – раздался спешный голос аукционера.

– Наш звездный час, Мэд, – шепнул Гордон, крепко сжав руку Мэдисон.

Первая ставка была сделана высокой рыжеволосой дамой в темно-зеленом кринолине, который пронзительно хрустел при каждом ее движении: «Пятьсот фунтов».

Гордон воодушевился недорогим началом и, решив сразу увеличить свои шансы на победу, поставил тысячу.

Дама удивленно уставилась на него, немного похрустела кринолином и неспешным наклоном головы дала понять, что дальше действовать не собирается.

Тут в игру вступил пожилой джентльмен, он отличался от остальных своим ярким, очевидно, недавно приобретенным фраком и аккуратно уложенными светлыми волосами. «Тысяча сто!» – раздался его приглушенный голос, тут же потонувший в шуме ожидавшей своей очереди толпы.

– Тысяча двести,– декларировал Гордон.

–Тысяча двести пятьдесят!

–Тысяча триста!

– Тысяча триста пятьдесят! – было видно, джентльмен явно не ожидал такого отпора, но готов еще бороться.

Гордон замети замешательство противника и решил окончательно с ним расквитаться: «Тысяча пятьсот!». Мужчина нервно поерзал на стуле, собирался что-то сказать, но передумал, понурев голову, уставился на аукционера.

–Тысяча пятьсот – раз… тысяча пятьсот – два… тысяча пятьсот – три… Продано! – раздался решающий стук молоточка, и аукционер, поправив спадающее пенсне, перешел к следующему лоту.

Глава 3

-Ты не видела мой новогодний шарф? – разобравшись со всей бумажной волокитой, молодые люди вернулись в прежнюю съемную квартиру, и теперь собирали немногочисленные пожитки, чтобы поскорей расположить их на новом месте.

– Ты имеешь в виду тот болотного цвета ужас? Я выбросила его еще в прошлом году, после того, как ты надел его в ресторан на рождество, из-за чего на тебя косо смотрел каждый проходящий мимо.

– А мне казалось, прекрасный шарф…

– Лучше скажи, где может быть второй том «Унесенных ветром»?

– По-моему, я подкладывал его под кровать… Да, вон он! – Гордон нагнулся, со второй попытки приподнял жалобно скрипящую развалюху и с победоносным выражением протянул его Мэдисон.

– Ты с ума сошел?! Это издание вдвое старше тебя! Его подарили моему отцу в… – Ее негодование потонуло в пронзительном звуке автомобильного клаксона – подъехало

такси.

***

Вся жизнь Гордона поместилась в две коробки, он неприхотливо относился к вещам и имел только все самое необходимое, даже до того, как это стало обыденным делом. Мэдисон же уложилась в четыре, к которым прилагалась огромная картина в винтажной раме с изображением величественного замка на краю обрыва; отдельный чемодан для печатной машинки и сумка самых дорогих сердцу книг, расстаться с которыми для нее просто не представлялось возможным.

Чтобы спустить весь хоть и не обширный, но тяжеловесный скарб с верхнего этажа по крутой лестнице, пришлось просить помощи у таксиста. Пока несли картину, она не один раз задевала углом то стену, то ступеньку, и каждый неосторожный удар сопровождался бурным возмущением Мэдисон.

Спустя десять минут и два подъема по лестнице, все вещи были погружены в такси, и молодые люди отправились в погоню за новой жизнью.

Начинало вечереть. Такси неслось по заледенелым улицам. За окном мелькали всех мастей и видов дома; заснеженные деревья; машины, то пролетающие со скоростью пули и пронзительным ревом, то двигаясь равномерно с такси так, что можно было поймать любопытный взгляд водителя. По улицам сновали кутающиеся в шапки и шарфы люди, были и те, кто с заледенелыми бровями семенил в осеннем пальто, а то и вовсе без него. Свет горел в немногих окнах – люди экономили на всем, большинство магазинов на первых этажах позакрывались. Зато бары процветали – это были единственные места, где можно забыть о пугающей и гнетущей действительности, люди собирались там по вечерам, по утрам, в течение дня – всегда, когда находилась свободная минута, а в разгар безработицы эти минуты превращались в дни, часы, недели…

***

Такси остановилось у высоких деревянных дверей небольшого многоквартирного дома. Город уже померк в ночной мгле, и в горящих окнах здания было то тут, то там видно движение фигур, которые, очевидно, занимались своими привычными делами.

– Ого, а нам крупно повезло, – восхищался Гордон.

Молодые люди с замиранием сердца отворили грузные входные двери, и их взору открылся просторный, с высокими потолками холл, в самой середине которого располагалась массивная деревянная лестница, ведущая на верхние этажи.

– Нам на третий этаж, – сказал, обводя прихожую широко открытыми глазами, Гордон.– Квартира 9, если мне не изменяет память.

Они не стали просить помощи таксиста, тот и так уже сегодня достаточно настрадался, поэтому часть вещей осталась лежать под лестницей в ожидании своей очереди.

Лестница слегка поскрипывала под аккуратными шагами новых жильцов, но это не делало ее менее впечатляющей, а, напротив, придавало некую таинственность. Вот, Гордон с Мэдисон преодолели три лестничных проема и оказались у резной, светло-коричневой двери с висевшей на одном гвозде цифрой 9. На лестничной площадке располагалось всего три квартиры, а на боковой стене находилось средних размеров окно, из которого открывался вид на противоположный дом. Молодые люди с вожделением смотрели сначала на покрытые штукатуркой стены, затем устремили взгляд за створку оконной рамы, восторгаясь этой, не то что бы примечательной, но невероятно уютной обстановкой.

–Эндрю, Мэри, как-то вы сегодня рано, уж не погнали ли вас поганой метлой с этакого злачного места? – раздался глухой голос за спинами новоселов. Они, испуганные резким звуком, мгновенно обернулись и увидели грузного темноволосого мужчину в потертой коричневой куртке, тяжело дышавшего после подъема по лестнице.

Осознав, кто перед ним, мужчина на мгновение растерялся, но, тут же, нашел выход из положения:

– Прошу меня простить, обознался, – переводя дыхание, начал он. – Я –Бобби Миллиган, а Мэри и Эндрю– мои соседи, они недавно неплохо устроились у одного трактирщика, возвращаются обычно за полночь, вот я и решил, что дело неладно. А вы, должно быть, наши новые жильцы, наслышан, наслышан… Ну что ж, добро пожаловать, у нас тут замечательные условия: и обстановка, и газ, и вода – все, как положено, вы непременно будете довольны! – Он дружелюбно протянул свою пухлую руку и широко улыбнулся, обнажив передние зубы.

Воодушевленно пожимая протянутую руку, юноша представился:

– Приятно познакомиться, я – Гордон, а это – Мэдисон.

– Можно просто «Мэг», – радушно ответила девушка, подходя ближе и устремляя взгляд на нового знакомого.

– А вы красавица, – заметил он, окинув Мэдисон по-доброму оценивающим взглядом. – Вам, молодой человек, крупно повезло с такой женой.

– Мы пока не женаты. В последнее время с такими делами туго приходится, – немного смущаясь, ответил Гордон.

– Ну, ничего, все еще образуется. Главное не терять надежду! А сейчас, давайте я покажу вам эту чудесную комнату под номером 9.

***

Слегка прискрипнув, дверь отворилась, и за широченными плечами Эндрю показалась довольна простая, но просторная гостиная: все стены были выкрашены в нежно-бежевый цвет, который удачно гармонировал с занавесками на двух огромных окнах; на полу развалился махровый ковер, он словно молил пройтись по нему и почувствовать, насколько же он хорош; увесистая лампа под белоснежным потолком озаряла ярким светом каждый уголок этого прекрасного места; в углу располагалась средних размеров кухня со встроенной раковиной и плитой. Однако первым, что бросалось в глаза, был камин, перед которым симметрично стояли два глубоких, с подлокотниками и широкими спинками кресла.

– Господи, как же здесь прекрасно… Все, вроде, такое простое, но как удачно оно все друг с другом гармонирует… словами не передать, – восхитилась Мэдисон, после безмолвных пяти минут разглядывания комнаты.

– Ты только посмотри на это! – Гордон только что раздвинул заслонявшие окна шторы и теперь заворожено глядел куда-то вдаль.

Девушка двинулась к нему, и ее взору предстал неописуемо красивый вид на ночной город. Оказалось, здание стоит почти на краю обрыва, поэтому из его окон с задней стороны можно увидеть сотни ничем не заслоненных миль.

– Как же красиво…

Гордон с Мэдисон не могли даже вообразить более примечательный пейзаж. Они все стояли и наслаждались сотней мерцающих огней, напоминающих звезды на ночном небе.

– Кхм-кхм, – из дверей раздался нетерпеливый кашель Эндрю, который все это время лукаво наблюдал за их восторгом. – Я, пожалуй, пойду, больше ничем вам сегодня не смогу помочь, ели что – обращайтесь. Спокойной ночи.

Молодые люди с жаром поблагодарили толстяка, не менее трех раз пожелали ему сладких снов и, наконец, захлопнув входную дверь, остались наедине с новой, многообещающей жизнью.