Buch lesen: «Осколок солнца», Seite 8

Глава 19 «Три искусства»

Неделю я слонялась по гарему в растерянности и бездействии, наблюдая за жизнью его обитателей. За это время я посетила комнаты, в которых обучались наложницы. Это было так похоже на мой привычный ритм жизни с братьями, и в то же время всё было совершенно иначе. В одном из классов на стене я заметила широкие плоские мечи. Если всё-таки у меня получится сбежать, то нужно раздобыть хоть какое-то оружие. «В любом случае следует разузнать об этой комнате у Зинат», – заключила я. Ещё одна комната предназначалась для отработки навыков в готовке, и всю неделю кто-то экспериментировал с приготовлением сладостей, получая, кажется, весьма успешный результат. По крайней мере, по версии моего желудка, который каждый раз жалобно урчал, стоило мне пройти мимо. В дальних помещениях изучалась астрология, что вызвало во мне резкое отторжение. В кругу Хэндов эта наука считалась пустой выдумкой и не имела никакого шанса на внимание. Некоторые из женщин изучали ткачество и шитьё. Особенным уважением обладали те, кто занимался коврами. Интересно, владела ли этими искусствами сестра Таро? Почему-то мне с трудом представлялось, как ослепляющая своей энергией Мария иголкой выводит вензеля по тонкому шёлку.

К концу седьмого дня я поняла, что если мне и стоит искать помощи, то, в первую очередь, у Далии. Её голос явно имел вес у Илхама. И всё чаще я подмечала, что только она имела возможность говорить с кем-то за пределами гарема. Поэтому на закате седьмого дня я подошла к двери, откуда доносился запах трав и перегноя, и постучала в обитель жемчужины Илхама. Она широко улыбнулась, когда я вошла к ней.

– Далия, здравствуйте, мне бы хотелось поговорить с вами.

– Конечно, дитя, не стой в дверях. Я хочу тебе кое-что показать.

В комнате было много окон и очень влажно, несмотря на засушливый климат. Она поднесла ко мне поднос, на котором аккуратно и симметрично, утопая в тонкой мокрой ткани, лежали семена. Они набухли, но только одно семечко прорвалось и выпустило наружу крохотный белый росток.

– Эти семена мне подарила одна добрая, но глубоко несчастная женщина. Она не назвала своего имени, но я знаю, что корень несчастья был скрыт в семечке, в её дитя. Когда я спросила, как называется это растение, она ответила, что это «Капля солнца». Я пыталась вырастить эти семена уже много лет. Каждый год в полную луну уходящего года, я сажала по одному семечку. Но ни разу семя не дало всход. Ещё ни одно семечко не получило жизнь. А я ведь хороша в этом! Я вырастила столько прекрасных растений и уже решила, что семена просто испорчены и более негодны. В день, когда ты появилась здесь, я посадила последнее семечко, которое у меня оставалось. И оно взошло! Илхам не верит, что ты дочь Хэнда. Мужчины порой так невежественно слепы. Я помогу тебе, дитя, – она посмотрела на меня с удивительной для неё воинственностью и продолжила, – скажи, что тебе нужно?

Я не верила в знаки свыше, но была рада, что у меня появилась такая союзница. Поэтому выпрямилась и посмотрела ей прямо в глаза.

– Мне нужен проводник, оружие и язык пустыни.

– Твоё оружие не металл и не огонь, – довольно улыбаясь, Далия сложила руки на груди. – Завтра на рассвете отвори последнюю дверь по этому коридору. Ты же наверняка уже нашла это место?

Я кивнула. Далия говорила о комнате, где на стене я обнаружила мечи.

Глава 20 «Таро на пути к Дому Дэв»

Уже два дня как я оставил позади себя пологое каменистое предгорье в поисках пути к Дому Дэв. Дорогу к нему знали немногие. Храм Богини был спрятан не только за пещерными тропами и лиловыми деревьями, но и за горной пеленой водопадов. Ночью я шёл по звёздам, днём передвигался, опираясь на рассказы Али, который вместе с отцом время от времени доставляли туда провиант.

Всю дорогу, как назойливое насекомое, в мыслях ко мне возвращался последний день с Марией. Она совсем ослабла, когда я наконец донёс её до теплой чистой постели в одном из деревенских домов близ столицы Марьянм. Я знал, что люди любят её, и всё же оказался удивлён, что практически все жители знали сестру в лицо и пытались предложить свой дом для отдыха и ночлега. В тот же день за целителями в главный замок был отправлен гонец.

Но пока мы ещё были в пути, при виде умирающей сестры я поносил всех Богов на свете. И ту, которая даровала мне дар воды, и того, благодаря которому я от него избавился. Как выяснилось, в самый неподходящий момент. Потерять Марию было бы столь же невыносимо, как потерять своё собственное прошлое. Ни с кем я никогда не был так близок, как с ней. Она поддержала меня, когда я решил отправиться в Страну Песков. Именно она уговорила мать взять меня с собой в Турию. В конце концов с ней я разделил все невзгоды нашего общего детства.

– Ты помнишь, – начала она шепотом, когда мы ждали целителей, а всех обитателей дома уже сокрыла сонная рябь, – как-то летом, мне тогда было около пяти, я решила, что хочу выращивать бабочек. Ты тогда помогал мне отлавливать особенно красивые экземпляры. Мы сбегали из дома, а свою коллекцию я хранила в старом сарае для лодок. Ты считал, что вся эта затея ужасная глупость, но всё равно помогал мне, и когда нянюшки приближались к сараю, напускал на них иллюзии. Но однажды нашей матери всё это надоело, и она пришла в мою детскую лабораторию. Ты тогда пытался удержать иллюзию, но на неё она не подействовала, и эта попытка стоила тебе твоей тайны…

– Помню… Я всегда считал, что тот день положил начало конца моего детства. После этого за наше с тобой воспитание взялись многие из дэвона…

– Я очень злилась на мать в тот день, потому что она выпустила всех моих бабочек и заставила нянюшек выбросить всех куколок, даже тех, которые уже вот-вот должны были раскрыться… Я не думала тогда о тебе, о том, что ты потерял в тот день. Это понимание пришло ко мне гораздо позже.

– Мы были всего лишь детьми, – я попытался оправдать её поступок, но сестра жестом остановила мои возражения и продолжила:

– Спустя многие годы ты привез мне из Турии, куда ты ездил вдвоем с Матерью, стеклянную банку, о стенки которой билась невероятной красоты огненная бабочка. В её крыльях были узоры неведомой мне страны, казалось, что тот, кто создал её, видел мир другими глазами, чистыми, свободными, открытыми. Ты сказал, что эту бабочку сделала для тебя девочка… Ты назвал, ты назвал её «каплей солнца», потому что, даже перейдя Страну Песков и окунувшись в его звездное небо, ты не видел глаз более лучистых… Это ведь была она? Это была Арэя?

Я смотрел на неё в растерянном неверии. Но как не пытался я поймать за скользкий отросток памяти этот фрагмент своей жизни, он будто убегал от меня. Поэтому я решил признаться:

– Скорее всего да, но не уверен. Вероятно, Госпожа Виктория по каким-то причинам посчитала эти воспоминания лишними или слишком рискованными. Я помню лишь нашу официальную встречу, когда она стояла и держала Госпожу Дану за руку. Арэя была лишь девочкой. Но я чувствовал, где-то здесь, – сказал я, тронув рукой грудь, – что знал её раньше.

– Мать стирала тебе воспоминания? – привставая от гнева, произнесла сестра.

– Да, в детстве. Чуть старше я научился контролировать мысли в её присутствии, а потом Али научил меня, как ставить блоки.

– Но зачем было стирать воспоминания о дружбе с маленькой девочкой?

– Я не знаю, – покачал головой я, – когда тебе стирают воспоминания, весь смысл как раз в том, что ты даже не помнишь, как их тебе стирают. Но ведь именно из Турии я привёз свой дар Дэвии. После этого я стал замечать странности с памятью, и чем дальше заходили мои подозрения, тем более верными они оказывались. Когда я научился ставить блоки, то всё стало совсем очевидно. Но после моего возвращения из Страны Песков, Мать больше не пыталась этого делать.

– Мать применила свой дар против тебя… Таро, мне так жаль. Клянусь тебе, я не знала, что…

– Перестань. Мать готова на многое ради сохранения традиций матриархата. Убрать несколько воспоминаний из головы сына – лишь песчинка в пустыне её намерений. Только мне бы не хотелось, чтобы и ты стала такой, – я подошёл ближе и бережно погладил её по голове. – Марьянм получит самую преданную Правительницу в твоём лице. Но ты не должна отказываться от того, что тебе дорого. Смирение – не то, что беснуется в твоих глазах, когда ты оказываешься за штурвалом корабля.

– Я смирилась с мыслью, что эта дорога моё последнее приключение перед вступлением в права преемницы. Я напилась свободой и готова к тому, что откроет для меня титул Правительницы земель Марьянм.

Не веря ни на мгновение в её смирение, я произнёс:

– Ты сказала Арэе, что я могу защитить тебя от всего мира, кроме одной единственной женщины. Освободившись от оков своей магии, теперь я смогу это сделать. И если только ты захочешь, ну скажем, стать грозою морей, – она слабо улыбнулась, – или зачать дитя не от выбранного твоей же матерью мужчины в день передачи власти, то разыщи меня. Разыщи, и я обещаю, что найду способ, как помочь тебе.

Со злостью я толкнул ногой так удобно попавшуюся ветку. Я знал, что Мария вряд ли обратиться ко мне за помощью. И от этого становилось только досаднее. Ветка тем временем пролетела некоторое расстояние, но на удивление, так и не приземлилась. Раздвинув закончившиеся густые заросли, я оказался перед высокой сводчатой аркой, за которой открывалась лишь пропасть. Подобно шёлковому занавесу, из арки струилась вода и ниспадала в бездну. От арки явно исходила магия Дэвии, и даже лишённый этой силы я чувствовал её. Подняв с земли один из камней, я бросил его в арку, но она лишь поглотила его. Я всмотрелся в текучую магию и разобрал среди потока воды тонкие нити иллюзий. «Вероятно, должно сработать», – пробормотал я, отвязывая от пояса склянку с искрящейся серебристой жидкостью. Откупорив и выпив её содержимое, я почувствовал, как по венам побежали знакомые, но совершенно пустые синие реки. Я сделал шаг вперёд вглубь арки. Под моими ногами оказалась узкая тропинка ведущая к взгорью, где расположился белолунный Дом Богини Дэвии. Но тут волна магии, раскрывшая обман, вытолкнула меня назад.

Я озадаченно обернулся. Солнце было в зените, когда я переступал арку, но сейчас почти скрылось за горизонт. Если в Доме Дэвии искажено время, то оставалось надеяться, что я все ещё вижу солнце сегодняшнего дня.

Усевшись на землю, я стал размышлять, как же мне преодолеть барьер. Уже небосвод засиял звездами, а решение всё не приходило. Почувствовав слабое золотое свечение, исходившее от походной сумки, я поднялся. Оно струилось от шпильки Арэи, точнее от жёлтого бриллианта, напоминающего по форме каплю. «Капля солнца» – так назвала её Арэя. Она сказала, что это был последний подарок госпожи Даны. Я взял в руки шпильку и почувствовал тепло, согревающее изнутри. «Капля солнца», «Капля солнца»… последний луч заката, капля угасающей надежды… Держа перед собой украшение, я сделал неуверенный шаг через барьер арки и оказался на узкой тропе, ведущей к Дому Дэв. Шпилька оказалась ключом.

Но не размышляя более над благосклонностью Дэвии перед большими жёлтыми камнями, я побежал к своей цели.

Глава 21 «Комната с мечами»

Через щель в двери по полу скользили лучи рассвета. Я толкнула дверь, и под скрежет давно несмазанных петель она открылась. Облокотившись на противоположную от входа стену, стояла тучная упругая женщина. Она была одета в черный лиф и шаровары, обнажая обширные складки живота и полную грудь, на которой она скрепила свои руки. Большие глаза были подведены черной краской и казались ещё больше. Рот растянулся в жёсткой улыбке, отчего она была похожа на жабу и почему-то немного на Тэя…

– А, всё-таки пришла.

– Доброе утро, – в растерянности парировала я столь не ласковое приветствие.

Женщина смерила меня оценивающим взглядом и недовольно вынесла свой вердикт: «Тощая». Тут я заметила, что в комнате, на мягком диване в углу сидела ещё одна девушка. Она сжимала между ног барабан и приветливо махала мне рукой. Это оказалась Наньи.

– Меня зовут Мая, – прервала мою улыбку новая недружелюбная знакомая, – Далия поручила мне обучить тебя самому древнему женскому искусству пустыни.

– Вряд ли это рождение сыновей, – ответила я, недоверчиво взглянув на мечи, всё ещё висевшие на стене.

– Хм. Далия говорила, что ты не из покорных. Так даже интереснее.

– Твой костюм лежит в углу, переодевайся и выходи. Посмотрим, что из тебя можно сделать.

Я прошла к указанному месту и спряталась за ширму. И как этот пышный бублик сможет чему-то меня научить? С чего Далия вообще решила, что я хочу танцевать!? Нет, это ужасно глупо. К чему мне всё это, мне нужен проводник, нужна охрана или оружие, а не трясти всем, чем там принято трясти!

Костюм из себя представлял такие же чёрные шаровары и лиф. Поверх шаровар на бедро я повязала чёрный платок с металлическими монетами и колокольчиками, по подобию своей новой наставницы. Увидев, что я справилась с нарядом, Мая позвала меня к себе. Она задержала свой взгляд на моем лифе, который был мне чрезвычайно велик, и разочарованно вздохнула: «Бахромы что ли нашей… или колокольчиков каких. Наньи, начинай!». Не успела я опомниться от очередного замечания по поводу моей фигуры, как Наньи начала отстукивать на барабане чёткий небыстрый ритм. Я уставилась на неё в замешательстве и простояла так какое-то время. Мая подняла руку вверх, призывая остановить ритм.

– И чего ты ждешь?

Нет, они явно с Тэйем родственники.

– Я никогда раньше не танцевала. Чего вы от меня хотите?

Наставница, видимо, решила, что я разыгрываю её, и состроила снисходительную гримасу.

– Далия сказала, что у тебя есть подготовка.

– Ну да, – ответила я, указывая рукой на мечи, – и я знаю несколько официальных танцев для приёмов, но они никак не связаны с раздеванием. Не до окончания вечера так уж точно, – закончила я, густо покраснев на последнем замечании.

– Потрясающе. Непокорность, стыдливость и совершенное неумение танцевать. Далии всё ещё удаётся обвести меня вокруг пальца, вот же старая плутовка. Хорошо, начнём с азов. Ты же знаешь, как пишется цифра восемь, или для официальных приёмов нужно гораздо меньше цифр?

– Знаю, – недовольно ответила я.

– Повторяй за мной. Твои бёдра должны отчертить цифру восемь.

Под аккомпанемент мерных ритмов моя наставница начала с невероятной для такого тучного тела легкостью и гибкостью вилять бёдрами то вправо, то влево.

– Согни ноги в коленях, не стой как кактус. Твоё тело должно стать мягким, упругим. Ну же!

И повинуясь не голосу, а неведомому мне ранее гипнозу необъятного тела, стоящего передо мной, я начала повторять движения. Бедро вправо, бедро влево, мне уже стало казаться, что у меня вполне неплохо получается, но Мая вновь прервала музыку.

– Послушай, ты двигаешься, как умирающий богомол, – из угла послышался тихий смех Наньи, – ты должна тянуть бедро насколько можно в каждую сторону. Иначе ты никогда не сможешь развить гибкость того тела, которое даровала тебе мать.

Я кивнула, пообещав стараться больше. Но гибкости в моём теле не было, оно было прямое, четко очерченное и натянутое, такой меня учил быть наставник Тэй, такими были Хэнды.

После экзекуции с бёдрами Мая заставила меня дышать. «Ну дышать-то я умею», – уже хотела обрадоваться я. Однако оказалось, что дышать нужно было животом, а это для моего тела было непонятно, непросто и ново.

– Полная луна, тонкая лука, полная луна, тонкая луна, – диктовала она своим низким голосом, – призывая мой живот надуваться и прятаться под рёбра.

Потом Мая начала так нещадно тянуть мои мышцы, заставляя меня взвывать от боли каждый раз, когда нужно было после расслабления «потянуть ещё чуть-чуть».

После того как самая странная тренировка в моей жизни закончилась, мы с Наньи пошли на завтрак. После всех этих виляний аппетит разыгрался не на шутку, поэтому я с удовольствием погрузилась в местные кушанья, в особенности налегая на сладости. Когда трапеза закончилась, Наньи велела мне идти за ней. Мы зашли в небольшую комнату, где за маленьким окном уже во всю светило и грело солнце.

– Сааадись, меня попросили помочь тебе изучаааать местный язык. А ты сможешь помочь мне лучше узнать твооой.

Я удивленно посмотрела на неё:

– Но ты и так хорошо говоришь.

– Мне никогда раньше не удавалось поговорить с человеееком, для которого турийский роднооой. Язык – это культура, через язык ты понимаешь историю нарооода, его обычаи. – Она опустила глаза в пол и добавила, – А ещё мне уже давно хочется спрооосить тебя, ну знаешь, о них.

– О ком – о них? – непонимающе уставилась я на Наньи.

– Ну о них, ооо мужчинах!

– Ооо…

Она проговорила это с таким искренним интересом и восторгом. И всё же я смотрела на неё с изумлением.

– Эм, а что ты имеешь ввиду?

– Ну какие они? Прааавда говорят, что один мужчина может съесть за один присест десять лепёшек? А прааавда, что они хвастаются своими жёнами?

– Ну этого я уже точно не знаю, хотя, ты знаешь, каждый из моих братьев, помимо овощей, сладостей и хлеба, съедал по цыпленку на обед. Хм, а потом ещё мог запить это тремя кубками вина. Так что, пожалуй, про десять лепешек всё же правда.

В дверь вошла Зинат и, обратив внимание на мой растерянный взгляд, улыбнулась:

– Наньи всё-таки решила рассеять на тебе свои потаённые страхи.

– Совсем нет, – вспыхнула Наньи, – но если Илхам рееешит найти мне мужа, я же должна знааать чего ожидать, разве не так?

– Стоп-стоп-стоп, что значит «Илхам решит найти тебе мужа»?

Зинат замялась, но всё же ответила:

– Шейх не является твоим господином до первой ночи. Таков закон пустыни. Илхам вправе продать нас другому господину в жены.

– То есть он организовал школу хороших жён и тех, кто успешно сдал экзамен, просит заглянуть к нему в постель?

– Конееечно же нет, как ты можешь так говорить! Если бы нужно было успешно сдать экзамен, я бы учила всё, что только мооожно выучить, и не сомнула глаз ни на одну ночь, лишь бы остаться с господином!

Зинат подошла и положила руку ей на плечо.

– Не бери близко к сердцу, Наньи, она не хотела. Она просто не знала.

– Конечно не хотела. Прости. Но не знала чего?

– Господин делает для нас очень много, Арэя, больше, чем для нас мог сделать кто-либо другой. У большинства из нас нет никого на белом свете. Женщину могут бросить в пустыне, если она оказывается «испорченной». Иногда набеги диких пустынных племён заканчиваются не только сожжёнными домами и убитыми семьями. Большинство женщин предпочли бы умереть, чем быть так опозорены. Иногда мужья оказываются такими жестокими, что женщин приводят сюда с перебитыми костями и изувеченными телами. Меня отдали замуж в четырнадцать. Поначалу мой муж был мягок со мной, и мне казалось, что он очень меня любил. Но шли дни, месяцы, а затем годы, а я не могла принести мужу наследника. Свекровь и братья мужа уже перестали быть со мной ласковы и поговаривали о моей испорченности. Муж не справлялся с этим натиском, он стал меня бить, особенно сильно, когда я просила его взять другую жену. В деревне на меня легла тень позора. До сих пор я так и не смогла себе объяснить почему мужу было проще сделать то, что он сделал. Возможно, он действительно меня любил, но своеобразной, болезненной любовью. Однажды ночью мы шли в город, чтобы успеть занять место для утреннего базара. После вечернего чая, я почувствовала страшную слабость и попросила у мужа дать мне немного отдохнуть. Я спала слишком крепко, как ни спала ещё никогда в жизни. Но раннее солнце я встретила не на базаре, а среди песка и обреченности. Спустя три дня я поняла, что не смогу найти дорогу домой, спустя пять дней – что я умираю. В конце седьмого дня меня подобрали люди Илхама и привели сюда. Он дал мне поддержку, защиту и новый шанс на жизнь, несмотря ни на что. Этот гарем уникален, потому что мы берём на себя ответственность за наш второй шанс, а Илхам честно находит для нас хороших мужей. И то, что он берет за это деньги, вполне уместно и объяснимо, нас нужно на что-то содержать.

Округлившимися от открывшейся мне правды глазами я смотрела на Зинат и, заикаясь, подобно Сэму, ответила:

– Я-я не представляла, не думала, что несут в себе многие из вас. Наньи, а ты?

– Мою маааму изнасиловали во время набега. Муж и семья отказааались от неё и выгнали из дома. Одна старая вдова подобрала её и пообещала помооочь. Она не имела возможности заботиться о маме, но знала, кто сможет, и привела её к гарему. К этому момееенту мама была так истощена, что не пережила родов. Она успела лишь дать мне имя «Наньи», что значит «Благодарность». Она благодарила господииина, что её смерть не была напрасной, что она смогла дать жииизнь. Поэтому я тоже буду благодарить Илхама за этот дом, за эту семью и за мою маму.

Я подошла к Наньи и заключила её в объятия. Моя теория об ограниченности пустынных женщин улетучивалась, как последний осенний лист на красном клёне Турии. Эти женщины… С их горящими благодарностью сердцами, умелыми руками и ласковыми глазами! Когда я разомкнула объятия, по-новому сильная для меня, и в то же время такая нежная Наньи произнесла:

– Ну что, ты готооова учиться?

– Наньи, ты должна ещё кое-что узнать. Помимо того, что мужчины любят хвастаться своими жёнами, они питают особую слабость к речам об их благородных деяниях и отважном лике. Она заговорщически улыбнулась, и мы приступили к занятию.