Buch lesen: «Не бойся меня»

Пролог

Май в этом году разошёлся не на шутку. Дни стояли тёплые, прошло несколько обильных дождей, и природа средней полосы представала во всей красе. Не только леса, сады и парки, но и городские кварталы пропитались солнцем, ароматами распускающейся листвы, сирени и черёмухи, а после заката в кронах деревьев пробовали голоса первые соловьи.

Здесь, в одном из спальных микрорайонов большого Города, по вечерам тихо: оживлённые магистрали отделены зелёным барьером, чтобы шум транспорта не мешал отдыху горожан.

И в этот вечер всё шло как всегда – угомонились дети, разошлись по домам собачники, уводя своих тявкающих питомцев. Но ближе к полуночи сонную идиллию нарушили два громких звука, слившиеся в один: удар падения чего-тяжёлого и пронзительный кошачий вопль.

Глава первая

Их не искали и в пропавших не числили. Подумаешь, не отзвонились, не сообщили о результатах… Не о чем было сообщать, только и всего. И задания никакого им никто не давал – с таким же успехом они могли просто уйти со службы чуть раньше, да и пойти развлекаться… между прочим, некоторые именно так и подумали. Особенно маленькая, но языкастая женская часть коллектива – те, как и большинство Евиных дочек, не упускали случая посплетничать-позлословить по любому поводу и без него. Всего одиннадцать их на полторы сотни мужиков, но яду хватает на все триста… А немного погодя, когда выяснились подробности, появился весомый повод думать так уже всем без исключения.

О каких-то поисках и мысли ни у кого не возникло, да и не могло возникнуть: зачем искать тех, кто завтра к восьми ноль-ноль сам явится на службу, ведь оба сотрудника городского управления внутренних дел не имели привычки опаздывать. И майор Евдокия Петровна Митина, и лейтенант-стажёр Лёня, полностью Леонид Васильевич Прохоров – дисциплину соблюдали. Поэтому искать их, по прихоти старшей званием Митиной отправившихся куда-то в гражданской одежде в самом конце рабочего дня, никакой необходимости не было.

Не искали, но нашли, обнаружили, в совершенно неожиданном месте, в необычное время, при неожиданных обстоятельствах и в абсолютно неподходящем виде.

Наряд патрульно-постовой службы отправился к дому номер восемь корпус три по улице Карамзина просто от нечего делать. В другой, более напряжённый вечер посылать милиционеров по звонку нетрезвого гражданина дежурный по городу ни за что бы не стал. Скорее вежливо, но твёрдо послал бы самого́ звонившего куда подальше, посоветовал проспаться и утром сообщить о своих непонятках в жилконтору, райотдел или участковому, ежели не передумает.

А в этот тихий вторник и звонков-то почти не было, вот дежурный от скуки и решил: пусть прокатятся ребятки, глянут на спьяну померещившийся заявителю неопознанный летающий объект. Все разговоры по телефону милиции фиксируются, и запись диалога дословно звучала так:

– Алё… Слышат меня?.. Аллё-о!

– Дежурный по управлению старший лейтенант Писарев.

– Это милиция?

– Да. Говорите.

– Не, я так понял, это ноль-два?.. Или надо набирать сто два?

– Гражданин, вы позвонили в городское управление внутренних дел. У вас что-то случилось?

– У меня всё в порядке.

– Разговор записывается. Если ваш звонок совершён из хулиганских побуждений, вы будете привлечены к ответственности за ложный вызов. Тем более в нетрезвом виде…

– Не, лейтенант, ты не понял. Никакой не ложный!.. У меня, само собой, в порядке, а вот там, наверху… Короче, свалился кто-то. Или спрыгнул. А может, скинули чего-то или кого-то… Не, не счас, а с полчаса уже, я, по правде говоря, сразу и не въехал, занят был… ну, это… короче, бутылёк добил, и заторнуть хотелось… Сперва подумал – так, фигня… Только грохнуло уж больно круто… У меня ж этаж-то первый, хоть и высокий, а я тут вышел покурить… ну, на лоджию, типа балкон, понимаешь?.. Я, конечно, чуток это самое, но я же не на работе и не на улице, а дома… жена спит… имею право или нет?.. А тут такое… летит, и ба-бах… Да ещё и кот как заорёт!..

– Пожалуйста, назовите свою фамилию, имя и отчество, адрес, и изложите суть дела. При необходимости на место происшествия выедет дежурная группа.

«Адрес я уже знаю, система сработала, так что не вздумай врать… Только ветеринаров у нас нет, и свалившегося с крыши кота лечить некому», – едва не добавил дежурный, но вовремя вспомнил о ведущейся записи и удержался. Не хватало ещё получить втык за неуместные шутки, да и с кем шутить?.. с каким-то поддатым ханыгой, увидевшим или вообразившим невесть что?

Ханыга изложил. По его словам, выходило: он вообще-то и не пьян почти… так, винишка ноль семь… ну, и пивасика сверху. А суть в следующем. Сегодня ровно в двадцать три десять он, Сычёв Викентий Игоревич, вышел сюда, на свою лоджию, чтоб покурить перед сном… а то ж завтра на работу, а не покуришь, так запашок обязательно останется, и бригадир как пить дать унюхает… ага. Короче, как раз когда вышел, оно и ухнулось. Большое, тёмное, упало откуда-то сверху… Не-е, на человека не похоже… как почему?.. ну, большое же слишком, для человека, неужели не понятно?.. И никакой не кот… тогда он должен быть как тигр уссурийский, а у нас не тайга… Откуда я знаю, чего он орал?.. Короче, приезжайте, сами увидите. Да, Карамзина восемь, корпус три, мой балкон второй от угла, если со двора, точнее, у нас двор с фасада, где подъезды, а тут, с задней стороны, такой типа скверик… Да, моя квартира сто девяносто пять, именно так. У вас там определитель, небось?.. Ну, молодцы… зачем мне самому говорить адрес, раз уж вы сами всё знаете?.. а-а, для протокола… понятно, а как же…Так мне что, спать теперь и не ложиться?!.. А зачем вам ко мне? Оно же там, под домом, так и лежит… А-а, оформить… А вы мне бумажку дадите, для начальства, как бы оправдаться за опоздание?.. Типа справку?.. А то ж я не высплюсь, а у нас строго… А может, и не надо, ко мне в смысле?.. Жену же разбу́дите, а она тоже утром рано… Может, лучше сразу верхние этажи проверить, в смысле квартиры, начиная, скажем, этажа с третьего-четвёртого?.. а там и кошка есть, у этих, кто там живёт, ну, в двести седьмой, я точно знаю… и собака ещё…

Вечер выдался на удивление спокойный, и водитель патрульного «УАЗа» сержант Гоша Коротун слегка расслабился, покемарил прямо в машине. Увы, сон прервали на самом интересном месте – когда он уже готовился окунуться в теплую морскую бирюзу. Почему-то именно это всего единожды испытанное наслаждение являлось ему чаще всего как раз на дежурстве. Дома, в своей постели рядом с Люсей – ни разу, а тут – стоит закрыть глаза, и готово. Вот и сейчас: ласковое солнышко, тёплый песочек под ногами, он подходит к воде…

– Опять дрыхнешь, бездельник? – разместившийся по соседству старший наряда прапорщик Матвеенко безжалостно ткнул сладко спящего водителя кулаком в бок, – Заводи, поехали!

– Куда? – глупо поинтересовался Гоша, – Что случилось?

– Много будешь знать – извилины распухнут, башка треснет, и состариться не успеешь, – вместо командира ответил с заднего сиденья здоровяк Федя Правдин, – Давай, рули пока прямо…

– А если прямо – нафига рулить?.. – возразил рулевой, – Сама доедет…

– Ну-ну, – хихикнул прапорщик, – А ты свой оклад ей отдашь?.. Раз уж сама едет?

Шутки кончились скоро – до места совсем не смешного происшествия ехать всего ничего, менее четверти часа. У стены дома, в трёх метрах от балкона потревожившего милицейский покой пьяницы, лежал не кот, не тигр, не летающая тарелка и не «застарелая новогодняя ёлка», как по дороге предположил всё тот же Гоша. Упавший предмет, «слишком большой для человека», оказался не человеком, а двумя людьми. Смеяться патрульным расхотелось сразу же, а после более детального осмотра тел стало и вовсе не до шуток. Как выяснилось, оба упавших, спрыгнувших или сброшенных с высоты были им знакомы.

Стоило осветить сильным фонарём окровавленные, но вполне узнаваемые лица, и спокойный вечерок мгновенно завершился, а на смену ему пришла весьма и весьма беспокойная ночь.

Нормального сна в эту майскую ночь лишились не только сам подвыпивший автор вечернего звонка и его непьющая жена, но и все без исключения жители их подъезда на всех шестнадцати этажах, а также несколько десятков служивых в погонах и без – сыщики, криминалисты, эксперты разных профилей, судебные медики. Заодно с ними – водители служебных машин, инспекторы ближнего районного отделения, оперативники… досталось бессонницы и мигом уловившим тухленький душок сенсации акулам пера, микрофона и телеобъектива.

Откуда узнали эти? Да чёрт их разберёт, но нюх борзописцев с папарацци не подвёл: сенсация была налицо. Под стеной обычной многоэтажки лежали сплетенные в крепком объятии мёртвые тела женщины и мужчины, причём и он, и она – не юные влюблённые, решившие по примеру Ромео и Джульетты покончить жизнь совместным самоубийством. Они – милицейские офицеры из городского управления!

Будь здесь только мужчина, о сенсации говорить бы не пришлось. Трагедия – да, загадка – да, а сенсация – нет. Не тот масштаб, ведь он – всего лишь начинающий юрист, будущий следователь, а пока – стажёр, едва окончивший университет. Лейтенант, двадцать два года, холост, собирался жениться… невесту наверняка вскоре оповестят, дабы её горючими слезами подогреть читательский либо зрительский интерес. Начальство в таких вопросах неповоротливо, а доброхот из числа репортёров найдётся, с этим у нас не заржавеет.

Ушли в прошлое лихие беспредельные девяностые, когда такие лейтенанты гибли в перестрелках с «братвой» чуть ли не ежедневно, грядёт смена тысячелетий, но передний край есть передний край, и самым молодым достаётся чаще прочих. Он – один из этих самых молодых. О нём песни не сложишь.

А вот она… Она – другое дело. Юридическая дамочка не из простых, начальник аналитического отдела городского управления. Майор, что само по себе уже серьёзно. Тридцати двух лет, умна, стройна, красива. С ней представителям масс-медиа приходилось общаться нередко, ибо неповоротливое начальство как раз ей и перепоручило этот не самый приятный кусок своей, между прочим, работы. Вот она и готовила пресс-релизы, давала интервью и так далее и тому подобное. При яркой внешности манеры имела скромные, но перед микрофонами и камерами не робела, была находчива, остра на язычок и при необходимости зубаста, чем заслужила уважение и авторитет.

Попытки «неформального подхода» с элементами волочения – пресекала мгновенно и решительно, на темы своей личной жизни не распространялась.

Ко всему – считала себя незамужней, хотя побывала там, «за му́жем», дважды. Детей, к великому репортёрскому разочарованию, нет, и заплаканных сироток вытащить на газетную полосу или телеэкран не выйдет, а жаль…

Первый брак красавицы начался ещё на втором курсе юрфака, а закончился на пятом. Кто был тем счастливым избранником, пишущей братии выяснить не удалось. Кто-то со стороны, и всё.

Зато второй муженёк, номинально тоже бывший, известен всем. Бракоразводный процесс майора Кравченко, умудрившейся по ходу дела вернуть свою девичью, в первом браке не менявшуюся, фамилию, тянулся уже полтора года. Адвокат Степан Кравченко развода майору не дал и давать не собирался, как он неоднократно заявлял при каждом удобном случае. То есть практически каждый божий день.

Многим и в управлении, и в средствах массовой информации было известно о неоднократных попытках маститого стряпчего чуть ли не силой вернуть непокорную в лоно семьи, соответственно вернув и себе право доступа в её, так сказать, лоно. Твёрдость своих намерений знаменитый в городе и области законник продемонстрировал недавно на телевизионном шоу «Жду тебя».

– Законное право! – картинно возглашал формальный муж, второй год не допускаемый к желанному телу, – Как явствует из заключённого мною с этой женщиной шесть лет назад брачного контракта, интимная близость является неотъемлемой частью супружеской обязанности!.. Поэтому жду тебя, родная, готов простить и принять!

При этом демонстрировался упомянутый документ, имеющий все потребные атрибуты, скреплённый подписями сторон, свидетелей, начальника городского ЗАГСа и даже священника.

В тексте контракта действительно имелся пункт о «надлежащем исполнении супружеских обязанностей», а «интимная близость» оговаривалась в приложении к нему, отпечатанном ну очень мелким шрифтом. Благодаря размеру шрифта не слишком внимательная невеста, о возможности развода в ту пору даже не помышлявшая, сей подпунктик и не заметила.

Последний по времени тур бесконечного развода состоялся накануне смерти жены, не желавшей сдаваться и, соответственно, отдаваться пока законному мужу. Она появилась в зале, опередив судью буквально на минуту, проигнорировала выкрики зрителей и вопросы репортёров, подтвердила свои требования и удалилась. После её ухода секретарь суда огласила представленную майоршей бумагу: служебные обязанности не позволяют остаться, она просит продолжить рассмотрение без неё. Муж, в свою очередь, заявил: вести слушание дела в отсутствие жены он не позволяет. Судья встал, стукнул молотком и объявил: рассмотрение переносится на неделю.

– Ничего-ничего! – бодро прокомментировал адвокат очередной бесплодный тур недешёвого действа, – Захочешь на свободу по-настоящему – дашь, никуда не денешься. Я ведь много не прошу, мне уже много и не надо…

Публика в оценке происходящего делилась примерно поровну: большинство женщин склонялось на сторону майора, хотя и среди них находились считавшие притязания мужа вполне обоснованными. А мужская часть почти поголовно высказывалась предельно категорично:

– Ну дык о чём базар-то?! Она ж сколько лет ему давала?.. пять выходит?.. Каждый день небось давала, а тут – кочевряжится… Не по-людски это, баба, не по-людски!.. Ложись, и чтоб мы видели!.. То бишь он пусть расскажет, как оно всё пройдёт, а мы послушаем…

Кравченко, со слезами в голосе, взывал к справедливости перед камерами и микрофонами.

– Я же не против, раз она хочет развода. Дело в принципе, понимаете?.. Коль на то пошло, меня, старика, и минет вполне устроит!.. Но лучше всё-таки по-нашему, по-человечески… Мы же не французы, как-никак, а русские, приличные люди!..

Стариком бодрого Степана назвать было трудно: приблизившись к пятидесяти, он отнюдь не выглядел дряхлым. Кроме того, этот его брак был уже третьим и, как знали практически все присутствовавшие в зале представители масс-медиа, не последним. Знали и терпеливо дожидающуюся своей очереди будущую невесту.

А судебные издержки, между прочим, на самом первом слушании суд назначил взыскать со сторон поровну. Пополам, проще говоря. И если адвокату день ото дня растущая сумма представлялась смехотворной, то милицейской служащей, пусть и в немалом чине, грозило скорое банкротство…

Глава вторая

Кое-кто из репортёров, примчавшихся на место происшествия ещё до приезда криминалистов, успел запечатлеть главную составляющую часть будущей сенсации. А именно – положение трупов, не оставлявшее сомнений: перед смертельным прыжком в бездну мужчина крепко-накрепко обнял женщину, а она, в свою очередь, вцепилась в него такой же мёртвой хваткой. При этом его руки находились не поверх её одежды, а под ней. Женские руки располагались аналогично. О случайности такой позы не могло быть и речи. Сумасшествие?.. Или что-то иное, необъяснимое?.. Ответ, как и положено, дала экспертиза.

Да, ответ, он же объяснение на первый взгляд необъяснимого, нашёлся, и довольно скоро. А пока его искали, нужен был хоть кто-то, наподобие козла отпущения, чтоб создать хотя бы видимость работы и заложить некое подобие фундамента под здание будущего расследования.

Его, козла, нашёл, вернее, помог найти один из опрошенных жильцов с четвёртого этажа дома восемь корпус три, владелец кошки с собакой. С одной из них, а именно с собакой, он гуляет ежевечерне, вот и заметил во дворе «этого самого мужика, мужа этой самой майорши из телевизора».

– Вы видели адвоката Кравченко? – уточнил проводивший поквартирной обход оперативник, – Здесь, возле дома?.. Уверены?

– Конечно, уверен, – собачник кивнул и для убедительности обвёл своё лицо рукой, очертив круг пошире, – Какая может быть неуверенность? Такую ряху разве спутаешь с кем? Я их обоих по телику видел. Он это, точно! В машину сел, фары включил и укатил, газанул круто, я ещё подумал – поддатый…

Адвоката задержали. Он находился дома, один, в пижаме, постели и был, как выразился свидетель, «поддатым». Но факт пребывания в упомянутое время на месте происшествия, а по мнению милиции – преступления, отрицал категорически.

– Где?.. На Карамзина, восемь? Сегодня, то есть уже вчера, в двадцать два сорок пять?.. Исключено! Я был дома!

Такое поведение мужа только что погибшей и, вполне вероятно, убитой женщины не могло не вызвать подозрений. Обладателя «ряхи» (а габариты мужчина и в самом деле имел внушительные) без церемоний снабдили «браслетами». Ему не позволили даже переодеться и позвонить кому-нибудь из коллег, а прямо в спальном наряде и тапках на босу ногу переместили из шикарного особняка в камеру предварительного заключения.

– В чём дело?! – возмущённо выкрикивал задержанный, когда дюжий Правдин заталкивал его в сетчатый кормовой отсек «УАЗика», – Как вы смеете?! Это беззаконие! Я требую объяснений!.. Это она вас натравила?.. Ну, дрянь, погоди… Вы ответите!..

Вопли адвоката разбудили соседей – в окнах ближайших домов зажёгся свет. Патрульные, не отвечая, с мигалкой, сиреной и максимальной скоростью доставили груз по назначению, где его, не задавая вопросов и никак не реагируя на словесные потоки, заперли в одиночную камеру. По ходу действия возникло некоторое сомнение: уж больно нагло подлец себя ведёт… а может, и в самом деле не он убил?

После очной ставки поведение теперь уже подозреваемого Кравченко изменилось. Свидетель с абсолютной уверенностью указал на тучного законника, ёрзающего на скамье между двумя поджарыми сержантами, играющими роль случайных прохожих. Для процедуры опознания по правилам требуются не просто случайные, а сходные возрастом и размерами, но где их, случайных и толстых, возьмёшь в пять часов утра? Вызвали наряд, переодели в спортивные костюмы – чем не прохожие?..

– Вот этот. Его я видел вчера вечером во дворе, где потом нашли…

– Стоп! – оборвал тираду поднятый с постели среди ночи следователь по особо важным делам, – Достаточно.

И, будучи старшим среди присутствующих по званию и должности, распорядился:

– Капитан, оформляйте протокол опознания. Дежурный, проводите этих… гм… прохожих на выход. Все свободны. Кроме вас, Кравченко.

Услыхав решающие его судьбу слова, толстяк против ожиданий не разрыдался, не впал в уныние, совсем наоборот. Он непонимающе пожал плечами, дождался, пока «прохожие» выйдут из кабинета.

– Можно мне хоть теперь на минутку сесть по-человечески? – указал Кравченко на привинченный к полу стул у следственного стола.

– Не только можно, но и нужно, – хмыкнул дознаватель, неплохо знакомый с адвокатом по прежней совместной работе, – И, боюсь, не на минутку, а лет на десять…

И снова муж погибшей майорши не испугался – сложил руки на груди и повысил голос.

– Что это значит, Серёжа?! В чём меня подозревают?.. Да, я соврал вашим волкодавам, был в том дворе, следил за ней и тем пацаном. И что с того?.. Позови её, я хочу ей кое-что сказать. Я передумал, мне её прелести больше не интересны. Хрен с ней, пусть катится на все четыре стороны! Надо же, до чего дошла, сучка паршивая… Там что, ограбили кого-то?.. сама же и подстроила, будь уверен!

Предъявить мужу обвинение в убийстве жены и её сослуживца следователь не успел: вошла секретарша. Женщина с интересом посмотрела на знаменитость и положила перед руководителем следственной группы тонкую папку, содержащую заклеенный конверт.

Эксперты, вечно занятые и перегруженные, обычно не имеющие ни одной свободной минутки, в исключительных случаях могут работать очень и очень оперативно. Этот случай парной гибели коллег был как раз таким, исключительным.

Сыщик разорвал конверт, извлёк три стандартных листа, бегло просмотрел первые два, а третий заставил его ошеломлённо поднять брови и внимательно перечитать двадцать пять строк сухого текста. Первый пункт заключения следователя не удивил, второй – шокировал, остальные – оглоу́шили. В тишине кабинета выводы экспертизы прозвучали громом с ясного неба.

«Первое: каких-либо прижизненных телесных повреждений, кроме вызванных падением с высоты, на телах женщины «М» и мужчины «П» не выявлено.

Второе: в крови и моче обоих трупов обнаружены наркотические вещества – морфин и кокаин в концентрации, соответствующей средней тяжести психотропного воздействия.

Третье: половые органы трупа женщины «М» имеют признаки совершённого незадолго до смерти полового акта. Следов, могущих указывать на насильственный характер сношения, на теле не обнаружено.

Четвёртое. Во влагалище трупа женщины «М» обнаружена семенная жидкость, идентичная аналогичному биоматериалу трупа мужчины «П».

Пятое. На коже наружных половых органов трупа мужчины «П» обнаружены следы влагалищных выделений и лобковые волоски, идентичные аналогичным биоматериалам трупа женщины «М».

Шестое. На кровле жилого здания (улица Карамзина, дом восемь, корпус три), вблизи места, откуда произошло падение мужчины «П» и женщины «М», обнаружены следы одежды (микроволокна), достоверно совпадающие с образцами, взятыми с одежды трупов. Это позволяет с большой вероятностью предположить нахождение на данном месте в течение некоторого времени указанных мужчины и женщины в положении лёжа.

Седьмое. В одном из карманов одежды женщины «М» обнаружены следы наркотических веществ – порошка, состоящего из смеси гидрохлоридов морфина и кокаина, а также использованный одноразовый шприц ёмкостью пять миллилитров. На шприце имеются отпечатки пальцев, совпадающие с папиллярными узорами пальцев правой кисти мужчины «П»…

– Нет, она уже никуда не покатится, – ответил задержанному следователь, – Вас ни в чём не обвиняют. Произошла ошибка. Приношу вам свои извинения.

«Ты её не убивал, – хотел добавить «Серёжа» – старший советник юстиции Сергей Валентинович Удальцов, – И вообще никто её не убивал. Сама, всё сама… Ну и баба, блин!.. Такое сотворить… Кто бы мог подумать?.. Скромница-красавица… Вот уж поистине в тихом омуте черти водятся!..»

В семь утра в кабинете начальника городского управления внутренних дел состоялось экстренное совещание. Кроме задействованных милиционеров, присутствовали Удальцов и прокурор города. Докладывал старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска. Его выслушали, помолчали.

– Какие будут предложения? – на правах хозяина территории начал полковник милиции, – Я имею в виду – как квалифицируем это… гм… недоразумение?..

Люди в форме от высказываний благоразумно воздержались. Их шеф, судя по выражению его побагровевшей физиономии, в советах не нуждался. А следователь полковника знал не настолько хорошо.

– Может быть, с его стороны это суицид, – предложил он, – На почве, скажем, неразделённой любви… А её он, получается, как бы…

– Какая, на хер, любовь?! – взорвался главный полисмен, – Какой, блин, суицид?!.. А их, с позволения сказать, биоматериалы?!.. А шприц со спитболом в её кармане?..

– Я вот что думаю, – сдержанно вступил прокурор, – Никакого убийства и тем более суицида не надо. И о наркотиках – ни слова. Материалы засекретить. Де́ла не заводить. Для посторонних пусть это будет несчастный случай, и точка. Бытовая травма. Согласен?

Прокурорский вопрос адресовался, разумеется, только полковнику. Тот, вздохнув (позор-то какой!), кивнул и обратился к своим подчинённым.

– Всем всё, надеюсь, понятно?

Судя по дружному молчанию, всем всё было понятнее некуда.

– А раз понятно, то абсолютно всё по этому происшествию – протоколы, фото, экспертные заключения и прочую херню – мне, сюда, немедленно. Но остаётся один моментик… Там же пресса крутилась, мать-перемать… прессу нам как заткнуть?.. Через полчаса новости по ящику, блин!.. И газеты-интернеты…

– Нам их не достать, – прокурор сохранял спокойствие, – А дай-ка я с мэром побалакаю…

«Неприятный инцидент», как руководство распорядилось именовать происшествие со смертельным исходом, постарались гласности не предавать. Причинами смерти сотрудников управления внутренних дел отныне и навсегда стали «несчастный случай» и «травма в быту – падение с высоты».

Единственное исключение решили сделать для родных и невесты лейтенанта: пусть уж считают сына и жениха героем, погибшим при выполнении опасного задания, но особо не распространяются. «Служебная тайна» – термин ёмкий, всем понятный и всё объясняющий.

– Прошу прощения за столь ранний звонок, – сказал главный городской юрист главному городскому чиновнику, – Но у нас проблема.

– Вообще-то сначала полагается сказать хотя бы «Доброе утро», – ожидаемо недовольно пророкотал разбуженный ни свет ни заря городской голова.

– Сказал бы, да не могу. Недоброе утречко выдалось, уж не обессудьте!

– Слушай, кончай тянуть кота за хвост! – мэр, похоже, начинал сердиться всерьёз, – Проблемы, утро недоброе… У тебя проблемы, так решай их, или сам не справляешься?.. Я-то чем могу помочь в твоих судебных закорючках? Я ещё и не проснулся толком…

– Со своими судебными закорючками, как ты их называешь, я справляюсь сам. Но есть кое-что, где без тебя никак. И помочь можешь только ты, причём предельно срочно. Иначе худо будет всем, и тебе в том числе. Так что просыпайся поскорее.

– Вот зараза… Проснулся уже. Говори, что там у вас стряслось.

Прокурор рассказал. «Правоохранитель, – разъяснил он мэру азбучную истину, – Независимо от пола, возраста и чина, по сути является государственным служащим, а государство заинтересовано в положительном имидже своих служащих. Сегодня ночью случилось чрезвычайное происшествие, приведшее к гибели сразу двух наших людей, причём при весьма пикантных обстоятельствах. К сожалению, чёртовы писа́ки каким-то чудом пронюхали и явились на место одновременно с милицией. И если их не одёрнуть прямо сейчас, сию минуту, информация выйдет наружу, как грязь из пандориного ящика, а после её назад уже не запихнёшь.

Но тебе известно не хуже моего, – теперь уже доверительно-фамильярно продолжил прокурор, – Средствам массовой информации как са́мой замшелой монархии, так и са́мой продвинутой республики, дискредитировать госслужащих без крайней нужды не полагается. Даже посмертно. Согласен?.. А раз согласен, будь добр, заткни им рты, пока не поздно. В чём суть, в двух словах?.. Ну, слушай, три минуты у нас ещё есть…»

Выслушав взрывоопасную суть, мэр мигом проснулся и поручил кому следует максимально прикрыть краны. Утечка информации если не прекратилась совсем, то минимизировалась. Кому-кому, а ему лишние волнения электората совершенно ни к чему – ведь общественность взбудоражить проще простого. И она, общественность, получив статьи и телевыпуски с броскими заголовками типа «Обдолбанный лейтенант перед смертью трахнул майора», «Наркоманы в погонах на передозе сиганули с крыши» либо «А в вашем доме ещё нет милицейского наркоборделя?», могла задаться различными вопросами. Вопросы звучали бы примерно так: «На месте ли крыша у городского головы?», «Почему в нашей милиции служат суицидники, наркоманы и нимфоманки?..» и так далее и тому подобное.

Краны прикрыли, и тем не менее полностью замять непристойный казус не удалось. Город полнился слухами, в некой жёлтой газетёнке некий поэт опубликовал даже стихотворение с намёком, содержащее такие строки: «Я так любил тебя, а ты меня спихнула с высоты!»

Тогда по специальному указанию для успокоения общественного мнения на улицы города отправили усиленные милицейские наряды. Патрули с дубинками и машины с мигалками с наступлением темноты приступали к делу и до рассвета охраняли покой граждан. Помогло. Во всяком случае, уже к середине июня майская ночная драма забылась. Или заглохла, что в общем одно и то же. Одновременно или чуть раньше забылась или заглохла другая драма, апрельская – та, не удостоенная властного окрика, долго будоражила город во всю мощь газет, радио, телевидения и набирающего силу интернета.

В апреле тоже были патрули, мигалки и ночные совещания, не принесшие ровным счётом никакого результата. Результат, правда, несколько иной, чем ожидалось, принесла изрядная сумма, публично обещанная городским олигархом за помощь в розыске единственной дочери.