Пушки первых Романовых. Русская артиллерия 1619–1676 гг

1.3. Пищали шведского образца и кожаные пушки

В 1625-26 гг. по предложению полковника Мельхиора фон Вюрмбрандта и барона Роберта Скотта шведским королем Густавом Адольфом был введен новый вид орудий – 1-3-фунтовые кожаные пушки, которые состояли из тонкостенного медного ствола с торелью; ствол скреплялся несколькими железными обручами, а затем обвивался просмоленной веревкой и сверху обшивался кожей, пропитанной дегтем; снаружи надевался железный обруч с двумя цапфами. Кожаная пушка весила всего 3–4 пуда и легко перевозилась на лафете одной лошадью. Но стрелять такое «чудо-оружие» могло только картечью; к тому же из-за плохой теплопроводимости веревок ствол перегревался и мог разорваться. К началу 1630-х гг. от производства кожаных орудий в Швеции отказались. Но в соседней «Московии» новым изобретением заинтересовались: Россия времен Михаила Федоровича являлась одной из немногих стран, которые пристально следили за развитием шведской артиллерии.

Кожаные пушки. По рисунку Ф. Телотта

Период 1620-1630-х гг. – это время тесного военно-политического сотрудничества России и Швеции. Как установил в своих работах Б.Ф. Поршнев, существовала прямая связь между заключением военно-политического союза Швеции и России накануне Смоленской войны 1632-34 гг. и началом создания армии «нового строя»^[73]. С 1628 г. русская казна поставляла северному соседу огромные по тем временам партии дешевого хлеба: шведы покупали его по 5–6 рейхсталеров за ласт, а продавали в Амстердаме по 75 рейхсталеров^[74]. Размер русской помощи был по заслугам оценен шведским королем, и на переговорах военной миссии во главе с полковником А. Лесли было достигнуто соглашение о создании в России полковой артиллерии по шведскому образцу. Шведы были готовы открыть русским секреты своих пушек.

Записи дворцовых разрядов, сделанные по «памятям» Пушкарского приказа, отмечают: вслед за Швецией Россия с 1630 г. начала производить кожаные пушки. В документах записи «о пушечном кожаном деле» достаточно кратки, поэтому узнать какие-нибудь подробности относительно производства таких пушек не всегда представляется возможным. Известно лишь, что на Пушечном дворе кожаные пушки делал приглашенный в Москву шведский мастер Юлиус Коет (по происхождению – валлонец Жиллем Койе). По «памяти» из Пушкарского приказа, 16 июня 1632 г., «немчин Елисей Коет» пожалован сукном «за стрельбу, что он перед государем стрелял на лугу из кожаные пушки июня в 13 день»^[75]. Но как уже отмечалось, из-за плохой теплопроводимости веревок бронзовый ствол сильно разогревался и портился от выгорания, что вело к его разрыву.

Спустя несколько лет, в 1649 г., сын покойного мастера Юлиуса Коета, секретарь шведского посольства Петр Коет заявил московским послам, что российское правительство задолжало его отцу, бывшему «над пушечным нарядом полковником», 1000 ефимков: «И секретарь говорил: отец де ево вылил 104 пушки, а немногие от них испорчены. И послы говорили: из тех пушек всего 32 пушки отстоялись, а те все от первые стрельбы не устояли»^[76]. В советское время этот эпизод в силу идеологических причин был искажен. Авторы статьи в «Очерках истории СССР» В. Г. Гейман и Н. В. Устюгов отмечали: «Ю. Коет был плохим мастером: из 104 вылитых им пушек внешне удовлетворительными оказалось только 32, да и те не выдержали первой стрельбы (выделено мной. – А. Л.)»^[77]. То есть в трактовке советских историков шведский мастер вообще не сделал ни одного качественного орудия!

По всей вероятности, в описанном инциденте речь шла именно о кожаных пушках, которые не отличались высокой прочностью, ибо из других дел известно, что мастер отлил гораздо больше орудий: только к нуждам предстоящей войны Коет сделал около двухсот пятидесяти различных пушек «по своему немецкому образцу».

Необходимо отметить, что кожаные пушки встречаются в описях городской артиллерии. Так, в Переяславле-Рязанском в 1646 г. упоминаются «2 пищали скорострельные меховые, одна медная, другая железная, ядро по гривенке»^[78]. В Смоленске в 1671 г. на вооружении города стояла «пищаль медная с обручами железными, обвита сверху кожами»^[79]. В описи Пскова 1696 г. перечисляются 5 кожаных пищалей, «и те все кожаные пищали обняты в длину полосами и поперег железные обручи с кольцами, а в середине трубы медные»^[80].

В 1629 г. на смену кожаным пушкам пришли знаменитые шведские полковые орудия – «regementsstycke», ставшие основным оружием шведской армии в Тридцатилетней войне. В обмен на поставки дешевого хлеба Швеция поделилась с Россией образцами и этого нового оружия.

В 1631 г. шведский мастер Юлиус Коет с одобрения Пушкарского приказа начинает «новое пушечное дело» – отливает полковые пищали по шведскому образцу. В феврале 1631 г. «государева жалования пушечному мастеру Юлису Куету 8 аршин камки Карамзину, по 30 алтын аршин, 4 аршина сукна лундышу вишневого, по рублю по 10 алтын аршин, сорок соболей 20 руб., а пожаловал его государь в приказ»^[81].

В челобитной П. Захарова (подана в Пушкарский приказ в 1638 г.) отмечается, что к нуждам предстоящей войны швед делал «короткие пищали по своему немецкому образцу»^[82]. К Смоленскому походу, согласно росписи Пушкарского приказа (август 1632 г.), было приготовлено 116 коротких пищалей, «что литы по немецкому чертежу»^[83]. Таким образом, при сравнении челобитной и росписи открываются следующие обстоятельства: челобитная П. Захарова сообщает о факте отливки «коротких пищалей» Ю. Коетом, а роспись приводит количество отлитых орудий и их параметры. Тем самым вывод С. А. Нефедова о том, что Ю. Коет «не умел отливать «regementsstycke»^[84], является ошибочным.

Полковая пушка «немецково образца» представляла собой короткоствольное бронзовое орудие калибром 3–4 фунта, весом 8 пудов (со станком – 10 пудов) и длиной всего 1,5 аршина. Новое орудие отличалось хорошей маневренностью (пара солдат могли легко перемещать перед строем лафет со стволом и осыпать противника ядрами и картечью) и скорострельностью.

К сожалению, не сохранилось до наших дней ни одной полковой пушки 1630-х гг., не уцелело ни одного чертежа Ю. Коета (надо полагать, что отлитые «по немецкому образцу» орудия ничем не отличались от шведских «собратов»). Однако мы имеем единственное в своем роде иконографическое изображение стоящих перед шеренгами русской армии «коротких» пушек на гравюрах В. Гондиуса 1636 г.^[85]

В 1631 г. в Москву приехал шведский посланник с предложением Густава Адольфа доставить пушки, которые «деланы легки против тово образца, что господин Елисей Кует образец на Москве слил». Посланник настойчиво советовал взять эти пушки, так как они «годны не только в поле, но и в полку, да и легки, перевозить легко»^[86].

Новые короткие пищали составляли артиллерию полков европейского образца.

Именно они использовались в полках «иноземного строя» в Смоленскую войну 1632–1634 гг. Однотипными орудиями оснащались все пехотные полки. На одну роту приходилось главным образом по одному орудию^[87].

К сожалению, не удалось найти сведения о количестве «полковых коротких пищалей» в солдатских полках Ганса Фридриха Фукса, Якова Карла Хареслебена, Томаса Сандерсона, Александра Краферта и в отдельной роте Якова Фарбеса. Одно можно сказать – орудия были из той самой серии отлитых пищалей «по немецкому чертежу».

Все без исключения полковые короткие пищали, названные М. Б. Шеиным «меньшим нарядом, которому быть у пехоты», были отлиты, как уже отмечалось, по шведскому образцу. Всего под 116 полковых орудий было выделено 117 лошадиных подвод. Для стрельбы, как и в шведской армии, использовались картузы с зарядами и ядрами^[88].

Ко всем орудиям по указу Михаила Федоровича в Устюжне Железопольской было велено сделать ядра. Количество заказанных снарядов было разделено на 18 калибров. Это самый крупный заказ на производство снарядов, встречающийся в документах того времени. Калибр заказываемых снарядов практически совпадает с калибрами пушек, отправленных под Смоленск в 1632–1633 гг.

Производство ядер в Устюжне Железопольской по указу 1632–1633 гг.

Таким образом, на одно орудие заказывалось до 500 ядер.

1.4. Артиллерия в Смоленской войне

Глава Пушкарского приказа боярин Михаил Борисович Шеин понимал, что для взятия такой крупной крепости, как Смоленск, необходимо большое количество осадных орудий. В 1609–1611 гг. он и сам

оборонял город, и был свидетелем того, как крупнокалиберная артиллерия короля Сигизмунда методично пробивала бреши в кирпичной кладке. Надо полагать, что «наряд» Шеин отбирал сам – будучи главой артиллерийского ведомства, он имел полную информацию о готовности того или иного орудия.

Интересно и то, что артиллерия комплектовалась по традиционному способу, однако же имела привнесенный иностранный элемент. Возглавлял ее И. Н. Арбузов и дьяк И. Костюрин, «начальный инжениор» Д. Николь, «городовой смышленник» Я. фан Роденбург, петардный мастер Э. Конгресс, не менее 8 иноземцев-подмастерьев. Артиллерия включала 184 московских пушкаря (на крупную осадную пищаль – по 4 пушкаря, на среднюю – от 2 до 4, на полковую пушку— 1 чел.), 5 плотников, 5 кузнецов^[89], до 1000 чел. «шанцекопов». Для охраны артиллерии придавался стрелецкий приказ (500 чел.) Гаврилы Бокина, вооруженный кремневыми ружьями.

С учетом того, что огромный парк из полутора сотен орудий невозможно было доставить сразу, то было принято решение отправлять артиллерию партиями. «Малый наряд» (полковая артиллерия) выступил на подводах 30 сентября и через пять дней прибыл в Можайск.

Тяжелый наряд был отправлен «по зимнему пути» только в январе 1633 г. «Инрог», «Пасынок», «Волк», «Кречет», «Царь Ахиллес», «Грановитая», «Стрела», «Коваль», «Вепрь», три «гладких», семь голландских и три мортиры, припасы к ним и лафеты перевозились под Смоленск более месяца – только 4 марта осадная артиллерия подошла к крепости. Промедление с доставкой тяжелой артиллерии стало одной из причин провала осады.

Роспись артиллерии, отобранной для Смоленского похода, – первый сохранившийся документ, перечисляющий не только калибры орудий и их названия, но и указывающий вес орудий, станков, волоков, а также количество подвод под каждое орудие. Но, к сожалению, в росписи не содержится информации о годах отливки, надписях и размерах, поэтому мы не можем определить, когда и кем были отлиты пищали «Пасынок», «Коваль», «Стрела», «Вепрь», «Грановитая» и др.

Роспись тяжелой артиллерии в Смоленском походе

Помимо этого в составе среднего и мелкого наряда было:

– 2 пищали по 8 фунтов (вес со станком по 91 пуду, по 6 подвод на орудие);

– 2 пищали по 6 фунтов (вес со станком по 101 пуду, по 7 подвод на орудие);

– 2 пищали по 4 фунта (вес со станком по 53 пуда и 44 пуда 23 фунта, по 4 подводы на орудие);

– 3 пищали по 4 фунта (вес со станком по 40 пудов 10 фунтов, по 3 подводы на орудие);

– 1 пищаль по 4 фунта (вес со станком 29 пудов 15 фунтов, 2 подводы);

– 6 пищалей по 3 фунта (вес со станком по 44–46 пудов, по 3 подводы на орудие);

– 116 коротких пищалей, что литы по немецкому чертежу Ю. Коэта (вес орудия со станком по 9-10 пудов, 117 подвод всего).

Осада Смоленска. Гравюра В. Гондиуса 1636 г.

Основные силы воеводы М. Б. Шеина без артиллерии подошли под Смоленск в начале декабря 1631 г. Место дислокации воеводского корпуса было там же, где был лагерь московских воевод в 1614–1617 гг., – к востоку от крепости, на левом берегу Днепра в излучине. Рядом с лагерем Шеина расположились укрепления полковников Хареслебена и фан Дама, на Девичьей горе расположился отряд донских казаков. Покровскую гору занял полк Сандерсона.

Весь собранный наряд Пушкарский приказ передал в начале 1632 г. Разряду. В августе 3 верховые пушки вместе с «полковым нарядом» были посланы в армию М. Б. Шеина. Тяжелая артиллерия из 19 орудий перевозилась 3 месяца (январь – март). Для ее перевозки потребовалось 453 подводы^[90].

К западу от крепости на левом берегу у р. Ясенной встали полки князя С. В. Прозоровского и стольника Б.М. Нагого. С востока расположились полки под началом А. Лесли.

Укрепления лагерей были устроены «по-нидердандски» – зигзагообразными линиями валов и окопов, бастионов и редутов.

Расстановку и распределение осадного наряда под крепостью мы можем в большей степени реконструировать благодаря гравированному плану с экспликациями, который был сделан к 1636 г. по заказу Владислава IV гравером из Данцига Виллемом Гондиусом. План состоит из 16 медных досок, на которых изображен осажденный Смоленск, сражения в окрестностях и схемы укреплений. Уникальный иконографический источник составлялся по свидетельствам очевидцев – точность и достоверность изображений проверяли сам король Владислав и К. Радзивилл^[91].

Согласно описаниям плана (которые были составлены чуть позже, в 1636–1637 гг.), основными батареями, обстреливавшими Смоленск, были двух-трехпушечные. Так, под № 10 показана «пушечная батарея, поражающая частыми выстрелами стражу городского моста», под № 13 – «две батареи, одна о трех, другая о двух пушках».

Под № 18 обозначена «батарея, с которой громили башни», под № 30 – «батарея Лесли из осадных пушек, из коих самая меньшая была 48-фунтового калибра». Особо отмечена под № 32 трехпушечная батарея из самых больших орудий, установленная на кургане: «Одна пушка, называемая единорогом, была 70-фунтовая, другая 60-фунтовая; самая меньшая была 46-фунтовая. От этих трех батарей стрельба производилась беспрестанно так, что наконец сделан был значительный пролом в стене». Орудия эти идентифицируются – это «Инрог», «Пасынок» и «Волк». На этом ответственном участке руководили атакой иностранные инженеры француз Д. Николь и петардный мастер Э. Конгресс^[92].

Под № 57 и 59 отмечены русские батареи о трех пушках, а под № 83 – «редут с двумя пушками против города для удержания вылазок».

Обстрел начался 17 марта с батарей в районе Малаховских ворот: «Из большого де наряду почали бити… и розбили по городовую стену и башня свалилась. А по другой башне бьют от Малаховской башни к Московским воротам из большого ж и середняго наряду и сбили зубцы»^[93]. Но через некоторое время обстрел прекратился ввиду недостатка припасов – из Можайска нужное количество пороха, пыжей и ядер не было доставлено. Но к концу марта угловые башни были сбиты, а в стене образовалась брешь: «Почали стрелять опять по городу, а сбили города три башни да городовой стены пробили сажен с шесть»^[94].

Штурмы 26 мая и 10 июня закончились неудачей, несмотря на то что артиллерия пробила бреши, а часть стены обвалили петардами.

В польскоязычных источниках особо отмечено действие русской пищали «Jednorozecz» («Инрог»), которая с 300 метров от стен крушила укрепления. Многочисленные независимые друг от друга источники неоднократно указывали на то, что огонь русской артиллерии был так силен, что ветераны боев в Западной Европе не могли запомнить ничего подобного^[95].

Массовые отъезды со службы дворян, вызванные вторжением татар на южные уезды, дезертирство солдат, неудовлетворительное снабжение припасами, действия в тылу отрядов К. Радзивилла, неудачные штурмы – все это привело к тому, что осада затянулась. А к августу 1633 г. положение резко поменялось – к Смоленску на выручку подошел сам король Владислав IV. И вскоре войска М. Б. Шеина оказались в неудачной позиции – с приходом армии противника всю артиллерию с батарей пришлось увозить в лагеря.

В ходе боев у Покровской и Жаворонковой гор и у церкви св. Михаила в августе – октябре 1633 г. русские войска оказались сбиты с ряда укреплений и фактически оказались осажденными в собственных лагерях.

Русская артиллерия в ходе этих боев не раз накрывала мощным обстрелом польско-литовские войска. Так, во время первого боя у Покровской горы в августе 1633 г. русские пушки из лагеря С. Прозоровского нанесли прорывающемуся в Смоленск коронному гетману М. Казарновскому существенный ущерб в живой силе. Как отмечал В. Гондиус в пояснении к своему плану под «продолжительною стрельбой тяжелых московских пушек Казановский потерял до 500 человек» (Пясецкий и Вейнбеер называют цифру в 300 человек убитыми). Пушки с укреплений полковника Мэттисона нанесли значительный урон польским рейтарам – среди погибших от пушечных ядер числился рейтарский полковник Шмелинг^[96].

Под № 187 Гондиусом отмечена «батарея, построенная москвитянами о 8 пушках, которые были около 60-фунтового калибра. Из сделанных ими 48 выстрелов три ядра ударили в палатку короля и разбили в ней камин; равным образом камин был разбит и в ставке принца Казимира, также убито множество воинов, особенно в полках принца Казимира, полковника Поттера и полковника Вейера».

С подходом запорожских казаков в сентябре под управлением короля оказалось сильное войско, превосходившее по численности русский осадной корпус М. Шеина. Для деблокады Смоленска король вновь направил удар на Покровскую гору. В этом бою больше всего досталось пехоте А. Гонсевского, которая понесла потери от артиллерийского огня с русских укреплений.

В ходе наращивания королевских сил и активных действий с целью прорвать блокаду Смоленска русским пришлось оставить укрепленные лагеря Матиссона, Прозоровского и фан Дамма. Ночью 20 сентября с шанцев в главный лагерь вывезли тяжелую артиллерию. Русские полки оказались вытеснены с занимаемых позиций. 9 октября отряды Шеина потерпели поражение у Жаворонковой горы. Надо отметить, что от полного разгрома русскую конницу спасла пехота и сильный артиллерийский огонь 15 орудий с левого берега Днепра^[97].

Положение осажденных в лагерях к зиме 1633 г. русских войск значительно ухудшилось – польские отряды перерезали линии коммуникации. Армия страдала не только от обстрелов и атак польско-литовских отрядов, но и от холода, голода. Часть наемных немцев перебежали к королю. В январе 1634 г. начались переговоры о капитуляции.

Шеин предлагал сдать все припасы и артиллерию – королевская сторона настаивала на полной капитуляции. Предварительные статьи о капитуляции были согласованы 16 февраля и подписаны 24 февраля^[98].

Интересно сравнить «роспись, что в отходе в остатке осталось в большом остроге и в немецких полкех наряду» с «Komput dzial, ktyre Moskwa wedhig umowy tabor oddaj^c Krylowi JMci zostawic izinszR municyjX musiala»^[99].

В «таборах» (лагерях) поляки захватили 110 орудий (103 пищали и 7 мортир). Остальные стволы, очевидно, были захвачены в ходе боевых действий под Смоленском. 12 полковых пушек, которые оставались у Шеина, были переданы К. Радзивиллу.

Из «росписи» узнаем состояние некоторых стволов к окончанию боев под Смоленском. Так, про пищаль «Пасынок» отмечено, что у нее «запал разстрелялся». У 40-фунтового «Волка» «в устье и у шеи раздуло». Интересно отметить, что среди перечня имущества отмечены «17 зарядов в трубках с зельем насыпаны, и ядра к ним привязаны по 4 гривенки ядро»^[100].

В нарративных источниках даются размеры орудий в длину: «Инрог» – 3 сажени «и болей», «Грановитая» («Кгранат») – 4 сажени, «Гладкая» – 3 сажени, «Кречет» – 3 сажени, «Волк» – 3 сажени, «Царь Ахиллес» («Царь-пушка») – 3 сажени «и болей», «Коваль» – 3 сажени, «Юрей» (голландская 26-фунтовая пищаль с Георгием Победоносцем на стволе) – 3 сажени, «Пасынок» – 2 сажени «и болей»^[101].

Список трофейных орудий. Riksarkivet Stockholm

Под Смоленском Россия лишилась лучшей части осадной артиллерии. В 1635-1640-х гг. русскому правительству пришлось вновь решать проблемы воссоздания «большого огнестрельного наряда».

1.5. Русская артиллерия после Смоленской войны

К самому началу Смоленской войны русские мастера под руководством Г. Наумова отливают большую пищаль «Троил». На следующие сорок лет «Троил» становится самым крупным орудием, отлитым при Михаиле Федоровиче: калибр 1 пуд 10 фунтов (на 10 фунтов больше «Волка»), длина ствола 7 аршин^[102].

По каким-то причинам (очевидно, из-за затянувшихся доделок ствола и выделки лафета) пищаль осталась в Москве и не участвовала в осаде Смоленска.

В годы Смоленской войны известны случаи производства мортир. Так, в 1633 г. на Пушечном дворе отливали мортиры в 2 пуда ядром – лили их Никифор Федоров («Пушка 2 пуда гранат, вылита подпись Божиею милостию повелением государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Росии лета 7141 го мастер Микифор Федоров») и Михаил Иванов («Пушка 2 пуда гранат, вылита подпись: мастер Михайла Иванов»).

В год окончания Смоленской войны чоховские ученики на московском Пушечном дворе создают пищали, которые не уступают по качеству и изящности орудиям покойного мастера Андрея Чохова: «Аспид», «Грановитая», «Барс», «Соловей».

Обратимся к челобитным, поданным в 1640–1641 гг. в Пушкарский приказ. В 1640 г. ученики А. Екимова (Якимова) в челобитной отмечали, что «службою мы, холопи твои, ровны, и делали мы, холопи твои, с мастером своим верховые пушки, и полуторные, и полковые, и пищали, и тюфяки, и у большого, у твоего государева наряду, у пищали, у Аспида, удела были»^[103]. К сожалению, кроме калибра, о пищали «Аспид» (35 фунтов) больше ничего не известно.

Два других ученика этого же мастера – К. Кононов и В. Логинов – утверждали: «…делали мы… и верховые пушки… и меншой наряд полковой».

30 мая 1641 г. били челом ученики Д. Кондратьева и Н. Боранова: «Царю, государю и великому князю Михаилу Федоровичу бьют челом холопи твои пушечные ученики Давыда Кондратьева да Микифора Баранова ученики Степанка Кузмин, да Федька Васильев, да Микитка Павлов. Служили мы, холопи твои, тебе, государю, у твоего государева пушечного дела лет по десять и болше, вылили мы, холопи твои, тебе, государю, с мастером своим Давыдом Кондратьевым 4 пушки верховых, да пищаль проломную грановитую, ядром шестнадцать гривенок и мелкой наряд. А я, Микитка, с мастером своим Микифором Барановым делал тож. И мы, холопи твои, твоему государеву пушечному делу понаучаны. Милосердный государь, царь и великий князь Михаил Федорович, пожалуй нас, холопей твоих, против наших товарищей, вели, государь, нам дать пищальное дело на опыт, каковы пищали ты, государь, укажешь. Царь-государь, смилуйся, пожалуй»^[104].

Упомянутая пищаль «Грановитая» (1634 г.) являлась одной из красивых крупнокалиберных пищалей, отлитых после Смоленской войны. Сохранилось описание и изображение этого изящного орудия: «мерою 2 сажени бес пяти вершков… около клейма высечены звери лев да инорог, да вылито два репья; под клеймом земля канфареная; и та пищаль от казны до ушей вылита кругла, травы с репьями, под травами земля канфареная ж, уши вылитыа с личинами; а от ушей та пищаль до дула вылита гранями, грани травчатые, под травами земля канфареная ж, по сторонам по репью, да у дула ж обруч з долами; на ней ж вылиты репьи; да на ней ж у казны и ушей и у дула обручи вылиты глаткие»^[105]. Рисунок Телотта подтверждает, что пищаль отлита в лучших традициях «чоховской» школы. Дульная часть сделана в форме восьмигранника, украшена чеканным растительным орнаментом в виде витиеватых стеблей и листьев. Орнамент в виде цветов и надписей в картушах напоминает нам декоры пищалей А. Чохова и его учеников конца XVI в.

В этом же году мастер Никифор Баранов отливает «Барса»: «Пищаль мерою 2 сажени с аршином з двемя вершки на ней вылита в клейме подпись: «Божиею милостию повелением благоверного и христолюбивого великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича, всеа Росии самодержца и многих государств государя и обладателя, слита та пищаль Барс в преимянитом царствующем граде Москве лета 7142-го году месяца июля в 1 день в 22-е лето государства ево, лил мастер Никифор Федоров Боранов», под клеймом земля канфареная, уши травчетые с личинами, у казны и ушей и у дула вылиты травы, под травами земля канфареная, у дула вылит зверь, прозванием барс, да у дула ж вылит обруч з долами; да на ней же у казны и ушей и у дула обручи вылиты гладкие»^[106].

Пищаль «Грановитая». По рисунку Ф. Телотта

Пищаль «Барс». По рисунку Ф. Телотта

Пищаль «Соловей». По рисунку Ф. Телотта

В тот же год литейщик Михаил Иванов создает пищаль «прозванием Соловей мерою 2 сажени бес четверти; на ней вылита в клейме подпись такова ж, какова на Барс: лита в том же году, лил мастер Михаиле Иванов; уши вылиты витые с личинами, трав ничего нет, у казны на стороне и у дула 2 язвинки не сквозь, да на ней ж у казны и ушей и у дула обручи вылиты гладкие».

И «Грановитая», и «Барс», и «Соловей» в 1700 г. участвовали в осаде Нарвы, где были захвачены шведами и позже перелиты^[107].

Из содержания челобитных можно узнать, что калибр «ломовых» орудий, отливаемых в 1630-х гг., был около 16–35 фунтов; верховых пушек – 2 пуда (по описям XVII в. упоминаются 2-пудовые мортиры, отлитые мастерами Михаилом Федоровым и Михаилом Ивановым^[108]. Впрочем, встречаются исключения – например, большие мортиры калибром в 3 пуда 35 фунтов^[109]).

Однако производство в 1634–1636 гг. тяжелых орудий калибром в 16–35 фунтов не могло восполнить потерь, понесенных под Смоленском. В связи с недостатком специалистов по литью тяжелых орудий основное внимание в 1630-1640-х гг. было сосредоточено на производстве «полкового наряда». Проблему восполнения тяжелой артиллерии решили самым кардинальным способом, уже опробованным до 1632 г., а именно – заказами орудий в Голландии.

Крупные заказы тяжелой артиллерии датированы 1634–1636 гг. Те стволы, что были доставлены из Нидерландов к окончанию боевых действий, были отправлены на вооружение крупных городов. Последующие заказы русского правительства 1634–1636 гг. были весьма значительными и по показаниям превышали импорт артиллерии в начале 1630-х как по количеству, так и по калибрам. Новую артиллерию распределяли по крупным крепостям. Для иллюстрации масштабов закупок тяжелых «проломных» пищалей приведем данные из городовых росписей.

Пищали голландские 1634 г. По рисунку Ф. Телотта

Так, к 1630-м гг. в Тулу были направлены «пищаль галанская ядро 26 гривенок, 2 пищали галанские, ядро по 20 гривенок, 2 пищали ядро по 15 гривенок, с станы и колесы».

Тульские «галанки» 1630-х гг.^[110]

Даже в Олонце числились 8 пищалей «галанок с станками на колесах» калибром 6,5 фунта (одна пищаль к 1672 г. «попортилась в пожарное время, устье ростопелося»^[111]). В Архангельске в 1683 г. упоминается 20-фунтовое орудие 1636 г. («пищаль медная немецкого литья, в станку на колесах, длиною 4 аршина. На той пищали повыше ушей, на средине вылит Московского государства герб, орел двоеглавой, а над главами крест, а меж ушей и запалу вылит человек с брадою, на главе коруна, седит на коне, копьем колет змия, а под конем вылита подпись по-руски: «Пищаль, ядро к ней 20 гривенок, весом 107 пуд 15 гривенок», пониже запалу, кругом той пищали, вылита подпись по-латыне: «Мастер Асверс Костер, 1636-го, Амстердам»)^[112].

После Смоленского, Вильновского и Рижского походов 1654–1656 гг. часть «голландского большого наряда» была оставлена в Смоленске. Судя по описи 1660-х гг., все 7 орудий были отлиты в 1634–1636 гг. и тогда же привезены в Россию.

Голландские орудия 1635–1636 гг. в Смоленске

Также известны описания других «голанок» 1630-х гг., которые впоследствии (в 1670-1680-х гг.) были рассредоточены по крепостям. Например, в Киеве в 1690-х гг. упоминаются следующие орудия:

Голландские орудия в Киеве к концу XVII в.^[113]

Киевские «голанки», как видно из росписей, также были заказаны в 1634–1635 гг.

На псковских «галанках» надо остановиться чуть подробнее. 16 голландских орудий стояли на вооружении города во второй половине XVII в. В 1700 г. по указу Петра I их перебросили под Нарву, где они и были захвачены шведами.

Голландские орудия 1633–1636 гг. во Пскове

Еще несколько «голанок» было захвачено войсками Карла XII в ходе других кампаний 1701–1706 гг. Шведский художник Филипп Якоб Телотт подробно зарисовал некоторые трофеи «голландского наряда».

Пищали голландские 1636 г. По рисунку Ф. Телотта

Русские «голанки» из альбома Ф.Я. Телотта (в основном из псковского вооружения)

^[114]

^[115]

^[116]

Всего в 1630-х гг. было привезено из Голландии не менее 50 стволов осадной артиллерии калибром от 13 до 58 фунтов.

Декор на «галанках» 1631–1636 гг. («ездец», «голгофа», «орлы») был сделан по требованию заказчика, т. е. российской стороны. Таким образом, в большинстве случаев орудия не покупались уже готовыми в Голландии, а заказывались по согласованным чертежам.

Помимо этого, в царствование Михаила Федоровича была заложена основа для дальнейшего производства тяжелых орудий. Несмотря на все трудности, артиллерийскому ведомству – Пушкарскому приказу – удалось в некоторой мере компенсировать потери осадной артиллерии после Смуты и после неудачной Смоленской войны.

В то же время продолжалась отливка 6-фунтовых полуторных пищалей по прежним образцам. Некоторый период на Пушечном дворе работал сын Юлиуса Коета Антон. Сохранилась челобитная пушечного ученика П. Захарова 1638 г. и выписки по его челобитью. Захаров указывал, что «прежде служил он государеву службу у пушечного и у колокольного мастера у Ондрея Чохова в пушечных ученикех, и мастера де их, Ондрея Чохова, не стало, и после де мастера Ондрея Чохова велено ему быти в пушкарех и в прошлом де в 144 (1635-36 гг. – А. Л.) году по государеву указу велено немчину Антону сыну Куету делать новая пищаль, ядро шесть гривенок, и тот де немчин бил челом государю на них, на Ондреевских учеников Чохова, чтоб государь велел быть у пищального дела им потому, что они прежде сего у отца Елисея Куета у пищального дела были»^[117]. Обратим внимание на то, что Антон Коет лил 6-фунтовые пищали вместе с чоховскими учениками.

Но, по-видимому, полуторных 6-фунтовых пищалей было отлито всего несколько единиц. Последние орудия этого типа фиксируются в 1648 г., когда было отлито 2 ствола массой в 46–49 пудов^[118]. В собрании ВИМАИВиВС (инв. 9/130) сохранилась одна из красивых полуторных пищалей 1648 г. с расконфаренным (украшенным чеканным орнаментом с травами и изображением единорога, сражающегося со львом) стволом и автографом: «Божиею милостию повелением великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси самодержца слили сию пищаль в лето 7156, лили ученики Тимофеи да Петр». Но даже по именам можно выявить и литейщиков – так, архивная «Книга расходная Пушкарского приказу по раздачи жалования служилым людям пушкарского чина за скрепою дьяка Осипа Пустынникова» 1644–1645 гг.^[119] перечисляет учеников мастера Алексея Якимова Тимофея Феоктистова и Петра Алексеева.

Характерные для второй половины XVI – первой половины XVII в. параметры полуторных пищалей 1620-1640-х гг. демонстрирует следующая таблица: