– Ты не херихеб, – нерешительно сказал, наконец, Хори. – Ты не сведущ в магических свитках и обрядах.
Амено засмеялся.
– А кто нас учил в Доме жизни, по-твоему, дурень? Не херихебы, что ли?
– Жрецы много лет постигают науку магии и призыва богов, – сказал Хори, чтобы хоть какое-то последнее слово осталось за ним.
– А я её постигаю всю жизнь, – отрезал Амено. – Все мои четырнадцать половодий.
Панесхи вернулся с лепёшками, пивом и мёдом. На поясе у него болталась связка чеснока – от злых духов. Следом шли женщины – две молодых девушки и одна постарше. Хебсут, наложницы кого-то из вельмож, решил Амено. Они уже сбрили брови в знак траура и облачились в одежды цвета голубого лотоса.
– О, достойные, – обратилась к ним старшая. – Мы не знаем, что нам делать в Шедете, ставшем городом мёртвых. Мы боимся, что ночью снова придут львицы и убьют нас.
С принятым решением Амено стало проще. Теперь ему уже не надо было спасать этих женщин. Теперь он должен был спасти весь Та-Кемет, всю Чёрную землю. Он встал и ухватил ближнюю к нему девушку за руку, заставив сесть.
– Да, – согласился он. – Они придут и убьют вас. Ступайте в камыши, там есть ещё лодки. Возьмите одну и переправьтесь на тот берег до темноты. Тогда вы, быть может, спасётесь.
– Мы не умеем, – и все женщины разом заплакали.
– Убирайтесь, если хотите жить! – прикрикнул на них Амено. Он схватил бехе и сделал угрожающий жест в их сторону. – Пошли вон!
Сидящая у его ног девушка сделала попытку подняться.
– А ты куда? – рявкнул Амено, входя во вкус. Писец – главный! – Ты поплывёшь с нами!
– Я Шепсет, наложница вельможи Кахира, – пробормотала та. – Если вы сделаете мне зло, стражники дадут вам по пятьдесят палок…
– Заткнись!
Ожесточив сердце, Амено размахнулся и перетянул её по губам своим бехе. После этого до самой смерти Шепсет не произнесла ни слова.
– Бехе и доброе слово лучше, чем просто бехе, – мрачно пошутил Хори.
Панесхи грыз лепёшки и, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания. День за трудами и тревогами пролетел быстро, как сокол Хора по полуденному небосводу.
Юноши омылись от дневных грязи и пота речной водой, после чего Амено истолок чеснок на камне, размешал его с пивом и щедро обрызгал лодку и всех, кто должен был плыть в ней с ним – от всего нечистого, чтоб не коснулось. Хори поморщился, а Шепсет гордо вскинула голову, облизав кровь с разбитых губ. Мокрая льняная ткань облепила её тело, обрисовав контур груди и впадину между ног.
Солнце начало клониться к закату и Амено снова услышал крик цапли, кружащей в небе над ними.
– Все в лодку! – скомандовал он. – Да будет милостив Себек к нам, недостойным, но чистым помыслами, отправляющимся по Реке на лодке заката!
Цапля в небе опять крикнула, словно провожая их в путь.
Карлик Панесхи устроился на носу, Шепсет угрюмо сидела на корме, а Амено с Хори, неуклюже орудуя вёслами, вывели лодку на середину Реки. Шириной она здесь достигала более половины итеру – полутора тысяч локтей. Быстро стемнело.
Серебряный диск Осириса-Ях поднялся из-за дюн, осветив спрятавшиеся в сумерках берега, и из песка вверх поднялись тёмные огромные фигуры. Рыча и мяукая, они бежали по берегу вслед за лодкой, которая медленно плыла против течения. Одна фигура поменьше остановилась, вскинула вверх руки, и Амено вдруг услышал свист стрелы, пущенной из лука. Она не долетела до них локтей пятьдесят и булькнула, уйдя в воду.
– Пора, – сказал ученик писца. – Здесь стрелы нас не достанут.
Из холщовой сумы с крокодилом они с Хори достали каждый по свитку. Свет ночного лика Осириса позволял легко читать знаки и символы ритуала, который так и не решились провести жрецы Храма, но собирались выполнить два полных наглости и самомнения мальчишки. Несмотря на всю кажущуюся решимость, Амено чувствовал себя именно так.
– Сначала я буду сказывать змеям, – остановил он готового читать со своего свитка Хори, встал и призвал Кебхут, змееголовую дочь Анубиса, богиню чистой воды. Пусть же Кебхут поднесёт чистой воды их душам, если труден будет их путь в Дуат, Дом мёртвых, подземный мир.
И призвал Мерит-Сегер, богиню-змею, покровительницу некрополей, прося у неё спасительной слепоты при плавании через Именет, закатный придел Ада, дабы не лицезреть демонов и духов, способных свести с ума одним своим видом.
И просил защиты у змея Мехен-Та, охраняющего ладью Ра во время её ночного плавания через Дуат. Пусть Великий змей, если сможет, хотя бы одним глазком присмотрит за ними, слабыми и беззащитными во время пути на закат.
И обратился к змею Апопу, вечному врагу Ра и дневного света: если будет на то его воля, отвлечь ненадолго Баст-кошку, дочь Ра и его помощницу в борьбе с Апопом, дабы плывущие на лодке заката не предстали пред её безжалостными очами в миг слабости и беззащитности.
Взбурлила вода перед лодкой во тьме, сонм речных змей поднял головы из воды и Амено повернулся и толкнул Панесхи в спину. Карлик упал в воду с тихим вскриком, лишь всплеснув короткими руками. Воды сомкнулись, унося его под лодку. Амено понял, что змеи приняли жертву, и вопросил Осириса о преображении неупокоенной души Панесхи в змею Сата, ибо печальна посмертная участь непогребённых, а гнев богов падёт и на убийцу:
– Да станет Панесхи змеёй Сата, чьи годы нескончаемы.
Да ляжет он мёртв.
Да родится он ежедневно.
Он змея Сата, обитатель крайних частей земли.
Он лежит мёртв, он рождён.
Он обновляется, он поновляет свою юность каждый день.
Услышал ли Осирис Ани его молитву, нет ли, но Амено сел в лодку и сердце его было тяжело.
Хори, младший жрец, во все глаза смотрел на Амено, ученика писца, самого молодого и, возможно, уже самого могущественного чародея в Шедете, а тот жалел лишь об одном – что век его чародейства и магической силы может оказаться так недолог.
Затем они развернули свитки и открыли Врата.
Мерит-Сегер даровала их благодатной слепотой, и юноши почувствовали, как лодка заскользила всё быстрее в темноте, надеясь, что Себек охранит и сбережёт их от всякого зла, отпугнёт злых духов, и сами делая защитные знаки растопыренными пальцами-«рогами» наугад, смотря только, чтоб рука ненароком не оказалась за бортом лодки.
Посланники Сехмет: духи и демоны с раскаленными ножами и факелами вместо лиц тянулись к ним снизу. Они не видели их, но знали, что они тут. Дух-кровопийца, приходящий из бойни, ужасно кричал и пытался выхватить их из лодки заката, но Мехен-Та оберегал их. Демон, поедающий кал позади себя, нёсся впереди и сверху, пытаясь обгадить путников, но Кебхут укрыла лодку пологом чистой воды. Демоны с ликом ужасным, не боящиеся ни богов, ни богинь, сама Амемит-демоница, поедающая сердца нечестивых на суде – не смогли достать их.
Но Повёрнутый назад ликом, приходящий из бездны, смог запустить волосатую лапу, воняющую горелым мясом и шерстью, в самую середину лодки, и тогда Амено толкнул в его пальцы Шепсет, принося вторую необходимую жертву и обрекая её на смерть даже более страшную, чем от лап ушебти Сехмет.
Вскричал он, вопрошая Осириса о преображении её души в лотос, ибо иначе будут её ба, ка, ах и другие души вечно скитаться в душной, режущей тьме:
– Слава тебе, Лотос, ты прообраз бога Нафр-Тума!
Я человек, который знает твои имена.
Я знаю твои имена среди богов, господ Харт-Нитр.
Я единственный среди вас.
Даруйте Шепсет, чтобы она могла видеть богов, которые суть проводники Дуата.