Крещённые небом. Издание второе

В тот день было много эмоций и искреннего общения, гостям показали замечательный вечер памяти, подготовленный совместными усилиями учеников и педагогов. А закончился он выступлением директора школы Татьяны Леонидовны Булаш:

– Сегодня мы написали очень важную страницу. Нашей школе шестьдесят лет. За это время она носила разные названия. Открывалась как начальная, была средняя, политехническая, общеобразовательная… Затем мы общими усилиями добились статуса школы с углублённым изучением отдельных предметов. Сейчас мы с вами сделали ещё один шаг на пути своего совершенства. Присвоение имени героя не даётся просто так. Не происходит по желанию одного человека. Это огромный труд. И одновременно это большая ответственность. Мы с вами много сделали за три года, но ещё больше предстоит совершить. Я хочу выразить слова благодарности родным Димы, его сыну и жене – за то понимание, с которым они отнеслись к нам. Мне хочется сказать спасибо и его боевым друзьям за ту помощь, которую они нам оказывают в патриотическом воспитании. Мне хочется сказать спасибо нашему району за поддержку. Я понимаю, что эта ответственность ложится не только на наши плечи, но и на весь район. Соответствовать имени человека, совершившего подвиг, отдавшего жизнь за жизни других людей – очень сложно. Это тот маяк, глядя на который, мы будем идти вперёд.

Думаю, что все традиции, заложенные отцами и дедами, – любовь к Родине, патриотизм, воспитание гражданина – будут продолжаться в нашей школе, и мы сможем общими усилиями доказать: это имя мы носим не случайно. И со временем наши воспитанники с гордостью будут говорить, что они не просто из ватутинской школы, как это было раньше, а из школы имени Дмитрия Валерьевича Рябинкина. И я хочу пожелать нам всем успехов на этом важном и ответственном поприще, – сказала в заключение Татьяна Леонидовна.

Глава сообщества Группы «А» КГБ-ФСБ, депутат Московской городской Думы Сергей Гончаров в своём обращении был краток. По его словам, нашими делами творится память, которой нужно соответствовать. «И если каждый ученик, – сказал он, – на вопрос «Ты из какой школы?» будет отвечать: «Я – из школы Рябинкина», то это, несомненно, будет самое главное для светлой памяти Димы».

Ежегодно с 13 октября по 19 ноября в школе № 1392 проходит марафон «Равнение на Дмитрия Рябинкина». Даты выбраны неслучайно: первая – день рождения Дмитрия, а вторая – день, когда школе № 1392 было присвоено имя героя. В рамках марафона проходят уроки мужества, тематические экскурсии, конкурсы чтецов, спортивные соревнования, смотр классных уголков и личных достижений учащихся. В марафоне участвует вся школа, все классы, а это более 5000 учеников. Ребята ждут этого события и готовятся к нему. В начальной школе проходят соревнования «мини-Зарница», конкурс стихов, смотр классных уголков. Старшеклассники в рамках школьной спартакиады соревнуются в футболе, волейболе, баскетболе на Кубок им. Дмитрия Рябинкина, в школе проходят экскурсии в музее «Ими гордится школа» и уроки мужества «В жизни всегда есть место подвигу». В конце ноября лучшие классы получают грамоты и Кубки. Учащиеся школы выезжают и на знаменитую «Пехлецкую зарницу», которая проходит на родине третьего погибшего в том бою офицера – майора Владимира Викторовича Соловова^[57].

В 2015 году в Ватутинках, в новом поселении Десёновское, появилась улица, названная в честь Дмитрия Рябинкина. Малая родина не забывает своего героя.

К сожалению, войны никуда не исчезают. Они только меняют названия. Теперь мы говорим о локальных конфликтах, наведении конституционного порядка, принуждении к миру… Но дань человеческих жизней они собирают исправно…

Истринский район Подмосковья, посёлок Снегири. Сорок первый километр Волоколамского шоссе. Мемориал «Рубеж Славы». Здесь был остановлен враг, отсюда началось наступление под Москвой, сокрушившее врага.

Роман «Волоколамское шоссе» – наиболее известное и значимое произведение замечательного русского писателя-фронтовика Александра Бека. Его название – это устоявшийся образ, символ мужества и выдержки.

Начиная с 2002 года Волоколамское шоссе связано с Группой «А». Вначале рядом с памятником воинам Великой Отечественной появились обелиски солдатам, сложившим головы в Афганистане. Потом похоронки стали приходить уже с разных концов нашей страны.

По инициативе местного духовенства и администрации района было предложено создать единый мемориал, а чтобы память о погибших стала в буквальном смысле живой, решено было заложить Аллею памяти.

…Около тоненькой рябинки утаптывал землю мальчик, очищая низ от палочек, пожелтевших былинок. Было ему три года, когда при освобождении заложников в Будённовске его отца нашла пуля басаевского снайпера.

Сын знает папу только по рассказам, фотографиям и сохранившейся кинохронике.

Поскольку фамилия Димы была Рябинкин, для него и выбрали рябину. Символичное дерево: её красные ягоды по осени похожи на капельки крови. Но кровь – это ещё и жизнь!

Тут же высажено и дерево в память о Дмитрии Бурдяеве. Так и растут они вдвоём, радуя глаз, – вместе с другими деревьями, ставшими уже рощей спецназа России. Живой памятью, устремлённой в небо.

 
Не надо говорить высоких фраз,
Не надо лучше, чем ты есть, казаться.
Нас жёны провожая каждый раз,
Твердят как заклинанье: возвращайся.
А мы уходим, оставляя за спиной
Свои заботы, радости и близких,
Чтобы спасти людей, закроем их собой
От пули озверевших террористов.
Из года в год несём мы этот крест.
От напряженья мышцы рвём и жилы,
И каждый раз, надев бронежилет,
Стараемся, чтоб люди были живы.
Чтоб страх не искажал ребячьих глаз,
Чтоб матери не ведали печали,
Мы тянем лямку, люди, ради вас,
И это не однажды доказали.
Мы жизнью ради жизни рисковали,
Но на судьбу нам сетовать нельзя:
Ведь мы работу добровольно выбирали.
И если завтра прозвучит набат —
Опять шагнёт навстречу смерти кто-то,
Чтоб сделать своё дело, как всегда.
Такая вот, друзья, у нас работа.
 

Это песня Василия Денисова «Не надо говорить высоких фраз». Ею я хочу завершить главу, посвящённую двум замечательным офицерам и мужчинам – Дмитрию Бурдяеву и Дмитрию Рябинкину. Офицерам, заступившим на боевое дежурство в Смутное время и не потерявшимся в нём.

Ольга ЕГОРОВА

Фрунзенский стипендиат

Майор КИСЕЛЁВ Андрей Викторович (1962–1996)

На календаре спецназа в январе 2012 года чёрная дата: очередная годовщина налёта банды Салмана Радуева на дагестанский город Кизляр и последующих драматических событий в посёлке Первомайский.

Дата не круглая, и для страны – для политиков, для прессы – она прошла незамеченной. Но не для Группы «А». В ходе той «спецоперации», явившей всему миру глубочайшую степень разложения системы обороны и безопасности страны в годы президентства Бориса Ельцина, «Альфа» потеряла двух сотрудников – майоров Андрея Киселёва и Виктора Воронцова.

«Счастье – это когда тебя понимают»

То, что мы наблюдали в Первомайском, не имеет чёткого определения. Инициатива полностью принадлежала генералам МВД. Ими был допущен целый ряд грубейших профессиональных ошибок, непозволительных в принципе. Затягивание спецоперации позволило боевикам укрепить позиции в селе и расширить радиус боевых действий до ста километров. Да и можно ли было назвать проводившиеся под огнём «Града» атаки спецоперацией?..

Отряды СОБРов прибыли к посёлку со штурмовыми лестницами, которые совершенно не пригодны при штурме одноэтажных сельских домов. «Мы вошли в эту деревню, абсолютно не представляя, какую конкретно задачу нужно выполнить. Прём напролом, как штрафная рота, не можем понять, почему элитные части используют как пушечное мясо», – это характерная исповедь тех дней.

«Такого бардака я ещё ни разу не встречал, складывается впечатление, что кто-то специально устроил весь этот цирк. Теперь об освобождении и речи не идёт, нас только подгоняют вперёд для полного уничтожения боевиков», – говорил другой офицер СОБРа, вышедший из посёлка вместе с ранеными.

Впрочем, чему удивляться? После новогоднего штурма Грозного и всей первой чеченской кампании вопрос о том, как федеральная власть относится к рабоче-крестьянским детям своей (?) страны, брошенным с оружием в руках на убой, – этот чисто риторический вопрос отпал сам собой.

…Герой популярного художественного фильма «Доживём до понедельника» с Вячеславом Тихоновым в главной роли написал в школьном сочинении только одну фразу: «Счастье – это когда тебя понимают». Как просто… Такое огромное счастье было у майора Андрея Киселёва. Счастье имело имя Аня и своё зримое воплощение – сына Никиту.

Со своей будущей женой Андрей познакомился в бассейне, в который часто ходил на тренировку.

– Красиво ухаживал, с достоинством и как-то элегантно, а на свою повышенную стипендию всегда дарил цветы, – рассказывает Аня, перебирая фотографии.

Она вспоминает, как мужа однажды нарисовал солдат. Хорошо нарисовал – портрет получился, вот только звёздочки на погонах не просматривались. Друзья смеялись: «Киселёв, не быть тебе полковником, останешься навсегда майором». Так и случилось. А портрет тот Аня поместила над кроваткой сына. Жаль, что Никита совсем не помнит отца: когда Андрей погиб, ему исполнился лишь год.

Родился Андрей Киселёв 16 ноября 1962 года в небольшом городе Красноуральске Свердловской области. С детства мечтал стать кадровым военным. В Казанском авиационном институте он проучился всего три месяца, а затем ушёл служить в армию, стал десантником. После демобилизации в 1982 году поступил в Рязанское высшее воздушно-десантное училище на факультет «спецназ».

В училище Киселёв был одним из лучших: отличник, спортсмен, мастер спорта по офицерскому многоборью. Фрунзенский стипендиат. Кроме силовой подготовки налегал на языки, в частности, с удовольствием изучал фарси. Лингвисты утверждают, что если арабский можно называть латынью Востока, то фарси – это французский Востока; на нём писали все выдающиеся поэты. Офицеры, владевшие фарси, всегда особо ценились в России – и в царской, и в советской.

А ещё Андрей очень любил читать и буквально охотился за книжными новинками. Впрочем, нынешней молодёжи, выросшей в условиях журнально-книжного изобилия, этого не понять. Рядом с его любимыми произведениями на полке остались погоны: с буквой «К» – курсантские, затем лейтенанта, старшего лейтенанта, капитана, майора.

По распределению Киселёвы получили назначение в бригаду ВДВ, расположенную на тринадцатом километре Щёлковского шоссе, в районе Медвежьих озёр. «Медвежки», как ласково говорит Аня. Она училась в медицинском институте на втором курсе, Андрей служил в спецназе. Жили в офицерском общежитии. Андрей чрезвычайно ответственно относился к своей работе, и Аня, по её словам, до сих пор помнит фамилии его коллег и товарищей.

Зимой и летом проходили обязательные полуторамесячные сборы. Тренировки – само собой. Всё как положено. Но не только одной подготовкой жив офицер спецназа. Хотя в обществе существует устойчивый стереотип: верзила в камуфляже, ломающий о бритую голову кирпичи. Аня вспоминает, что, несмотря на хроническую нехватку времени, они ухитрялись бывать в столичных театрах, особенно любили Большой.

В июне 1993 года Андрей перешёл на службу в Группу «А» Главного управления охраны (ГУО), которой второй раз командовал Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев. После того как 4 октября 1993 года у Дома Советов в Москве от выстрела снайпера погиб сотрудник «Альфы» Геннадий Сергеев и Будённовска, ставшего шоком для многих семей, Аня во время очередных командировок мужа терзала себя: «А что, если?..» А тот, словно дразня судьбу, отшучивался: «Будешь хоронить меня в парадном мундире».

Он любил учиться и думал о будущем. Заочный юридический институт стал очередным учебным заведением офицера. Андрей перешёл на четвёртый курс, оказавшийся последним. Когда родился долгожданный сын Никита, Андрею исполнилось тридцать два. «До года ты его воспитываешь, после года мужика воспитываю я», – объявил он жене.

Впрочем, какое тут плановое воспитание, если в командировки Андрей Викторович, как и его товарищи по Группе «А», уезжал без предупреждения, и Аня только из телевизионных новостей узнавала, что опять на Северном Кавказе обострилась ситуация и террористы захватили заложников. «Неоднократно принимал участие в сложных оперативных мероприятиях и боевых операциях, проявлял при этом выдержку, самоотверженность и решительность», – говорится в личном деле майора Киселёва.

Рейд Радуева

Наступил новый, 1996 год. Андрей дежурил сутки – с седьмого на восьмое января. Потом неожиданно уехал в командировку, как всегда, без предупреждения. Для Ани наступили томительные дни ожидания. По телевизору, между тем, в информационной истерике билось после города Кизляра название дотоле неизвестного населённого пункта, который атаковал отряд полевого командира Салмана Радуева численностью свыше двухсот человек: «Посёлок Первомайский, посёлок Первомайский!»

Первоначальный план диверсантов предусматривал разгром военного аэродрома и пополнение запасов оружия, но их ожидания не оправдались. Боевики, вооружённые пулемётами и гранатомётами, застали на лётном поле всего три «вертушки», две из них вместе с топливозаправщиком уничтожили. В то же время часть отряда, блокировавшая военный городок местной воинской части, увязла в бою. Потери радуевцев составили до двадцати человек убитыми и ранеными. Возвращение в Ичкерию с таким скромным результатом не входило в планы дудаевского зятька; он принимает решение захватить местную больницу и выставить политические требования в духе Шамиля Басаева.

На этот раз российское руководство наотрез отказалось выполнить требования террористов, но и штурм больницы не входил в его планы. В Кремле опасались усиления в Дагестане антироссийских настроений в случае неудачного исхода операции. В итоге было принято компромиссное решение: в обмен на часть заложников предоставить Радуеву транспорт – девять автобусов – и «коридор» для ухода в Ичкерию. Для гарантии своей безопасности боевики взяли с собой 117 мирных граждан.

Блокпосты получили команду беспрепятственно пропускать колонну и террористов «не провоцировать». Разрабатывались варианты штурма прямо на маршруте. Но по пути следования в районе Бабаюрта террористы изменили маршрут, свернув к посёлку Первомайский. Когда силовики поняли, что Радуев пытается уйти с заложниками в Ичкерию, где достать его будет непросто, было принято решение остановить колонну. Это сделали предупредительными выстрелами с вертолёта.

Судя по всему, окончательного плана действий у федералов не имелось, как не было и руководителя на месте событий, готового взять на себя всю ответственность за последствия силовой операции. Только этим можно объяснить замешательство, которым Радуев воспользовался на сто процентов. Пока ситуация «зависла», он развернул свой отряд и занял посёлок Первомайский, попутно разоружив тридцать семь новосибирских омоновцев, находившихся на блокпосту: бойцы оказались заложниками приказа «огня не открывать».

По некоторым данным, Радуев оставил часть своей банды в посёлке ещё по дороге в Кизляр – для подготовки села к обороне. Если это так, то становится ясно, каким образом в Первомайском отряд боевиков неожиданно усилился до 350 человек – вовсе не за счёт «добровольцев из окрестных чеченских деревень».

Попытка выманить «борзых» из села для последующего уничтожения из засады не увенчалась успехом. Несколько дней с Радуевым велись переговоры, в ходе которых удалось добиться освобождения всех удерживаемых женщин и детей. Но за это время бандиты успели основательно укрепить Первомайское. Выгнав на работы мужчин-заложников и местных жителей, террористы отрыли окопы полного профиля, создали укреплённый район обороны по всем правилам военной науки, с передовыми и отсечёнными позициями, с ходами сообщения.

В те дни неоднократно сообщалось, что посёлок был превращён в крепость. На самом деле, Первомайский являлся обычным кавказским кишлаком, где преобладали саманные строения. Наиболее зажиточные жители сумели обзавестись кирпичными домами. Конечно, боевики прорыли окопы и ходы сообщения, но всё равно это был не более чем населённый пункт, в кратчайшие сроки подготовленный к обороне. Позиции не представляли собой единую систему, а скорее были предназначены дли нанесения внезапных ударов и быстрого отхода. Ни о каких железобетонных сооружениях не было и речи. Впрочем, и без всех этих «инженерных ужасов» любой дом, а тем более подвал представляли серьёзную опасность для наступающих.

«Первомайская демонстрация»

Первый штурм планировался 14 января, но его пришлось отложить, поскольку бандиты, точно рассчитав время, выставили перед собой живой щит из пленных дагестанских омоновцев и других заложников из числа гражданских лиц. Всю последующую ночь самолёты пускали над посёлком осветительные ракеты.

В 8 часов 55 минут через мегафон прозвучало обращение к боевикам: «Внимание! Говорит начальник Федеральной службы безопасности России генерал армии Барсуков. Вам предлагается сдаться, освободить заложников, выходить на дорогу по одному без оружия с белым флагом».

Никакого ответа со стороны Радуева не последовало. Почти сразу над посёлком появились вертолёты Ми-24, которые стали бить НУРСами^[58] по позициям террористов. Если учесть, что удар наносился по позициям мотострелкового батальона (а по численности боевиков примерно так и было), окопавшегося в населённом пункте, то становится ясно, что этих огневых средств явно не хватало.

«После огневой подготовки атаки, – пишет военный журналист Сергей Козлов в статье «Первомайская демонстрация»^[59], – должен был наступать первый эшелон атакующих, в который входили СОБРы^[60] и «Витязь». Второй эшелон атакующих включал спецподразделения «Альфа», СБП^[61] и «Вега». На отряд 22-й ОБрСпН^[62] была возложена задача совершать отвлекающий манёвр, имитируя атаку с западной окраины села, в то время как главные силы наступающих должны были ударить с северо-востока. Замысел не бог весть какой, по принципу «противник слепой, глухой и дурак», но на худой конец и это сойдёт, если всё отработано до мелочей и «каждый солдат знает свой манёвр». Но при постановке задач не был использован не только макет посёлка, но даже элементарные схемы и карты. Допускаю с натяжкой, что их не смогли найти в достаточном количестве, но почему тогда не было аэрофотоснимков? За то время, что велись переговоры, можно было с воздуха десять раз отснять всё Первомайское и помимо схемы села обозначить готовящиеся оборонительные позиции».

Операция проводилась силами сборной группировки, в которую входили «Альфа», «Витязь», «Русь», «Вега» (вчерашний «Вымпел»), коржаковцы из СБП, бойцы СОБРов – из Волгограда, Ставрополя, Махачкалы, Краснодара, Москвы и Московской области, сотрудники ГУБОПа МВД. В оцеплении стояли части внутренних войск, мотострелки, подразделение сводного парашютно-десантного батальона Гвардейской воздушно-десантной дивизии и 876-я Отдельная рота специального назначения 58-й армии. Наиболее опасный участок длиной в километр прикрывали бойцы 22-й ОБрСпН.

Как и в Грозном, численного перевеса у наступающих практически не было. К 14 часам силам МВД удалось занять половину посёлка, но потери вынудили их отойти. Поскольку задачи ставились «на пальцах», то стоит ли удивляться тому, что взаимодействие между отрядами не было организовано, рабочие частоты не совпадали, фактически отсутствовало централизованное обеспечение операции – и на переднем крае, и в тылу: каждое подразделение обеспечивалось своими силами. А о том, что операция может иметь инженерное обеспечение, похоже, командование не догадывалось.

Шестнадцатого штурм повторился, но снова неудачно, управление оказалось частично потеряно. Хотя к середине дня бойцам «Витязя» удалось выйти к центру Первомайского – мечети, где террористы держали заложников…

Лишь на исходе дня к атакующим прибыла артиллерия – батарея реактивных пусковых установок БМ-21 «Град» и батарея 122-мм гаубиц Д-30. Но ночь с 16-го на 17-е прошла, как и предыдущая: федералы вели беспокоящий огонь, небо над Первомайским подсвечивали САБами^[63], которые сбрасывали с большой высоты, поэтому светили они минут по двадцать. По-прежнему отряды спецназа находились на самостоятельном обеспечении.

Утром 17-го в 8 часов передовым порядкам поступила команда оставить позиции и отойти на пятьсот метров, дабы не пострадать от огня артиллерии. «Боги войны» осуществили пристрелку, но из-за погоды огневая подготовка не состоялась.

Не желая попасть под штурмовой удар, в ночь на 18 января радуевцы попытались нанести отвлекающий удар и захватили блокпост у села Советское, заставив отойти дагестанский ОМОН, но были выбиты оттуда практически сразу. В это время основная часть банды пошла на прорыв несколькими группами к единственно возможному пути отхода – мосту через реку Терек. К носилкам, которые «доверили» заложникам, привязали раненых и убитых.

Поскольку «тройное кольцо блокады» являлось исключительно пропагандистской «уткой» (плотность фронта составляла сорок шесть человек на полтора километра), Радуеву с частью боевиков, несмотря на огромные потери, удалось скрыться. Основной удар приняли на себя бойцы 22-й бригады специального назначения ГРУ, потерявшие пятерых погибшими и шестерых тяжелоранеными.

«Разведчики дрались отчаянно, сдерживая пятикратно превосходящего противника, которому к тому же нечего было терять, – пишет Сергей Козлов. – Их героические усилия никто не поддержал ни огнём, ни манёвром. Да и кому было поддерживать, если боевой порядок операции не предполагал ни создания бронегруппы, ни резерва, а для того, чтобы осуществить быструю перегруппировку, надо хотя бы находиться в трезвом рассудке. Когда же заместителю Куликова генерал-лейтенанту Голубцу доложили о прорыве, он, по отзывам очевидцев, был до такой степени пьян, что единственное распоряжение, которое он смог отдать, звучало примерно так: «Доставить их (боевиков) мне сюда!» Любопытно было бы посмотреть, как скоро бы он протрезвел, если бы вдруг «чехи» выполнили его просьбу и пришли на зов».

По официальным данным следствия, в ходе прорыва погибло тридцать девять боевиков, ещё четырнадцать было взято в плен. По горькой иронии судьбы, этот прорыв спас жизнь почти половине заложников – в Ичкерию были уведены шестьдесят четыре человека, включая семнадцать новосибирских омоновцев. Ещё примерно столько же были освобождены во время штурма села, пятнадцать заложников погибли.

Около 11 часов 18 января после удара «Града» и гаубиц спецподразделения пошли в новую атаку и к 15 часам овладели населённым пунктом. К этому времени основные силы чеченцев давно вырвались из Первомайского.

В течение последующего месяца омоновцев обменяли на пленных боевиков, гражданских заложников – на трупы убитых террористов. Официальные потери силовых структур составили девять человек убитыми и тридцать девять ранеными в Кизляре, а также двадцать девять убитыми и семьдесят восемь ранеными в Первомайском. Двадцать четыре убитых и девятнадцать раненых в Кизляре пришлось на гражданское население.

«Мужайся…»

Пресса сообщала чудовищные «подробности», от которых у Киселёвой сжималось сердце: «При штурме села у наступающих часто происходили нестыковки, вертолёты ведут неприцельный огонь, под который попадают свои. В первый день штурма, когда вперёд пошла «Альфа», её накрыли именно таким образом. Спецназовцы успели продвинуться вперёд, а отошедшие назад армейские подразделения вызвали для поддержки вертолёты и огонь артиллерии. «Альфовцам» пришлось на себе испытать этот удар. Судя по всему, элитные подразделения понесли серьёзные потери. Пока нет точных сведений, но речь идёт уже о десятках погибших»^[64].

– Ребята вылетели в Дагестан после суток, уставшие, – даже сейчас голос Ани Киселёвой начинает дрожать. – Их бросили в голом поле, в снежную грязь – без нормальной еды, без тёплого обмундирования. Но и в этих тяжелейших условиях они делали всё, что должны были делать. Свою задачу они выполнили. Они герои, хотя это и пытались замолчать. И не их вина, что руководство операцией осуществлялось так откровенно бездарно.

В Первомайском майор Киселёв руководил одной из «альфовских» групп огневого прикрытия, которая обеспечила подавление огневых точек противника. Этим его группа помогла выходу сотрудников спецназа МВД из-под обстрела противника и позволила вынести раненых в безопасное место.

Восемнадцатого января Ельцин объявил, что «ни один офицер не погиб». У Ани вроде бы отлегло от сердца. «Слава Богу», – подумала она. А на следующий день пришли товарищи и сослуживцы Андрея и сказали страшное: «Мужайся…» Так далёкий вроде бы Дагестан шагнул на порог скромной московской квартиры.

Жить ей не хотелось. Приехавшая из Смоленска мама помогла выйти из этого состояния, нашла нужные слова: «У тебя есть сын, надо жить для него». Анина мама любила Андрея, звала сыном. Впрочем, все его любили: он был настоящим мужчиной и просто хорошим парнем.

Хотя и прошло время, ничего не забывается. Аня, листая альбом с фотографиями, повторяет: «Вот он, мой Андрей, видите?» Она гордится мужем, хранит его грамоты и, конечно, награды: орден «За службу Родине в Вооружённых Силах» III степени, медали, именные часы от министра обороны СССР, последнюю награду – орден Мужества.

В квартире на Мичуринском проспекте, куда в конце 1990-х переехали Киселёвы, везде портреты: Андрей в форме, Андрей с маленьким сыном, Андрей с друзьями, с женой. Никита знает папу по фотографиям.

…Накануне трёх лет со дня гибели майора Киселёва Никита вечером вдруг сказал: «Мама, давай поедем к папе». Это значит – на Митинское кладбище.

В домашнем альбоме Киселёвых есть фотография, на которой Никита запечатлён в папиной маске – чёрной, с прорезями для глаз. Было время, когда «Альфа» воспринималась как обезличенная, но грозная сила. Теперь страна знает в лицо её командиров и наиболее выдающихся представителей, уже ветеранов. А вот действующие сотрудники подразделения становятся известными широкой общественности только после смерти, честно и до конца выполнив свой долг.

Ольга ЕГОРОВА