Buch lesen: «Модус скитальцев»
Глава 1
Сезон характерен обильными дождями. Как прогнозировалось, так случилось. От осознания данного факта легче не становилось. Осознание того, что весь мокрый, не меняет ситуации. Многие подготовились к агрессии стихии, надев влагозащитную одежду, меньше проводя времени на свежем воздухе. Это все ограничения. Большинство же предпочло стоически переносить невзгоды.
Оказавшись снова на улице Ролдан Баснаж раздулся от гордости, осознавая насколько он стоически переносит невзгоды. Как следует гражданину.
В отличие от остальных граждан, это не его сознательный выбор. Всегда и во все времена будут существовать те, кто ограничен в возможностях.
Кто-то ведь должен.
А раз надо, то…
Ролдан вышел из машины, которая поспешила закрыть дверцу, защищая нежное нутро от порывов стихии. Без толку. В салон попало достаточно капель. Потом, сев на мягкое, теплое сидение, следующий пассажир все равно испытает неприятное прикосновение холода из вне.
Костюм принялся подогревать изнутри тело, отводя излишки влаги, образовавшейся в процессе жизнедеятельности. Впустую, так как дождевая вода уже попала за воротник, протекла вдоль позвоночного столба до копчика. Неприятные ощущения, напоминающие о детских, беспомощных годах, обеспечены.
Ролдан поморщился, поправил кепи. Козырек немного защищал лицо от дождевых капель. Тяжелые, усиленные ботинки ухнули точно в воду. Дорожное покрытие здесь ровное, хотя место находится на окраине, в районах на перспективу. Лужи под ногами не было; вода текла стремительным потоком. Уклон полотна предполагал, что стоки будут уходить с равномерной скоростью, при которой с поверхности слизывается излишек грязи и вероятный мусор.
Нынешние осадки оказались не по зубам расчетчикам.
Ноги в ботинках остались сухими и не переохлаждались. Если бы не плеск воды, Ролдан не заметил бы неудобств. Он поморщился, огляделся. Найти место назначения не составило труда. Поднимающийся от поверхности пар перемешивался с дождевыми каплями, ухудшал видимость.
Место назначения подсвечивалось десятками софитов, стоящих в облаках пара, словно святые с древних изображений. Тени под ними цеплялись к людям, хотя наводили на мысль о молящихся. Сравнение забавное, учитывая, насколько оно не уместно здесь.
Оказавшись в круге света, Ролдан ответил на приветствия, содержащие больше вежливости, чем дружелюбия. Трех человек он знал, даже общался с ними в нерабочее время. Что не помешало им встретить отстраненной холодностью явившегося под огни. Еще двое ему были неизвестны
– Ты без чемоданчика, – отметил один, высокий, тощий человек.
Слишком длинные кости, бледная кожа – не следствие болезни, а только указание на происхождение. Зная, как страдает этот человек на поверхности земли, Ролдан не ответил на его грубость. Дождь смывал острый химический запах, позволяя на время не замечать его.
– Сначала осмотрюсь, Берек.
Почему этот длинный, как тень с сюрреалистической картины человек вдруг появился на поверхности, Ролдан не задавался вопросом. Ответ лежал у их ног. Дождь барабанил по объекту, сохраняя целостность составляющих его элементов, при этом разрушая свидетельства произошедшего.
Светильники взирали на семерых. Немой взгляд на всех собравшихся. Шестерых гостей и одного хозяина вечеринки. Вместо стимуляторов и депрессантов радушный хозяин приготовил по пять ведер воды каждому.
– Чего тут смотреть, – сказал низкорослый, заросший человек.
Ролдан знал его, хотя не мог припомнить имени. Игнорируя сеть, порой трудно выуживать из памяти неактуальную информацию. А если сейчас завести глаза, этот человек точно поймет, что Ролдан обращается к справке.
К счастью, говоривший был больше озабочен дождем и лежащим у его ног предметом, чтобы обращать внимание на окружение. Человек поправил шляпу, с которой ручьями стекла вода. Жидкость утратила прозрачность, впитав красители, частицы пластика, из которых состояла эта шляпа. Все эти загрязнения попадут в канализацию, что скажется на работе фильтров.
Ролдан поморщился, но ничего не сказал. Его собственное кепи состояло из надежных материалов. Многие люди слишком озабочены собственным видом, чтобы заботиться о мире вокруг себя.
Оглядеться все же стоило, мысленно не согласился с собеседником Ролдан.
За софитами вздымались серые стены, украшенные филигранной резьбой. Настоящая резьба, а не имитация. Некоторые стенные панели намеренно изготовляли с имитацией резьбы. Машинный интеллект создавал замысловатые узоры, что складывались в приятные глазу картины.
И все же… человек умел отличить машинное изделие от ручного. Тут нет никакого тайного знания, скрытой истины. Просто человеческое творение несовершенно.
Как утверждали, программисты намерено вносили в программы возможность создания несовершенств.
Ролдан понял, что отвлекся. Пусть размышляя, он продолжал изучать окрестности, все же следовало сконцентрироваться на текущей задаче. Не каждый день подобное происходит. Через его руки редко проходят подобные объекты. Случается, да, но статистика утверждала…
– Тут достаточно точек наблюдения, так в чем проблема? – спросил наконец Ролдан.
– А в том, что они работают и все зафиксировали, – ответил Берек.
Его нечленораздельную речь помогал интерпретировать анализатор, отчего слова звучали не синхронно с движением губ. К этому следовало привыкнуть, хотя Ролдан находил эту особенность Берека забавной, раздражающе милой.
– И? Ты уже сумел меня заинтриговать, – улыбнулся Ролдан. Искренне.
– И мы все видели! – огрызнулся Берек.
Похоже, решил Ролдан, он счел мимику неуместной или неискренней. Это следует обдумать.
– Прости нашего небесного друга, – заговорил третий.
Молодой, среднего роста, серый и без особых примет. Как серая стена за световым пятном, что создавали софиты. Такой же неприметный, словно вышедший с фабрики. Его взгляд вперился в вошедшего в их круг Ролдана и не отпускал.
Нет, это не андроид. Ролдан мог бы поспорить со всяким, кто так думает. И нет, человек не пытался мимикрировать под исполнительный механизм. Такие веяния устарели по меньшей мере на столетие.
Звали его – тут не приходилось напрягать память или обращаться к сети, – Такаш. Слишком уж приметная внешность у неприметного человека. Его глаза на выкате пригвоздят всякого, с кем он будет иметь честь общаться. Своим видом Такаш доказывал, что самобытность следует подчеркивать не яркими красками, вычурными одеяниями, кибернетическими улучшениями, а просто ничем.
Все их трио, точнее квартет, ведь Ролдан работал в том же ведомстве, не раз взаимодействовали. Работали по разным направлениям, а сюда их свел нестандартный случай. И, как догадался Ролдан, трое его коллег знали некую вескую причину, о которой не ведал он.
Такаш моргнул, отвел взгляд. Ролдан едва подавил вздох облегчения.
Дождь бил по высокому лбу Такаша, разделяя волосы на отдельные ручьи. Коллега ожидал, что Ролдан поймет всё сам.
– Объясни уже! – взмолился Ролдан.
– Я думал ты догадаешься.
Человек в шляпе фыркнул. Не потому что презирал Ролдана, считая его недостаточно умным для работы в их ведомстве. А потому что сам не понял, пока не ознакомился с подробностями происшествия.
– Что ж, – Такаш испустил вздох, вперил взгляд в тело, – это человек. Его биологические процессы прекращены, при этом мозг сохраняет подключение к сети.
– Ого! – Ролдан вложил в восклицание и отвращение, и восхищение. – Это пощечина обществу. Для протокола – я считая данный поступок омерзительным.
– Нет. Погоди. Дело не в том, что он отключился, оставив свой след в виртуальном мире.
– Тогда в чем же.
– Его отключили. Намеренно.
Ролдан моргнул.
– Прекратили биологическое взаимодействие с внешним миром без разрешения, – расширил объяснение Берек.
– Объект сблизился. Опустил трубу на макушку. Приложив достаточно сил, чтобы проломить голову! – добавил как можно грубее человек в шляпе и закрыл глаза.
Он вздрогнул. Не из-за окружающего холода. Одежда справлялась с внешним воздействием. Позволяла поддерживать комфортное существование в неприятной среде.
– Не понял, – Ролдан пытался произвести в уме вычисления, затем все же сдался и обратился к сети.
Похоже, именно этого трое коллег от него ждали. Дали ему санкцию на уход в себя. Обычно, это считалось невежливым; кодекс поведения регламентирует всё до мелочей. А Ролдана намеренно подталкивали к нарушению этикета.
Тысячи капель дождя, кинжальный свет софитов, и трое коллег ушли за границу восприятия. Их тени остались мелькать на фоне, продавливая фиолетовую дымку виртуальности, к которой обратился Ролдан.
Для начала он припомнил имя человека в шляпе – Захей Матс. Образ коллеги дрожал, отчего создавалось вполне физическое ощущение неудобства. Профиль Матса всегда активен, он всегда подключен, вытягивая из сети потоки музыкальной информации.
Наверняка Захей отметит, что собеседник обращался к его профилю. Даже шелковое касание не останется незамеченным. Ролдан надеялся, что это не вызовет между ними напряженности. Последнее время он слишком часто нарушал социальные правила, создавая конфликты из-за забывчивости.
Отбросив окно с профилем, Ролдан обнаружил под ним сразу три окна, содержащие одинаковую информацию. Отправителями значились каждый из его коллег. Видать, не сумели согласовать, кто же это сделает.
Уж лучше так, чем каждый из них забудет это сделать, подумав, что сделал другой.
Чтобы как-то загладить вину, Ролдан активировал сообщение от Захея.
Окно в фиолетовой дымке заполнило часть обзора, располагаясь точно на уровне виртуальных глаз. Всякий объект был виден четко, стоило перевести на него взгляд. Лишь ракурс подкачал. Не сразу Ролдан понял, что это воспоминание с точки наблюдения. Где-то под юго-юго-восточным софитом. Сейчас он был прикрыт плафоном фонаря.
Наверняка это лучшая точка, потому информация с нее была передана Ролдану.
Все та же улица, лишь перевернутая. Все тот же дождь, создающий иллюзию статических помех. Если почистить изображение, от капели можно избавиться, но это потребует трех стандартных часов обработки.
Вот человек, что окажется у их ног. Распознать его не составляет труда. Он полностью обнажен, идет виляющей походкой.
Под воздействием депрессантов?
Уставший?
Повреждение.
Последнее соображение вызывало трепет. Событию еще не дали имя, однако, низ живота уже придумал обозначение. Кишки скрутило болью, спазм столь силен, что грозил непроизвольной дефекацией.
Мысленная команда отодвинула окно чуть вбок, остановило воспроизведение. Вид статично-динамичной завесы виртуальности вызывал покой и уверенность. А вот притаившееся под левым веком изображение могло вызвать лишь трепет, бессонницу.
Что похуже?
Коллеги не торопили, но они ждут. Набрав в легкие воздуха, как фигурально, так и в реальности, Ролдан вывел окно перед собой. Послабление позволил только одно, уменьшил окно вполовину и придал изображению рамки. Чтобы оно выглядело окном на самом деле, а не прорехой в некую запредельную реальность, в сон, из которого пытаешься выпутаться.
По ту сторону завесы коллеги наблюдали за физиологическими реакциями Ролдана и обменивались кивками. Каждый из них пережил примерно то же самое, только сделал это в комфортных условиях – на борту грузового челнока, в кабине машины или в многолюдном заведении.
С другой стороны, они перенесли это событие, прорвали реальность в этот холодный дождливый вечер из своих уютных, безопасных гнездышек. Какие ассоциации у них теперь возникнут с мыслью о личном месте. Не это ли холодное тело?
Лишенный жизнедеятельности встал прямо под точкой наблюдения. Появился второй участник события. Розовый с кремовым пиджак, блестящий галстук – цвет легко выделил алгоритм. Короткие волосы, рост выше среднего, длинные руки, указывающие на присутствие среди дальних предков ангелочков.
Обращение к ироничному прозвищу рожденных в пустоте поддерживало работу сознания. Потому Ролдан не стал себя одергивать. К тому же некоторым работникам внешних сфер нравятся такие прозвища.
Берек из их числа.
Разум работал, гонял мысли. Внутренние глаза наблюдали.
В длинной руке второго участника находилась труба. Обычная труба. Тяжелый пластик, материал НД-43, как подсказал справочник. Ролдан с ними прекрасно знаком. Много мороки. Устаревший материал. Заменить их все сразу физически невозможно.
Поблизости завод по переработке – мысленный приказ вывел схематичную карту, что робко подползла под окно с воспроизводящейся информацией. Добавочная ссылка подтвердила, что на данном объекте хранятся ждущие переработку трубы.
Поднятая рука, картинная поза. Ролдан вспомнил виденный в хрониках жест, этот замах – но ведь это неуместно! Бессмыслица какая-то.
Резкий, хлесткий взмах. Труба касается черепа голого человека. Дальше Ролдан смотреть не стал.
Отбросив окно. На этот раз полностью, чуть ли не разбив его в чертогах виртуальности. Ролдан воззрился на динамично-статичное окно. Осталась лишь схема с дорогой к заводу по переработке отходов. Что-то знакомое, привычное. Твердое в своей грязи, знакомое по своей структуре. Привычное и контролируемое.
Большинство граждан чурается такой информации. Низкая, нечистая – подобное услышишь или прочтешь, когда заходит речь о перерабатывающих заводах. Слишком глубоко въелось представление о том, что это место связано с мусором.
Вторичное сырье нельзя называть мусором. С тем действительно существуют проблемы. А сырье – есть сырье. Его добыча сопряжена с риском загрязнения.
Иначе придется существовать в мире, не ограниченном стенами, а в них проложены теплые трубы. В мире, где биологические отходы не отделены от жизни.
Завод на схеме растянут двумя линиями снабжения. По одной подвозится сырье, по другой уходит готовая продукция – пакеты с пластиковыми гранулами. Место ограничено стеной, что должно подчеркивать особый статус производства.
Увидеть стены можно лишь в этой части города. Здесь она сохранилась не как атавизм, не как напоминание о былом или арт-объект. Это на самом деле стена, служащая для ограничения пространства.
Проникнуть на завод можно по двум дорогам. Вход и выход никак не ограничен.
Ролдан опустил виртуальную пелену, открывая стоящих пред ним коллег по пояс.
Контраст между ярким и веселым нереальным миром и шипящей пеленой дождя, в которой растворяются живые люди тяжело давил.
– Вы проверили информацию с наблюдательных точек завода? – спросил он.
Такаш и Матс переглянулись, Берек воззрился на них округлившимися глазами.
– Не проверили? – не поверил он. – Что и ожидать от таких, как вы.
Он мог бы выразиться грубее. Сдержался, опасаясь штрафных санкций. Проблема не в сумме, изъятой с гражданского счета. А в конвертации кредитов небожителей в финансовую систему жителей планеты.
Двое коллег прикрыли глаза, выдавая запрос точкам наблюдения. Ролдану пришли одинаковые сообщения, но он решил не обращаться к ним. Эта информация подождет.
Первый шок прошел. Ролдан вздохнул и обратил взгляд на лежащее пред ним тело. Стоящие чуть в стороне андроиды ожидали, пока мастера закончат осмотр. Тогда они уберут тело и увезут в прощальный зал, откуда оно переместится на утилизационный завод.
Вся эта процедура укладывается в две фразы, а в реальности сопряжена с невероятной головной болью.
Ролдана раздражали танцы вокруг тел, с которыми ему приходится иметь дело. Для родственников или друзей умерших эти ритуалы слишком важны, чтобы от них отказаться.
Присев на корточки, Ролдан склонился над телом. Его внимание сначала сконцентрировалось на скрипящих мокрых ботинках, натянувшихся на коленях штанах. Дождевые капли ударяли в натянутую материю, скатывались дальше по широким штанинам. Внутрь высоких ботинок капли не попадали, как бы ветер не пытался их закинуть. Пока тело сохраняло сухость и тепло, хотя по оценкам внутреннего контролера через половину стандартного часа система прекратит справляться.
Вновь вздохнув, Ролдан все же прикоснулся к телу.
Отвращение вызывал не сам труп. К этому он привык давно. Да, признаваясь себе, никогда не испытывал отвращения к мертвой плоти. Пока тлен не затронул останки, они больше напоминали манекен.
Для кого-то они создают эффект зловещей долины, для самого Ролдана они всего лишь служили напоминанием о временности в мире. Плоть растворяется во времени, оставляя после себя лишь лоскуты воспоминаний, разбросанные тут и там обрывки бытия.
Они никому не нужны. Даже родичи перестанут обращаться к ним в течение стандартного года.
Это скорее внутреннее утверждение, нежели подтвержденный факт. Исследователи страшатся касаться подобных вопросов. Если проанализировать количество запросов на классические изображение давно почивших людей…
Ролдан отбросил мешающую мысль. Завеса размышлений помогала отвлечься от тела под руками. Отвлекаться нельзя. Время. Дождь смывает последние свидетельства произошедшего.
Вода смыла кровь, обломки костей и обрывки кожи. В стоки попали редкие волоски, украшающие лысую голову. Точное зрение установило размер волосков, которые удалены механическим путем – сбриты.
Умерший предпочитал эту процедуры любым другим.
Ретроград?
Форма протеста?
Боязнь?
Ответ мог крыться в профиле покойного. Для этого следовало установить контакт с ним. А этого делать не хотелось. Пока Ролдан откладывал общение с ним.
Тело оказалось холодным – кончики пальцев установили точную температуру. Холоднее окружающего воздуха, сопоставима с температурой дорожного покрытия. Виноват дождь и испарения с земли.
Установить время смерти не составит труда – помогут наблюдательные точки.
– Как давно их обновляли? – спросил Ролдан, указав на стену, где под напылением скрывалась точка.
– Неделя, не больше, – ответил Берек.
Не его профиль, но ответил он. Ролдан отметил этот занимательный факт.
– Не разумней было бы лишить объект жизнедеятельности в ином месте? – выразил общее мнение Такеш.
Он обратился с запросом к сети, подтвердил мысль:
– Тут в двух кварталах устаревшая система. Много слепых окон, есть возможность взлома. Следы останутся, второй объект смог бы скрыться на время.
– А что такого? – спросил Ролдан, вновь отвлекаясь от тела.
Кончики его пальцев давили на лоб умершего. Оставляли глубокие следы. Мясо не восстанавливалось, потеряло упругость. Типичное следствие прекращения жизнедеятельности.
Коллеги принялись рассуждать о мотивах, побудивших второй объект события совершить акт именно здесь. Ролдан переводил взгляд с одного на другого, хмурился.
Они так же отвлекались от произошедшего, окунувшись в знакомую атмосферу. Используемые в речи канцеляризмы не только заполняли внутренний дневник, который будет прикреплен к отчету. Кроме того, это позволяло сохранять… рассудок?
Стойкость суждений, решил Ролдан.
А вот вид деформированного черепа нарушал стойкость суждений. Потому Ролдан оставался без движения в неудобной позе, концентрируясь на неласковых касаниях дождя по затылку, стекающей за воротник на спину и на грудь холодной воде.
Система выдала новый расчет-предупреждение, Ролдан его отбросил. Плевать, если он переохладится.
Тут такое. Холод только освежал, помогал закрепиться в реальности.
Открывшееся мозговое вещество, сеточка сосудов под развороченными кусочками черепа не вызывали тошноты, отвращения. Не было страха и омерзения. Ну, мертвец. Один из многих.
Омерзение вызывало иное: навязчивый значок о нарушении установленных процедур.
Именно отсутствие знакомых символов вызывало напряжение. На что Ролдан не желал обращать внимание. Данные скрывались за разговорами, переглядками коллег.
Жизнедеятельность была прекращена с применением грубых инструментов, грубых методов. Но подобное происходит. Зафиксировано несколько аналогичных случаев. Есть граждане предпочитающие экстравагантные способы.
Желание плюнуть в лицо общества, усталость, поиск ярких ощущений, хотя бы за границей бытия – версии разные. Никто не запрещал гражданам подобные практики. Выбор разумного существа – священен.
У Ролдана и всех собравшихся здесь отсутствовало уведомление, подтверждающее выбор объекта, прекратившего жизнедеятельность. Забыть о таком невозможно. Защита от дурака настроена с десятикратной степенью. Ее просто не удастся обойти.
Однако, пальцы прикасаются именно к доказательству. Холодному. Лишенному упругости телу.
– Сбой? – шепотом спросил Берек.
Только система распознавания речи позволила услышать его вопрос. Общий для всех собравшихся.
– Только ангелочек наш мог спросить такое, – скривился Захей.
– Только колодезники могли отбросить очевидный и разумный вывод! – ощерился собеседник.
– Прекратите, – попытался остановить их Такаш.
Бес толку. Спор жителей гравитационного колодца и рожденных в пустоте так же вечен, как спор между чистыми гражданами и гражданами под веществами.
Ролдан не обращал внимания на них, разглядывая рану.
Кости разошлись, когда объект упал на землю. Часть мозгового вещества повредилась, что являлось следствием динамического воздействия как от удара, так от падения. Поврежденный затылок коснулся твердого покрытия мостовой. Раскололся. Мозговое вещество «рассыпалось» вокруг.
В заводской зоне покрытие усилено, чтобы выдерживать нагрузку от транспортных ботов. Все же за сотню циклов тяжелогруженые автоматоны продавливают в пластиковом покрытии небольшую колею. Выработка едва влияет на качество покрытия, с которым связаны транспортные средства, отвод стоков и смывание отходов.
Ролдан не отвлекся.
Он анализировал покрытие в области.
Обновлено в то же время, что и наблюдательные точки вокруг. В ответ на запрос, алгоритмы рассчитали, что частицы, утраченные объектом, с тридцатипроцентным шансом могли уцелеть вокруг повреждения.
Это так же указывало на странный выбор места, где произведен акт остановки жизнедеятельности.
Вывод напрашивался сам собой, Ролдан выпрямился, заговорив быстро, проглатывая окончания слов:
– Итак, первоначальный вывод таков: объект 1 выбрал данную область для остановки жизнедеятельности, вступив в сговор с объектом 2. Мотив окончания жизнедеятельности: указание на слабость системы, ее возможный сбой.
– Нонсенс! – фыркнул Захей, тут же прикусив язык.
Ролдан не обратил на его замечание внимания. Коллеги могли не соглашаться с ним. Они вынуждены слушать того, кто готов высказать предварительную версию.
Софиты стерли тени с лица умершего, превращая некогда живое лицо в маску, которую наблюдаешь в виртуальности. Если возникнет желание взглянуть на лики предков. Такое желание порой возникает, особенно в минуты душевной слабости.
Воспоминание о предках, их деяниях служило подпорками жизни потомков. Ролдан признался самому себе, что сам порой дает слабину. Докопался до тех времен, когда его предки заказывали физические носители информации, чтобы зафиксировать собственный образ. Странные костюмы, вытянутые лица и длинные конечности…
И чем глубже в века, дальше во времени и пространстве, тем сложнее становились эти системы: от сохранения фотонов на чувствительном материале, до ручного труда по увековечиванию образов.
Ролдан несколько мгновений обдумывал приятную, знакомую мысль о том, что именно это побудило его обратить внимание на рукотворные слепки реальности.
Его коллеги привыкли к подобным мгновениям, когда Ролдан выпадает из реальности и даже диалога. Это не нарушало общественный этикет, хотя порой раздражало.
Захей выдохнул носом, не решаясь на откровенное ворчание. Слуховые интерпретаторы Ролдана легко сличат даже самую невразумительную фразу. Сам выдох скрылся за фоновым шумом музыки, что всегда слушал Захей.
«Вернувшись», Ролдан принялся раздавать указания. Формально у него не было старшинства в квартете. По старой, устоявшейся традицией лидерские позиция, пусть временно, занимал человек, готовый взять на себя ответственность. Или хотя бы с готовым набором инструментов.
Лучше хромать вперед, чем стоять на месте.
В ведомстве этот негласный тезис следовало бы напечатать на гербе. Имейся у ведомства герб.
Такаш, как человек проводящий больше на ногах, чем сидя в кабинете, должен обойти окрестности. Вряд ли ему удастся найти свидетельства происшествия. Пусть собственными инструментами изучит обстановку вокруг. Это порой приносит пользу, хотя наблюдательные точки и проекция реальности никогда не уступает в точности.
Кивнув, серый человек ушел в пелену дождя. От момента события прошло полчаса. Обстановка изменилась незначительно. Чуть усилился дождь, увеличился поток воды, струящийся по мостовой. Удастся создать впечатление от происшествия. Такаш подумал, что следует разыграть событие буквально по следам объекта 1 и объекта 2.
Не хотел он обращаться к наблюдательным точкам, проецируя события повторно. А придется.
Захей, мелкий ворчун, с раздражающими привычками, должен заняться социальными контактами объекта 1 и, по возможности, объекта 2.
– Думаешь, не удастся установить его личность? – удивился Захей.
– Событие экстраординарное, следует ожидать экстраординарных сложностей, – увильнул Ролдан.
– И экстраординарных объяснений, – напомнил Берек. Глаза его блестнули.
Все кивнули.
Версия о сбое системы хоть и выглядела нереальной, оставалась самой твердой. А это значило, что их ждет тяжкая работа. Ведь без их выводов не удастся сдвинуть процесс, вынуждая программистов заняться отладкой. Просто так они не полезут в идеально отлаженную работу машин.
Объект 2, решил Ролдан, попытается остаться неопределенным. Очередная уязвимость и сбой, на который эти двое указали своим актом. Настолько серьезный сбой вынудил одного из них прекратить собственную жизнедеятельность, убедить второго совершить акт.
Разочарование в системе?
Конформизм?
Лудизм?
Выводы делать рано, хотя Ролдан склонялся к последнему предположению. Направление лудистов, взятое из названия людей, что разрушали машины, по прогнозам способное лишить их рабочих мест, было немногочисленным, но распространилось широко.
В основном в следствии новизны ощущений.
Забавно чувствовать себя тем, кто отказался от машин. И даже разрушающего их.
Ролдан знал, что последователи учения не настолько ригористы, чтобы уходить на побережье. Подальше от машин, от ограничений.
С данной версией не согласуется возраст жертвы. Пусть мозг пострадал при динамическом воздействии, но острые глаза Ролдана подметили износ кровеносных сосудов. О необратимых последствиях еще рано говорить, но возраст ушедшего гражданина – зрелый.
Такие не поддаются новомодным явлениям. Хотя исключения всегда существуют.
Как наиболее социализированный, Захей лучше подходил на роль того, кто будет опрашивать друзей и знакомых объекта 1.
Ворчливость лишь инструмент, как не раз напоминал себе Ролдан. Внешность и поведение коллеги вызывали у собеседника дискомфорт, что вынуждало его разговориться. А разговор между двумя объектами – высшая ценность в их мире.
На самом деле психический профиль Захея Матса указывал на то, что он на редкость компанейский. Просто не знал иного способа выковырять собеседника из раковины этикета. Сам же Ролдан прошел через эту процедуру. Сначала она показалась болезненной, зато наступивший по итогу катарсис позволил улучшить его собственное поведение.
Раковину разрушить не удалось, зато сквозь образовавшиеся в ней трещины проблескивал теперь внутренний свет.
Получив повод сбежать в укрытие, Захей не стал как обычно спорить. Брошенный в любимый терновый куст, он не забывал ворчать. Потому весь путь до транспортера бубнил под нос.
Ролдан отбросил аудиоанализатор. Шум от музыки, что слушал Захей, нарушал работу алгоритмов.
Оставшийся Берек поднял руки и улыбнулся. Рот у него невероятно широкий, уголки губ уходят куда-то за крылья носа. Вроде некрасиво, а по-своему привлекательно. Неземная внешность, в очередной раз подумал Ролдан. Ангелочки – прозвище, придуманное не случайно.
– Понял, заняться наблюдательными точками, создать визуализацию. Это потребует трех стандартных часов. Излишние осадки. Оставить визуализацию дождя? Предупреждаю, обе версии, как ты пожелаешь, затребует удвоения времени на обработку.
– Пожелаю. Ты прав.
Берек пожал плечами.
– Вам тратить ресурсы. Остаюсь на дне с вами.
Ролдан взглянул на блестящий пояс, на который не сразу обратил внимание. Обычно Берек не пользуется гравитационным усреднителем. Небожитель часто проводил время на дне гравитационного колодца, привык к тяготению. Взяв усреднитель, он явно намеревался провести более трех стандартных суток на поверхности. Неделя по его времени.
Из всего квартета только Берек получил полную информацию о происшествии и смог подготовиться к нему.
Живя среди виртуальности, проводя больше времени с механизмами и алгоритмами он больше социализирован с ними, нежели с биологическими объектами. Потому это лучший выбор по обработки информации.
И все же, подобные стереотипы несколько аморальны. А что поделать, в ведомстве нет иных людей.
Никто из коллег не спросил, чем займется сам Ролдан. Он не руководитель, а один из них. Потому не будет сидеть сложа руки, ожидая поступающих со всех сторон докладов и их дальнейшей передачи в смежные департаменты, нижестоящие инстанции.
Этим как раз Ролдан займется, попутно работая в той области, которую знал и умел лучше других – сбор и анализ данных.
Кивнув утилизаторам, Ролдан покинул место происшествия.
Державшиеся все это время в стороне работники отключили софиты. Свет не требовался им, алгоритмы дополняли реальность, создавая точную, чистую картину. Дождь они не ощущали, переохлаждение тел могло наступить через десять часов.
В отличие от биологических коллег, эти двое способны функционировать во враждебной среде. Потому им делегировали опасные или, скорее, неприятные функции.
Убрать тело, к примеру.
Люди опасаются мертвой плоти. Внутренний запрет проистекает из таких глубин, которые сохранились в древних структурах мозга. Шипя от отвращения, эмоции прорываются наружу, заставляя отдергивать руку и морщиться, искать антисептическую салфетку.
Хотя лежащее на мостовой тело могло оказаться стерильней этих самых рук.
Отключив софиты, убрав их в небольшие короба, андроиды из службы утилизации принялись складывать останки в черный, непроницаемый пакет. У пакета имелся клапан, через который служители откачали воздух.
Черный пластик облепил тело, вернув ему подобие жизни. Иллюзия столь сильна, что андроиды ощутили важность момента и осторожно, заботливо перенесли тело в четырехосную машину, окрашенную в белый цвет.
На мостовой не осталось видимых следов присутствия трупа. Дождь за полчаса сравнял человека и мир вокруг него. Взгляд мельком не заметил бы многих мелочей. Для таких случаев имеются алгоритмы поведения. Служащие ведомства проследили потоки стоков, что сходились в трех точках. Большие ливневые отверстия перекрыты мелкоячеистой решеткой, за которой скрывались трубы, проложенные под уклоном под мостовой. Они уходили дальше, под здания, проходя мимо заводов по утилизации, где стоки перемешивались с общей водной массой стоков. Уходили на переработку.
