Дар Грома. Лошади в культуре индейцев равнин

Хлысты

Большой интерес вызывают индейские плети, хлысты и арапники. Часть из них, разумеется, имеет совершенно чёткое назначение – больно ударить лошадь и тем самым заставить её двигаться быстрее. Это вступает в некоторое кажущееся противоречие с мировоззрением и философией индейцев относительно лошадей, но не будем забывать, что время было суровое, часто от скорости лошади зависела жизнь воина, привыкшего видеть раны и боль, и не придававшего им большого значения. Ведь когда стоит вопрос жизни и смерти, тут уже бывает не до сантиментов, а в мире, где смерть, увечья и боль – обычное дело, тем более. Хотя, если этого возможно избежать, человек с удовольствием это делает. Ведь потом наступит мирное и спокойное время, а память о жестоком обращении останется. Кроме того, далеко не все обращались с лошадьми подобным образом. Тенденции грамотного обращения с лошадью придерживались не только заклинатели лошадей, но и большая часть общества, так же привыкшая к суровым условиям жизни, ранам и боли.

Эта тенденция проявлялась, в первую очередь, в устройстве хлыстов. Большая часть экземпляров, хранящихся в музейных коллекциях и не являющихся чисто культовыми предметами, сделаны так, что ударить коня невозможно: с одной стороны, рукоять слишком коротка для нанесения ей сильного удара, с другой, слишком длинна, чтобы ударить подвижной частью хлыста. Кроме того, подвешенные к ней концы из кожи обычно крепятся свободной петлей, не заплетены (что существенно снижает силу удара) и на их кончиках нет узлов или каких-либо усиливающих боль предметов. На самой рукояти часто вырезаны зубцы или кольца, которыми почёсывали лошадь. Индейцы хорошо знали о важности грумминга при общении с лошадью и старались имитировать на рукояти арапника лошадиные зубы. Сама длина рукояти позволяет осуществлять некое давление на тело лошади, особенно в районе крупа или груди, то есть научить лошадь уступать давлению и держать дистанцию при работе на земле. При этом рукояти обычно не настолько длинные, чтобы при желании человек не мог дотронуться до лошади рукой, погладить её, почесать.

Имеются хлысты и другого рода. В музеях они зачастую фигурируют под названием «собачьих хлыстов». Конечно, ими погоняли собак, хотя рукояти их очень длинные, а распущенные концы из растительных волокон или сыромятной кожи не позволяют нанести серьёзного удара – скорее коснуться. При этом на некоторых картинах времён освоения Запада индейцы (чаще женщины) изображаются на лошадях именно с такими хлыстами. Их рукоять ещё длиннее, а верёвка мешает удару. Таким хлыстом можно только коснуться ног лошади, направить её в нужную сторону, подсказать смену аллюра, но причинить серьезную боль достаточно проблематично. Интересно, что во многих легендах племён липан и мескалеро главный обладатель Лошадиной Силы и прекрасных табунов – персонаж по имени Cowbird – обладает именно такой длинной волшебной палкой (в легенде она чёрного цвета и сделана из неизвестной породы дерева), помогающей ему общаться с лошадьми. Вывод напрашивается один: индейцы не ставили целью как можно больнее ударить лошадь, хлыст должен был помочь хозяину в общении с лошадью, а не в её подчинении.

Уздечки

Как уже говорилось, к 60—70 годам XIX века большая часть индейцев Равнин, особенно Южных Равнин и Юго-Запада, перешла на применение «железа». Этому способствовала как Европейская, в частности, испанская, традиция, так и бесконечные войны и истребление великолепно обученных пони и их наставников. Войны и состояние напряжения лишали индейцев необходимого времени для ненасильственного воспитания лошадей. Если раньше главной целью межплеменных индейских войн были демонстрация своего мастерства и храбрости, унижение противника, изгнание его со своей территории, то белые поселенцы вели войны на истребление, и лошади гибли в первую очередь. Поэтому индейцам приходилось садиться на первых попавшихся лошадей или угонять их у белых поселенцев. Не было смысла долго и тщательно готовить боевого пони, если он мог погибнуть раньше, чем его подготовка принесла бы хоть какие-нибудь плоды.

На Южных Равнинах уздечки появились гораздо раньше, чем на Северных, и их распространение было намного шире. На рисунках индейцев кайова конца XIX века практически все лошади изображены в стандартных армейских уздечках, или с типичным английским «железом». Причины этого – в большом количестве быстро сменяющихся лошадей, доступ к испанскому и техасскому «железу», а также более раннее начало периода индейских войн на Южных Равнинах, чем на Северных. Однако в коллекциях музеев именно уздечки индейцев Северных Равнин представлены более масштабно. Очень много уздечек индейцев племён кроу и черноногих конца XIX века, имеющих американское или английское происхождение.

Самым известным вариантом индейской уздечки является так называемая «военная уздечка». Уздечки, представлявшие собой плетёную верёвку из сыромятной кожи или конского волоса, надетую на нижнюю челюсть лошади и имеющую два повода, были широко распространены в XIX веке. По действию они не сильно отличались от «железа» белого человека. Жёсткость конского волоса причиняла лошади даже большую боль, чем «железо». Но сыромятная кожа, смягчаясь слюной, действовала на нервную и пищеварительную систему лошади не так болезненно.

По сообщениям самих апачей, подтверждёнными некоторыми путешественниками, в старые времена апачи падука, жившие вдали от испанцев, не использовали уздечек, а применяли только кожаные недоуздки или военную петлю. Однако не совсем ясно, что подразумевается под словом «старые времена». Гатака, получавшие лошадей от липанов Техаса, пользовались испанским «железом». Отказ от него мог быть связан лишь с прекращением поставок с Юга, то есть с разрывом связи между апачскими племенами, что, несомненно, имеет прямое отношение к команческой агрессии. Если так, то это произошло не ранее 1730х годов, когда северные группы падука или гатака были вынуждены отказаться от «железа» по причине его отсутствия, и перенять новый метод работы с лошадьми. Художники Джорж Кэтлин, Адам Миллер, Карл Бодмер и другие, путешествовавшие по Равнинам в первой половине XIX века, оставили нам большое количество рисунков. Именно на их работы и записки путешественников и опирается современная этнография.

На Северных Равнинах использование «военной уздечки» с двумя поводьями продолжалось до резервационного периода – 70-х годов XIX века. До начала XX века ими также широко пользовались женщины.

Если женщины по большей части имели дело с верховыми или вьючными лошадьми (хотя встречались женщины-воины и женщины-заклинатели) и особых способностей в управлении животными от них не требовалось, то среди мужчин мастерство наездника ценилось высоко. Поэтому большинство воинов использовало «военные уздечки» с одним поводом. Конец уздечки, а он мог быть довольно длинным, воин, как правило, затыкал за пояс. Хотя на картинах Кэтлина можно заметить, что он волочится по земле, что само по себе могло быть опасно. Такой уздечкой можно было лишь остановить лошадь в экстренном случае, но управлять конём человек должен был наклоном тела, условными сигналами и касанием ног.

Уздечки с одним поводом широко применялись во время бизоньих охот и военных походов, когда от лошади требовались инициатива, умение взаимодействовать с всадником, полное доверие друг другу лошади и наездника. На воспитание хорошего охотничьего пони уходила пара лет.

Индейцы, кроме уздечек, широко использовали и недоуздки. Делали их из кожаных ремешков, скрученного волоса или верёвок; они применялись для ведения в поводу запасных лошадей, работы в руках, для управления верхом. Способов завязывания узлов имелось множество – от простых до сложных сплетённых недоуздков. Многие из этих способов широко заимствовали американские ковбои.

Чаще всего индейцы водили лошадей на верёвке, привязанной за шею, или на недоуздке. Однако в верховой езде недоуздки использовались редко, хотя есть несколько зарегистрированных случаев применения недоуздков среди шайеннов, лакота, черноногих и некоторых племён Скалистых гор. В то же время имеются данные об использовании босалей и хакамор. Вероятно, босали были заимствованы из Мексики от вакеро и ковбоев Техаса и Юго-Запада США. Так как многие индейцы в этих районах часто работали ковбоями, то это нехитрое устройство, несколько напоминавшее недоуздок, распространилось с лёгкостью. Босали встречались и в отдалённых северных регионах США, вплоть до Монтаны, но там их распространение началось не ранее второй половины XIX века.

Не секрет, что многие мастера учили лошадей сначала на земле, а уже потом начинали тренировки верхом. Причем многие ставили в приоритет взаимодействие с лошадью вообще без каких-либо ограничивающих средств управления. Это и понятно: в открытой прерии трудно найти место, где лошадь была бы ограничена стенами, а если она не захочет быть рядом с человеком, который ее обучает, то в ответственный момент. Он окажется, в лучшем случае, без лошади. Также известно, что некоторые лошадиные заклинатели вообще никогда не садились верхом, но могли великолепно подготовить лошадь и обучить её множеству трюков. Точно также в современном спорте, чтобы готовить чемпионов, совершенно не обязательно самому быть чемпионом. Напротив, человек, обладающий обширными знаниями, рассудительностью и наблюдательностью, но не стремящийся к результату любой ценой, с большим успехом избежит ошибок в подготовке, а значит увереннее достигнет устойчивого результата. Лонжирование или работа на длинной веревке (корде) было широко распространено среди индейцев. В качестве «корды» использовали как лассо, так и сыромятные, кожаные или растительные веревки с фиксированным кольцом, исключавшим удушение лошади.

В музеях хранятся лишь материальные предметы. Вместе с тем песни лакота, воспоминания путешественников, живших среди кроу, истории апачей и многих других племён говорят о том, что большое число воинов Равнин ездило верхом без недоуздков и «военных уздечек», а всего лишь с верёвкой на шее коня или вообще без каких-либо средств управления. Этому имеются подтверждения и на рисунках различных индейских племён, где, например, упряжь лошадей армии США тщательно прорисована, а индейцы едут верхом либо с «военной уздечкой», либо на «голой» лошади. Мастерство индейских всадников так поражало первых поселенцев, что они считали это почти колдовством. То, что белые называли «medicine», индейцы называли «знать лошадь».

Культурные влияния

Появление нового вида животных, играющих важную роль в жизни племени, стало причиной возникновения новых обычаев, символов и ритуалов. Например, среди индейцев лакота существовала церемония принятия родства под названием «хунка». Термин «хунка» можно перевести как «брат» или «ближайший родственник». Если два человека становились «хунка» друг для друга, то они должны были держаться вместе, делиться всем и всегда защищать друг друга в бою. Наиболее общее определение церемонии звучит так – «Они махали друг на друга лошадиными хвостами». Возможно, в это время лошадь была редким животным для лакота, и её хвост, как наиболее заметную особенность, они считали обладающим силой и возможностями священного предмета, такого же, как, например, хвост бизона. До сих пор старики лакота почитают лошадиные хвосты и обмахивают ими других людей в знак дружеского расположения.

Появились также седельных дел мастера, в танцах и церемониях стали использоваться «лошадиные жезлы» – символические фигурки, изображавшие лошадей, которые часто делали в память о погибших в бою любимцах. Символы лошадей наносились на одежду, служили орнаментом бисерных изделий или украшали священные ритуальные предметы, например, сумки для священных трубок.

Возник и новый жанр – лошадиные песни. Вот несколько примеров песен Лошадиного Народа племени сиу:

Kola, mita’sunke kunyan’yan in’Yanke lo!

Tate’’ ou’ye to’pa kin’’ sunka wankan wan zig’zi’ au’’welo’.

He’na waci au’we hoton’ au’ welo sunka wankan oyate wan.

Друг, мой конь летит, когда бежит!

Дуют четыре ветра, и приходит Народ Лошадей.

Посмотрите на них, они вскакивают на дыбы, ржа, они приходят – Народ Лошадей

Waku’wa ma’ ni pi le sunka wankan oyate waku’wa ma’ ni pi.

Они идут друг за другом, Народ Лошадей, они идут.

Anpo hina’pe cinhan’ sunka kan wan hoton’ we.

Солнце встало, когда пришли лошади.

В отличие от песен племени сиу «лошадиные песни» апачей и навахов имели и глубокое мистическое значение. Однако, поскольку культуру индейцев невозможно рассматривать вне их духовной жизни, перемены, произошедшие в сфере культуры, равно как в мифологии, обрядах, мировоззрении и методах воспитания лошадей, будут рассмотрены далее.

Коневодство и содержание лошадей

Начнем мы с того, что предки всех индейских лошадей попали в Америку из Европы. Но вот попадали они туда несколько разными путями. Якутских лошадей, привезенных из России, и пропавших в лесах Аляски и Канады мы рассматривать не будем, как и мифических лошадей Скалистых гор, поскольку их вклад в формирование конной культуры индейцев и влияние на породы стремится к нулю. Зато влияние европейских пород, поистине, огромно.

Раньше всех, с самых первых лет освоения, то есть с начала XVI века, на Американский континент прибыли испанские породы. Не все лошади были «аристократических кровей», но с течением времени андалузских, с примесью берберийских и арабских скакунов становилось все больше. Вот эти испанские лошади и стали основой для формирования как мустангов, так и индейских пород.

С появлением и расцветом английских колоний в 40-х годах XVII века на Юге современных США, на восточное побережье прибыли и английские породы. Английских чистокровных было не так много – ими занимались в основном, аристократы, а вот рабочих и упряжных было предостаточно. Правда на равнины к индейцам они попали только через сто-сто пятьдесят лет. В 80-х годах того же XVII началось относительно активное освоение Канады в районе Гудзонова залива французскими торговцами и переселенцами. Но французы, по большей части, везли тяжелых упряжных лошадей для работы и перевозки грузов в зоне канадских лесов, и индейцев они не интересовали. А вот путешественники, отправлявшиеся на равнины или в Скалистые горы, предпочитали покупать легких верховых лошадей в английских поселениях, где их было больше, да и стоили они дешевле. Последними, в начале XVIII века, в Америку прибыли голландские лошади. Это были рысаки и упряжные породы. Они оказали некоторое влияние на формирование американских пород, но практически никак не влились ни в линию мустангов, ни в породы индейских лошадей.

В мифах и легендах индейцев лошади описываются как великолепные животные с красивыми длинными гривами, развевающимися на ветру, и хвостами, слегка касающимися земли… Однако в XIX веке белые люди редко сталкивались с такими мустангами.

Потомки некогда величественных испанских лошадей в течение нескольких столетий превратились в небольших, но сильных, подвижных и крепких «индейских пони». Стоит отметить, что большинство белых, несмотря на то, что лошадь в их жизни занимала не последнее место, не особенно хорошо разбирались в лошадях. Что уж тут говорить о «клячах диких туземцев»! Вместе с тем среди белых встречались люди, которые неплохо понимали в лошадях, знали индейскую культуру. Именно им чаще всего принадлежат лестные отзывы об индейских пони.

Юерс, Спонненберг и другие описывали индейских лошадей, как невысоких – от тринадцати до пятнадцати ладоней в высоту. Относительно лёгкими – около 700 фунтов, с большой головой и крупными умными глазами, короткой толстой шеей, большими круглыми боками, хорошо развитыми плечами и крупом и пропорциональными ногами с небольшими крепкими копытами. Вот что писал один из исследователей: «Они не отличаются большим ростом и редко бывают красивыми, но очень быстры и выносливы, поскольку не знают другой пищи, кроме травы. По этой причине индейские лошадки более приспособлены к длительным путешествиям, чем американские лошади, которые обычно худеют, питаясь обычной травой». Много путешествовавший по Равнинам полковник Ричард Додж, который заслуженно считался общепризнанным специалистом по лошадям и индейским пони, описывал последних следующим образом: «В высоту они едва достигают четырнадцати ладоней… в кости скорее легки, чем тяжелы, с хорошими ногами, прямыми плечами, короткой сильной спиной и округлым туловищем. В них почти не видно проявлений породистой крови, за исключением острых, подвижных ушей и ясных смышлёных глаз…» Додж отнюдь не был поклонником индейцев, но даже он, достойный сын белой цивилизации, был поражён выносливостью индейского пони: «Объём работы, который он может выполнить, и расстояние, которое он способен покрыть за определённое время (поверьте мне, оно достаточно велико), ставят его на один уровень с лучшими из арабских скакунов».

Действительно, на большей части Великих Равнин водились низкорослые, коренастые лошадки пятнистой расцветки, часто называемые «пинто» или «индейскими пони». До сей поры существуют две масти, называемые «оверо» и «тобиано», при этом окрас лошадей этой породы может быть абсолютно любым, включая редкие и, вроде бы, не свойственные лошадям цвета. На телах пинто нередко встречаются отметины, раньше принимаемые индейцами за символы молнии, отпечатки копыт, рук, щитов, головных уборов и т. п. Пинто зачастую путают с мустангами – дикими лошадьми американских прерий, но эта порода, имея среди своих предков берберских, арабских и андалузских благородных скакунов, была выведена специально, хотя и не без участия выросших на воле и приспособившихся к суровому климату мустангов. В свою очередь, табуны мустангов постоянно пополнялись пинто, по разным причинам покидавшими индейские табуны.

Пинто обладали множеством незаменимых качеств. Они высоко ценились за резвость, маневренность, силу, выносливость, бдительность и способность выживать в крайне неблагоприятных условиях. Эти лошади были прекрасно приспособлены к выживанию в условиях жаркого лета пустыни, холодных зим и проливных дождей, им требовалось гораздо меньше корма и заботы, чем другим лошадям. Пони мог преодолевать огромные расстояния с меньшим количеством остановок, выполнять тяжёлую работу дольше и эффективнее, чем большинство лошадей, без ущерба для своего здоровья. Полковник де Тробрианд в 1867 году сообщал: «Индейская лошадь, за время от рассвета до заката, может без остановки покрыть расстояние в 60—80 миль, в то время как большинство наших лошадей устают после 30 или 40 миль пути».

Пропорционально сложенные, они не имели ни чрезмерных жировых отложений, ни непомерной мускулистости. Густой волосяной покров, отраставший в зимнее время, помогал им пережить холода и снежные бури. У пинто, как правило, отсутствовали большинство пищеварительных, нервных, суставных или мускульных проблем, присущих «капризным породам» Европы. Их копыта были твёрже и здоровее, чем у домашних лошадей и индейцы очень ценили их плавный ход. Во всех племенах пинто признавались лучшими скакунами. Воины гордились своими цветастыми пони, считая, что в них смешаны лучшие качества всех лошадей. Полковник Додж писал, что команч «никогда не будет держать при себе коня, если он не пинто». Хотя воины кайовов считали пинто больше подходящими для женщин, предпочитая ездить на лошадях ровного окраса, но это скорее исключение, чем правило.

Одним из характерных признаков настоящего «индейского пони» были крупные, ясные глаза со сравнительно большим белком, говорившие о незаурядном уме. Разумеется, физические качества лошади значили очень много, но всё же индейцы ценили своих пони и за их невероятно развитый ум! Их необычайные смышлёность и способность к обучению часто удивляли белых исследователей. А за дружелюбное отношение к детям и собакам индейцы позволяли многим пинто свободно бродить по лагерю.

Вместе с тем, индейцы разводили и другие породы. На Северо-Западе США, в районе Плато, на пересечении нынешних штатов Орегон, Вашингтон и Айдахо, жили племена, оставившие значительный след в истории не только индейского, но и мирового коневодства: каюсы, уматилла, уолла-уолла, неперсе и палуза. Холмы и долины бассейнов рек Колумбия, Палуза и Уматилла, покрытые сочной травой и окружённые крутыми горами и отвесными стенами каньонов, стали родиной лошадей пород «каюс» и «аппалуза», а также домом для множества мустангов.

В выведении породы «каюс» вместе с каюсами участвовали также уматилла и уолла-уолла, но из-за того, что большая часть лошадей принадлежала всё-таки каюсам, породу, обладавшую не только внешними признаками, но и особенным темпераментом, стали называть по имени этого племени. Вот что писал об этой породе А. Б. Мехам в 1875 году: «Лошади каюсов маленькие, от тринадцати до пятнадцати ладоней в высоту; они бывают всех цветов, но многие из них белые или пятнистые, с белым пятном на морде, белыми ногами и светлыми глазами. Они энергичны, хотя легко приучаются к седлу или перевозке грузов. Как верховые лошади, они стоят много выше обычных американских лошадей, а по скорости и выносливости им простонет равных…» и «маленький каюс… может покрыть тридцать одну милю за два часа с человеком на спине, и возвратиться назад, как ни в чём не бывало». Действительно, порода «каюс» отличалась невысоким ростом и стройностью, цвет этих лошадей преимущественно был ровным, а масть – серой, светло или тёмно-гнедой, паломино (соловой) или буланой. «Ole Cause»вырастали крепкими, способными быстро скакать по крутым, лесным склонам Голубых гор. Они были хорошо приспособлены для охоты или войны. Белые поселенцы и ковбои с удовольствием покупали их у индейцев для работы на ранчо и улучшения собственных пород лошадей. Из-за невероятной популярности «ole Cause», на территории Северо-Запада это название долгое время использовалось для всех быстрых и темпераментных лошадей.

Неподалёку от каюсов и уматилла, в районе реки Палуза, жили племенаNez Perce (неперсе) и палуза, которые вывели собственную породу лошадей. Белые поселенцы называли её «a Palousa Horse», что впоследствии превратилось в широко известную «аппалуза». Каюсы тоже принимали активное участие в создании породы, и хотя её название идёт от племени палуза, неперсе (бывшие далеко не самым богатым лошадьми народом, в 1876 году у них было всего около трёх тысяч лошадей, а в лучшие времена доходило до двенадцати тысяч голов) оказались самыми известными и талантливыми коневодами на территории Северо-Западных Равнин США. Немного племён могли конкурировать с ними в искусстве селекции. Обычно лошади этой породы характеризовались светлой, иногда прозрачной или голубой, оболочкой глаза и крапчатой кожей в районе ноздрей. Их средний рост был 14,2—15,3 ладоней, вес около 800—1000 фунтов. Их тело было средней длины, а ноги – длинные, сухие и крепкие, с твёрдыми копытами, часто имевшими вертикальные полосы. Аппалуза были широко известны благодаря скорости, выносливости и уравновешенности. Но их главной отличительной чертой признавалась ярко выраженная чубарая масть, то есть характерные пятна на теле, создававшие контрастный узор в виде тёмных «яблок» на белом фоне, на передней или задней части или по всему телу. Основных типов масти этой породы было пять. Лошади, не укладывавшиеся в эти типы, обычно к разведению не допускались. Неперсе очень гордились внешностью и качествами своих лошадей, поэтому любого жеребца, который имел хоть какие-то отклонения от положенного «стандарта», кастрировали, а кобыл продавали другим племенам. Когда Льюис и Кларк столкнулись с неперсе, Льюис был поражён: «Это превосходная порода; они высоки, изящного сложения, активны и выносливы… и сделали бы честь любой стране». Неперсе ценили своих аппалуза вдвое дороже, чем всех остальных лошадей. К 1876 году порода была практически полностью уничтожена армией США.

Свою породу вывели и индейцы племени черноногих. Своих пони они называли «Buffalo Runner» потому, что те целенаправленно выводились для охоты на бизонов, обладали очень большой скоростью и маневренностью. «Бизоньи Бегуны» имели некоторые отличительные особенности. Во-первых, среди них имелось довольно много лошадей не только привычных расцветок «пинто» но весьма редких мастей: серо-голубых (грулья), сиреневых, буланых, кремовых (паломино), гнедых и др. На некоторых можно было увидеть рисунки в виде тигровых полос на ногах или темных ремней по середине спины, характерных для диких тарпанов, больших пятен розового или сиреневого оттенков, кругов около глаз, крупного пятна на ушах и затылке, напоминающего шапку шамана, большое пятно на груди в виде щита, разноцветные гривы и хвосты ит. п. На одной лошади могло быть до пяти совершенно разных цветов, и они могли менять цвет в зависимости от времени года! Глаза могли быть карими, жёлтыми, голубыми, у некоторых лошадей глаза были разного цвета (гетерохромия – явление довольно распространенное среди пегих лошадей). Во-вторых, пони этой породы были хорошо обмускулены и имели, особенно жеребцы, глубокую и сильную грудь. В-третьих, берцовые кости отличались в сечении более круглой формой, а суставы были крепче, чем у многих других лошадей. B-четвёртых, копытная стенка была толще и крепче, чем у других пород, что позволяло этим лошадям передвигаться по каменистому грунту склонов Скалистых гор. Но самой главной отличительной чертой считался ум этих лошадей. Они были крайне дружелюбно настроены к человеку, и охотно работали в паре со своим наездником, часто самостоятельно принимая решения во время охоты или сражения, что делало их особенно ценными. Лошадей этой породы, особенно хорошего пони, дарили в знак высшего уважения и признания заслуг соплеменника или представителя другого племени. Эти лошади стали символом высокого социального статуса среди многих племён Северо-Западных Равнин.

Говоря о лошадях Скалистых гор, нельзя не упомянуть еще одну, почти что мифическую лошадь – кёрли. Мифическую, потому что реально эти лошади были зафиксированы только в начале XX века, что, согласитесь, уже весьма сомнительно. Мало того, заводчики утверждали, что предки этих лошадей происходят из Башкирии. Последнее опровергается современными генетическими исследованиями. Правда, в конце XIX века несколько небольших лошадей с курчавой шерстью присутствовало в цирках Дикого Запада, но происхождение их неизвестно. Сами индейцы утверждали, что кёрли – порода древняя, известная их предкам задолго до появления испанских лошадей. Согласно индейским легендам, эти небольшие лошадки и есть дар Громового Существа или Птицы Грома, издревле обитавшей на западе от Равнин, в районе Скалистых гор. Подобные легенды о табунах невысоких крепких лошадок встречаются в нескольких районах Скалистых гор США и Канады, а также в районе Великих озер. В отношении последних никаких доказательств не обнаружено, а вот что касается кёрли, то в их генах найдены следы древних линий американских диких лошадей, вымерших задолго до прихода европейцев. Некоторые индейцы утверждали, что на таких лошадях любили ездить вожди и известные воины сиу, но добыть таких коней было весьма непросто. Черноногие предполагали, что кровь этих лошадей есть и в их Бизоньих Бегунах, но подтверждения этому не найдено. Чем же характерны кёрли? В первую очередь, что следует из названия, своей курчавой шерстью, которая не является следствием болезни Кушинга или еще каких-либо отклонений. Рискуя свалиться демагогию, все же можно предположить, что подобно курчавой шерсти бизонов, способных переживать сильные морозы и ливни, лошади кёрли приспособились для жизни в небольших долинах Скалистых гор Вайоминга, Монтаны и Британской Колумбии, где климат весьма суров. Хвост и грива очень короткие и курчавые, что, вероятно, имеет значение при продирании сквозь густой кустарник или лесные завалы, но не используется для избавления от насекомых, коих в горах немного. Их корпус короткий, а ноги довольно длинные с высокими твердыми копытами, несколько отличающимися от лошадей степей, что, скорее всего, является адаптацией к жизни в скалистых районах и на склонах гор. Они невероятно маневренны, активны, мускулисты, но невысоки ростом – 130—150 см в холке. Но самое поразительное – это невероятный ум и дружелюбие этих животных. Они схватывают все, буквально, на лету, управляются, как говорили индейцы «одним дыханием», довольно свободолюбивы, но привязываются к понравившемуся им человеку, как собаки.

Как уже говорилось, согласно индейским легендам, в районе Великих озер, в затерянных лесных чащах, тоже обитали древние лошади. Индейцы племени оджибва утверждают, что эти лошади были знакомы их предкам, поэтому они быстро научились ладить с испанскими лошадьми. И, якобы, гены этих лошадей присутствуют в породах их соседей. Скорее всего, это домыслы, но соседи оджибва и кри – индейцы племени ассинибойн, несмотря на то, что считались далеко не самыми лучшими коневодами Великих Равнин, в XIX веке, действительно, обзавелись собственной породой, которую назвали «накота». На самом деле, эти лошади были помесью испанских мустангов, пони окрестных племен и лошадей привезенных из Англии и Франции. Они были невысоки и выносливы, нередко серого или стального цвета, но могли иметь окрас, напоминавший аппалуза, что, скорее всего, все же говорит о том, что лошади палузов и неперсе принимали участие в этом процессе.

Собственные породы пони, имевших арабские корни, вывели также индейцы племён натчез и семинол, но до нашего времени они не дожили.

Команчи, обладавшие огромными табунами, предпочитали высоких и стройных лошадей, умело сохраняя в них остатки крови благородных испанских коней. Ничего удивительного, если учесть, что они имели постоянный приток породистых скакунов с мексиканских асиенд и ранчо. Команчи выводили собственные породы, практически не встречавшиеся у северных племён. Вислизенус писал: «Индейцы (команчи) и белые более предпочитают американских лошадей, потому что они крупнее и красивее, а когда привыкают к дикой жизни, значительно превосходят индейских скакунов». Действительно, наиболее любимой испанцами была лошадь Кордовы – полуарабской породы. Выведенные на Кубе, Гаити, Пуэрто-Рико, Тринидаде и в других колониях Нового Света, эти лошади гораздо лучше приспосабливались к условиям Мексики, чем породистые скакуны из Испании. Их потомки стали родоначальниками нескольких пород, известных и популярных среди команчей и некоторых других племён Южных Равнин и Юго-Запада. В XIX веке у них существовало несколько основных пород: «красная краска», «чёрная краска», «красноухие» Шаманской Шапки, «черноухие» Шаманской шапки, «черноухие» Боевого Убора и другие. Похожие раскраски лошадей изображены на многих рисунках индейцев, которые делались уже в резервационный период.