Buch lesen: "Мелодия любви. О чудиках, проснувшейся нежности и кухонном детекторе лжи"

Schriftart:

От автора

Всегда считал, что хорошая книга может быть лекарством от всех болезней.

Когда начинал творческий путь – писал фельетоны для одной из казанских газет, детские рассказы для легендарной «Пионерской правды», а потом – сказки-пьесы для театров, всегда думал о тех, кто это прочтет. Хотел, чтобы читатель обязательно улыбался, забывал про свои горести и болезни и становился чуточку добрей.

Два года назад случайно завел в интернете страничку, где стал выкладывать новые рассказы. Тогда сразу определил для себя, что они должны быть все такими же веселыми, ироничными и обязательно добрыми, как для себя называю – «терапевтическими».

Мои прекрасные читатели (а их уже более шестидесяти тысяч) часто пишут комментарии: «Спасибо, вы сделали мое утро!», «Настроение было ужасное, прочитала вас, и жизнь мне заулыбалась». А однажды было и такое сообщение: «Понял ваш секрет. Вы пишете не про то, как бывает в этой жизни, а как в ней все должно быть».

Вот ведь как получается. В наш циничный век люди разучились верить в то, что добро обязательно победит зло. А я, напротив, уверен, что добро всесильно. И жизнь каждого человека состоит из тех рассказов, которые он сам про себя пишет – по странице в день. Если захотим, чтобы жизнь наша была доброй, она получится доброй, а не захотим – сами и виноваты. Мы же сами это написали.

Если честно, для меня стало неожиданностью, когда со мной связались из редакции АСТ и предложили издать сборник рассказов. Но, видимо, пришло время, когда в моей жизни, которую тоже сам для себя пишу, должен был появиться вот такой сюжет. Мои рассказы из интернета плавно перетекают в другое пространство и обретают формат настоящей бумажной книги. Это для меня огромная честь.

А что будет дальше? Наверное, зависит от того, понравится она вам или нет.

Мне остается только сказать: «Приятного чтения!»

Надпись на снегу

Первый снежок ровным слоем укрыл все вокруг белым покрывалом, и во дворе, где проживал Семен, сразу стало чисто и непривычно светло.

Он подъехал к своему дому, направил машину к месту, где обычно парковался, уже завернул руль влево, готовясь делать маневр, и вдруг резко затормозил.

Через лобовое стекло увидел, что на его парковочном месте на свежем снегу огромными буквами было что-то размашисто написано.

Не выключая двигатель, вышел из машины, подошел ближе и прочитал: «Маша, я тебя люблю! Твой Костя!»

Семен заулыбался, оглянулся на свой девятиэтажный дом, поднял голову, нашел окна своей квартиры на девятом этаже, затем стал разглядывать окна других квартир, пытаясь представить девушку, которой было адресовано это послание.

– Интересно, эта Маша уже прочитала надпись или еще нет? – вслух спросил самого себя. – Вдруг она еще на работе? Или застряла где-нибудь в институте? А может, она школьница?

Сзади раздался короткий сигнал автомобиля, затем кто-то крикнул:

– Сосед, ты чего проезд загородил?

Семен скорее оглянулся и увидел машину, которая всегда парковалась рядом с его машиной. Из ее салона выглядывал удивленный мужчина.

– Ты чего замер?

– Да тут вон на снегу кое-что написано, – пожал плечами Семен и улыбнулся. – Теперь думаю, что мне делать.

– Что там написано? – Мужчина тоже вышел из своего автомобиля, подошел к Семену и уставился на послание на снегу.

– И чего? – после паузы спросил он. – Обычное дело.

– Как думаешь, прочитала Маша это письмо или нет? – опять улыбнулся Семен. – Вдруг еще не успела?

– Да тебе-то какое дело? – удивился мужчина. – Ты же из-за этого на ночь машину на дороге не оставишь?

– Нет, конечно, – хмыкнул Семен. – Но подождать можно.

– Чего подождать? – еще больше удивился мужчина.

– Когда надпись видно не станет.

– Ты чего, сосед? – Мужчина презрительно скривил лицо. – Здесь же фонарь висит. Всю ночь видно будет.

– А скоро снег пойдет. Синоптики обещали. Через час должен снегопад повалить. И исчезнет надпись.

– Ну ты даешь. Неужели правда такой?

– Какой – такой?

– Типа романтик.

– Да не в этом дело, – дружелюбно сказал Семен. – Просто и сам точно так же жене в любви признался. Написал послание на снегу. А потом она за меня замуж вышла.

– И что? – Сосед никак не мог понять Семена.

– А вдруг этот Костя тоже своей Маше предложение собрался делать? А я ему помешаю.

– Ну ты точно – того, – у соседа взгляд стал еще более подозрительным. – Как хочешь, но дай мне припарковаться. Ты мне дорогу загородил.

– Да, сейчас, – Семен кивнул. – Сейчас чуть сдам вперед, чтобы ты смог проехать. А потом, когда снег пойдет, уже нормально припаркуюсь.

Сосед сокрушенно замотал головой и непонимающе пожал плечами.

Семен сел в свой автомобиль, сдал немного вперед и влево, стараясь не закрывать буквы на снегу, и заглушил двигатель.

И тут же в кармане раздался звонок.

– Ты чего машину так странно поставил? – спросил голос жены. – Я сверху из окна на тебя смотрю. С машиной что-то случилось?

– А надпись на снегу видишь? – поинтересовался Семен.

– Вижу. Только при чем здесь это? Машину же поставить на место надо.

– Да подождет наша машина. Что вы все – машина, машина. А тут на снегу – любовь. Вот снег скоро пойдет, надпись запорошит, тогда и заеду.

– А соседи ругаться на тебя не будут? – заволновалась жена. – Ты же не один в доме живешь. Вдруг всем мешаешь.

– Да проедут они, успокойся. Лучше скажи, ты не забыла, какие я тебе письма на снегу писал?

– Помню, помню, – засмеялась жена. – Ладно, поднимайся домой. Ужин ставлю греть.

– Ага. Только сначала сбегаю в одно место.

– Куда еще?

– Скоро узнаешь.

Семен закрыл машину и пошел со двора в сторону магазинов.

А через пять минут вошел в квартиру с букетом цветов и, вручая их жене, торжественно произнес:

– Танечка, я люблю тебя! Семен! Помнишь?

– Надо же, – засмеялась Таня. – Неужели тебя эта надпись на снегу так взбудоражила?

А через час, как и обещали синоптики, опять повалил снег.

Семен с женой стояли, обнявшись, у окна и с грустью наблюдали, как медленно исчезают буквы на снегу.

– Пойду парковаться. Надеюсь, эта Маша скоро станет счастливой. И ее Костя тоже.

Собачье счастье

– Пап, с нашей собакой посидишь пару недель? Мы всей семьей в Турцию собрались, а Бульку оставить не с кем. Не брать же ее с собой.

Василий на несколько секунд задумался, и позвонившая дочка ждала. Она понимала, что пенсионеру отцу с собакой одному будет тяжеловато, но деваться было некуда.

– Ладно, привози, – скрепя сердце пропыхтел отец. – Но только ты же знаешь, я этих домашних собачонок не очень. Глупые они. И у меня ничего для них нет, ни еды, ничего.

– Ой, пап, все привезу! А в нашу Булю, уверена, влюбишься.

Уже на следующий день дочь доставила это маленькое странное пятикилограммовое существо породы пти-брабансон, которое прямо с порога бросилось Василию в объятия, тут же всего его облизало и, изо всех сил виляя хвостиком, стало намекать, что с ним будет очень весело. Василий растерялся от такой ласки и не знал, как на нее отвечать.

– Видишь, пап, какая она классная.

Дочка выгружала из сумки собачьи вещи – пакет с сухим кормом, одежду, пеленки и даже миски.

– Значит так, кормить будешь ее два раза, утром и вечером, – начала давать наставления. – Гулять утром и перед сном. Днем тоже можно. А если что – пеленка в коридоре пусть будет расстелена, на всякий случай. Она на нее по своим делам сходит. Вдруг проспишь.

– Вот еще. Я в пять уже на ногах.

– Значит, вы с ней поладите. – Дочка поцеловала папу и направилась к порогу.

– Погоди, – опомнился отец. – А по Даше собачка скучать не будет? Это же внучкина собака. Ты говорила, что они с ней не разлей вода.

– Ой, пап, – дочка, как всегда, очень торопилась, – все будет нормально.

Она ушла, и у Василия началась совсем другая жизнь, полная странных непривычных забот.

В первый же день собачка неловко спрыгнула с высокого дивана и долго скулила. Василий сгреб ее в охапку и потащил в ветклинику. Там ему сказали, что с собачкой все хорошо, и надавали кучу полезных советов.

Заметив, что Булька неохотно ест сухой корм, Василий стал готовить для собачки «нормальную» еду. Затем нашел площадку, где можно заниматься дрессировкой. Но самое приятное оказалось гулять с собакой в парке. На такую чудную пару все тут же обращали внимание, заводили знакомство, и домой оба – Булька и Василий – возвращались веселыми и жизнерадостными.

Когда новый компаньон уставал, Василий брал его на руки, прижимал к груди, и частый стук маленького сердечка будил в его огрубевшем сердце забытое чувство нежности. В общем, с Булькой ему было очень хорошо. Он чувствовал сумасшедшую любовь к этому маленькому комочку, и это давало стимул к жизни.

Но все когда-нибудь заканчивается. Вот и счастье его в одночасье закончилось – в тот самый миг, когда дочка, зять и Дашенька, отдохнувшие, приехали к нему. Булька бросилась в объятья внучки, и через полчаса его дом опять опустел. Правда, в тот миг, когда гости уходили, собачка вдруг стала отчаянно вырываться из объятий внучки, но усилия ее оказались тщетными.

В тот вечер Василий плакал. Так он плакал, только когда хоронил жену. Усилием воли кое-как взял себя в руки, напился успокоительных капель и стал укладываться спать.

Вдруг раздался телефонный звонок.

– Пап, у тебя все в порядке? Ничего не болит?

– У меня все хорошо, – голос Василия был непривычно глух.

– Я чего звоню-то. Булька как будто с ума сошла. Стоит у двери и плачет. Вот и подумала, вдруг что с тобой.

– Не рви мне сердце, – простонал Василий, отключил телефон и опять заплакал.

Заснул с трудом. А в пять утра автоматически проснулся и не захотел вставать с постели. Пожалел, что наступило утро. Что вчера не умер.

Кто-то открывал ключом его входную дверь. Наверное, дочка – только у нее от квартиры Василия был свой ключ. Ему стало неприятно, никого не хотел сейчас видеть.

Но вдруг послышался быстрый радостный топот собачьих лап. Булька с визгом взлетела на кровать и лихорадочно, с тонким скулением, стала облизывать ему лицо.

– Пап, – в комнату вошла дочь и сразу же заплакала – то ли от сцены, которую увидела, а может, и от любви к отцу.

– Мы подумали и решили, – дочка утирала слезы рукавом, как будто ей было лет пять, – оставим Бульку тебе. Она ведь так всю ночь и не уснула. И нам спать не дала. Все рвалась из дома. К тебе.

– А как же внучка? – Василий прижимал к себе этот теплый комочек и никак не мог поверить счастью. – Это же ее собачка.

– Так это же Дашка и решила тебе Бульку подарить. Она же вся изревелась, глядя, как Булька убивается. Мы ей другую собачку заведем.

А Булька все облизывала Василия и тоже никак не могла поверить в свое собачье счастье.

Соседка справа

В деревню к бабушке Татьяне неожиданно приехал взрослый внук из города.

– Ванечка, как же ты вовремя появился, – запричитала она. – Пора окучивать картошку, а у меня, как на грех, спину схватило, хожу кое-как, не до тяпки. Поможешь?

– Да легко, бабуля, – кивнул Ваня. – Завтра с утра начну, когда прохладно будет.

Внук проснулся, когда шести еще не было. Татьяна приготовила ему яичницу и, пока завтракал, кряхтя, отправилась готовить инструмент. Нашла окучник и понесла на участок с картошкой.

И вдруг справа за низеньким забором увидела пышнотелую пятидесятилетнюю соседку, которая в нижнeм бeльe, согнувшись буквою зю, вручную пропалывала грядки.

– Эй! – испуганно окликнула ее Татьяна. – Ты чего это в одних пaнтaлoнaх в огород вылезла?

– Загораю, – не разгибаясь, ответила та.

– Какой тебе загар в шесть утра? С ума сошла? Ну-ка быстро оденься! – почти в приказном тоне прикрикнула на нее бабушка. – Ишь, тeлeca свои необъятные рассупонила.

– Кому какое дело, в чем по огороду хожу? – нагло засмеялась Антонина. – Или ты, баба Таня, меня стесняешься?

– Оденься, говорю! Сейчас внук придет картошку окучивать. А тут ты такая.

– Какая?

– Такая вот! Необъятная и почти в чем мать родила.

– И чего?

– А того. Ему всего двадцать. И неженатый он.

– Ничего, большой уже, – громче засмеялась соседка. – Пущай смотрит, любуется.

– Да чем тут любоваться? Наоборот, внук от тебя психическую травму может получить. Потом женщин всю жизнь бояться станет. Уходи, говорю, с огорода!

Хотела Татьяна еще и погрозить соседке тяпкой, подняла руку и застыла. В спину так вступило, аж искры из глаз посыпались.

– Ой… – простонала она, бросила окучник и кое-как поплелась в избу.

– Ваня, там соседка справа по огороду ползает, – предупредила внука. – Ты в ту сторону лучше не смотри. А если и посмотришь, не обращай на ее выходки внимания. Она всегда была нахалкой.

– Да ладно, бабуля, – кивнул добродушно внук. – Не переживай. Пошел работать.

До обеда его не было. И у Татьяны спина так разболелась, что она все это время с дивана не вставала. А когда Иван в двенадцать появился в избе, был он, как ни странно, довольный и веселый.

– Ты чего это такой? – спросила бабушка и стала, то и дело охая, собирать обед. – Разве не устал? Или с соседкой общался?

– Ага, общался.

– Тьфу, – сплюнула сердито. – Нашел с кем разговаривать.

– А чего это ты на нее, бабуля, злишься? – удивился внук. – Она же классная.

– Кто классная? – не поверила ушам Татьяна.

– Соседка.

– Да чем это она классная?

– Всем.

– И фигурой?

– И фигурой.

– Да ты что, Ваня? Она же толстая!

– Где толстая? – засмеялся внук. – Отличная у нее фигура.

– Господи, – перекрестилась бабушка. – Что с людьми нынче делается? А то, что она наглая, ты хоть заметил?

– Да не наглая она, бабушка. Веселая. Кстати, мы с ней вечером договорились погулять куда-нибудь сходить.

– Ты что, Ваня, перегрелся, что ли? – Татьяна застыла и ошарашенно уставилась на внука. – Она же для тебя старая!

– Да почему? Вон, кстати, она по улице пошла. Глянь из окна, бабуля, разве она старая?

– Даже и смотреть на нее не хочу! – обиженно воскликнула Татьяна. – И не вздумай с этой старухой по нашему поселку ходить. Засмеют ведь люди.

– Разве девушка в девятнадцать старуха? – возмутился вдруг Ваня.

– Какие девятнадцать? – только тут Татьяна посмотрела в окно и увидела Людмилу, дочь Антонины. – Так это ты с ней, что ли, в огороде болтал?

– Конечно. Я нашу картошку окучивал, а она свою. Вот мы и познакомились.

– Господи… – перекрестилась Татьяна. – Ох и хитра Антонина. Услышала про тебя и скорее дочку на огород загнала. Догадалась. Ну и ушлая.

– Чего? – не понял Ваня.

– Да ничего, ничего, – засмеялась бабушка. – Людмила – девка хорошая. И характером пошла не в мать. С ней можешь гулять, сколько хочешь. А теперь, Ванечка, обедать пора, работничек мой золотой.

Лучшая подруга

Таня лежала в бoльницe с ребенком уже вторую неделю. Рядом с ней в двухместной палате недавно появилась еще одна мамочка с грудничком, молчаливая и строгая особа, с которой они совсем не общались.

Таня недавно осталась без работы из-за того, что сын постоянно болел. Алименты от мужа приходили мизерные, долг за квартиру рос, на питание хватало кое-как. И теперь она лежала на больничной кровати и с ужасом размышляла, как ей жить дальше.

«Нужно, наверное, Ленке позвонить. Все-таки лучшая подруга. И муж большой начальник, может быть, поможет устроиться на приличную работу», – не успела об этом подумать, как раздался телефонный звонок от этой Лены.

Таня радостно схватила трубку и негромко, чтобы не мешать соседке, воскликнула:

– Лена, привет! Лежу о тебе думаю.

– А я о тебе, – засмеялась лучшая подруга. – Как у тебя дела?

– Как сажа бела. Лежу в больнице с Сашкой.

– Опять?

– Ага. Но скоро нас выписывают. А ты как живешь?

– Лучше всех. С мужем в Сочи отдыхаем. Таня, тут классно, оказывается. Так давно здесь не была. Мы же раньше все по заграницам мотались.

– Я тоже давно нигде не была, – вздохнула Таня. – Значит, отдыхаете. А когда вернетесь?

– Через недельку. Что у вас с погодой?

– Говорят, холодно. Я же в больнице безвылазно. На улицу не выхожу.

– А здесь очень тепло. И питание довольно приличное. Но главное – много фруктов. Хоть и дорогие они. Мы тут просто объедаемся ими.

– Фруктами… – Таня облизнулась. – Я бы сейчас тоже яблочек поела. Обожаю яблоки.

– А шампанского хочешь? – засмеялась подруга. – Мы каждый день пьем.

– Тоже хочу, – вздохнула с тоской Таня. – Но, если честно, я бы сейчас и соку обычного попила.

– У тебя, чего, опять денег нет? – недовольно спросила Лена.

– Нет. На всем экономлю.

– Ничего, скоро у тебя все будет хорошо, – затараторила подруга. – Главное, ты нос не вешай. Все будет, нужно только в это верить.

– Лена, я как раз хотела тебя попросить, – осторожно начала Таня. – Может, твой муж поможет мне найти работу? Ты же знаешь, я бухгалтер со стажем. А у него знакомых бизнесменов – куча.

– Ой, Таня, даже не говори со мной на эту тему, – недовольным голосом воскликнула подруга. – Мой Жорик мне однажды сказал, что никаких моих подруг он пристраивать никуда не будет. Поэтому я к нему с этим вопросом даже подходить не буду. Тем более у тебя Сашка постоянно болеет. Какая из тебя работница? Я тебе лучше сейчас фоток пришлю, как мы тут отдыхаем. А ты смотри и представляй, что рядом с нами. Ладно, Таня, пока. Жорик меня зовет, он опять в баре чего-то заказал.

Подружка замолчала, раздались гудки.

Затем на мобильный Тани посыпались сообщения с фотографиями. Она открыла одну фотку, увидела на ней богато накрытый стол и довольные лица подруги с мужем, бросила телефон на тумбочку и беззвучно заплакала.

– Чего, отшила тебя лучшая подруга? – раздалось с соседней кровати.

Таня от неожиданности замерла, затем все-таки ответила:

– Ага.

– Значит, не работаешь пока нигде?

– Сашка постоянно болеет, вот меня и уволили.

– Сволочи, – спокойно сказала соседка. – И на что живешь? Мужа, так понимаю, у тебя нет.

– Сама не знаю на что, – Тане опять захотелось плакать. – Яма какая-то у меня, а не жизнь.

– Ну-ну, не раскисай, – строго сказала соседка. – У тебя какой стаж бухгалтерский?

– Семь лет.

– Нормально, – в голосе засквозило удивление. – А удаленно работать сможешь? В неделю один раз будешь появляться в конторе, но иногда придется и почаще. Ты же понимаешь, про что говорю?

Таня села на кровати и с недоверием уставилась на соседку, которая о чем-то напряженно думала.

– А что, есть такая возможность? – спросила осторожно.

– Есть. Сможешь или нет?

– Конечно, смогу. А что за фирма?

– Грузовые перевозки. Уверена, справишься.

Женщина взяла свой мобильный телефон, набрала чей-то номер и деловито заговорила:

– Алло, это опять я. Слушай, Толя, ты нового бухгалтера нам еще не нашел? Вот и хорошо, что нет. Я нашла. Со стажем, конечно. Очень хороший. Да, как я, – она засмеялась в трубку. – Ну, Толя, о чем ты говоришь? Все будет отлично. Бог велел помогать людям. Погоди, еще хотела кое-что сказать. Ты вечером придешь? С сыном все нормально, спит он. Принеси фруктов. Только побольше, особенно яблок. Затем! Все тебе знать надо. Наш новый бухгалтер любит яблоки. И бутылку шампанского принеси. Опять – зачем? Мы обмоем ее назначение. Нет, без тебя. Как хочешь, так и проноси. Тебя учить надо? Ты мне в роддом умудрился шампанского притащить, а уж здесь-то. Фужеры не надо, не графья мы, из стаканов пить будем. Все. Люблю тебя. Пока-пока.

Соседка отключила телефон и в первый раз улыбнулась Тане.

– Все. Теперь ты с работой. Зарплата будет очень хорошая. Так что не плачь, подруга, из ямы скоро выберешься. Кстати, тебя как звать-то?

– Таня, – не веря своим ушам, ответила та.

– А меня Ирина. Значит, будем знакомы. Как мне с тобой повезло-то, не представляешь. Нам бухгалтер нужен был просто позарез.

«Нет, это мне повезло!» – хотелось кричать Тане, но она не могла произнести ни слова, потому что опять заплакала – теперь уже от счастья.

Старые долги

– Ну что, попался? – Жена застыла на пороге, уперев руки в бока и хищно раздувая ноздри. – Попался?

– Ты чего это? – растерялся восьмидесятилетний Иван. – Тебя, случайно, кoбeль не покусал?

– Сам ты старый кoбeль! – продолжала метать молнии Мария. – Еще и лицо делает честным! И не стыдно тебе после всего родной жене в глаза смотреть?

– Что с тобой, Маруся? – уже строже спросил Иван. – Ты откуда пришла такая заведенная?

– Откуда? А оттуда! Теперь про тебя все знаю. Не зря тебя в этом подозревала!

– В чем этом?

– Как будто сам не знаешь. – Мария погрозила мужу крючковатым указательным пальцем. – Можешь теперь не отнекиваться.

– Да скажи ты, что узнала?! – закричал Иван, не выдержав такой психологической атаки.

– А вот все! – закричала и Мария. – Только что Нюрку встретила.

– Нюрку? – Иван на секунду задумался. – Какую еще Нюрку?

– Не притворяйся! У нас одна Нюрка в деревне живая осталась. Так вот она мне все рассказала.

– И что рассказала?

– А то, что у тебя перед ней старые долги имеются. Помнишь, за что ты ей должен?

– Нюрка? – Иван задумался. – Долги? Чего-то не пойму, о чем говоришь.

– Ну конечно, разве просто так признаешься. Но я тебе напомню. Нюрка сказала, ты ее использовал. И не раз.

– Чего? – Иван смешно захлопал глазами. – Как использовал?

– Как женщину.

– Не понимаю.

– Опять глупым притворяешься? Будто не знаешь, как мужчины женщин используют.

Иван растерялся и стал мучительно что-то вспоминать. Так ничего и не вспомнив, переспросил:

– Это она тебе сама сказала? Прямо сама?

– Ага, – довольно кивнула жена. – Говорила, что ты иногда насильно принуждал ее быть женщиной. Обещал расплатиться, но так слово и не сдержал. Теперь говорит, раз твой муж со мной не расплатился, ты платить будешь. Срам-то какой!

– Погоди, погоди, – перебил жену Иван. – А она говорила, когда я ее использовал?

– Конечно, говорила. Когда ты председателем нашего колхоза работал.

– Председателем? – Иван удивился еще больше. – Это когда было-то? Еще до девяностых.

– Не важно, когда было, – закричала опять Мария. – Было ведь?

– Что было?

– А то! Позор-то какой на мою седую голову. На старости лет про тебя такое узнаю. Хоть на развод подавай в восемьдесят лет. Позорище и только.

– Да какое позорище? Ничего у меня с ней не было, с этой Нюркой! Поклясться могу. Прямо вон перед иконами.

– Конечно, поклянешься, потому что безбожник.

– Ну-ка хватит, Маруся, истерику разводить. Сейчас мы с тобой к этой… сплетнице пойдем, и пусть она мне при тебе расскажет, как я ее использовал. Уж очень мне стало интересно.

– А чего к ней ходить, если она сама сейчас к нам придет.

– А чего это она придет?

– За долгами.

– Какими еще долгами?

– Твоими. Сейчас ты ей старые долги отдавать будешь. Картошкой.

– Чего? Какой еще картошкой?

– Обычной. Картошка у Нюрки закончилась. Вот она и говорит, вы мне хоть картошки ведро насыпьте за то, что твой Ванька меня как женщину насильно использовал.

– Тьфу! – сплюнул Иван.

И тут же дверь в избу отворилась, и вошла бабушка Нюра с пустым ведром в руке.

– Ой, здравствуй, Иван, – ласково поздоровалась она с хозяином. – Хорошо, что ты дома. А то тут твою Марию нонче встретила, и она ведро картошечки мне пообещала.

– Пообещала, значит?! – угрожающим тоном начал Иван. – Ну-ка, старая ведьма, быстро напомни мне, как это я тебя использовал, когда председателем был? Как женщину, да еще и насильно. Чего-то совсем забыл про такое.

– Ой, Ваня, чего ругаешься? – испугалась соседка. – Если тебе уже и память изменяет, так освежу. Когда молодая была и дояркой работала, ты, как что, так сразу за мной свой автомобиль на ферму присылал. Помнишь?

– Не помню! – заорал Иван – Что значит – как что?! Чего я от тебя хотел? Говори быстро!

– Как что? Чтобы поработала женщиной.

– Какой еще женщиной? – не унимался Иван. – Ты чего мелешь?!

– А как это еще называется? – спросила баба Нюра. – И не кричи так, Иван. Успокойся и вспоминай. У нас же колхоз-то миллионером был. Правильно? И к нам делегации важных людей приезжали строго раз в неделю, изо всех областей. Опыт у нас перенимать. А ты мне всегда говорил: «Ты, Нюра, женщина у нас в колхозе самая красивая. Поэтому срочно надевай сарафан, цепляй на голову кокошник и быстро приходи к сельсовету дорогих гостей встречать. Поработаешь женщиной, постоишь с хлебом и солью». Помнишь? А когда отказывалась, ты меня принуждал. То стращал, то обещал премию выписать. Но так ни разу от тебя ни копеечки не получила. А ведь вместо того, чтобы коров доить, по твоей прихоти глупостями занимаюсь. Важным гостям просто так кланялась да улыбалась. Ну что, Иван, вспомнил? Было такое?

– Тьфу, – опять сплюнул и посмотрел на жену. – И чего ты на меня орала?

– Ну… – виновато пожала плечами Мария. – Чего же ты ей ни разу премию так и не выписал?

– Я бы сейчас ей с удовольствием такую… премию выписал, – затряс кулаком дед. – Но боюсь, сил не рассчитаю.

– Ведро-то картошечки мне не насыплете? За то, что в свое время тебя выручала. – Нюра, как ни в чем не бывало, посмотрела на бывшего председателя.

– Насыплем, – тяжело выдохнув, сказал Иван, взял из рук соседки ведро и пошел за картошкой.