Buch lesen: «Двойная жизнь мисс Мэгги Стюарт»

Пролог

«Нет, это не Рио-де-Жанейро,

это гораздо хуже. ..»

© «Золотой телёнок»

Палящее июльское солнце равнодушно смотрело на небольшую платформу, по которой такой же обжигающий, пахнущий какой-то горькой травой ветер лениво гонял обрывки бумаги, сухие листья и невесть откуда взявшийся в это время тополиный пух.

Выщербленные ступеньки вели на небольшую площадь, если этот пятачок выжженной земли можно было так назвать, конечно. Измученные зноем кусты с серой от пыли листвой тоже не слишком оживляли пейзаж. От площади в разные стороны отходили две когда-то асфальтированные дороги, на которых сейчас не было видно ни единой живой души. Судя по всему, полуденная жара всех загнала под крышу или в тень. Пахло пылью, нагретым деревом и – совсем немного – какими-то сладковатыми цветами.

Я огляделась, старательно гася в душе дурные предчувствия. Ну а что на них обращать внимание: я же уже всё равно здесь, и обратная электричка в любом случае будет только завтра, все остальные пролетают эту богом забытую платформу без остановок.

Решив на всякий случай узнать точное время, когда здесь останавливается нужная мне электричка, я отыскала взглядом здание железнодорожной станции с покосившейся табличкой, на которой с трудом можно было различить полустёртые буквы. Впрочем, название было вполне себе поэтичным: «Ручейки». То ли когда-то здесь были красивые ручьи с прохладной хрустальной водой, то ли просто у железнодорожного начальства случилось лирическое настроение – кто теперь разберёт.

Помимо трудночитаемой надписи на стене висели неработающие часы, которые показывали половину седьмого, хотя сейчас не было и четырёх, и какие-то явно старые объявления. Никакого расписания, естественно, и в помине не было. Впрочем, может быть, оно внутри станции? Там, где касса, ведь раз электричка останавливается, то должен же быть кто-то, кто продаёт на неё билеты, верно?

Забросив за спину рюкзачок и подхватив сумку, я спустилась по растрескавшимся от времени бетонным ступеням, стараясь не запнуться о торчащие обломки арматуры, и побрела в сторону станции. Потом подумала и поставила сумку на покосившуюся скамейку: вряд ли за то время, что я проведу в здании, кто-нибудь попытается стащить мои вещи. Это маловероятно хотя бы потому, что на всём обозримом пространстве никого не видно. А в злодеев, прячущихся за углом и только и ждущих момента, когда я уйду, чтобы схватить моё добро, верилось с трудом. Честно говоря, вообще не верилось.

Единственная имеющаяся в здании станции дверь встретила меня старым ржавым замком, явно висящим здесь уже не первый год, а может, и не первое десятилетие. Никаких объяснений или указаний на то, что билет можно приобрести там-то и там-то, не было. Я честно обошла здание по кругу и не увидела ничего, хотя бы отдалённо напоминающего окошко кассы или что-то в этом роде. Даже обычных окон – и тех не было. Может, местные жители пользуются какими-нибудь другими видами транспорта? Автобусом, например. Хотя отсюда до Москвы на автобусе ехать надо с несколькими пересадками, так что тоже то ещё удовольствие. К тому же на площади не было заметно никаких признаков пусть даже развалившейся остановки.

Впрочем, возвращаться в столицу в ближайшем обозримом будущем я не планировала просто потому, что там меня никто не ждал. Ключи от крохотной съёмной квартирки, в которой обитала последнее время, я по договорённости с хозяйкой оставила в почтовом ящике. На работе мне даже выдали всю зарплату за последний месяц, что оказалось чуть ли не единственным приятным событием. Пусть сумма и была для большинства москвичей смехотворной, но где-нибудь в провинции на эти деньги можно было худо-бедно просуществовать какое-то время.

Оглядевшись на всякий случай ещё раз, я вернулась к скамейке и, сдвинув вещи в сторону, осторожно села. Старая конструкция недовольно скрипнула, но выдержала. Я хотела было откинуться на спинку, но вовремя передумала: боюсь, такого этот раритет уже не выдержит.

Итак, что мы имеем в сухом остатке, как любила говорить моя приятельница и в прошлом коллега Дарья. А имеем мы без полутора сотен тридцать тысяч рублей, «челночную» сумку с пусть и не слишком новыми, но вполне приличными вещами, верный ноутбук и разбитое сердце. Прекрасный стартовый набор для новой жизни, ничего не скажешь! Ах да, ещё была распечатанная на принтере карта, с помощью которой я планировала добраться до деревни Синюгино.

Именно там, насколько я знала, располагался дом деда по отцовской линии, которого я никогда в жизни не видела. Самого Сергея Милентьевича уже давно не было в живых, а отец, даже когда находился в более или менее адекватном состоянии и к нему пускали посетителей, внятно ничего объяснить не мог. Так что пришлось рыться в интернете, чтобы понять, как добираться.

Раньше, когда ещё на нашу семью не обрушилась какая-то совершенно бесконечная череда несчастий, папа часто рассказывал, как в детстве ездил к деду в деревню на каникулы, как там было замечательно и как он хотел бы выбрать время и наведаться туда снова. Иногда они с мамой и с Юрой, моим старшим братом, даже начинали строить конкретные планы и чуть ли не выбирать день для поездки. Но что-то всё время мешало, и планы так и оставались планами.

А потом…

Сначала мама шагнула из окна своего офиса на седьмом этаже, предварительно выпив горсть сильнодействующего снотворного.

Затем выяснилось, что Юра зачем-то набрал кредитов под какие-то немыслимые проценты и, что самое страшное, под залог квартиры.

У отца один за другим рухнули три важнейших контракта, похоронив все надежды залатать дыры в семейном бюджете.

Вместе с контрактами растворился в тумане и мой жених, понявший, что из перспективной наследницы я в одночасье превратилась в девушку из неблагополучной семьи. А такие ни Илье, ни его родителям не были нужны даже на расстоянии.

Отказавшись пить выписанные врачом антидепрессанты, отец очень быстро довёл себя до нервного срыва и угодил сначала в клинику неврозов, а затем и в сумасшедший дом, как бы красиво он сейчас ни назывался.

Юра, поняв, что сам себя загнал в ловушку, в один прекрасный день исчез в неизвестном направлении, прихватив с собой всё более или менее ценное, что у нас оставалось. Он просто оставил меня одну разбираться с кредиторами, судебными приставами, больным отцом и всем остальным. К счастью, у меня было отложено немного денег, которых хватило на то, чтобы снять «убитую» однушку на самой окраине.

Я устроилась на работу в небольшую туристическую фирму, куда меня взяли исключительно благодаря тому, что я свободно говорила по-английски. Зарплата была небольшая, но стабильная. Её худо-бедно хватало на оплату жилья, самую простую еду и общественный транспорт. Вещи у меня пока были, и это спасало, так как покупка даже простой осенней куртки пробила бы в моём бюджете огромную брешь. Постепенно я начала успокаиваться.

И вот три дня назад директор фирмы, милейший Виктор Петрович, старательно пряча глаза, сообщил мне, что на моё место берут другого человека. Это, видите ли, просьба его близкого друга, отказать которому он ну никак не может. Поэтому ему очень жаль, но…

Вот тогда-то я и вспомнила о доме в Синюгино: наверняка он никому кроме меня не нужен, так что я хотя бы до зимы смогу в нём перекантоваться. Насколько денег хватит, конечно. Но попутно буду искать работу, отец говорил, что вроде как интернет там есть, пусть сигнал и не такой мощный, как в городе. Надеюсь, моему ноутбуку хватит. А дальше я старалась не заглядывать: всё равно судьба всё решит по-своему.

Чтобы добраться до дедовой деревушки, нужно было выйти на станции Ручейки и уже от неё каким-то образом доехать – ну, или дойти – до поворота с загадочным указателем «Завод». После этого повернуть направо и шагать в сторону этого самого таинственного завода около пяти километров. Если сложить два отрезка пути, то получалось в общей сложности чуть меньше десяти километров. Если средняя скорость пешехода составляет пять километров в час, то, значит, топать предстояло около двух часов. Вероятность того, что на этой пустынной станции появится какой-нибудь транспорт, стремилась к нулю.