По улице Герцена мы вышли с набережной. Хелюля хотел мне показать дом, в котором останавливался Александр I, но мы не нашли никаких табличек. В предполагаемом здании разместилась «Лавка Бахуса». Затем мы свернули на улицу Гагарина и увидели любимый российский плакат – бабка с советским флагом и надпись «Zа победу!». Вы уже думаете – да хватит, хватит, все об этом знают. А я отвечу вам: там, напротив здания с плакатом ‒ музей военной техники под открытым небом: танки, вертолетики, машины. И все это для нас и наших европейских гостей.
По выставленным танкам бегали кошки. Я пыталась поймать хотя бы одну, но все они быстро спрятались.
Рядом с парком было бистро «Дружба». Мы зашли туда выпить кофе. Я еще взяла клубничный пончик. Хелюля с подозрением посмотрел на него, а потом в его волчьем взгляде мелькнула голодная искра – я отдала ему половину. Никого больше не было в этом уютном кафе. Только равнодушная сонная официантка.
Оттуда мы долго шли и шли, пока не пришли к зданию классической гимназии Тильзита. Когда я стояла перед ним – у меня было ощущение, что я в старой Англии. А может я вообще в сказочной книжке и это филиал Хогвардса?
Дальше – хуже. Концентрация старых зданий начала зашкаливать. Это было очень красиво и, если честно, немного страшно. Некоторые дома, казалось, вот-вот рухнут. В этом городе много работы для реставраторов.
И все это мешалось… да, с промзоной, но и с бытовой совковостью тоже.
Особенно мне понравились живые и жилые малоэтажные дома. С одного крыльца меня облаял микроскопический пёс.
Далее мы остановились у дома, в котором родился Армин Мюллер-Шталь. Вы спросите меня – кто это? А я отвечу вам – не знаю. Но дом великолепный, хоть и в жутком состоянии. Хелюля попросил меня забраться на крыльцо и прочесть, что написано на двери. Мне было страшно, потому что вокруг здания валялись упавшие кирпичи. Я давно подозревала, что Хелюля меня ненавидит.
На двери была цифра 1995. Видимо это окончание срока годности здания.
По улице Матросова мы пришли к городскому парку. Это был английский парк: красивый беспорядок. А еще: осень и утки. Из двух сезонов осень мне нравится больше чем весна. Весной мне всегда безумно одиноко, потому что всё вокруг оживает, все вокруг веселятся – я себя чувствую изгоем, особенно когда вылупляется ослепительное солнце.
В начальной школе нам однажды Надежда Викторовна дала задание – написать стихотворение про свое любимое время года. Я написала про осень, и моя подруга Надиля спросила: ты пишешь про осень, потому что хочешь быть похожей на Пушкина? Я не помню, что тогда ответила. Но тогда, в детстве, я четко ощущала родство с Александром Сергеевичем, не только потому, что стихи из меня лились ручьем, а еще и из-за того, что я тоже Александра Сергеевна.
Пушкинское стихотворение «К морю» абсолютно перевернуло мое детское сознание.
В парке мы немного погуляли, я потрогала пушистый мох, который почему-то облеплял деревья со всех сторон. Стало страшно. А если я в лесу заблужусь? Там такой же бардак будет?
Хелюля привел меня к белоснежному памятнику величественной Луизы и сказал, что для немцев она примерно такая же, как для нас Екатерина Великая – любимая монархиня. А я ему пересказала историю, которую он мне рассказал ранее – про удачные четырехчасовые переговоры Луизы с Наполеоном за закрытой дверью. Я часто так играю – перенимаю манеру людей и дословно передаю содержимое их речи. Хелюля сначала смеялся над этой игрой, потом его это бесило, а сейчас он равнодушно улыбается и говорит: да-да.
Памятник был такой империалистски-трогательный! Пухлая рука Луизы на пышном платье выглядела по-матерински тяжело и в то же время изящно.
Из парка мы дошли до автовокзала, где я сфотографировала Хелюлю с памятником переселенцам. Бронзовый мужчина в орденах с тяжёлым взглядом, а за его спиной – хмурая женщина и веселый бодрый мальчик в папиной фуражке. И благостный Хелюля где-то сбоку.
Оттуда мы прошли мимо казарм Литовского драгунского полка (где приметили множество людей в военной форме) и вышли к нашей гостинице.
Ключ от номера не сработал. Хелюля подумал, что это из-за размагничивания (у нас было еще 5 минут до расчетного часа), и спустился на ресепшен за новым. Новый ключ тоже не сработал. Я села на ковер в коридоре и просто сидела в тишине, пока не подошла горничная и не начала донимать меня, что мы слишком поздно выезжаем. Потом пришел Хелюля со стопроцентно намагниченным ключом и спас меня.
Мы зашли и снова вдохнули тяжелый сухой горячий воздух с табачным прошлым – Хелюля воскликнул: и как мы тут спали! А я ему сказала – только не ругайся! И рассказала про 6 утра и открытое окно. Он не ругался.
Напоследок Хелюля высказал администратору все претензии по поводу стоячих вод в душевой кабинке. Мы загрузили чемоданы в машину и поехали.
Когда мы снова оказались на красивой дороге, я вспомнила, как люблю путешествовать, люблю забывать о своей рутине, люблю, когда мне никто не пишет.
В поселке Маршальское мы встали на детской площадке и пошли пешком до замка Лаукен. Там была школа, и как раз прозвенел звонок – все шумные дети быстро скрылись. Мы прочли стенд о Людвиге Биберштайне, бывшем хозяине замка. Он помогал узникам концлагерей, а еще отказался вешать свастику на свой дом. За все это его казнили в 1940 году.
Замок стоял весь такой нерусский, бледно-желтый с красной черепицей. Два российских флага развевались у входа. И еще один – красно-желто-синий. Из толстой кирпичной трубы поднимался полупрозрачный черный дым.
Мы обошли здание. Встретили одинокого кочегара, который разгребал кучу угля. Потом заметили стоянку со школьными автобусами для детей из соседних сел.
На этом наше знакомство с замком Лаукен было окончено, и мы поехали дальше под веселое кёнигсбергское радио: «И я кричу: мама! мама! Ты же говорила мне, что будет драма».
Следующей остановкой стал замок Лабиау в нынешнем городе Полесске. Хелюле припарковал машину неподалеку от достопримечательности, и мы решили выпить чаю, прежде чем идти гулять, но наш термос выдохся со времен Инстербурга. Рядом стоял кисок Coffee-Labiau, где продавали горячие напитки и булочки. Я купила там два безалкогольных глинтвейна и мне стало радостно в душе от того, что я стою в незнакомом городе, покупаю что-то вкусное, и скоро мы поедем еще дальше. Куда-то к морю.
Еще я взяла две очень свежие слойки с ветчиной и сыром.
Хелюля не обрадовался безалкогольному глинтвейну. Я так и думала, что ему нужно было взять обычный черный чай! Но решила ненадолго забыть про то, что вкусы у Хелюли законсервированные. Он все в жизни уже перепробовал и всю любимую пищу для себя определил… Тем не менее мы замечательно согрелись! Из окна машины видели сумасшедшего дядьку, слишком резкими движениями разбрасывающего соль на тротуар.
Замок Лабиау стоял посреди… да, промзоны. И в самом замке теперь была промзона. Очень незаметная. Во внутреннем дворе мы нашли бетонную фигуру рыцаря без головы. Я сфотографировала Хелюлю с ней.
Далее мы прошли вдоль внешней стены мимо реки Деймы. Замок снаружи был очень страшный. Стоит такой брошенный, облезлый. Все это так уныло выглядело в соседстве с мутной водой и сухой травой. На выходе нас облаял небольшой белый с черными пятнами пёс. Он отчаянно завывал и кричал: уходите, уходите! Потом прямо из стены замка вышла его хозяйка и начала его успокаивать. А он от ее присутствия только сильнее возбудился и вообще рванулся в нашу сторону. Мы удалялись от замка, и провожающий нас лай постепенно стих. Снова встретили сумасшедшего дядьку с солью.
Auf Wiedersehen, Лабиау! Мы снова выехали на трассу и скоро приехали в посёлок Тургенево. Хелюля поставил машину под наклоном на узкой дороге напротив кладбища. Это было кладбище при Орденской церкви Гросс-Легиттен. Здание церкви хорошо отреставрировано, вокруг порядок, все древние надгробные плиты на своих местах (наверное). В общем, там было приятно. Хелюля искал могилу племянницы Наполеона, но не нашел. Мы даже не знали, как она выглядит.
Еще там на стене была фигура рыцаря без головы со шлемом в руках. И тут мы заподозрили – может отсутствие головы – это символ?
Сама церковь была закрыта, поэтому мы быстро уехали. Погода стояла пасмурная, но без дождя и снега. У Хелюли в голове сплелись Лабиау и Лаукен. У меня, если честно, тоже. Еще он не мог вспомнить Инстербург. А Гердауэн таки запомнил – мужчина вниз!
Дальше мы заехали в какой-то форт, занятый промзоной. Там нас на входе встретила злая собака на цепи. Мне было страшно, и я ничего не запомнила про это место.
Наконец Хелюля объявил, что мы едем в город кошек – Зеленоградск, бывший Кранц. А еще он пообещал, что я буду в восторге от нашей квартиры.
К городу мы подъехали по обычной трассе, без последних солдат Германии. Я внимательно смотрела в окно в надежде увидеть там хотя бы одну кошку, но никого не было.
Чем глубже мы заезжали в Зеленоградск, тем сильнее в нем проявлялось немецкое – кранцевское.
Хелюля остановился возле многоэтажного дома с нарисованным фахверком, позвонил хозяйке квартиры, и она вышла открыть нам ворота во двор.
Мы заселились в просторную светлую квартиру-студию. Первое, что бросилось мне в глаза – столешница с мойкой посреди комнаты. Хозяйка сказала, что вода из всех кранов течет мягкая, питьевая и посоветовала нам сильно не намыливаться в душе. Когда она ушла – я сразу попробовала воду. Она была самую микроскопическую малость солоноватая, как будто минеральная.
Еще в нашем номере был красивый санузел с удобным душем: таким, где вода утекает в пол; система потолочных ламп; большая напольная лампа, похожая на осиное гнездо; большой телевизор; диван с золотыми подушками; двуспальная кровать за перегородкой, а рядом с кроватью располагалась просторная лоджия: там можно было открыть высокое окно и спуститься по лестнице в зеленый двор. Оттуда слышалось море, но его не было видно, потому что тот, кто жил на обочине променада, загородился от глаз туристов высоким забором. Хелюля немного расстроился из-за этого. Он думал, что будет утром курить с видом на море.
В квартире была хорошая стиральная машина, поэтому я сразу решила постирать свою белую пуховую куртку, в которой прилетела из Москвы. Я ее перед выездом протирала мокрой тряпкой и оставила разводы. Потом я пошла раскладывать наши продукты и нашла в холодильнике контейнер с бутербродами. Хелюля позвонил хозяйке и узнал, что это ее богатство и утилизировать его не надо. Не думаю, что она потом это съела. Наверное, просто не хотела нас грузить выкидыванием еды и мытьем посуды. Ведь мы приехали отдыхать.
Я порезала «Тильзитер» из Немана и открыла кокосовое пиво, купленное там же в «Лавке Бахуса». Хелюля откупорил бутылку кьянти и начал бодро ее опустошать. Мне же с каждым глотком алкоголя становилось только хуже: глаза жгло от усталости. Еще я хотела принять душ, но Хелюля уже очень хотел ужинать. Скоро машинка закончила стирку, я повесила куртку сушиться, и мы пошли искать еду.
Рядом с домом был небольшой парк. Мы прошли через него голодные 100 метров и вышли прямо к Балтийскому морю. Горизонт был уже в темноте, и морскую природу выдавал только звук и забегающие на песок белые языки волн. Это моя первая встреча с Балтикой.
Мы спустились на песок и оттуда увидели два больших аппетитных заведения, соседствующих друг с другом. Меня больше привлекал ресторан с названием «Дача», а Хелюлю манил «Ам!Бар». Тогда мы встали на лестницу между ними, прекратили размышлять и бросили пальцы – выпало четное число, поэтому мы пошли в «Ам!Бар».
Я попросила салат «Буржуйский» с сёмгой, огурцом, перепелиным яйцом, картошкой и красной икрой. Что-то типа оливье. А еще ‒ котлетки из куршского окуня с пюре и сливочным соусом. Я вообще обожаю котлетки! Когда не видно волокон плоти.
Хелюля заказал рубанину из слабосоленой скумбрии с лимонно-оливковой заправкой и литовским черным хлебом и филе куршского окуня с диким рисом и соусом бешамель.
Я пила белый глинтвейн, а Хелюля – местное пиво. После еды мне стало не по-хорошему жарко, яркий свет резал мне глаза. Я вышла покурить и поняла, что не могу продолжать банкет с Хелюлей. Попросила его отвести меня домой.
Мы рассчитались и выгребли на чай всю мелочь очаровательному внимательному официанту, который принес нам великолепную еду. Хелюля предупредил его, что там куча железяк, извинился и попрощался. Я тоже очень тихо попрощалась и скорее вышла на свежий воздух.
Хелюля завел меня в квартиру, закрыл нашим единственным ключом и ушел в ночь.
Я сходила в душ, помылась минералкой. Потом, стоя посреди комнаты, налила себе минералки в бокал, приземлилась на диван и включила телевизор. Мне стало лучше.
В Зеленоградске плохо работали все мои VPN, видео в запрещенную в России социальную сеть загружались долго. Я успела высушить и уложить волосы, почистить зубы и вернуться на диван. На телеканале TV1000 шел фильм «Дивергент». Один раз я уже натыкалась на него, когда была в гостях у Хелюли. Тогда я уснула примерно через полчаса, когда «бесстрашные» прыгали между домов.
Скоро я заметила, что мои видео с Лабиау наконец выгрузились. Это заставило меня переместиться на кровать. Оттуда я одним глазом видела экран телевизора. Когда «бесстрашные» начали прыгать между домов – я уснула. Кажется, тогда. По крайней мере, я не знаю, как там дальше развивается сюжет.
27 января
Хелюля проснулся и сразу начал ворчать из-за того, что ночью запнулся о мой чемодан, который я спрятала за шторой. Но потом он вспомнил, что вчера провел без меня чудесный вечер и рассказал о волшебной селедке с кучей печеной картошки, которую ему подала прелестная официантка в чудесном гриль-баре. И как они мило поболтали с этой официанткой. И как ночью на море пошел крупный снег. А я спала, да. Мне тоже было неплохо.
Я чувствовала себя бодро и впервые за три дня сделала утреннюю зарядку, пока Хелюля варил кофе и жарил себе глазунью. Я съела на завтрак бутерброд с мягким сыром из Кёнигсберга и закусила все это марципановым шоколадом. Потом я набрала в термос кипяченой минералки, и мы поехали на Куршскую косу.
Я посмотрела, как коса выглядит на карте, и подумала, что мы будем ехать с видом на море, но по двум сторонам дороги стоял лес.
Скоро Хелюля припарковал машину возле автобусной остановки и по свежему высокому деревянному тротуару, поднятому над травой, мы пробрались к воде. Я оценила размах Балтийского моря, его цвет и характер, его предназначение – быть покоренным.
Там не было спуска на пляж, и мы поехали дальше. Я призналась Хелюле, что забыла взять чайные пакетики. Тогда он остановился в поселке Лесном и зашел в супермаркет, а я осталась играть с собакой и с кошкой на крыльце. Они были такие ласковые! Одной рукой я гладила собаку, а другой – кошку. А потом собака огрызнулась на кошку. Я испугалась и убежала.
В следующий раз мы остановились на небольшой парковке с тремя мусорными баками. В машине я заварила чай и угостила Хелюлю половинкой марципанового деда-мороза из Кёнигсберга.
Здесь был еще один выход к морю, но со спуском на песок. Как прекрасно, что сейчас зима: мы были совсем одни на широком чистом пляже возле беспокойной серо-зелено-голубой воды. Хелюля начал меня фотографировать на свой крутой аппарат, а я сбросила с себя рюкзак и пуховик и начала ему позировать, а он щелкал и щелкал! За 5 минут балтийский ветер меня продул до костей, и после спонтанной фотосессии мы поспешили уйти оттуда.
Посидеть в машине и вдоволь насладиться лесной дорожкой не вышло, потому что на косе каждый километр – достопримечательность. Хелюля остановился возле киосков с едой и билетами. Там бродили кошки. Целых три! И жили они в собственном деревянном домике. Мне они не очень обрадовались и вообще изобразили неприязнь. Это было популярное туристическое место: маршрут «Лента времени», парк со всяким интересным, кафе и Музей русских суеверий.
На входе в парк мы по запаху обнаружили клетку с лисой. Она пряталась за своей будкой. Когда мы отошли метров на сто, я оглянулась и увидела, как она стоит на крыше своего дома и смотрит нам вслед.
Потом возле домика Бабы Яги мы встретили пушистого полосатого кота. Он был странный: то ласкался, то убегал.
Если с одной стороны косы уже очевидно, что Балтийское море, тогда что с другой? Пресные стоячие воды Куршского залива. Это стало для меня большим удивлением. Там трава росла меж дробленого льда. И не было горизонта у этой воды. Солнце раскрывало небо. Это был конец маршрута «Лента времени». Мы пошли обратно.
Пока нас не было, странного котика приласкали уже другие люди.
Честно прочтя стенд возле Музея русских суеверий, мы приняли решение не иди туда и направились к машине.
Хелюля ехал по лесу не спеша, но ему пришлось поехать сильно медленно, когда я показала вперед на дорогу и крикнула – там лиса! На четырех колесах мы подкрались к ней и сильно удивились, что она не сбежала. Просто встала на обочине и смотрела на нас, а мы на нее. Потом за нами встала еще одна машина. Люди тоже смотрели на лису и фотографировали ее. Я была в шоке. Это что-то будоражаще первобытное. Такая встреча со зверем в естественной среде. Мы насмотрелись и поехали дальше.
Всю пятиминутную дорогу я разными словами переживала эмоциональное потрясение. А Хелюля тем временем привез нас к подъему на высоту Мюллера. Это еще одна достопримечательность косы.
Маленькая стоянка была забита машинами. Часть туристов покупала глинтвейн и булочки в автокиоске, а другая часть поднималась в лесистую гору. Мы последовали примеру вторых.
Мы последовали примеру вторых и очутились на сказочной рыжей тропе среди аккуратных ветвистых хвойных деревьев. Сквозь тихий плотный воздух по лесу бродили голоса разных птиц. Впереди нас шли люди, мы максимально замедлили шаг, чтобы отстать от них и почувствовать себя йети.
Рыжая тропа вела к деревянной вышке, на которой стояли птицеподобные туристы. На земле был памятный камень о деле Людвига Мюллера – кёнигсбергского лесничего, который придумал, как можно высадить деревья, чтобы остановить движущиеся пески Куршской косы. Мы поднялись по обледеневшей свежей деревянной лестнице и увидели с двух сторон воду. С пресной стороны сияло длинное озеро Чайка, куда мы решили не идти. Кажется, воды нам пока было достаточно.
Мы поехали дальше, в сторону Литвы. Снова встретили лису, но в этот раз в двух экземплярах. У одной была сильно повреждена задняя лапа: на месте раны розовели залысины. Думаю, ее когда-то покалечила машина, ведь они так смело бегают по асфальту. Хелюле стало неприятно, потому что ему показалось, что он видит на лисьей лапе голое мясо.
Следующей остановкой стало популярное место – «Танцующий лес». Там все было обустроено для туристов: большая стоянка, сувенирные лавки, торговая аллея, кафе, туалеты, мусорные баки и автобусная остановка. Равнодушно пройдя через всю эту мишуру, мы очутились в лесу с изогнутыми соснами. И вышло солнце. Впервые за все путешествие мы увидели прусское солнце. И все деревья в переливах света начали двигаться по-настоящему. Мне стало так хорошо. Мне так нравилось быть там и дышать чистым воздухом.
Потом мы зашли на обед в местное кафе. Хелюля заказал пельмени, а я – суп-лапшу. Мой заказ принесли быстро, и я с ним мгновенно расправилась и так хорошо согрелась, что мне срочно захотелось переполнить чашу тепла еще и чаем с марципаном, но марципана у нас не было больше. Я пошла его искать в сувенирных лавочках, но не нашла. Когда вернулась в кафе – Хелюля уже вовсю поглощал пельмени. Я у него выпросила одну штучку на пробу.
Пить чай мы пошли в машину. Чай с сигаретами. Тогда мы случайно узнали, что у нашего термоса объем не 1 литр, как я думала, а 700 мл. Хелюля нашел эту цифру на дне термоса, пока я ходила выбрасывать чайный пакетик, и гордо показал ее мне – Смотри! Вот, я же сказал семьсот!
К этому времени мы начали ощущать что-то похожее на усталость, но поехали дальше. На дороге встретили лису. И снова не одну. Двух здоровых пушистых лис. Они так вопросительно смело на нас смотрели, что, когда рядом остановилась машина и оттуда в животных полетели куски хлеба, мы начали понимать, что тут вообще творится. Это лисы-попрошайки! Люди их приучили к кормежке.
Вечер наступал. Машины совсем исчезли. Хелюля свернул с основной дороги на глухую, чтобы что-то мне показать и самому посмотреть, но нас встретил шлагбаум. Я сфотографировала тихую лесную дорогу с солнечными бликами. Этот пейзаж напомнил мне о сериале «Твин Пикс».
Оттуда мы вернулись на основную дорогу и встали на обочине возле еще одного шлагбаума, который Хелюля настойчиво предложил мне обойти. По мягкой земле мы снова вышли к морю. И это было уже не то море, которое мы видели утром. Тут был настоящий закат с солнцем и рельефом облаков, а не просто стремительно темнеющая муть.
Как истинные марсиане, мы с высокого берега оглядели широкий пляж без единого человеческого следа. Небо упивалось закатом только с одной стороны, с другой летали синие тучи. Мы спустились на песок по кучам сухих веток и бревен. Там нашли отпечатки лисьих лап. Они тоже любят смотреть на закат, напитываться цветом.
Хелюля провел мне еще одну фотосессию с красивым небом и подсвеченным морем. Второй раз я позировала уже менее активно.
Это была чудесная точка в нашем Куршском маршруте. Мы поехали обратно. Хелюля грезил о копченом балтийском угре и начал искать торговые точки. Пока он был в одиноком магазине «Продукты», я пообщалась с кошачьей семьей на крыльце. Хелюля вышел с пустыми руками, и мы поехали дальше. В дороге я смотрела, какие фото получились на берегу, и уронила фотоаппарат себе на коленку. Боль была очень сильная, я взвыла. Но Хелюля больше переживал за целостность объектива, здоровьем моей коленной чашечки он не поинтересовался.
Потом мы остановились у торговых рядов и Хелюля купил там длинную рыбину в вакууме. Это он повезет в Москву. А на пробу ему завернули небольшой кусочек в отдельный пакет.
Когда мы снова проехали мимо «Тропы времен», я вспомнила запуганную лису в клетке. Зачем же они ее туда посадили, если тут вокруг такой лисий рай! Думаю, ей там очень обидно. Люди ‒ идиоты.
Хелюля насмотрелся на мои фотосессии и захотел свою. Но замысел у него был дикий: он собирался заехать на дюну, чтобы я его сняла на высоте с машиной на фоне моря. И он свернул на непроторенную дорогу для пожарных машин, втиснулся во все канавы и начал заезжать в песчаную гору. Но разгона не хватало. После третьей попытки Хелюля сдался. Я выдохнула, потому что уже представила, как мы грохнемся оттуда на пляж.
Нам встретилась еще одна лиса. Она стояла на дороге и вообще не торопилась оттуда уходить. Просто стояла и вопросительно смотрела на машины. Даже образовалась из-за нее небольшая пробка. Бывай, лиса! Бывай, Куршская коса! Мы возвращаемся в Зеленоградск.
Дома мне не хотелось находиться ни минуты. Я выложила из рюкзака все ненужное и объявила Хелюле, что мне нужно срочно на набережную проводить закат с колеса обозрения. Он испугался, но побежал со мной. Солнце стремительно уходило.
Мы ожидали, что с колеса море будет выглядеть эффектнее, но оно представилось нам совсем детским и безопасным. С другой стороны стоял краснокирпичный город Кранц. Хелюля весь вжался в сиденье и трясся, глядя на мои бодрые блуждания по кабинке. Здесь мы не успели поймать закат, но не сильно расстроились.