Повседневная жизнь российского студента в США

© Александр Жидченко, 2022

ISBN 978-5-0059-3001-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Позитивистская концепция изучения истории максимально отдаляет субъект исследования от объекта. Однако, если мы сами оказываемся вовлеченными в круг проблем, которые изучаем, то наш собственный субъективный взгляд сквозь призму научного опыта и изученной теоретико-методологической базы проблемы, поможет раскрыть объект многогранно, рассмотреть его не только снаружи, издалека, абстрагируясь, но и как бы изнутри.

Я, Жидченко Александр (псевдоним – Замесин), российский историк, в настоящее время старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской Академии наук. Занимаюсь изучением истории повседневности под руководством ученого с мировым именем – доктор исторических наук, профессор, зав Центром гендерных исследований ИЭА РАН, ведущего специалиста в сфере женской истории и истории повседневности, Натальи Львовны Пушкаревой. Важно сказать и слова благодарности моему первому научному руководителю – доктору исторических наук, профессору Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского – Валентине Георгиевне Рыженко, которая ввела меня в междисциплинарные практике на стыке с историей урбанистики и теорией культурно-цивилизационного ландшафта.

Итак, предлагаемая книга – попытка пережить ту самую повседневность, о которой мы пишем и которую исследуем, самому. Окунуться в американскую доковидную действительность со всеми ее интересными и неинтересными буднями, взглянуть с точки зрения профессионального историка на американское общество и университетскую жизнь, а также поделиться этим всем с дорогими читателями – посредством вот этой научно-популярной работы.

Введение

Поездка в Америку оказалась возможной благодаря программе Fulbright, о которой я слышал, еще будучи студентом Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского, но непосредственным финалистом и победителем которой стал, уже будучи кандидатом наук.

Конечно, немыслимая конкуренция (почти 10 тысяч заявок в том далеком 2018-м году), томительное ожидание (больше года от момента подачи заявок до объявления результатов), невероятно сложное собеседование (больше часа вопросы мне задавало 13 членов комиссии). И вот он – долгожданный результат, который принес Победу и получение стипендии на роль «Приглашенного ученого» (Visiting Scholar) в один из, на мой взгляд, самых крутых университетов США – Университет Канзаса.

То, что я попал именно в этот университет – тоже заслуга Натальи Львовны Пушкаревой. Дело в том, что еще с 1989 года она дружит с профессором и деканом исторического факультета в Университете Канзаса – Евой (Ив) Левин. Когда американка Ив прилетала в конце 80-х в неизведанный Советский Союз, то они всегда встречались. И более того, в советской Москве в те годы вместе отмечали День благодарения в один из ноябрьских дней.

К моей радости Ив согласилась сделать мне письмо-приглашение, и даже встретить меня в аэропорту Канзас-Сити. Что немаловажно для приезда в Америку, когда у тебя нет своей машины, такси безумно дорого, а общественный транспорт работает из рук вон плохо. Кстати, идея спросить о том, чтобы меня встретили в аэропорту, принадлежит моей давней знакомой Елене Солтановской. Именно она посоветовала не стесняться, а спросить об этом у руководителя стажировки. Как сейчас помню ее слова «Ты прилетишь с квадратными чемоданами, с квадратными глазами, а так она хотя бы тебя довезет на место».

Прилет

Эмоции переполняли. После 10 лет перерыва, я снова ступлю на американскую землю. Но, сразу оговорюсь, в любой такой поездке в зарубежные страны, особенно за океан, самое приятное и радостное – это возможность вернуться домой, в Россию. И всем, кто мечтает эмигрировать на Запад, я всегда говорю – о Родине Вы никогда не забудете, и эту пустоту в душу ничем не заполните.

Перелет был долгим, почти сутки, с тремя пересадками. 2 октября эконом-классом я вылетел из Москвы (Шереметьево) в Амстердам на самолете авиакомпании «KLM». Вылетал ночью. Я тогда жил у метро «Октябрьское поле» и доехал с чемоданом и в своем черном пальто из «Зары» до Сокола, чтобы там сесть на автобус в аэропорт. В Шереметьево помню лишь бюст Пушкина, в честь которого как раз накануне и переименовали этот хаб, а также какой-то макет новых терминалов.

В самолете на рассвете нас покормили чудесным завтраком. А из иллюминатора были видны крыши домов спальных районов Амстердама, которые я тут же запостил в Инстаграмм (Организация, запрещенная на территории Российской Федерации), чем вызвал догадки ребят и в том числе Саши из Питера, которая тоже любит путешествовать и любит самолеты.

Пересадка была недолгой, и на рейсе американской авиакомпании «Дельта» мы домчали через Атлантический океан под фильмы и другое мультимедиа в Миннеаполис (штат Миннесота).

Тут, после паспортного контроля, я понял, что нахожусь в Америке. Эти знакомые лица американцев среднего класса в шортах и с Колой в руке. Этот ковролин, который покрывает абсолютно все полы, и на котором все сидят. А также эти фонтанчики с питьевой водой. И конечно, куча точек фастфуда.

Вновь убедился в том, что мой английский за эти годы сильно ухудшился, меня не понимают с первого раза, и мне придется к этому привыкать и вспоминать далекой 2010-й год – тот крайний приезд в Штаты.

Аэропорт Канзас-Сити был значительно меньше аэропорта Миннеаполиса, но именно здесь был мой дом на предстоящий год. И я, без связи, поймал ВайФай, и написал Еве, что уже прилетел. Она ответила, что заканчивает семинар со студентами, зайдет на пару минут на кафедру, и отправится за мной в аэропорт. Ехать примерно 70 км, но для автомобильной страны США, это не расстояние.

Ждал я ее примерно часа полтора, и вот увидел, наконец, ту самую Еву, декана исторического факультета, с седыми волосами до плеч и в очках. Мы обнялись как родные и отправились в ее небольшой машине (Кажется, Шевроле) в сторону Лоуренса, по дороге беседуя о моем исследовании, о жизни в Москве и в Америке, о планах, о путешествиях. То и дело мы обгоняли большие фуры, было примерно 7 часов вечера, а пасмурное октябрьское небо нависало над нами, даже иногда прикрапывал дождик. Это было золотое время, которое до сих пор вспоминаю с большой ностальгией.

Где-то в 8 вечера мы въехали в Лоуренс, и Ева показала мне из машины центр города (Даунтаун). Тогда он мне показался таким большим, масштабным (для городка с населением в 72 тысячи жителей), но потом он мне очень надоест своей ограниченностью (всего одна центральная улица).

Мы приехали в дом к Дженнифер, у которой я должен был снимать комнату за 350 долларов в месяц. Дженнифер как раз в этот день была на встрече с каким-то украинским писателем, который приехал с лекцией в университет (она тогда учила украинский язык), и оставила мне записку на входной двери на красной бумаге русскими буквами «Добро пожаловать, Саша!». Это было очень приятно. Ева, которая тоже в этом доме была в первый раз, сразу отвела меня в маленькую комнату, где уже был надувной двухместный матрас и небольшой комод. Застелена постель. Я поблагодарил Еву, занес чемодан, закрыл дверь в комнату, лег и крепко уснул, проспав 16 часов после бессонных суток. Лишь уличный фонарь с тенью от жалюзи светил на мою подушку через небольшое окно.

Проснувшись утром и увидев белый потолок и эти самые жалюзи я понял одно – «Я проснулся в Америке».

Записки из Лоуренса

Поездка в Топику

В Топику я хотел поехать очень давно. Наверное, с первого дня, как я прилетел в Штаты, и Ева, в машине, на мой вопрос о том, какой город является столицей Канзаса, ответила – Топика (ударение на второй слог). Потом, по дороге в Даллас, мы заехали на минутку на автовокзал Топики, и я увидел купол капитолия, а также несколько зданий, которые сразу дали понять – что город этот больше чем Лоуренс, и по ощущениям, и фактически. Однако, все-таки Топика – это провинциальная столица, и в кроме капитолия и нескольких зданий гордиться в архитектурном плане ей почти нечем.

Затем мы познакомились с Кристиной. Она говорила по-русски практически без акцента, и на мой вопрос откуда она, ответила – из Топики. И передо мной сразу предстал образ – наверное, приятно говорить, что ты из столицы. А откуда из Топики? Из даунтауна или из пригорода – уже не так важно. Да и тут это не так ценится, что ты из столицы. Вот если ты из Нью-Йорка или из Чикаго – это другое дело, а тут что ты из Топики, что из Лоуренса – в принципе, не так значительно.

В Топике просто так из Лоуренса не попадешь – междугородний транспорт в Канзасе на редкость скудный. Ни в одном штате, где я прожил более-менее долго, я такого не видел. Только если кто-то тебя подвезет, можно сюда попасть. И Кристина пообещала свозить в Топику. А потом я еще раз как-то спросил ее, в силе ли обещание, и она еще раз подтвердила, что да – еще как в силе. А потом как-то долго мы не общались, и я подумал что наверное в Топику надо искать пути поехать самому.

И вот Лэн Лэусон согласился показать мне этот город. На вечерней пятничной встрече у него дома мы договорились, что поедем точно в субботу. На самом деле, еще когда мы с Лэном и его женой Шерон вечером на их минивене ехали на первую для меня пятничную встречу в один из домов в пригороде Топики, я рассказал им, что очень хотел бы посетить исторический музей Канзаса. И тогда Лэн ответил, что мы можем туда съездить. А я в тот момент думал о чем-то своем, и не сразу понял, что он сказал. Шерон в тот момент оглянулась (она сидела на переднем сиденье, а я сзади), вероятно, с мыслью о том, почему я не обрадовался и не сказал «спасибо». И я понял, что речь идет про меня, и ответил «good» (хорошо). И уже через несколько секунд, когда мы начали говорить о чем-то другом, я понял, что меня могут свозить в Топику, и это очень здорово. Но уже было поздно возвращаться к этой мысли. Уже поздним темным вечером в тот же день, когда Лэн подвозил меня домой, около нашего с Дженифер дома перед тем как выйти из машины, я переспросил его, правда ли, что он может меня свозить в Топику, и тогда показал свои эмоции, насколько это большая и интересная возможность для меня, и сказал, что могу даже заплатить половину стоимость газа (бензина), на что он ответил «Whatever». Значение этого слова я тогда подзабыл, и как только зашел домой, спросил у Дженнифер, что это значит. И она сказала, что это значит «не обязательно» в данном контексте.

И вот, накануне в пятницу вечером в 6 часов Лэн встретил меня у Канзас Юнион и спросил, какие планы на субботу. Я сказал, что завтра будет большая конференция по студенческому самоуправлению. А он ответил, что как раз завтра собирался в Топику. Ну я конечно же, с удивлением стал говорить, насколько это здорово. А про себя с сожалением подумал, что как обычно все накладывается одно на другое, и придется в очередной раз расставлять приоритеты. Ну, разумеется, поездка в Топику была гораздо важнее, и уже прямо около дома Лэна, сказал, что готов поменять свои планы на завтра и поехать с ним.

Уже в конце встречи, когда мы прочитали текст о Новом Завете, и подискутировали о вопросах, Лэн сказал всем, что наш брат Алекс хочет посетить Топику, и завтра мы собираемся туда. Кто еще хочет?

Многие заинтересовались, и стали говорить о том, что могут, но есть какие-то другие планы в первой половине дня. Сара, как говорил Лэн, особенная девушка, у нее какая-то форма задержки в развитии, подняла руку и сказала, что тоже хочет поехать. Сидевшая рядом с ней на диване Аманда, сказала ей негромко: «тебе стоит сначала спросить своих родителей». У меня проскользнула мысль, что если вдруг с нами поедет Сара, мы не так много сможем посмотреть. Но с другой стороны, я немного даже был рад, что мы сможем и ей тоже показать город. Хотя, вероятно, она была там много раз, иначе бы так сразу не подняла руку.

Разумеется, никакая Сара с нами в итоге не поехала. И вообще, никто не поехал, хотя накануне Аманда сказала мне «До завтра!». Однако обсуждение планов с учетом того, что мы решили ехать после обеда, заметно облегчило мое внутреннее самоощущение – ведь я успел утром на первую часть конференции по студенческому самоуправлению.

В ту субботу день был очень солнечный. Я проснулся даже раньше, чем завел будильник, а вся комната уже была залита солнечным светом. Открыл жалюзи, почистил зубы, выпил стакан воды, одел костюм, подухарился, сказал Дженнифер, что весь день буду на конференции, и ушел в Канзас Юнион.

На конференцию пришел, что удивительно для меня, минута в минуту к началу. Уже несколько человек прошли в Бэлрум, где должно было состояться открытие. Обещанный завтрак не удивил своей простотой: фрукты и маффины, кофе и апельсиновый сок. Как раз около кофе я познакомился со студенткой Кэмерон Смит. На мой вопрос к ней о ее специальности, она ответила, что изучает «национальную безопасность». А когда я ей сказал, что являюсь участником программы Fulbright, она искренне обрадовалась, сказав, что тоже выиграла стипендию Fulbright, и поедет в следующем году учиться в Германию, в Берлин.

В конференц-зале я подчеркнул для себя еще одну интересную особенность американского менталитета. Дело в том, что все вновь приходящие на конференцию студенты, садились по одному за большие столы на 7—8 человек. И если кто-то уже сидел за столом, к нему никто не подсаживался. Вот так, вместо того, чтоб знакомиться, общаться, узнавать что-то новое, люди бояться нарушить личное пространство другого человека.

К слову, я тоже не стал ни к кому садиться, а сел за стол недалеко от кормешки – чтобы долго не ходить. Минут через 7 пришли два студента – американец Энтони и индус Сид. А буквально через полминуты Кэмерон со своей подругой – высокой и стройной брюнеткой в черном деловом костюме тоже сели за наш стол. При этом Кэмерон сказала, что мы фулбрайтцы, должны сидеть вместе. Я полностью с ней согласен.

Мы многое обсуждали. Они спрашивали меня о России, наших традициях, отношениях к власти. Я на эту тему много не говорил, отделавшись лишь общими фразами. С 15-минутным опозданием началось открытие конференции, на котором выступил руководитель студенческого лидерского центра – полноватый, но веселый парень, которого, как я понял, студенты уважают.

После открытия, все разошлись по трем аудиториям – на сессии. Я выбрал самую неудачную сессию, поскольку хотел заниматься больше своими делами, и не вовлекаться в процесс, а лишь краем уха что-то полезное для себя подчеркивать. Но наша секция оказалась самой малочисленной из всех. К средних лет профессору пришло лишь 4 человека, и отмолчаться не получилось. Одна американка, самая активная по своему участию, села на первый ряд. Чернокожая студентка сидела недалеко от меня, по другую сторону студентка из Вьетнама, бойкая и хорошо знающая английский язык. Я же сел за последнюю парту.

Затем в ходе 10-минутного перерыва, спустился на 4-й этаж – в вестибюль Канзас Юнион, чтобы позвонить родителям. Я очень переживал в тот день, что до сих пор не смог перейти в своем блоге на Яндекс Дзен на заработок для самозанятых. И одна из мыслей по этому поводу была в том, что, возможно, система меня не переводит из-за IP-адреса, находящегося в США. Думал, может у родителей получится. Объяснял им долго и детально, шаг за шагом, на какую кнопку надо нажимать. Без небольшого психа по ту сторону WhatsUp не обошлось, но результата никакого это не дало. Система все-равно ничего не дала.

В общем, сказал, что говорить сейчас некогда, поскольку идет конференция, позвоню позже. И, сходив в туалет (сорри за подробности), поднялся снова наверх. На этот раз другая сессия, на которой рассуждали о волонтерстве. Пришла какая-то девушка из какой-то конторы в центре Лоуренса, и рассказывала о своем опыте. Надо сказать, что здесь народу было гораздо больше, и я сел как раз за флипчатом, чтобы меня и не видно было.

Время прошло быстро, и в назначенное время – 11—30, я уже спустился вниз, где на своем минивэне приехал Лэн. Он сразу сказал, что домой к нему заезжать не будем, как планировали раньше, чтобы не терять времени. Ну, так было даже лучше.

Погода в тот день просто радовала глаз. +18 – чувство настоящего лета. Уже когда мы ехали по Бульвару Джейхоук, все вокруг наполнялось удивительным летним колоритом – улица, машины, трава, люди, здания. А ведь это, на минуточку, 29-й февраля, последний день календарной зимы.

Между тем, я рассказал Лэну о завтрашнем фестивале – праздновании русской весны. Но он сказал, что прийти не сможет, поскольку будет помогать Аманде с переездом. Я, конечно, сказал, что если нужна будет помощь, то с радостью помогу, хотя сам понимал, что врядли смогу это сделать, поскольку будет празднование Масленицы. Про себя же я подумал, как это здорово, что Лэн помогает Аманде – или они родственники, или они и вправду помогают внутри своего сообщества друг другу. И если это именно второй случай, то это действительно очень хорошо. И жаль, что таких сообществ практически нет в России.

За разговорами мы выехали из Лоуренса, и по 24-му хайвэю через бескрайние поля Канзаса, ехали в один небольшой исторической городок – Ликомптон (ударение на второй слог). Мы припарковались у белого старинного (19-й век) деревянного двухэтажного здания. По виду было сразу ясно, что это музей. Вывеска указывала, что это «конституционный дом», и Лэн сказал, что никогда тут раньше не был.

Открывая дверь минивэна, я слегка задел бордюр. Лэн сразу спросил, что случилось, а я ответил, что все нормально. Однако сам запереживал, вдруг правда там теперь будет царапина или что-то еще. И хотя небольших вмятин на машине Лэна было много, я все же по этому поводу начал переживать – вдруг он вправду задумался, не зря ли меня вообще взял в этот трип.

По музею мы ходили долго и нудно. Где-то минут 20—25. Если тема меня не цепляет, я не люблю долгое время проводить в неинтересном месте. Нас поприветствовал колоритный смотритель, который услышав нас, спустился со второго этажа и занял свое рабочее место за прилавком сувенирной лавки. Колоритный потому, что по виду настоящий историк – в старых очках, потертой куртке.

Единственное запоминающееся место в музее – проекты зданий капитолиев штата Канзас в галерее на втором этаже. И сам по себе второй этаж, который, по ощущениям, вот-вот готов накрыть первый. Конечно, все там сделано очень прочно и безопасно, но здание такое старое и с виду хлипкое, а стульев для проведения мероприятий так много, что того и гляди при большом скоплении народа, начнешь волноваться.

Осмотрели музей, я сделал фотографию около флагов США и Канзаса, и поехали дальше в сторону Топики.

Топика встретила по-весеннему яркими красками. Я тут же начал фотографировать из окна интересные дома и улицы. Мы проехали вдоль красивого здания бывшей железнодорожной станции, где сейчас открыт музей, а затем выехали по стандартным американским полуразваленным промзонам на мост, и очутились в даунтауне.

Даунтаун в Топике выглядел очень пустым. Людей вокруг не было от слова совсем, и, что удивительно, машин тоже. Подъехав к высокому зданию капитолия, бросающего тень на большой сквер и площадь перед ним, мы спустились в подземный паркинг, и оставили там машину. Лэн тут же звонил и писал сообщения Грэгу, который тоже должен был подъехать туда с дочерью Кирой.

На лифте мы поднялись наверх. Уставшие от безделия и общения друг с другом охранники стали сразу очень много шутить, смеяться, когда мы проходили через рамки металлоискателя, подняв руки с содержимым карманов вверх. По поводу чего были эти шутки я так и не понял. Запомнилось только улыбчивое выражение лица пожилого лысого полного черного секьюрити. Мы немного огляделись в большом мраморном холле, я сходил в туалет, и спросил Лэна, можем ли мы пойти смотреть капитолий и музей. Но он ответил, что нам надо ждать Грэга, и он уже находится в пути. Немного посмотрев бессмысленные интерактивные экраны с общей информацией о здании, я спросил еще раз Лэна, далеко ли Грэг. Лэн хотел позвонить ему, но обнаружил, что забыл телефон в минивэне, и пошел за ним в паркинг. Я предложил пойти с ним, но когда он сказал, что без проблем сделает это сам, я ответил, что тогда пройдусь вокруг здания капитолия и сделаю несколько фотографий. Условились встретиться здесь же через 5—7 минут.

Я сделал круг вокруг капитолия – здание и вправду большое, тем более для степного Канзаса, где больших городов практически нет. Но вот уже когда подходил к теневому фасаду, решил сфотографировать часть колонны с прилегающими окнами, и невольно мне вспомнились наши бывшие здания обкомов, а ныне областные и краевые администрации и правительства. И такая вдруг тоска нахлынула оттого, насколько скучно здесь на самом деле работать, особенно летом в жару. И даже не здесь, а у нас – в наших администрациях. Интересно разве что губернаторам, но не обычным клеркам. А ведь такие синекуры разбросаны по всей стране, и не только нашей.

Завершив круг, спустился на ярус ниже, прошел снова мимо общительных охранников, и увидел Лэна, который общался с девушкой, сидевшей за стойкой информации. Она порекомендовала нам посмотреть фильм об истории и реставрации здания, и мы прошли в пустой просторный темный кинозал, где нон-стоп крутили восьмиминутный видеоролик. А минут через 5 приехал Грегори с дочерью Кирой, и когда ролик начался заново, я сказал «All right», как позыв к тому, что время терять не стоит.

Мы поднялись наверх и прошлись по холлам и коридорам. Надо сказать, что все в этом здании выглядело старинно и торжественно – от орнаментов на полу и стенах до росписей потолков, кованных решеток лифтовых клеток, золотистых балюстрад и перил и поручней.

Когда мы заходили в лифт, я сразу обратил внимание на циферблат со стрелкой над дверьми. И признался своим попутчикам, что всегда думал, что такие старые лифты со стрелкой можно встретить только в Нью-Йорке. Оказалось, что и в Канзасе они тоже есть.

Мы поднялись наверх и долго рассматривали сверху атриум капитолия с его расписным потолком. Росписи были сделаны в античном стиле с фигурами разных девушек, олицетворявших разные сферы истории и культуры штата Канзас.

Пока мы шли наверх я спросил Киру, сколько раз она бывала в капитолии, на что она ответила, что это уже ее третий раз, при этом однажды она была тут с экскурсией вместе со своим классом.

Затем мы прошлись по залам официальных заседаний. Они, разумеется, были торжественно помпезными, с гигантскими люстрами, просторными трибунами из темного дерева, высокими окнами, через которые на столы депутатов проливался яркий солнечный свет. На столах были какие-то устройства, напоминавшие телефоны со множеством кнопок, блокноты, карандаши. Мы стояли на балконе для слушателей, который был многоуровневым и вмещал пару десятков скамеек с мягкими сиденьями, обшитыми красной тканью и деревянными спинками. Глядя на почетное место председателя и на удобные кресла рядовых депутатов, я подумал, наверное это невероятно тяжело, избраться в местный парламент. А ведь это даже не федеральный парламент. Я спросил тогда Лэна, живут ли все парламентарии в Топике, или каждый день на заседания приезжают из своих городов и поселков, разбросанных по всему Канзасу? Лэн сказал, что кто как. И уже когда мы поднимались по чугунной лестнице наверх, я спросил его, может ли стать депутатом обычный школьный учитель? И он уверенно ответил «О, да, конечно, здесь много простых людей избирается в парламент».

В назначенное время мы вернулись в холл, где собиралась группа для подъема на купол капитолия. Где-то примерно 12—30 человек ожидало экскурсовода, и в назначенный час та же девушка, что была на ресепшн, пришла, чтобы проводить нас на купол. Сначала мы поднимались по каким-то большим и широким лестницам, а потом они стали становиться все уже и уже, пока мы наконец не дошли до основания купола – большого пространства со стеклянным потолком, нависающим над атриумом, вокруг которого с наружней стороны была обзорная площадка с перилами.

Мы прошлись вокруг нескольких ярусов – сначала смотрели росписи, чуть выше оказались прямо внутри чугунной чаши купола, и по винтовой лестнице пошли наверх. Надо сказать, что я оторвался от своих попутчиков, которые всегда шли в самом конце, но когда в очередной раз мы пошли наверх я увидел, как Лэн, Грегори и Кира стоят и ждут, когда пройдет вся очередь, чтобы пойти следом за всеми. И остановившись на секунду я с непонимающим видом развел руками и сделал пригласительный жест, пропустив их вперед. Публика позади меня была не против, а Лэн, Грегори и Кира оказались впереди очереди.

На завершающем этапе надо было преодолеть желтую навесную узкую металлическую лестницу, устремленную в самую вершину купола. Идти по ней было не так страшно, но я беспокоился за Лэна. Все-таки человеку 72 года, а подниматься надо было очень высоко. Тем более, что Лэн довольно полноват и небольшого роста. Но мы поднялись, и уже на самой последней винтовой лестнице очень хорошо слышали порывы ветра снаружи. Выйдя на узкий балкон вокруг башенки, завершающей купол, мы увидели перед собой восхитительную панораму солнечной Топики. Ветер был сильный, но не холодный. Зато развивал пиджак и волосы. Так что на фотографии я получился на себя не похожим.

Я сфотографировал одну пару, которые попросили помочь им сделать фотографию, затем попросил их сфотографировать меня, а затем сделал селфи с Лэном. Уже когда все ушли вниз, я прошел по балкону вокруг и записал короткое видео с панорамным видом. Экскурсовод без капли недовольства ждала, пока я завершу обзор, а потом я стал спускаться вниз, и она сделала еще один круг, чтобы убедиться, что никого наверху не осталось, и пошла следом за мной.

Лэн несмотря на свой возраст держался молодцом. Когда мы спустились на ярус нижу, я сказал ему, что его супруга Шэрон много потеряла, что не поехала с нами. Он со мной согласился.

Мое внимание привлекло большое административное здание из стекла и бетона 70-х годов, которое мы видели из окна, и с балкона. Я спросил у экскурсовода, что там, но она сказала, что оно сейчас пустует и власти решают, что с ним сделать – снести или перестроить.

Грэгори и Киры на балконе я не видел. Не знаю, ходили ли они туда вообще. Но эта мысль пришла мне уже позже. Мы спустились в холл, и ждали, пока Лэн сходит в туалет, а я тем временем рассказывал Грэгори и Кире что-то о России.

Когда Лэн вернулся, мы покинули капитолий, и оказалось, что Лэн припарковал свою машину на подземной парковке, а Грегори рядом со зданием. Мы решили разделиться и встретиться в ресторане Wendys. Лэн пошел забрать машину, Грегори с Кирой пошли на работу Грегори (он работал в соседнем с капитолием здании, и ему надо было забрать какие-то бумаги).

Тем временем я решил попробовать попасть на выставку каких-то эксклюзивных расписных окон в старой епископальной церкви. По информации на сайте она должна была быть открыта, но все двери в нее оказались закрыты. Тогда я пошел в офисное здание рядом. На удивление, оно оказалось открытым. Я увидел большое офисное помещение со множеством рабочих мест, отгороженных низкими стенками со множеством стикеров и надписей. Судя по всему, никого в помещении не было, но я на всякий случай громко спросил, нет ли кого-то здесь. Заглянул на лестницу, которая вела в подвал, и вышел из этого здания. Когда позади мена захлопнулась дверь было слышно, как внутри здания зазвенела сигнализация. «Ну это уже их проблемы» – подумал я – надо открывать церковь, если на сайте написано, что она должна быть открыта в это время. Или менять информацию на сайте.

Я тем временем перешел через дорогу, и зашел в Вендис, где Лэн уже общался за высоким столом с высокими стульями с чернокожим парнем. Я лишь сказал ему, что прогуляюсь немного еще. Когда он спросил, голоден ли я, я ответил, что все в порядке. На самом деле я уже был голоден, но ничего не заказал в Вендис только по одной причине – дома (а я тогда жил с Дженнифер) холодильник просто ломился от всякой скоропортящейся еды. И мне следовало взять что-то из этой еды с собой, но я почему-то подумал, что будет много еды на конференции утром, и мы по плану должны были заехать к Лэну домой перед поездкой в Топику – а там тоже могли накормить ланчем. В общем, я по своей дурости с собой никакой еды не взял. И чтобы себя же проучить никакого ланча в Вендис заказывать не стал.

Когда я вышел из кафе навстречу мне как раз попались Грегори и Кира. Я сказал Грегори, что хочу пока в ближайшие 20—30 минут посмотреть какие-то места. От парковки Вендис виднелись две высокие кирпичные готические башни. Я спросил у Грегори, интересные ли это церкви. И он сказал: та что справа интересная для посещения церковь, а та башня, что слева – всего лишь «хай скул» (старшая школа).

Я в первую очередь отправился к церкви, но к моему очередному удивлению, и она в этот день оказалась закрыта. Пришлось сделать только несколько наружных фотографий этого здания. Уверен, внутри она великолепна.

Когда я сделал фотографию этой церкви сбоку, сразу промелькнула мысль, а не опубликовать ли ее потом в Инстаграм (Организация, запрещенная на территории Российской Федерации), чтобы российские знакомые подумали, что я где-то в Европе, а Кристина бы удивилась, что я в таких интересных местах в Топике.

Рассчитывая иметь еще какое-то время в запасе, я пошел в сторону хай скул. И не прогадал. Хоть в здание я попасть не пытался, снаружи оно было очень масштабным. Высокая башня в центре фасада, скульптура индейца перед входом и скамейки от выпускников 1960-х годов. Все это окружение просто дышало историей.

Вернувшись обратно я застал Лэна, который заканчивал есть свой ланч. И в эту минуту к нам подсела пожилая женщина, которая по всему своему виду ну очень сильно была похожа на россиянку. Пожалуй, эта встреча была кульминацией всей поездки в Топику. Ведь разговаривали мы не только о городах и родственниках, мы затронули тему о Боге.

После того, как Джуди (вообще я не так хорошо запомнил ее имя, но по памяти было что-то очень похожее на Джуди), попросила меня рассказать о себе, она задала вопрос. Поскольку я бывал во многих странах, познавал культуру и традиции разных народов, делаю ли я для себя какие-то выводы относительно того, какие народы живут правильней? Вот например, евреи живут часто по несколько поколений в одном доме: бабушки, родители, дети, внуки. И у многих свои семьи, но живут они под одной крышей. И всегда друг другу помогают. Она сказала, что не видела больше нигде такой сплоченности, как у евреев.