Buch lesen: «Прийти в себя. Вторая жизнь сержанта Зверева. Книга четвертая. Пионеры против пенсионеров»
«Нет на свете ничего такого, чего нельзя было бы исправить».
Аркадий и Борис Стругацкие, «Пикник на обочине»
Пролог
30 января 1979 года в СССР были приговорены к смертной казни и расстреляны по приговору суда армянские националисты Степан Затикян, Акоп Степанян и Завен Багдасарян, которые 8 января 1977 года впервые в Москве осуществили серию террористических актов. В 17:33 на станции «Измайловская» (Арбатско-Покровская линия) в вагоне московского метро на перегоне между станциями «Измайловская» и «Первомайская» взорвалась бомба. Второй взрыв прогремел в 18:05 в торговом зале продуктового магазина № 15 на улице Дзержинского, неподалёку от зданий КГБ СССР. Третья бомба взорвалась в 18:10 у продовольственного магазина № 5 на улице 25 Октября (ныне Никольская). В результате первого взрыва в метро погибли 7 человек, всего были ранены 37. Несмотря на предъявленные суду исчерпывающие доказательства вины террористов, советскими диссидентами высказывались сомнения в их виновности и альтернативные версии случившегося. Но эти теракты послужили отправной точкой важных событий, которые изменили Советский Союз.
Глава первая. Сиськи-масиськи
Обыватели часто любят потешаться над своими правителями. Правда, делают они это у себя дома, за запертыми дверьми, в кругу своей семьи, не вынося за стены своего дома свою смелость. Нет, конечно, в последнее время в некоторых странах вошло в моду публичное поношение властей, так называемые митинги протеста и прочие демонстрации народного недовольства. И часто это даже не митинги, а открытые столкновения с властью. Причем, иногда даже с применением оружия! Но начинается все это с разговоров на кухнях, с обсуждения законов и порядков в стране, с анекдотов о своем правительстве. Да, именно с анекдотов! Потому что одно дело – критиковать правителей своей страны, а другое дело – смеяться над ними.
Конечно, если к власти приходят бывшие комики или клоуны, то тогда без проблем – смейтесь на здоровье! Причем, над собой – вы же сами выбирали такую власть! Но если ваш президент, премьер-министр или король правит вами не один год, не два, а десять или пятнадцать лет – чего смеяться-то? Если народ устраивает эта власть, то здесь нет ничего смешного. А если власть сама себя выставляет на посмешище – какая же это власть?
Советским Союзам правили три человека – Сталин, Хрущев и Брежнев. Сталина народ боялся, Хрущева не любил, а Брежнева… Вначале к нему присматривались, потом – уважали, даже любили, а вот в конце его правления – потешались над ним…
И было за что!
Герой своего времени
18 декабря 1976 года «за выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и советским государством в коммунистическом строительстве, активную, плодотворную деятельность по упрочению мира и безопасности народов, за большой личный вклад в дело победы над немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне, в укрепление экономического и оборонного могущества СССР и в связи с 70-летием со дня рождения» Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев был награжден орденом Ленина и второй медалью «Золотая Звезда». То есть, руководитель СССР стал уже дважды Героем Советского Союза. Хотя никакой войны и в помине не было. Может, это было, так сказать, эхо войны? Но все эти казенные перечисления «заслуг», все эти шаблонные фразы «за активную, плодотворную деятельность», «за большой личный вклад» и так далее, а самое главное – «в связи с 70-летием со дня рождения» – всё это уже вызывало у советских людей отторжение.
В Советском Союзе над «генсеком» посмеивались и раньше. Но по-доброму, без издевки. Его страсть к наградам еще не приобрела все признаки маниакальности, его речь еще была разборчива, а его достижения на внешнеполитической арене пока внушали уважение. Действительно, окончание «холодной войны», политика разрядки, совместные советско-американские проекты, тот же полет в космос – все это было достигнуто «под личным руководством Брежнева». Однако все больше и больше было этого «руководства», все чаще шли восхваления Генерального секретаря ЦК КПСС.
И уже появились стишки вроде «если женщина красива и в постели горяча – это личная заслуга Леонида Ильича», уже ходили анекдоты про «бровеносца в потемках», уже пересказывали друг другу фразы про «сиськи-масиськи» и «сосиски сраные» – Брежнев плохо выговаривал сложные слова «систематически» и «социалистические страны», уже гуляли в народе неприличные частушки.
Например, так уж совпало, что именно 18 декабря, в тот же день, когда Брежнев стал второй раз «героем», в Цюрихе состоялся обмен советского диссидента Владимира Буковского, осужденного по статье за злостное хулиганство, на генерального секретаря ЦК компартии Чили Луиса Корвалана. Причем, обмен произошел по инициативе диктатора Чили генерала Аугусто Пиночета. И сразу же появилась в СССР похабная частушка:
«Обменяли хулигана
На Луиса Корвалана.
Где б найти такую б…дь,
Чтоб на Брежнева сменять?»
Двенадцать лет Брежнев занимал должность фактического руководителя СССР. Срок немалый. И хотя в целом были и Совет министров, и Политбюро ЦК КПСС, то есть, органы, осуществлявшие общее руководство государством, стратегическое планирование, внешняя политика, экономика – все это было прерогативой именно Генерального секретаря. Вот только 70-летний старик, так долго руководивший огромной страной, уже физически не мог выполнять свои обязанности так же, как и двенадцать лет назад, когда на Пленуме ЦК КПСС 58-летний Брежнев был избран Первым секретарём ЦК. А потом сделал себя уже генеральным секретарем. И этот Генеральный секретарь руководил не только СССР, но и активно влиял на политику стран всего мира. Иногда даже не влиял, а вмешивался. Грубо и нахраписто. Как, например, в Чехословакии или Венгрии. Поэтому социалистический лагерь в Европе активно противостоял «тлетворному влиянию Запада». Хотя лагерь – это все-таки лагерь. И не пионерский…
Увы, успехи Советского Союза на международной арене не сильно улучшали благосостояние советских людей. И хотя для этого был ряд объективных причин, граждане первого в мире социалистического государства этого не знали. Они видели только «сиськи-масиськи» по телевизору и дряхлеющего с каждым годом старика. Политик должен уметь вовремя уйти. Однако «кремлевские старцы» до последнего цеплялись за свои посты и свою власть. И «дорогой Леонид Ильич» был самым цепким.
А ведь еще в 1952 году в Молдавии у Брежнева случился инфаркт миокарда. Первый, но не последний. И через год будущий генсек остался без работы. Тогда он даже написал слезное письмо главе правительства Маленкову:
«В связи с упразднением Главного политуправления ВМС, я обращаюсь к Вам, Георгий Максимилианович, с большой просьбой… Почти тридцать лет своей трудовой деятельности я связан с работой в народном хозяйстве. С 1936 года на советской и партийной работе. Люблю эту работу, она для меня вторая жизнь… Теперь, когда возраст приближается к 50 годам, а здоровье нарушено двумя серьезными заболеваниями (инфаркт миокарда и эндортернит ног), мне трудно менять характер работы или приобретать новую специальность. Прошу Вас, Георгий Максимилианович, направить меня на работу в парторганизацию Украины. Если я допускал в работе какие-либо недостатки или ошибки, прошу их мне простить».
То есть, Брежневу не было еще и 50 лет, а он уже жаловался на серьезные проблемы со здоровьем. А дальше было еще хуже – в начале 1976 года он перенёс клиническую смерть. После этого он так и не смог физически восстановиться, его тяжёлое состояние и неспособность стратегически управлять страной с каждым годом становились всё очевиднее. И это уже для многих не было секретом. С каждым новым выступлением Генерального страна видела своего немощного лидера, который даже по бумажке свою речь читал с трудом. Стремление Леонида Ильича к публичности, увы, сыграло с ним плохую шутку.
Третьего марта 1977 года в Москве проходил XVI съезд ВЦСПС СССР, или, проще говоря, съезд советских профсоюзов. После того, как профсоюзами руководил опальный Александр Шелепин, лидер «заговора комсомольцев», профсоюзные организации в СССР приобрели вес. С ними стали считаться руководители предприятий, материально-техническая база ВЦСПС стала намного лучше, а права рабочих профсоюзы наконец-то стали реально защищать. Брежнев понял свою ошибку и быстренько убрал Шелепина из профсоюзов. А потом всячески старался их контролировать. Поэтому и решил обязательно выступить на этом съезде.
Как всегда, перед открытием любого съезда или другого торжественного мероприятия проходило выступление пионеров. Такая была традиция – юные ленинцы с красными галстуками выходили на сцену перед президиумом и читали идеологические клише, которые называли стихами. Но это были не совсем стихи, а, скорее, речёвки – про партию, которая «наш рулевой», про Великий Советский Союз, про «наше счастливое детство» и прочую лабуду. Причем, звонкие детские голоса, восторженные юные лица как-то нивелировали ту фальшь, которая была заложена рифмованых строках. Ну ведь не может звучать на полном серьезе, скажем, вот такой стишок:
«Мы родились в счастливые годы,
На просторах великой страны,
Где пьянит свежий воздух свободы,
Где всегда пионеры нужны».
Или еще покруче:
«Нам партия путь пролагает
Мы верной дорогой идем
И наша страна процветает
Мы песни об этом поем»
В общем, становились детишки в ряд и каждый по четыре строчки выдавал, то справа, то слева, то в центре – вразброс. Ну и, как водится, после своего выступления один из пионеров дарил цветы в президиум.
Понятное дело, перед выступлением Генерального секретаря ЦК КПСС тоже прошла вот эта торжественная читка. В финале один из пионеров понес букет Брежневу. Тот уже вышел к трибуне, чтобы потом сразу начать выступать. В президиум генсека решили сажать после его выступления, ведь Леониду Ильичу тяжело было вылезать из-за стола, потом залезать обратно. Поэтому сценарий максимально упростили.
Брежнев принял букет, обнял пионера, прослезился даже. Букет у него тут же забрал молодой человек в строгом костюме с повадками бультерьера, а Леонид Ильич пошел толкать речь. Но как-то неуверенно, словно во сне. Правда, этого никто не заметил, кроме нескольких человек, которые, не отрываясь, наблюдали за Генеральным секретарем.
Брежнев взошел на трибуну, надел очки – он уже не умел, как раньше, говорить без бумажки. Потом долго всматривался в текст, который ему заранее приготовили и положили прямо на трибуне. И, наконец, произнес:
– Драхие делегады. Мне выпала честь вас праздрав… праздрамить… мням…плям… сеходня мы собрались, штобы отметить… нет, открыть… а зачем так рано открывать, я вас спра… спрашиваю… кгхм… хотя раз уже все пришли, то пора… С чувством глубокого удовлетворения и идя навстречу пожеланиям трудящихся, объявляю восьмое марта выходным днем… наши дорогие женщины… работницы и колхозницы, стервецы, шо вы мне подсунули?
Дальше Леонид Ильич понес такую околесицу, что в зале пошел удивленный ропот. Пока шум нарастал, из-за кулис выскочили два одинаковых молодых человека с офицерской выправкой, мигом оказались возле трибуны и помогли удивленному и, похоже, уже плохо соображающему Брежневу покинуть ее. Сразу же на трибуну взобрался другой докладчик и попросил бурными и продолжительными аплодисментами отметить выступление Генерального секретаря ЦК КПСС. Народ автоматически захлопал и скандал кое-как замяли.
Это выступление Генерального секретаря стало просто позором. Хорошо еще, что речь Брежнева не пошла в прямой эфир. Потому что по сравнению с тем, что он произнес с трибуны на этот раз, «сиськи-масиськи» были просто вершиной красноречия. И позеленевший Андропов, присутствовавший в зале, понял, что он не успел подготовиться для своего восхождения на вершину власти.
Глава вторая. Устранить Брежнева
«Если ты не занимаешься политикой, то политика скоро займется тобой». Это сказал однажды Отто Бисмарк. «Если ты не интересуешься политикой, то политика скоро заинтересуется тобой» Это уже сказал Уинстон Черчилль. В любом случае, те, кто усиленно повторяют, что политика их не интересует ни в каком виде, забывают, что все вокруг – это политика. Их зарплата, работа, их семья, их дом, их дети – это все политика. То, как они воспитывают своих детей – тоже политика. Разговоры на кухнях – все это политика. Поэтому говорить о том, что он, мол, не интересуется политикой, может или лицемер, или дурак. Лицемерить для многих давно стало привычкой, правда ведь неудобна, даже вредна – ведь сказав один раз правду, придется ее говорить и дальше. И признаться самому себе в том, что ты – винтик в огромном механизме, который ты сам не знаешь и никогда не узнаешь. Потому что если попробуешь в этом механизме разобраться, то, скорее всего, будешь смят и выброшен на свалку. Где лежат горы таких же покореженных винтиков…
Москва, год 1977, 10 февраля
Кирилл Трофимович Мазуров, первый заместитель председателя Совета министров Советского Союза, внимательно слушал доклад Филиппа Денисовича Бобкова, начальника 5-го управления Комитета государственной безопасности СССР. Управление занималось борьбой с идеологическими диверсиями и диссидентами. Правда, здесь, на госдаче у Мазурова речь шла не о диссидентах, а Бобков присутствовал не в качестве сотрудника грозной спецслужбы. В данный момент он выступал, как один из руководителей силового блока Комитета государственного контроля.
Этот комитет, по сути, был обыкновенной организацией заговорщиков. Хотя нет, не обыкновенной. Потому что целью заговора была постепенная смена руководства в СССР. Вернее, замена – ведь никто не собирался менять ни саму систему власти, ни идеологию. Группа партийных функционеров, видных советских чиновников, военных, сотрудников милиции и госбезопасности, дипломатов и прочих представителей второго и даже первого эшелонов советской власти создали секретную организацию, которая долгое время тайно управляла Советским Союзом.
С одной стороны, вся полнота власти все-таки принадлежала не этим криптократам, а советской партноменклатуре – Политбюро ЦК КПСС, первым секретарям обкомов и крайкомов, высшему генералитету армии, МВД и КГБ. И с каждым годом у членов Комитета государственного контроля возникали все более масштабные проблемы с корректировкой губительных для советского государства, но «единственно правильных» решений «партии и правительства». На местах все сложнее стало исправлять ошибки, допущенные «на самом верху». Ввели же в свое время войска в Чехословакию. И что в результате? Помогло? Проблемы все решили? А можно было войска не вводить, а решить все вопросы исключительно политическими методами. Дали бы чехам и словакам их демократию, разрешили оппозиционную прессу – глядишь, только польза бы была. Теперь же там СССР просто возненавидели. От таких «братьев» по соцлагерю сейчас только и жди пакости. А тут еще то же самое и в Польше назревает. И опять Политбюро собирается решать польский вопрос при помощи армии. Ну, как тут скорректируешь такое решение? Одним словом, настало время выбирать – пан или пропал? Потому что было очевидно – Советский Союз идет не туда. А если выразиться более категорично – катится в пропасть!
– Итак, судя из секретного доклада спецподразделения «Омега» и аналитической записки начальника Аналитического управления КГБ СССР генерал-майора Леонова, Леонид Ильич после перенесенной в 1976 году клинической смерти полностью потерял способность руководить государством? – Мазуров посмотрел на лежащие перед ним документы.
– Так точно, Кирилл Трофимович, вот и Женя подтвердит, – Бобков кивнул в сторону сидевшего поодаль Евгения Чазова, начальника 4-го Главного управления при Минздраве СССР.
– Все верно. Правда, Леонов не мог знать об этом, все эти сведения засекречены даже для КГБ, но да – Брежнев страдает астенией. Это нервно-психическая слабость, как последствие контузии во время Великой Отечественной войны. Еще у него развивается атеросклероз мозговых сосудов. Часто работать он может лишь час-два в сутки, потом нуждается в отдыхе. У него появилась наркотическая зависимость от снотворного – нембутала, который ему назначила медсестра вместо врачей и вопреки их указаниям. В общем, там целый букет… – Чазов с горечью махнул рукой.
– Понятно, – Мазуров кивнул. – Я почему еще раз спросил – чтобы все, кто здесь собрался, окончательно уяснили себе состояние и страны, и ее руководства.
Мазуров обвел взглядом комнату, в которой вместе с ним собрались одиннадцать человек. Это были члены Комитета государственного контроля, отвечавшие за проведение операции под кодовым названием «Рокировка» – Бобков, Леонов, Ахромеев, Чазов, Месяцев, Демичев, Шелепин, Егорычев, Романов, Тикунов. Остальные члены Комитета либо уже действовали на местах, либо выполняли другие задания Комитета. Например, Петр Машеров, первый секретарь компартии Белоруссии, готовил перемены в своей республике. Точно так же велась работа на Украине, в Казахстане, в республиках Прибалтики, на Кавказе. Узбекистан пока решили не трогать, потому что Рашидов моментально бы все понял. Там было решено провести глобальную чистку.
Но позже.
Оперативный отдел представлял начальник Аналитического управления КГБ СССР генерал-майор Николай Сергеевич Леонов. Именно его секретная группа «Омега» стала главной причиной того, что Комитет государственного контроля решился наконец поменять власть в Советском Союзе.
Исполнительный отдел силового блока курировал Филипп Денисович Бобков, который только что закончил свой доклад. Он в Комитете государственного контроля отвечал не только за другой Комитет – который госбезопасности, но в его непосредственном подчинении находились недавно созданная спецгруппа КГБ «Альфа» и батальон спецназа 1071-го отдельного учебного полка специального назначения ГРУ. Эти подразделения должны были действовать в случае резкого изменения оперативной обстановки в Москве и Ленинграде.
За военный отдел силового блока отвечал Сергей Фёдорович Ахромеев, генерал-полковник, Герой Советского Союза, заместитель начальника Генерального штаба Вооружённых сил СССР. В его непосредственном подчинении были 137-й гвардейский парашютно-десантный полк и 4-я гвардейская Кантемировская танковая дивизия. Но их Комитет собирался задействовать только в самом крайнем случае.
Николай Николаевич Месяцев, бывший глава Гостелерадио СССР, а сейчас – старший научный сотрудник Института научной информации по общественным наукам Академии наук СССР, отвечал за средства массовой информации. Все действия Комитета государственного контроля, все изменения в структуре власти СССР в советской прессе, на радио и телевидении должны были подаваться максимально корректно и сжато. Никакой информации о каком-то там перевороте или о чем-то подобном – рядовые перестановки в партии и правительстве.
Хотя, конечно, перестановки намечались не рядовые…
– Итак, товарищи, как мы уже говорили, в первую очередь устраняем от руководства партией Брежнева. План мы уже обсуждали, всем он понравился. И главную роль в нем сыграет один из наших «гостей» из будущего.
– Хорошее название для книги или фильма – «Гости из будущего» – ввернул Месяцев.
Мазуров рассмеялся.
– Эти наши гости тут такого понапридумывали. Авантюристы, честное слово, какие-то Остапы Бендеры, Великие комбинаторы. Один из них, Витя Уткин – это просто какой-то Джеймс Бонд с Аркадием Райкиным в одном флаконе. Это ж надо – такое придумать… Как он там сказал? Во, вспомнил – «замутить». Один укол – и наш дорогой Леонид Ильич окончательно перестанет мучить нас своими речами.
– А чего мучить? Когда он выступает, я, к примеру, смеюсь, как будто в цирке побывал, – Демичев снял свои очки, посмотрел сквозь них на потолок, протер какую-то видимую только ему пылинку и водрузил их на место.
– Ты-то смеешься, Петро, а вся страна плачет. А за границей над его «сиськами-масиськами» откровенно потешаются. Так что ускорим этот процесс, посмеются только профсоюзные деятели и делегаты съезда, а больше мы смеяться никому не позволим. Хватит уже, отговорила наша роща золотая. Пусть наш дорогой Генеральный секретарь своими медальками дома звенит. На пенсии. А то нахватал себе звезд, понимаешь, мы в войну свои медали и ордена кровью зарабатывали, а этот съездил на Малую землю пару раз – и теперь его опусы вся страна читать должна. Позорище! – Мазуров внезапно разозлился.
Переход его от смеха к возмущению был резким и неожиданным, видать, прорвалось у фронтовика давнее раздражение стремлением Брежнева увешать себя всеми возможными наградами Советского Союза.
– Не кипятись, Кирилл Трофимович, уже ведь все решили. Кстати, а пионер этот из будущего не подкачает? На словах так он вроде мастер, а как на деле? – мягко отозвался со своего кресла Егорычев.
Мазуров улыбнулся.
– Коля, не волнуйся, этот «пионер» только чуток младше тебя. Ты же читал доклад Леонова, все вы в курсе, что «пионеры» наши на самом деле почти пенсионеры. По полтиннику им уже стукнуло. Там, в их времени. Так что все будет нормально, не такая уж и тяжелая комбинация – подойти к Лене и цветы вручить.
– Ага, не совсем обычные цветочки, как же, – хохотнул Шелепин.
– Ну, да, с секретом. Ты, Шурик, должен такие секреты помнить. Когда ты КГБ руководил, Степана Бандеру твои орлы ликвидировали. Потом, в семьдесят пятом, эта операция тебе боком вышла? – на этот раз вместо Мазурова ответил Бобков.
– Ну, да, было дело, Брежнев акциями протеста в Великобритании воспользовался, чтобы меня из профсоюзов и из Политбюро вытурить. Но хотя тогда Бандеру наш агент без свидетелей убрал, так и то врачи потом допетрили, в чем дело, – ответил Шелепин.
– Здесь никто ничего не найдет. Женя подстрахует, правда, Женя? ¬– Мазуров кивнул Чазову.
– Да, Кирилл Трофимович, я буду держать все на контроле. Но там состав нейропаралетика такой хитрый, что даже если мы возьмем у Генерального все анализы, то в крови будут только следы от барбитуратов, которыми пичкали Леонида Ильича. Поэтому в заключении тонический спазм жевательной мускулатуры, приводящий к ограничению движений в височно-нижнечелюстном суставе, который возникнет у Брежнева, будет следствием применения нембутала и седуксена. Я, кстати, об этом уже не раз предупреждал, так что от себя подозрения, получается, отвел задолго до нашей операции.
– Ну, вот, как видите, подготовка у нас отличная, а исполнитель, я уверен, не подкачает. Тем более что Уткин этот с Генеральным давно знаком, тот его награждал. В общем, этот этап можно считать у нас пройдет гладко. Брежнев выйдет из игры, а потом, как говорится, дело техники. Когда среди этой кремлевской своры начнется грызня, мы окончательно подготовим новый принцип власти. Была проведена работа с Подгорным и Косыгиным. Это все-таки председатель Президиума Верховного Совета СССР, или, как говорят на Западе, спикер парламента и председатель Совета Министров СССР, то есть, премьер-министр. По Конституции именно они и являются властью. Пока наши партийные товарищи будут делить власть, у них ее не останется.
Мазуров улыбнулся.
– Так эта святая троица – Суслов, Черненко и Устинов – сразу начнут воду мутить, своих людей расставлять. Ну и Андропов тут как тут, – возразил сразу Шелепин.
– Пока они начнут, мы уже закончим, – тут же парировал Бобков. ¬– По основным фигурам уже все согласовано, сегодня начнется операция «Парашютисты». Николай Сергеевич, твои люди готовы?
Леонов кивнул.
– Да, осталось только согласовать маршруты передвижения Суслова, Черненко и Устинова, Андропова решено нейтрализовать прямо на Лубянке. «Девятка» в курсе?
– Да, Сторожев в курсе. Точнее, его играем «втемную», он ведь не оперативник, а хозяйственник. Сергей Антонов, прежний начальник «девятки» введен в курс дела и всецело на нашей стороне, здесь проколов не будет, – ответил Бобков. – Хотя лично я предложил бы другой вариант.
– Какой же? –заинтересовано спросил Мазуров.
– Мне кажется, Андропова надо свалить первым. Я почитал тут доклад Леонова по нашим пришельцам. С той фактурой, которую его кудесники-чародеи вытащили из них. Посмотрите, какие там списки предателей из КГБ и ГРУ. Да какие! Генералы наши на ЦРУ работают! Самый большой наш провал – это генерал-майор КГБ Олег Калугин, Управление «К» ПГУ. Как раз Андропов его и тащил наверх! А Калугин этот работает на ЦРУ аж с 1958 года!
– Не может быть? – вырвалось у Шелепина.
– Может, Шурик, может. Косвенные догадки у меня самого раньше были, и вот сейчас кое-что подтвердилось. Я, правда, только дал команду негласно некоторые факты проверить, только начали копать, но уже такое полезло… Оказывается, этот «фрукт» сдал американцам Стефана Липке – нашего агента, работавшего под псевдонимом «Ладья» в Агентстве Национальной безопасности США. Липке регулярно передавал нам копии докладов АНБ, подготовленных для Белого дома и, в частности, содержащих сведения о передислокации американских войск.
Но это было в будущем, а пока что проверка показала следующее: за тот период, пока он возглавлял контрразведку, не был разоблачен ни один агент американских спецслужб, зато имели место провалы нашей ценной агентуры и неоправданные срывы вербовок сотрудников ЦРУ. Как следует из докладной записки Леонова с привлечением подразделения «Омега», во время зарубежных командировок Калугин передает информацию на сотрудников ПГУ КГБ компрометирующего характера, облегчая их вербовку.
А вскоре нам грозит грандиозный скандал, в котором тоже будет замешан наш генерал. В следующем году из США в СССР откажется вернуться заместитель генерального секретаря ООН Аркадий Шевченко. Наш резидент в Нью-Йорке Юрий Дроздов не раз предупреждал Калугина о предательстве Шевченко. Вот только глава контрразведки плюет на эти предупреждения. В общем, там такой след вонючий… Андропов не отмоется. И уйдет на пенсию. Точнее, улетит!
– И много там таких вот предателей еще? – Мазуров хмуро посмотрел на Бобкова.
– Да уж хватает, Кирилл Трофимович. Например, генерал-майор ГРУ Дмитрий Поляков. Эта гнида работает на ЦРУ с ноября 1961 года. Завербовали его просто – проигрался в казино, любит, падлюка, азартную жизнь. Причем, в докладе «Омеги» точно указаны многочисленные хорошо замаскированные тайники у него дома и на даче. А самое главное – этот генерал на досуге увлекается профессией краснодеревщика, мебель сам мастерит. И вот в его самодельной мебели – основные тайники. Ну, много чего еще есть.
– Тааак, ГРУ – это под Ивашутина можно копнуть, а заодно и под Устинова, – потер ладони Шелепин.
– Ты Петра не тронь, – неожиданно возмутился Мазуров. ¬– Петро с нами будет. Я его хорошо знаю, фронтовик, всю войну прошел, в Красную Армию по партийному набору в 31-м пришел. А в ГРУ порядок навел после предательства Пеньковского, помните, небось?
– Какой же это порядок, если генерал Главного разведывательного управления Генерального штаба на американцев работает? – возразил Шелепин.
– Ты, Шурик, не прав. – ответил Бобков. – В ГРУ только один такой крупный гад оказался – этот самый Поляков. Ну, есть еще мелкая шушара – некий Анатолий Филатов, работает резидентом ГРУ в Алжире. Попался стандартно, на бабе – «медовую ловушку» ему ЦРУ устроило. Уже три года на них работает. Но пока по мелочевке. А вот в КГБ предателей в сто раз больше. Юра не отмоется. Да еще целый чрезвычайный и полномочный посол СССР в ООН! Это мы и Громыко свалим сразу!
– Кстати, а чего этот посол переметнулся? ¬– спросил Мазуров, отрывая взгляд от документов, которые он бегло пролистывал.
– Та то же самое – баба. И чего им в СССР баб не хватает? У наших что, все там по-другому устроено? ¬– Бобков развел руками.
– Ну, ладно, зато этот Шевченко – доверенное лицо Громыко. Кроме того, он осуществляет связь МИДа с КГБ и очень много знает о нашей нелегальной резидентуре в посольствах и консульствах. Так что по Андропову и Громыко мы отработаем без привлечения спецов из «Омеги», – Мазуров отодвинул папку в сторону и посмотрел почему-то на Шелепина. – Да, смотри, смотри, Шурик, ты там тоже в кресле сидел и при тебе эти гады там работали, так что будешь самолично на пару с Денисовичем выкорчевывать всю эту погань.
– Да я-то смотрю, но Андропову смотреть надо было, а не мне, при нем начали свою подрывную деятельность все эти предатели. Да еще напомнить надо о взрывах в Москве в январе, которые армянские террористы устроили. Юра замял это дело, но все всё помнят. Начать с взрывов, а как будет оправдываться, тут и выложить ему список предателей с уликами. По КГБ список большой предателей? – Шелепин посмотрел на начальника 5-го управления Комитета государственной безопасности.
– Да нет, не очень. С десяток примерно наберется. Кстати, вот один есть фрукт, который после того, как сбежит на Запад, книжки станет про разведку писать. Правда, он из ГРУ. Некий майор Владимир Резун, работает в Швейцарии, завербован МИ-6, в следующем году окажется в Англии, – ответил Бобков.
– Не окажется, – подал голос из своего угла Ахромеев.
– Правильно, Сережа, ты себе пометочки делай, тебе Генштаб принимать и, соответственно, ГРУ на пару с Ивашутиным на ноги ставить. Нам сейчас одного комитета мало будет, – поддержал генерала Николай Егорычев.
– Ладно, Коля, дай дослушать Денисовича. Так что там еще по предателям в госбезопасности? Коротко давай! – нетерпеливо прикрикнул Мазуров.
– Ну, вот самые лихие и зловредные. Олег Гордиевский, полковник Первого Главного управления КГБ, работает резидентом в Дании, в прошлом году только назначили. Работает на МИ-6 с 1974 года. Из ПГУ и Сергей Бохан, и Борис Южин, оба завербованы ЦРУ в 1976 году. Ну, в общем, список я подготовил, думаю, я вместе с Шелепиным и другими товарищами плотно поработаю над ним, – Бобков протянул список Мазурову, тот положил его в свою папку на самый верх.
– Так Антонов полностью в курсе операции? – снова задал вопрос Шелепин.
– Нет, только частично. Хотя я рекомендовал бы ввести его полностью. Сергей сотрудничает с нашим Комитетом уже два года, осведомлен о нашей деятельности, многократно проверялся и сомнений в его преданности нет. Но про всю операцию он не знает, просто получил от меня указания и их выполняет. Хочет снова вернутся в свое кресло. Так что после рокировки у нас будет надежный и профессиональный начальник Девятого управления, – Бобков вопросительно посмотрел на Мазурова, потом перевел взгляд на Шелепина.
Шелепин развел руками.
