Buch lesen: «Море и небо лейтенанта русского флота», Seite 17
В середине марта 1917 года в Севастополе состоялась торжественная церемония переприсяги – приведения Черноморского флота к присяге на верность Временному правительству. Распечатанный типографским способом текст присяги подписывался принимающим присягу лицом:
ПРИСЯГА
Клянусь честью офицера (солдата) и гражданина и обещаюсь перед Богом и своей совестью быть верным и неизменно преданным Российскому Государству как своему Отечеству. Клянусь служить ему до последней капли крови, примерно способствуя славе и процветанию Российского Государства. Обязуюсь повиноваться Временному Правительству, ныне возглавляющему Российское Государство, впредь до установления образа правления Волею Народа при посредстве Учредительного Собрания. Возложенный на меня долг службы буду выполнять с полным напряжением сил, имея в помыслах исключительно пользу Государства и не щадя жизни ради блага Отечества. Клянусь повиноваться всем поставленным надо мною начальникам, чиня им полное послушание во всех случаях, когда это требует мой долг офицера (солдата) и гражданина перед Отечеством. Клянусь быть честным, добросовестным, храбрым офицером (солдатом) и не нарушать своей клятвы из-за корысти, родства, дружбы и вражды. В заключение данной мною клятвы осеняю себя крестным знамением и нижеподпишуюсь.
После молебна перед командующим флотом церемониальным маршем прошли матросы-черноморцы с красным знаменем, на котором был нарисован портрет лейтенанта Шмидта в траурной рамке. Замыкали шествие рабочие с красными флагами.
В авиационных частях тоже присягнули Временному правительству. Правда лейтенанта Ярыгина несколько удивила оставшаяся церковная составляющая присяги, когда принимающий осенял себя крестным знамением. Ведь так принималась присяга на верность и отрекшемуся царю. Но в революции все смешалось… «В конце концов пусть будет так», – подумал Сергей.
Спустя две недели после опубликования Приказа №1 в Севастополе был организован Севастопольский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, принявший положение «О судовых, ротных и полковых комитетах». Большевиков в составе Советов почти не было, преобладали меньшевики и эсеры. Председателем избрали старшего унтер-офицера 32-го авиационного отряда Севастопольской военно-авиационной школы К.Ф. Сафонова, состоявшего в партии эсеров. Пытаясь удержать матросские комитеты под контролем, командование флота направляло в Советы наиболее надежных офицеров и кондукторов. До некоторой степени сдерживать революционное движение удавалось, и на Черноморском флоте еще в течение некоторого времени сохранялась дисциплина. Флот продолжал выполнять боевые задачи, о чем свидетельствуют архивные документы:
«Совершенно секретно»
«Поход отряда гидрокрейсеров к Босфору»
11-го марта … были посланы в море суда «Император Александр I», «Император Николай I» и «Румыния» с 12-тью летательными аппаратами под охраной трех нефтяных миноносцев. …Отряд вышел из Севастополя с таким расчетом, чтобы утром 12-го марта быть в 40 милях от назначенного района. …Из 12-ти аппаратов четыре были назначены для фотографирования, четыре – их конвоировать, а остальные четыре охранять суда от подводных лодок и неприятельских аэропланов.
В прикрытие этого отряда …вышли: линейный корабль «Императрица Екатерина Великая», крейсер «Память Меркурия» и два нефтяных миноносца.
Отряд судов, подойдя в 9-ть часов 12-го марта в назначенное место и встретив густой туман, принуждены были отложить выполнение операции на сутки.
13 марта в 11 часов были спущены на воду 12 аппаратов. В 13 часов 30 минут 11 аппаратов возвратились. 12-й аппарат № 145 с летчиком лейтенантом Сергеевым, наблюдателем авиационным унтер-офицером Тур не возвратились.
Поиски оказались безрезультатны. После вторичного возвращения аппаратов, последние были подняты на суда, и отряд взял курс на Севастополь. Судьба летчика Сергеева неизвестна…»
(РГА ВМФ Ф. 418. Оп. 1. Д. 902. Л. 239)
Весной на кораблях Черноморского флота начали создаваться большевистские ячейки, матросы пытались изгонять неугодных офицеров, авторитет офицеров резко упал. Появились случаи неисполнения матросами и солдатами приказов. Командующий флотом вице-адмирал Колчак, маневрируя и используя противоречия между командованием флота, штабом Севастопольской крепости и местным жандармским управлением, вмешиваясь в их работу, сколько мог, снижал и сдерживал революционный накал на флоте. Упреждающими приказами Колчак пытался предотвратить крайние проявления недисциплинированности и эксцессы, связанные с требованием по отмене погон и отдания чести. По его распоряжению распустили севастопольскую полицию и корпус жандармов и вместо них сформировали городскую милицию. Молодой адмирал выступал перед матросами с горячими демократическими речами. Он приказал выпустить политзаключенных из городской тюрьмы и способствовал созданию матросских комитетов. Под его наблюдением на флоте был сформирован Центральный Военно-Исполнительный комитет. 19 марта адмирал Колчак утвердил «Положение об организации чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих на государственную оборону рабочих», который одобрил Главковерх генерал Алексеев, подчинявший командующему флотом все новые организации – корабельные, полковые и ротные комитеты. В целях снижения накопившегося недовольства моряков вице-адмирал Колчак утвердил ряд «послаблений» нижним чинам. Матросам разрешили посещать театр, синематограф, ходить по центральным улицам Севастополя и даже разрешили курить на улице.
Командующий продолжал выводить флот в море. Были проведены учебные стрельбы: «по невидимым береговым объектам с корректировкой специальными командами связи (радио, прожекторами и флажными сигналами). Стреляли линейные корабли «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Три Святителя», «Ростислав» и крейсер «Память Меркурия». Цель стрельбы – подготовка к совместной деятельности с десантом и проверка действия фугасных шестидюймовых снарядов с ослабленными взрывателями при стрельбе практическим зарядами».
(РГА ВМФ Ф. 418. Оп. 1. Д. 902. Л. 240)
Матросы на линкорах роптали, но приказ выйти в море выполнили. Корабли отстрелялись успешно… Командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. Колчак предложил провести в Севастополе парад флота и частей гарнизона. 5 марта 1917 года перед началом парада епископ Сильвестр отслужил молебен во здравие Российской державы, Временного правительства, Верховного главнокомандующего и всего российского воинства.
Война продолжалась… Невзирая на все сложности, 21 марта 1917 года начался поход к Босфору трех гидрокрейсеров в охранении четырех эсминцев под командованием начальника Воздушной дивизии капитана 1 ранга Федоровича с целью разведки обороны входа в пролив. Тщательная подготовка и благоприятная погода способствовали успешному выполнению задачи, несмотря на плотный заградительный огонь. Экипажи восьми гидроаэропланов сбросили на артиллерийские батареи врага семь пудовых бомб и сделали много удачных фотоснимков. Как пишет в своей работе «Морские крылья Отечества» В. Симоненко на обратном пути: «…3 вражеских аэроплана – один за другим несколько раз атаковали наши корабли, совершавшие маневры и открывшие огонь. Гидрокрейсер «Император Николай I» уклонился от попадания 9 бомб. Обнаружив приближение второго аэроплана, наши воины – летчик прапорщик Михаил Кулевич и стрелок поручик Василий Остроградский на истребителе «М-11» – шесть раз вступали в схватки с «Альбатросами» и прогнали их прочь».
Историческая справка
Германский истребитель – биплан «Альбатрос Д. III» был самым успешным истребителем Первой мировой войны. Самолет начали эксплуатировать в первые месяцы 1917 года. Он показал свое превосходство над английскими и французскими самолетами типа «Фарман», «Ваузен», «Моран», «Ньюпор».
Более подробно об этом походе гидрокрейсеров к Босфору говорится в хранящемся в РГА ВМФ донесении «Действия Черноморского флота с 15-го марта по 1-е апреля 1917 года»:
«Совершенно секретно»
«Поход отряда гидрокрейсеров к Босфору»
В 9-ть часов 22-го марта отряд судов подошел к месту начала операции, в 40 милях от Босфора, и выслал в разведку 12 аппаратов… В 11 часов 10 минут отрядом был усмотрен неприятельский гидро, шедший в атаку. В 11 часов 20 минут, несмотря на огонь противоаэропланной артиллерии, неприятельскому гидро удалось приблизиться к отряду и сбросить безрезультатно в судно «Император Николай I» 9-ть бомб, упавших очень близко к кораблю. В 12 часов 15-ть минут был замечен второй неприятельский гидроаэроплан и гнавшийся за ним наш аппарат № 67. Оба аппарата, маневрируя в воздухе, приближались к авиационному отряду. Наш аппарат, бывший под управлением прапорщика по морской части Кулевича и имея наблюдателем поручика Остроградского, шесть раз атаковал неприятеля и, несмотря на полученные после 3-й стычки повреждение мотора и 28-м пулевых попаданий, принудили неприятельский гидро прекратить преследование наших судов и удалиться к Босфору.
В 12 часов 45 минут со стороны Босфора показался третий неприятельский аппарат. Встреченный огнем всех судов, принимавших участие в операции, аппарат повернул обратно и сбросил безрезультатно 4 бомбы на миноносец «Поспешный»…
В 13 часов все аппараты, принимавшие участие в разведке, благополучно вернулись к своим судам и были подняты».
(РГА ВМФ Ф. 418. Оп. 1. Д. 902. Л. 254–257)
В первых числах апреля командующий флотом вице-адмирал А.В. Колчак был вызван в Петроград на доклад к военному и морскому министру А.И. Гучкову. В Петрограде уже вовсю шли грабежи и самосуды, на которых революционные матросы зверски убивали своих офицеров. Наступила эпоха пугающих преступлений и кровавого беспредела… Спирт с кокаином – «окопный коктейль», который в Первую мировую давали солдатам перед боем и который позволял бойцам не спать сутками, не чувствовать страха и боли, в феврале 1917 года стал носить название «балтийский чай», потому что его чрезвычайно полюбили «братишки» – матросы «революционного» Балтийского флота. Эта дьявольская смесь делала из человека сущее чудовище. Активно потреблявшие эту смесь «братишки» – красные матросы – творили чудовищные преступления. Пьяные, накокаиненные матросы зверски расправлялись с офицерами, с «буржуями» и просто с мирными обывателями. Именно пьяная матросня растерзала военного губернатора Кронштадта адмирала Р.Н. Вирена 1 марта 1917 года. Свидетели так описывали это жуткое злодеяние: «Адмирала схватили, с шинели сорвали погоны и потащили на Якорную площадь. Говорить не дали. Страшную смерть на солдатских штыках принял Роберт Николаевич. Тело Вирена сбросили в овраг за памятником адмиралу Макарову, где оно пролежало несколько дней…» В тот же день были злодейски убиты адмиралы Бутаков, Стронский и еще тридцать шесть офицеров Балтийского флота.
Увиденная Колчаком картина совершенного разложения Балтийского флота потрясла его. И хотя в Севастополе было пока относительно спокойно, Колчак понимал, что Черноморский флот, на котором в течение первых месяцев революции сохранялись боеспособность и порядок, находится в шаге от балтийских кровавых событий.
Вернувшись из Петрограда, командующий флотом не стал чинить препятствий требованиям Совета о переименовании боевых кораблей и сам предложил переименовать несколько кораблей флота, носивших «царские» имена: линкор «Екатерина Великая» стал «Свободной Россией», «Император Александр III» превратился в «Волю», а «Император Николай I» – в «Демократию», заодно и гидрокрейсеры-«императоры» превратились: «Император Николай I» в «Авиатор», а «Император Александр I» в «Республиканец». Гидрокрейсера «Алмаз» и «Румыния» свои названия сохранили. Может быть, благодаря и этим уступкам флот все еще поддерживал хоть какую-то дисциплину, а значит и боеспособность.
В начале апреля 1917 года начальник Морского штаба Ставки докладывал Верховному главнокомандующему, что «происшедшие события до настоящего времени на боеготовности Черноморского флота не отразились; авторитет старших начальников и офицеров мало поколеблен, почему полагаем, что при настоящих условиях общественной жизни, Черноморский флот может считаться боеспособным».
Войну никто не отменял и, в соответствии с планами флота, 4 апреля 1917 года гидроаэропланы с авиакрейсеров произвели разведку пролива Босфор. К сожалению, Босфорская операция готовилась в перспективе скорой победы над Германией и в отрыве от реальной обстановки в стране. В период с 21 по 24 апреля гидрокрейсер «Республиканец», бывший «Император Александр I» и эсминец «Лейтенант Зацаренный» прибыли, по просьбе командования Кавказской армией, в юго-восточную часть Черного моря в район Тиреболу с целью разведки и аэрофотосъемки турецких позиций.
25 апреля в Севастополе на Делегатском собрании солдат и матросов Черноморского флота состоявшемся в цирке Труцци, командующий флотом А.В. Колчак выступил с речью, в которой с горечью отмечал: «…глубокие изменения Балтийского флота, прежде всего, определились падением дисциплины. Флот как бы забыл, что идет война. Он занялся внутренним строительством, забыв о внешней опасности…» Далее Колчак заявил, что нельзя прекращать войну с Германией, а завершил свою речь призывом к единению, которое одно может спасти Россию и вывести ее из критического положения. Колчак говорил: «…Армия и флот гибнут. Балтийский флот как вооруженная единица перестал существовать, в армии в любом месте противник может прорвать фронт и начать наступление на Петроград и Москву… фронт разваливается, и шкурнические интересы торжествуют. На Черноморский флот – одна из немногих частей, сохранивших боеспособность, на него обращены взоры всей России… Черноморский флот должен спасти Родину!»
Речь Колчака воодушевила слушателей и произвела на них огромное впечатление. Командующий покинул трибуну под гром аплодисментов.
Матросы восторженно ревели:
– Ур-ра-а-а!
– Колчак – настоящий революционный адмирал! – раздавались крики.
По окончании доклада матросы подхватили Колчака и на руках донесли его до автомобиля под аплодисменты всего собрания. Главным лозунгом в Севастополе после этого собрания был лозунг «Война до победного конца!»
Речь командующего Черноморским флотом была опубликована во всех главных газетах и в «Русском слове». В прессе командующего именовали не иначе, как «вождем революционного Севастополя». К сожалению, триумф Колчака, который своей личной харизмой и энергетикой пытался остановить проникновение бациллы революции на Черноморский флот, продолжался недолго…
29 апреля 1917 года в Петроград из Севастополя отправилась делегация из матросов Черноморского флота, чтобы убедить балтийцев отказаться от разрушительных революционных идей. Но, увы, было поздно! Развал приобретал все больший и больший размах! Матросы стали массами убывать в «отпуск», бросая свои части и корабли….
В первых числах мая 1917 года Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение отложить «военное решение Босфорского вопроса», и главными задачами Черноморского флота стали минная блокада пролива Босфор и поддержка приморских флангов войск на Румынском и Кавказском фронтах.
Поздним вечером 3 мая, когда небо сделалось лиловым и тихим, а по берегу поползли длинные тени, начался боевой поход гидрокрейсеров «Авиатор», «Республиканец» и «Румыния», имевших всего 12 исправных гидроаэропланов «М-9», под общим командованием капитана 1 ранга Федоровича, в сопровождении пяти эсминцев с целью проведения воздушной разведки Констанцкого укрепленного района и фотосьемки новых военных объектов. Во время перехода над морем распластался густой, липкий как сметана туман. Наконец, днем при ясном небе и полном штиле «сметана» осталась позади. С приближением к румынскому побережью оперативная группа рассредоточилась: гидрокрейсеры находились на расстоянии 50 кабельтовых друг от друга, три эсминца прикрывали их со стороны противника, а два других осуществляли отвлекающее его внимание маневрирование вблизи Мангалии. Задачи фотосьемки выполнили восемь гидроаэропланов в условиях пушечного и пулеметного обстрела с земли. К несчастью, не обошлось без потерь. Два боевых экипажа гидроаэропланов не возвратились из полета. Морские летчики продолжали гибнуть за свою страну, но в стране вовсю разгорались «революционные» страсти!
В начале мая, после того как стало известно о намерении «революционных» матросских масс выкопать прах «контрреволюционных адмиралов» – участников Обороны Севастополя 1854–1855 годов, погибших во время Крымской войны и покоившихся во Владимирском соборе Севастополя, – а на их месте перезахоронить останки лейтенанта Шмидта и его товарищей, расстрелянных за участие в восстании на крейсере «Очаков» в 1905 году. По распоряжению Колчака в срочном порядке останки лейтенанта Шмидта были вывезены с острова Березань и перезахоронены в Покровском соборе Севастополя. Командующий флотом Колчак лично возглавил делегацию Черноморского флота во время торжественного перезахоронения останков участников мятежа на крейсере «Очаков», следуя за гробом знаменитого лейтенанта Шмидта. Это распоряжение позволило на какое-то время снизить, сбить накал революционных страстей на флоте, но матросы продолжали косо смотреть на офицеров с немецкими фамилиями, да и на всех офицеров вообще.
Как ни старался адмирал Колчак заигрывать с матросскими массами, но возглавить революцию на флоте ему удалось лишь на непродолжительное время. Было ясно, что дальнейшее попустительство командования матросам приведет к утрате боеспособности флота. В мае 1917 года между командующим флотом вице-адмиралом Колчаком и Центральным Военно-Исполнительным комитетом произошел раскол, переросший в противостояние, после того как ЦВИК без санкции командующего арестовал помощника главного командира порта генерал-майора Н.П. Петрова. Адмирал Колчак отправил Временному правительству гневную телеграмму о конфликте с просьбой заменить его другим лицом. Военный и морской министр А.Ф. Керенский срочно прибыл 17 мая в Севастополь и на некоторое время уладил разгоревшийся конфликт.
Действительно, А.Ф. Керенский к тому времени стал любимцем толпы. Улица в буквальном смысле носила Керенского на руках. От его речей приходили в экстаз, его автомобиль забрасывали цветами. Пребывающему в революционной истерии народу нужен был кумир. И такой кумир в лице истеричного Керенского нашелся. После того как он занял пост военного министра и много ездил по воинским частям, уговаривая солдат продолжать войну, его прозвали «главноуговаривающий». Уговорил он и Севастопольский Военно-исполнительный комитет. Но после отъезда Керенского сумятица и безвластие на Черноморском флоте только усилились. Несмотря ни на что командующий флотом Колчак продолжал регулярно выводить флот в море. Крейсера и миноносцы продолжали минные постановки по блокированию Босфора, но после взрыва наших мин при попытке минировать устье Босфора и гибели 15 матросов и офицеров революционные «братишки» стали отказываться выходить в море. В середине мая на эскадренном миноносце «Жаркий» команда отказалась выйти в море, потому что командир «слишком рискованно управляет миноносцем и часто подвергает опасности людей». Вот она, храбрость революционных «братишек»! «Братишки» были смелы лишь на берегу, а в море ни-ни. Комфлота Колчак приказал спустить на эсминце «Жаркий» флаг, но это только подлило масла в огонь. Требования убрать своих командиров выдвинули команды эсминца «Керчь» и гидротранспорта «Дакия». Начались волнения матросов на броненосце «Три Святителя», линкоре «Синоп» и других кораблях. Комитет эсминца «Жаркий» потребовала списать на берег командира корабля Г.М. Веселаго «за излишнюю храбрость»! Вдумайтесь, шла война, а революционные «братишки» начали, в первую очередь, заботиться о собственной шкуре! Вот тебе и «краса и гордость» революции! Комфлота Колчак вывел миноносец «Жаркий» в резерв, а его командира Г.М. Веселаго перевел на другую должность.
Морская авиация Черноморского флота продолжала выполнять стоящие перед ней боевые задачи. Так, 13 мая 1917 года с сопровождаемого двумя эсминцами гидрокрейсера «Авиатор» взлетели пять гидроаэропланов «М-9» на разведку и проведения бомбометания в районе Синопа. Через два дня из Трапезунда вышел отряд в составе авиатранспортов «Дакия» и «Король Карл» с двумя и одним гидроаэропланами и эсминцев «Смышленый» и «Строгий», с целью нарушения морских перевозок на участке турецкого Анатолийского побережья от бухты Ак-Лиман до порта Тиреболу.
В середине июня 1917 года для «закрытия» Босфора состоялась минно-заградительная операция. Были выставлены минные поля у входа в пролив, и хотя в состав отряда входили гидрокрейсер «Память Меркурия» и гидротранспорт «Король Карл», на этот раз аэропланы на воду не спускались. В это время в другой части Черного моря из Батума вылетел летчик Фоловинский с наблюдателем матросом Пепешко для проведения воздушной разведки. У Карасунда мотор их гидроаэроплана сломался: «Вырвало два цилиндра мотора, и летчик спланировал в море». Летчики спаслись благодаря находчивости и смекалке. Как пишет А. Артемьев в «Морской авиации отечества»: «Из стоек аппарата летчики сделали весла и начали грести к берегу. 15 июня они были замечены с берегового поста, и наше парусное судно доставило аппарат и летчиков в Батум».
«Весна не прошла, и жасмин еще цвел», – как пелось в модной тогда песенке, когда в начале июня Севастополь начало серьезно штормить после появления в городе ответной «делегации» Балтийских моряков с огромным грузом большевистской литературы. Большинство балтийских «делегатов» были переодетыми в матросскую форму профессиональными агитаторами-большевиками, получившими от Я.М. Свердлова приказ-напутствие: «Севастополь должен стать Кронштадтом Юга!» Горлопаны и крикуны в новеньких, со склада бушлатах и форменках привезли свои лозунги: «Долой войну! Пора домой!» Агитаторы «балтийцы» разъезжали по кораблям, произносили зажигательные речи, электризуя экипажи, вели активную пропагандистскую деятельность, провоцируя митинги, массовые выступления на улицах и площадях Севастополя. Звучали призывы отомстить офицерам за суровые приговоры, вынесенные военно-морскими судами двенадцать лет назад – в 1905 году и семь лет назад – в 1912 году участникам матросских бунтов. Офицеры стремительно теряли авторитет, их приказы фактически перестали исполняться. Попытки командующего флотом вице-адмиралом Колчаком восстановить дисциплину встречали противодействие нижних чинов. Обстановка накалилась до предела. И вот, 3 июня 1917 года участники митинга в полуэкипаже потребовали удаления со своих постов командующего флотом А.В. Колчака, начальника штаба М.И. Смирнова и других офицеров.
В этот день из Севастополя в Генштаб была отправлена телеграмма-молния:
«Положение в Севастополе резко ухудшается, вследствие направленной сюда агитации большевизма».
5 июня матросы Черноморского флота арестовали помощника командира Черноморского флотского экипажа полковника К.К. Грубера и нескольких высокопоставленных офицеров, что послужило поводом для обысков и арестов других офицеров. На митинге матросы вынесли постановление о сдаче офицерами холодного и огнестрельного оружия. Началось стихийное разоружение командного состава. 6 июня 1917 года командующий флотом Колчак был вынужден отдать приказ о сдаче оружия офицерами. По данным газеты «Русские ведомости», делегатское собрание флота и гарнизона, проходившее в этот же день, постановило отстранить от должности командующего флотом Колчака и начальника штаба флота Смирнова. Как писали «Русские ведомости»: «Делегатское собрание гарнизона, проходившее 6 июня, постановило отстранить от должности командующего флотом адмирала Колчака и начальника штаба флота капитана первого ранга Смирнова».
На флагманском корабле Черноморского флота «Георгий Победоносец», переименованном в «Свободную Россию», матросы спустили штандарт командующего флотом. В этот же день Колчак направил телеграмму Временному правительству с сообщением о бунте и о своей отставке. Не дожидаясь ответа Временного правительства, А.В. Колчак передал командование флотом контр-адмиралу В.К. Лукину. На следующий день 7 июня пришла телеграмма от Временного правительства:
«Временное правительство… приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирнову, допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петроград для личного доклада».
Вечером 7 июня А.В. Колчак и М.И. Смирнов покинули Севастополь, отбыв в Петроград для отчета Временному правительству о положении дел. Лиловые лучи вечернего света прощально ударили в окна вагона. Поезд набирал ход. Солнце садилось прямо в воду, оставляя на ней извилистый красный свет.
– Прощай, Севастополь!
Назад в Севастополь Александр Васильевич Колчак больше не вернется.
Получив по агентурным каналам сведения об оставлении Колчаком должности командующего Черноморским флотом и отъезде его из Севастополя, вблизи наших берегов вновь появился германо-турецкий крейсер «Бреслау», разрушивший на острове Феодониси маяк с радиостанцией и пленивший его гарнизон. Война на Черном море продолжалась…
В июне 1917 года было учреждено Управление Морской авиации и воздухоплавания, на которое возлагались: Разработка вопросов морской обороны, разработка вопросов организации частей и учреждения авиации во флоте и морском ведомстве, рассмотрение и разработка всех технических вопросов, проектов, чертежей, смет и прочего по авиации, производство хозяйственных операций, наблюдение за исполнением заказов, заведывание и руководство школьно-учебным делом, личный состав морской авиации, разработка технических вопросов авиации, учет материалов и имущества, научная разработка вопросов по авиации.
Управление Морской авиации и воздухоплавания состояло из нескольких отделов: учебно-строевого, технического, хозяйственного, научно-опытного и общей канцелярии. Кроме того, в его ведение входили материальный склад морской авиации и испытательная станция.
Приказом Морского министра № 128 от 9 июля 1917 года авиационные школы и Воздушные дивизии были подчинены начальнику Управления Морской авиации и воздухоплавания.
Интересно, что в это же время 12 июля 1917 года А.Ф. Керенский издал приказ о формировании первой в России женской морской команды. На флоте всегда существовало поверье, что женщина на корабле – к несчастью. Но Керенский выступил инициатором создания женского флотского отряда. Морской министр капитан 1 ранга Б.П. Дудоров считал все это сумасбродством, но у него не было выбора, тем более что в армии был уже прецедент. Организованный Марией Бочкаревой женский «батальон смерти» воевал на фронте. Этот приказ подверг в шок флотских офицеров: «Ведь женщина на корабле – к беде, а если это корабль еще и военный…»
Коротко стриженные барышни из феминистской организации женщин-патриоток в матросской форме ходили строем, учили устав и даже курили. Приглашенным по распоряжению Керенского фотографам они позировали, нарядившись в тельняшки и бескозырки, держа в пальцах папироску, чтобы показать мужчинам, которые уклонялись от воинской обязанности, что даже женщины надели флотскую форму, дабы защитить свое Отечество. Женщин-матросов поселили в отдельной казарме в Ораниенбауме и поставили на довольствие. Командиром подразделения назначили учительницу дворянского происхождения Евдокию Скворцову. Женщины-матросы занимались строевой подготовкой, выполняли физические упражнения, изучали грамматику. Но уже к середине сентября 1917 года было принято решение расформировать женскую команду. Флот так и не признал женщин-матросов.
18 июля 1917 года Временное правительство официально отстранило от командования Черноморским флотом вице-адмирала А. Колчака и начальника штаба контр-адмирала М. Смирнова. Временно командовать флотом был назначен контр-адмирала Лукин. Но и при Лукине Черноморский флот продолжал разлагаться, еще больше усилив антагонизм между офицерами и матросской массой.
Последними назначенцами Временного правительства на высшие морские посты были: контр-адмирал Д. Вердеревский – морской министр, контр-адмирал А. Капнист – начальник Морского генерального штаба, контр-адмирал А. Развозов – командующий Балтийским флотом, контрадмирал А. Немитц – командующий Черноморским флотом. Но несмотря на новые назначения флот продолжал разваливаться. Небывалый и позорный для русского военного флота случай – в конце июля 1917 года миноносец «Гневный» возвратившись в Севастополь с захваченной турецкой шхуной, загруженной маслинами, орехами и табаком, отказался сдать груз в распоряжение Севастопольского Совета, и команда сама распродала груз прямо на площади Нахимова!
Временное правительство полностью себя дискредитировало. Оно оказалось неспособным провести кардинальные реформы в стране, не смогло организовать даже выборы в Учредительное Собрание, проведение которых все откладывалось. Энтузиазм первых месяцев революции прошел, а вместе с ним прошла и популярность Керенского. Его пафосно-истерические речи никого больше не вдохновляли. Безумное обожание толпы сменилось столь же безумной ненавистью. Почва уходила из-под ног Временного правительства во главе с Керенским. В результате бездействия Временного правительства в стране установилось троевластие, а по окраинам и четырехвластие. Первая власть состояла из Временного правительства и его комиссаров в губерниях. Вторая власть – советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Третья власть – командование действующей армии и флота. Четвертая власть – всевозможные националистические гособразования – сеймы, курултаи и рады…
Происходившие в стране и в Севастополе события напрямую коснулись и Таврической губернии.
Здесь, наверное, уместно напомнить, что перед войной Таврическая губерния, собственно как и вся страна, развивалась весьма интенсивно. Разрабатывался проект грандиозной транзитной стратегической магистрали, должной соединить Европейскую Россию через Крым с Персией. В рамках этой программы планировалась постройка Крымского моста в Керчи. В 1911 году был подготовлен проект и начато его финансирование. Железная дорога пришла в Западный Крым, в Евпаторию. К началу 1913 года на территории Крыма было построено 592 версты шоссейных дорог. Было построено Романовское шоссе – дорога между Ялтой и Алуштой. Самый высокий участок дороги проложили на высоте 1448 метров. Интенсивно шло строительство Керченского и Феодосийского морских портов, осваивалось Керченское железорудное месторождение, а в 1913 году началась нефтедобыча в районе Керчи. Строились авиационные заводы Карасубазаре и Симферополе. Развивались научные центры Крыма – Карадагская научная станция, Симеизская обсерватория, Ялтинский клинический туберкулезный институт. Но все эти проекты, планы и стройки были приостановлены с началом войны и окончательно похоронены в ходе Февральской революции 1917 года. События в стране и в главной базе Черноморского флота Севастополе в течение лета серьезно раскачали обстановку на Крымском полуострове.
