Buch lesen: «Под старыми клёнами»

© Малиновский А.С., 2009

© Русское эхо, 2009

* * *

Под старыми клёнами

Мои новые знакомые

Я жил спокойно в деревне у знакомых и писал в тишине книжку о взрослых. И вдруг приехали гости: Андрей Иванович – бывший лётчик, а теперь пенсионер и его внук – первоклассник Алёшка. Пятилетняя Настя, внучка хозяина дома Сергея Ивановича, в тот же день перебралась к ним жить и у нас получилась большая компания.

…Самый весёлый и разноголосый в году месяц май уже прошёл. Наступил июнь, и стало меньше днём птичьих голосов и на затравевшей улице, и в подступившем к самому дому молоденьком леске.

Зато у Чураевых во дворе под клёнами загомонили ребячьи голоса, по-птичьи звонкие и призывные: гости приехали – и с гостями больше стало во дворе ребятишек.

Компания получилась у нас шумная и весёлая.

Июнь – самый мой любимый летний месяц. Ворота в лето!

Я всё меньше и меньше стал писать свою книгу о взрослых и начал ходить со всеми в лес, на рыбалку, и потихоньку записывать, что случалось с нами.

Мне было интересно это делать.

Мои дети давно выросли и разъехались кто куда. И стал я забывать, какие они были маленькими.

…Так я и провёл целый месяц с ребятишками в деревне.

А когда приехал в город и собрал свои листочки, на которых делал заметки, получилась книжечка с маленькими рассказами о моих новых знакомых Алёшке, Настеньке, Денисе и Ромке.

Двор Чураевых

Двор у Чураевых большой.

Когда два брата Сергей Иванович и Андрей Иванович жили здесь вместе и были ещё школьниками, они со своими одноклассниками посадили в один ряд вдоль улицы вперемежку карагачи и берёзы.

Теперь берёз растёт в этом ряду всего пять, а карагачи сохранились все и стали большими деревьями. На них почему-то нравится больше чем где-либо шумным грачам сооружать свои гнёзда. Почти на каждом карагаче по два гнезда у них.

Карагачи все годы разбрасывали вокруг себя семена. Теперь везде: во дворе Чураевых, вокруг дома – растут и взрослые деревья, и маленькие карагачата.

А клёны пришли во двор из леса.

Семена клёнов и карагачей прибивает к забору, завалинке, к любой изгороди и они, укореняясь, тянутся на свет дружно и настойчиво.

Три клёна – один перед окнами дома в палисаднике с почерневшим штакетником и два во дворе – стали такими старыми и огромными, что под ними всегда, в любой солнечный денёк, тень.

Солнечные лучи не проникают через живую зелёную завесу – и под деревьями всегда прохлада. Эти три клёна росли, когда дед Сергей и дед Андрей были ещё маленькими, а речка Ветлянка, которая под боком, была намного шире и глубже.

В этот прохладный уголок часто собираются ребятишки. Землица здесь вытоптана крепенько ногами не одного ребячьего поколения.

В верхушках деревьев птичий гомон и щебетня, а под деревьями – детский смех. Такой двор у Чураевых!

Даже речка Ветлянка к вечеру становится тише, будто прислушивается: что там, во дворе?

А во дворе сегодня ребята уговорили деда Сергея поиграть с ними в школу. Они уже играли два дня назад и всем понравилось. Двор Чураевых теперь – школа.

Поставили длинную скамеечку и на ней расселись ребята: Алёшка, Настя, соседский Денис и совсем маленький его брат, трёхлетний Ромка, которого я раньше не видел.

Ромка, Денис и их дед приехали в деревню отдыхать на прошлой неделе.

– У меня сегодня много дел, – начал свой урок дед Сергей, усевшись на огромный пень около стола, – поэтому я задам только несколько вопросов, потом получите домашнее задание, хорошо?

– Хорошо! – сразу все ответили хором.

– Что мы изучали прошлый раз, кто напомнит?

– Мы говорили о том, какие животные живут у нас в доме и в лесу, – ответил Денис.

– Молодец, – похвалил Сергей Иванович, – не забыл!

– А теперь напомните мне, кто из них как кричит? Настя, как кричит петух?

Настя встала, деловито поправила светленькое своё платьице, потом раскинула руки в стороны и тряхнула головкой:

– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!

Глаза её были в это время закрыты, а веснушки на лице смешно шевелились.

– Молодец, – одобрил учитель, – а утка?

Настенька села на скамейку, склонила на бочок головку:

– Кря-кря-кря!

– Отлично, Настя! Ставлю тебе пятёрку! Ты у нас, наверное, будешь артистка.

Учитель оглядел всех задорно и спросил:

– А кто скажет, как кричит волк?

Все притихли и стали глядеть на Алёшку, он самый старший из ребят – должен знать! Но он почему-то молчал.

Тогда встал радостный Дениска и сказал:

– Я знаю!

– Говори, – разрешил учитель.

Дениска набрал побольше воздуха в лёгкие и прокричал, смешно погрозив кулаком:

– Ну, заяц, погоди!

Все разом засмеялись, а учитель, сделавшись тоже весёлым, спросил:

– Ты где слышал, чтобы так волк кричал?

– В телевизоре. Кино же было, мультики. Когда он догонял зайца, так и кричал.

– Вот слушайте, как кричит волк, – Сергей Иванович сложил ладони рупором и поднёс к губам:

– У…у…у… – раздалось протяжно и тревожно.

– А теперь попробуйте вы сами.

Ученики сложили ладони, как это сделал учитель, и во дворе стал раздаваться разноголосый вой:

– У…у…у…у…

У кого получилось страшно, а у кого – смешно.

– Вы у меня голодные, что ли, все? Завыли хором. Сейчас я вам пирожков с картошкой напеку, – выглянув на крыльцо, смеясь, сказала бабушка Вера.

Когда ученики навылись вдоволь, учитель объявил домашнее задание. Каждый должен был придумать стихотворение, о чём он сам захочет: «у кого к чему душа прилепилась», – так сказал Сергей Иванович.

Почему дед Андрей остался на земле

– Дедушка Андрей, почему ты летал-летал всю жизнь в небе на самолётах, а жить остался на Земле, в Москве? – спрашивает Настя.

Дед Андрей возится с удочками в тенёчке у клёнов.

Он посмотрел внимательно на Настю и сказал так:

– Керосина не хватило.

– Бензина, – поправил Алёшка.

– Нет, самолёты летают на керосине.

– Да…, – разочарованно произнёс Алёшка. – А что это такое – керосин?

– Топливо, такое же, как бензин, из нефти.

– Вон у бабушки Веры коптюшка в бане горит, она заправлена керосином.

– Баня и самолёт? – засмеялся Алёшка. – Как-то не сходятся они вместе.

А Настю не интересует керосин.

– Деда, а если бы керосина хватило, ты бы улетел или остался?

– Конечно, Настя, я полетал бы и потом вернулся. Вон, птицы летают, а гнёзда у них на земле.

– Не у всех, – возражает Настя, – у некоторых птиц гнёзда на деревьях, ближе к небу. Вон, на том берегу, цапля живёт – птичище огромное. У неё гнездо на самом большом дереве, почти в небе.

– Я тоже хотел остаться поближе к небу – год проработал после выхода на пенсию в диспетчерской аэропорта. Но… сократили… – как бы отвечая и на мой немой вопрос, сказал Андрей Иванович.

Насте непонятно, о чём говорит дед Андрей, и она замолчала. Но ненадолго. Взглянула на всех, проговорила, как будто сама себе:

– На небе места много и на земле много, всем места хватит – и птичкам, и человекам!

Мы все заулыбались.

– Верно же?

– Верно-то верно, – сказал задумчиво Андрей Иванович, – но вот я люблю ландыши весной и бересклёт осенью. А они только на земле растут.

– А кто такой бересклёт? – спросил Алёшка.

– Не кто, а что! Это кустарник. Мы с тобой его видели. Я показывал, в овражке у речки.

– Я его и не запомнил.

– Это оттого, что он летом неприметный, – пояснил Андрей Иванович, – листья бледно-зелёные, цветочки махонькие. Но придёт осень и он преобразится: куст становится лиловым и пурпурным и идёт от него особый золотистый свет. А в листве – словно кто-то развесит оранжево-красные фонарики. Жалко, что вас не будет здесь осенью, удивились бы!

– Я буду, – возразила Настя, – значит, увижу красоту!

– Ну, вот, Настя, тебе больше повезло, чем нам, – порадовался за неё Андрей Иванович.

«Ты, Витю видел?»

Последней прилетает из далёкой Индии в наше лесостепное Заволжье красногрудая чечевица. Прилетела в свой срок и вот с верхушки вяза печально так спрашивает:

– Ты, Витю видел? – такая у неё песня.

Мы идём с Настей по лесной дороге, взявшись за руки, и я отвечаю почти машинально:

– Не видел, нет у нас таких.

– Ты с кем разговариваешь? – спрашивает моя спутница.

– А ты разве не слышишь, – говорю, – птаха уже в который раз спрашивает:

– Ты, Витю видел?

– Правда! – говорит Настя и повторяет вслед за птицей:

– Ты, Витю видел?

– Нет, – отвечаю теперь им обеим, – не видел. – И невольно смеюсь.

Настя стоит серьёзная. Смотрит на меня в упор и говорит:

– А вдруг у неё сыночек Витя и они потеряли друг друга? Что теперь нам делать? Как помочь?

Когда подошли к затравевшему озеру, подала голос золотистая иволга. Печальный и нежный зов её, как дуновение, прошёл по тальнику и затих. Словно замолчала робкая флейта, пропав в дупле огромной старинной ветлы.

Не знающий грусти бодрый дятел тут же заполнил наступившую паузу гулкими ударами клюва по сухому дереву.

И грусть прошла.

Деловитый дятел, не жалея себя, словно барабанщик, готов был построить под свою дробную музыку весь птичий окрестный мир.

Чикалки-чирикалки

– Мой отец – молоковоз, – говорит важно Настя.

Они сидят с Алёшей на кухне и бабушка Вера, пока не готов завтрак, угощает их молозивом – молоком от недавно отелившейся коровы. Бабушка его томит в печке и ставит на стол в большой плоской чашке.

– Добавь «чик», – подсказывает бабушка.

– Бабуль, мне непонятно!

Бабушка Вера поясняет:

– Молоковоз – это машина, которая перевозит молоко. Если добавить к этому слову «чик» – получится «молоковозчик», почти как у Алёшки дедушка: «лётчик».

– Тогда самолёт, на котором летал мой дедушка, будет называться просто «лёт», да? – спрашивает внук. – Если без «чик», он же летает не сам, а дедушка рулит.

Бабушка Вера молчит. Она не знает, что сказать. Чуть помолчав, произносит:

– Ну, вас, чикалки-чирикалки вы мои. Голову сломаешь с вами.

– Бабушка, – спрашивает Настя, – а почему у нашего дедушки Сергея такое большое тулбище. Он поэтому на самолёте не летал, а на машине ездил? Не умещается в самолётной кабинке?

– Не тулбище, а туловище, – смеясь, поправляет бабушка, – чудишь ты нарочно, что ли?

Алёшка тоже недоумевает:

– Мой дед летал на самолётах и здоровый, не хромает. А дед Сергей работал шофёром, у него спина болит и он два раза попадал в аварию. Он мне говорил. Значит шофёром работать опаснее, чем лётчиком? Машинам на земле тесно. Чтобы не сталкиваться, надо летать?

– Вот будет под клёнами ваш урок, там и спроси, – отвечает бабушка Вера.

Козочка Мариша и поролон

У бабушки Веры две козы. Одна большая и одна маленькая такая, а похожа на взрослую.

Бабушка Вера говорит, что коза Мариша хотя и маленькая, но старше своей сестры Ариши. А не выросла она оттого, что, когда была совсем молоденькой и глупой, съёла кусок поролона. Часть удалось у неё изо рта вынуть, а небольшой кусок она всё же проглотила. После этого козочка чуть не померла, но всё же её выходили. А рост прекратился.

– Отпоили козьим молоком – очень оно оказалось полезным, – сказала бабушка Вера и как-то особенно посмотрела на Алёшку.

Алёшка как услышал, что она сказала, сразу заволновался. Это все заметили, потому что он стал ходить около бабушки Веры и что-то думать так сильно, что лицо изменилось.

– Что с тобой случилось? – спросила бабушка Вера и в её глазах засверкали искорки.

– Я вчера нечаянно жвачку проглотил, – с досадой проговорил Алёша.

– Жвачка не из поролона, – сказала Настя, – вырастишь, ты же не козлик. – Она с надеждой посмотрела на бабушку.

Алёшка стоял молча. Лицо его покраснело.

– Не беспокойся, вот сейчас принесу стакан козьего молока, выпьешь и ничего не будет, – обнадёжила бабушка Вера.

Когда Алёшка выпил козье молоко, бабушка Вера и Сергей Иванович тихо друг другу незаметно улыбнулись: до этого Алёшка наотрез отказывался пить козье молоко. Все пили, а он не хотел: говорил, что оно чем-то пахнет непривычным.

«Сплю в оркестре»

Короткие июньские ночи украшены своими певцами. Самым первым недалеко от дома в леске, где-то во втором часу ночи, просыпается соловей. Он, видимо, раньше всех чувствует зарождение утренней зари. Ночь-то в июне не больше воробьиного носа.

Часто в это же время вслед за соловьём подают голоса и жаворонки.

В четвёртом часу начинает греметь вёдрами во дворе бабушка Вера, готовясь доить корову и выгонять её в стадо.

К этому времени уже целый хор голосов: иволга, овсянка, зяблики и все остальные, кто только может подать голос, встречают песней новый летний день.

Я рассказал Алёшке о ночных певцах.

С первого дня ему определили спать в деревянных сенях, в отличие от Насти, которая спит в доме в спальне за лёгонькой занавеской с красивыми полевыми цветочками.

Стены у сеней сделаны из широченных деревянных плах, но они не очень толстые. Потолка у сеней нет – сразу тесовая крыша, поэтому всё, что творится во дворе, все звуки легко долетают в сени.

Но, оказывается, он многого не слышит. Устав за день от множества дел и впечатлений, сразу засыпает.

И даже петуха не слышит.

А сегодня заявил:

– Я сплю в оркестре!

– Как это? – спрашиваю.

– Ну, когда засыпаю, то курочки кому-то жалуются в сарае:

– Ко-ко-ко…

Потом корова пыхтит.

Свинья хрюкнет, а поросята всё повторяют за ней.

Кот любит под крышей лазить. Он обязательно мяукнет, когда я уже почти уснул.

А потом, во сне, что ли, Цыган гавкнет и замолчит: сам не знает, для чего. Цепью дёрнет, как будто проверяет её – цела или нет?

А ещё воробей утром: чик-чирик! Как на скрипке. Воробей самый маленький, а как бы самый главный – прямо под ухом зачирикает – и уж никого не слышно. Воробей – солист?

Корова Жданка

Корова Жданка блудливая – так говорит и Вера Михайловна, и пастух Иларион.

Со Жданкой часто что-нибудь случается. Прошлым летом она сломала себе правый рог. Засунула зачем-то голову в травокоску, которая стояла в дальнем углу двора. Железо оказалось крепче рога.

Жданка почти никогда не приходит домой из стада сама. Её надо обязательно искать и пригонять кому-нибудь домой. Когда её обнаруживают за чьим-либо сараем или банькой, она торопится скрыться в высокой траве или кустах. И её не сразу выгонишь оттуда. Её никогда не дождёшься – поэтому, наверное, и назвали животину Жданкой.

– Зачем её каждый вечер искать? – возмущается Алёшка, – мы уже знаем все её места, где она скрывается. Давайте капканы поставим и она сама попадётся!?

В ответ на такое Алёшкино предложение бабушка Вера только укоризненно покачала головой. И непонятно: досадует она на свою шкодливую корову или на предложение внука.

И пастух недоволен коровой:

– Куда она – туда и всё стадо. Она всех заманивает за собой. Вожак!

Бабушка Вера слушает его и соглашается, что корова с характером. Она вздыхает, но куда деваться – корову бабушка любит.

Больше Жданки в стаде ни одна корова так много молока не даёт, хотя все о двух рогах – вот и приходится Чураевым терпеть её проказы.

У коровы Жданки и сынок её – пёстрый телёнок Ветерок – тоже проказник. Вчера он изжевал висевшую на верёвке синюю Алёшкину майку и она теперь совсем стала негодной.

– Яблоко от яблони недалеко падает, – сказала бабушка Вера, – какова мать таков и сыночек.

– Сыночек и правда весь в яблоках, – согласился Алёшка, поглаживая пятнистый бок Ветерка.

– Бабушка Вера, – говорит Алёшка, а если бы телёнок проглотил целиком мою майку, он бы, как Маришка, не вырос, маленьким остался?

– Мог бы совсем подавиться и помереть, – отвечает бабушка Вера, – вовремя ты её у него отобрал.

Телёнок Ветерок стоит на своих слабых ещё ногах и доверчиво смотрит прямо на Алёшку, будто знает, что он его спас.

Спаситель гладит ему морду и глядит прямо в глаза. Они у Ветерка большие и красивые.

Алёшка трогает пальцем толстые губы телёнка и обнимает за шею.

– И ты любишь этого губошлёпа, – говорит бабушка Вера, – что же мне с вами, такими, делать-то?!

Пескари клюют

В прохладной низине за подворьем Чураевых, где собрались в колок вперемежку берёзки, осинки и татарские клёны, ещё источают на смуглом песчаном теле овражка тонкий аромат светло-фарфоровые ожерелья ландышей. И рядом на полянке цветёт медуница. Нет теперь там уже сиреневых нежных колокольчиков. Ушла их пора. Незабудки отвоёвывают себе облюбованное местечко на полянке.

А дикий клевер и жёлтые лютики, по праву и в свой срок, заявляя о приходе лета, соткали дивный ковёр перед самыми окнами весёлого дома с клёнами.

Если пройти по этому большому летнему ковру совсем немного, не более пяти минут, то окажешься на берегу речки Ветлянки.

А когда войдёшь в речку и пошевелишь ступнями в песке, пескари сразу подплывают стайкой и начинают щекотать пальцы.

Их видно, этих бойких рыбёшек, они такие шустрые в воде. Алёшка стоит и смеётся, обе ноги его сразу атаковали быстрые стайки.

– Пескари, как цыплята, клюют мои пальцы! – удивляется он.

– Настя, попробуй и ты! – предлагает дед Сергей.

– Страшно мне, деда.

– Что ж страшного-то, – откликается дед Андрей, – вот раньше, рассказывают, на Волге нельзя было опустить ногу из лодки в воду— рыба хватала и отрывала её. Такая крупная водилась. Вот когда страшно было!

– А теперь такая рыба куда подевалась, – спрашивает Алёшка, – какой её хищник съел?

– Экология такая, – говорит дед Андрей.

– Экология – страшней акулы, она проглотила большие рыбы? – удивляется Настя. – Она самая огромная, получается?

– Экология – это не рыба, – поясняет Сергей Иванович.

– А кто же тогда?

– Давай я расскажу про это на уроке. Хорошо?

– Я согласная, только скажи: пескари вырастают в огромных рыб?

– Нет, конечно. Они маленькие на всю жизнь.

– Тогда они скучные, потому что всегда одинаковые, – делает свой вывод Настя. И не торопится заходить в воду.

Побаивается, наверное, вот и мудрит.

Черепаха и муравей

Черепаху принёс Андрей Иванович.

У неё был тёмно-оливковый панцирь с мелкими светло-жёлтыми пятнами. Нашёл он её у заросшего песчаного озера.

– Я ещё, когда был маленьким, – по-детски улыбаясь, говорил бывалый лётчик, – находил двух черепах. Они там давно живут. И до сих пор не перевелись, удивительно!

Черепаха была важная и спокойная. Она совсем не боялась людей и, когда Настя сбегала и принесла капустный лист, черепаха начала его есть.

– А как она зиму переносит, она же любит жару? – думает вслух Алёшка.

– Это болотная черепаха, – поясняет Сергей Иванович. – Она давно приспособилась жить в наших краях. Зиму она проводит под водой.

– А как дышит?

– С помощью специального мешка, или пузыря, который у неё в задней части тела. Это её лёгкие. Когда очень жарко или сильно холодно, черепахи впадают в оцепенение – спячку. Так они переживают плохую погоду. Она может несколько месяцев не есть, если нет пищи.

– А детки у черепахи бывают? – спросила притихшая Настенька.

– Я не видел, – ответил Сергей Иванович, – но мне рассказывали, что в мае она роет задними лапками на берегу ямку и откладывает яички. Их у неё бывает от пяти до десяти штук. А к осени из яичек вылупляются черепашки. Они вырывают себе в земле ходы и в них зимуют.

– Знаете, что я придумал? – сказал Денис, – давайте черепаху положим на раму с колёсами от сломанной машины, она начнёт ногами отталкиваться от земли и быстро-быстро поедет. Вот ей радость будет – а то она от скуки такая зелёная. Ей скучно так медленно двигаться.

Денис любит всё делать быстро. Он и на велосипеде гоняет быстрее всех, поэтому так и говорит.

– Ей скучно медленно жить, – продолжает он. Ему стало самому смешно, как сказал, и он весело засмеялся.

Около черепахи оказался коричневый большой муравей. Все сразу увидели его. Черепаха повернула вбок и накрыла муравья. Все замерли.

– Как танк, наша черепаха, она его раздавит, – проговорил Алёшка.

Но не успел он это сказать, как муравьишка выскочил с другой стороны черепахи и быстро помчался к траве.

Мы начали смеяться над муравьём, а Алёшка задумчиво проговорил:

– У нас на уроке в школе Ирина Владимировна читала нам стихотворение, я запомнил:

 
– Я наступил на муравья —
А вдруг у него семья?
 

Алёшкины слова расстроили Настю:

– У муравья детки и у черепахи могут быть детки, а мы её не пускаем к ним? Давайте её отнесём туда, где взяли.

Черепаха словно догадалась, что решается её судьба, она остановилась, высунула ещё больше свою головку и стала смотреть на всех.

Денис молчал, поправляя руль своего красивого велосипеда.

И непонятно было, как он относится к предложению Насти.

Я видел, что Алёшке не хочется отпускать черепаху: такая редкая находка. Но было и жалко её.

Вышла во двор бабушка Вера и поддержала Настю:

– Вам игрушки, а ей каково, поиграете и бросите… У нас во дворе и так всякой живности хватает.

Андрей Иванович посмотрел на всех и сказал:

– Тогда давайте голосовать.

Все подняли на него глаза.

– Кто за то, чтобы отпустить черепаху, поднимите руки!

Все подняли руки, кроме Алёшки. Он сидел на траве около черепахи, не двигаясь.

Настя посмотрела на него, как взрослая: сверху вниз долго и ничего не сказала.

Алёшка под взглядом её синих больших глаз глубоко вздохнул и медленно поднял руку.

В тот же вечер мы отнесли черепаху на её озеро.