Buch lesen: «Внешние сферы»
Переход
Светодиод на контрольной панели несколько раз мигнул, словно сомневаясь в чём-то, а затем ярко загорелся красным.
– Всё, труба, кэп. Зря только надеялись, – бортинженер «Немезиды» Андрей Головин обиженно шмыгнул носом и с размаху плюхнулся в кресло. – Отправить сообщение мы не сможем.
Альберт Юсупов, капитан корабля подошёл к пульту дальней связи.
– И что, нет никакой возможности восстановить передатчик? – спросил он, глядя на тревожно перемигивающиеся огоньки индикаторов.
Бортинженер покачал головой:
– Хотел бы я вас обнадёжить, капитан, но, увы! Сигнал красный, а это значит, что уровень повреждений в основных блоках гравистанции выше восьмидесяти процентов. Но дело даже не в повреждениях. Допустим, случится чудо и мне удастся поднять квантронику… Ну, а антенны? Наружные устройства полностью разрушены протоволной!
– Может, у нас получится соорудить временный излучатель из уцелевших листов внешней обшивки? – предложил Джон Лэнг, бортовой врач.
– Попробовать, конечно, можно, – Андрей пожал плечами, – но в результате я не уверен. Без специальных приспособлений… гиперсвязь это вам не короткие волны, на коленке гравичашу не выправишь.
– И вряд ли у нас есть время на подобные эксперименты, – вмешался в разговор Эдуард Хэн, экзобиолог экспедиции, он же специалист по биосистемам и системам жизнеобеспечения.
Капитан резко обернулся.
– Воздух?
Хэн кивнул:
– Он самый.
– Но как же так? Мы ведь сохранили запас кислорода практически полностью, – в голосе Юсупова промелькнуло недоумение.
– С кислородом полный порядок, капитан, – подтвердил биолог, – а вот контур регенерации тянет в лучшем случае на одну восьмую от нормы. То ли от удара, а может от перепада давления… да и излучение могло стать причиной… в общем, большая часть микроорганизмов погибла и восстановить их «поголовье» быстро не получится. Так что даже если мы используем все подходящие реактивы в качестве альтернативных поглотителей…
– Сколько у нас времени? – перебил Хэна Юсупов.
– Часов через сорок уровень углекислоты подберётся к критической, то бишь к смертельной отметке.
Стажёр Коля Пересветов издал горлом сдавленный хрип, как будто у него уже начиналось удушье.
– Можно использовать медицинские препараты для замедления метаболизма. Это сильно уменьшит выделение углекислого газа, – Джон Лэнг посмотрел на капитана. – Думаю, что смогу…
– Всё это не будет иметь смысла, если мы не отправим сигнал с нашими координатами, – оборвал бортврача Юсупов.
– Но ведь нас же станут искать! – стажёр Пересветов вытер рукавом пот со лба. – Мы не вышли на связь, все резервные сроки давно прошли, на базе поймут, что с нами что-то неладно.
– Эх, салага! – проговорил молчавший до той поры штурман «Немезиды» Виктор Загин. – И чему теперь только учат молодняк в Академии? У нас был чистый полётный лист. База не знает нашего местоположения. Они будут опираться на координаты крайнего сеанса связи. Где мы находились сутки назад? Вот то-то и оно. Район этот совсем не пустынный. Здесь звёзд – как насыпано. Конечно, нас найдут. Месяцев через шесть. Столько мы без исправного регенератора не протянем. Так что без сигнала нам каюк.
Юсупов повернулся к Загину.
– Мне показалось, или у тебя есть конкретные предложения?
– Есть, – штурман кивнул головой и отложил в сторону яркий журнальчик, который он до того листал с невозмутимым видом, – но для начала я бы задал пару вопросов нашему уважаемому костоправу…
***
Катастрофа произошла, когда малый исследовательский корабль «Немезида», находившийся в рейсе со свободным полётным заданием, был слишком далеко от базы. Метеориты и метеоры из антивещества – явление само по себе чрезвычайно редкое, но поскольку такие вещи в природе всё-таки существуют, пренебрегать возможностью встречи с ними не стоит. Именно поэтому каждый космический корабль землян оборудовался специальным радаром для детектирования антивещества в пространстве. «Немезиде» просто не повезло. Антиметеорит, с которым ей суждено было столкнуться, оказался до неприличия большим. Защита корабля отработала штатно, но протоволна, всегда возникающая при аннигиляции, серьёзно повредила внешний корпус звездолёта.
К счастью авария случилась не в глубоком космосе, а в непосредственной близости от одной звёздной системы, недавно открытой и даже на скорую руку обследованной. В составе системы отсутствовали пригодные для жизни планеты, но имелась парочка с более-менее нормальной силой тяжести. Капитан «Немезиды» Альберт Юсупов принял единственно правильное в подобной ситуации решение – «рвануть» к ближайшей из этих планет и попытаться совершить посадку. В случае успеха это дало бы людям шанс на спасение. Оставаться же в разбитом корабле в открытом пространстве было смерти подобно.
***
– Что тебя интересует, Витя? – врач «Немезиды» повернулся к штурману.
– Джонни, ты тут говорил о замедлении метаболизма… а скажи, сможет ли бортовая медаппаратура обеспечить погружение в сверхглубокий сон пяти человек на срок… – Виктор на мгновенье задумался, – на шесть суток?
Лэнг сощурил левый глаз, а затем утвердительно кивнул.
– В принципе, это реально. Правда, в медицинском отсеке всего три койки, но ещё две можно перетащить из жилого, не проблема. Аппаратуру я тоже проверил – пусть Андрюша заменит пару предохранителей, и она будет в порядке. Запас морфинга-Д… впритык, но растянуть на шесть суток для пятерых возможно. Так что, да, ответ положительный. Только почему пять? Нас же шестеро.
– А он собирается принести в жертву стажёра, – истерически рассмеялся бортинженер. – Вытолкнуть его за борт, в угоду здешним богам.
– Заткнись уже, паникёр, – отмахнулся Загин, – никто никого никуда не понесёт. В жертву, тем более.
Штурман посмотрел на Хэна:
– Эдик, а из твоих бактерий, тех, что остались, получится выжать какие-нибудь резервы?
Биолог пожал плечами:
– В состоянии сверхглубокого сна человек потребляет значительно меньше кислорода. Значит, и углекислоты выделяет меньше. Если правильно откалибровать регенерационную установку, её ресурса должно хватить ещё часов на сто пятьдесят при таком раскладе… Только я тоже не понимаю, – Хэн нервно щёлкнул пальцами, – во-первых, действительно, почему пять человек? А во-вторых, откуда взялись шесть суток? Вряд ли нас найдут за шесть дней. Как ты верно подметил, район для поисков огромный и вовсе не пустынный. Так что… вспомни свой разговор со стажёром – шесть месяцев нас бы спасли, а одна неделя…
– Сейчас вы всё поймёте, – в глазах штурмана заплясали озорные огоньки. – Мы же на этой планете не первые? Не первые – планета была открыта и обследована по первичному протоколу экспедицией Штауфа. Значит, здесь должен быть Бункер экстренной помощи. Правильно я говорю, капитан?
– Конечно, так предписывает Устав Космофлота. На всех обследованных землянами планетах создаётся Бункер экстренной помощи. Но про него никто и не забывал. Странно, что у тебя это из головы выскочило… мы как раз планировали сесть возле БЭПа. Траектория посадки была рассчитана в соответствии, и если бы планетарные двигатели не сдохли раньше времени, мы бы там и оказались. Поэтому извини, Витя, сенсация отменяется.
– Я и не пытался произвести фурор, – покачал головой Загин. – Я лишь хотел сказать, что на планете имеется исправный передатчик, а значит, у нас есть возможность послать «мэй-дэй».
– Передатчик, конечно, есть, – лицо капитана было бледным, но невозмутимым, – только нам до него не добраться.
– Не согласен! Всего четыреста пятьдесят восемь километров, если напрямки, – штурман хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, в котором сидел. – Марш-бросок на четыреста пятьдесят восемь километров, и мы спасены!
– Да уж, действительно, рукой подать, – Джон Лэнг криво усмехнулся. – Особенно учитывая тот факт, что после аварии мы остались без вездехода.
– Пешком можно дойти, – Виктор в упор посмотрел на доктора.
Юсупов махнул рукой в сторону иллюминатора:
– Как ты собираешься там выживать? Чем будешь дышать? Метаном?
– У нас есть кислород, – возразил Загин.
– Наш кислород в танках. А вот скафандров у нас нет. Ни одного. Мы потеряли оба шлюза, когда «Немезиду» накрыло протоволной. А вместе со шлюзами мы лишились и всех скафандров… а также кислородных баллонов, заметь. Или ты собираешься нести воздух в карманах?
– Нет, конечно, не в карманах. В лазарете есть два медицинских баллона, я их уже проверил, они в порядке. В каждом баллоне кислорода на двадцать четыре часа при полном заполнении. В комплекте с дыхательной маской – то, что доктор прописал, – Загин подмигнул Лэнгу. – А скафандр не очень-то и нужен. За бортом не вакуум. В отчёте Штауфа говорится, что атмосферное давление на планете почти такое же, как на Земле, а средняя температура – около нуля градусов Цельсия. Не курорт, но и не космический холод.
– Подожди ты про температуру и давление, давай про кислород договорим, – Джон Лэнг бросил в штурмана скатанную в шарик бумажную салфетку. – Да, у нас есть два баллона, в каждый можно закачать кислорода примерно на сутки – для одного человека, разумеется. Итого сорок восемь часов жизнеобеспечения… для пешего путешествия на четыреста пятьдесят восемь километров этого явно недостаточно.
– Для любого из вас, согласен, недостаточно, – кивнул штурман, – но только не для меня. Потому что у меня есть козырь в рукаве.
– В каком смысле? – в голосе капитана прозвучало удивление.
– В прямом, – Виктор вытянул руку и засучил рукав комбинезона.
На запястье штурмана поблёскивала тонкая металлическая полоска.
– А, так значит, вот как теперь выглядят козыри! – съехидничал бортинженер.
Загин покровительственно посмотрел на товарищей.
– Кто-нибудь из вас, забитых космических неучей, слышал о проекте «Ихтиандр»?
Бортврач «Немезиды» зашевелился:
– Ну, я читал как-то статью в научном журнале. Но ты-то тут причём? Неужели…
Виктор заулыбался:
– Ага! Видите ли, дорогие коллеги, помимо глубочайшей любви к космосу, я испытываю ещё одну привязанность. В отличие от вас сиволапых, проводящих плановые отпуска в пьянках и развлечениях, я посвящаю всё свободное время морю, точнее, морским глубинам. И если когда-нибудь строгая комиссия Космофлота сочтёт меня непригодным для звёздных странствий, я найду утешение в голубой прохладе…
– Витя, давай без лирики, – капитан был всё ещё бледен.
– Что ж, если без лирики, то дело обстоит следующим образом. «Ихтиандр» – это проект Института океанологии. Целью исследований являлось создание средства, которое позволило бы человеку кардинально снизить его потребность в кислороде. Сами понимаете, в условиях, когда воздух приходится брать с собой или добывать с помощью системы «искусственные жабры», такая примочка оказалась бы весьма полезной. Кстати, я думаю, что со временем, подобные разработки перекочуют и в космос…
Виктор на секунду задумался, но тут же продолжил:
– Так вот, в результате работы над «Ихтиандром» появился «дельфин» – особый нанокомплекс, который, находясь в крови человека и будучи активированным, серьёзно меняет его метаболизм. Во-первых, за счёт увеличения эффективности окисления он почти в два раза снижает потребность организма в кислороде. А во-вторых, наниты «дельфина» умеют запасать определённое количество окислителя в созданных ими микробанках. Другими словами, они дают носителю возможность «надышаться впрок».
– Вот как?! И надолго? – оживился Джон Лэнг. Бортврач был преданным поклонником подобных разработок.
– Пока не очень, – штурман покачал головой, – минут пятнадцать, максимум двадцать. Но учёные постоянно совершенствуют своё творение.
– Оставь учёных в покое, – капитан посмотрел на Загина. – У тебя что, есть этот «дельфин»?
Виктор кивнул:
– Он у меня сейчас в крови. Будучи в крайнем отпуске, я в составе группы добровольцев принимал участие в очередном испытании этой технологии. Мне ввели в кровеносную систему колонию нанитов, но активировать их не стали. Учёным хотелось выяснить, как будет чувствовать себя носитель с деактивированным комплексом – сможет ли он вести нормальную жизнь, не возникнет ли каких-нибудь побочных эффектов. Ну, и всё в таком роде.
– Подожди, а как тебя допустили к полёту? – удивлённо спросил Лэнг. – Как ты прошёл медосмотр с этим чудом в организме? Анализ крови не мог не выявить твоих нанитов! Неужели наша медкомиссия настолько отвязалась?
– Участие космонавтов в испытаниях «дельфина» было согласовано с руководством Космофлота. И поскольку никаких отрицательных побочек у меня не наблюдалось, причин для отстранения штурмана Загина от полётов не нашлось. А по возвращению на Землю, я должен был пройти полное обследование. Вот только теперь планы учёных полетят в тартарары. Потому как я намерен активировать «дельфин».
– И ты сможешь это сделать?
– У меня же есть браслет активации, – Виктор снова показал запястье. – Упросил мне его предоставить. На всякий случай.
– Да уж, представляю, как ты упрашивал, – усмехнулся бортинженер.
– Какая разница, как я упрашивал! Главное, мы получили шанс на спасение!
– Если я тебя правильно понял, – Джон Лэнг внимательно посмотрел на штурмана, – нажав на волшебную кнопочку, ты превратишься в супермена, способного продержаться…
– Почти сто часов на двухсуточном запасе кислорода.
Юсупов с сомнением покачал головой:
– И всё равно. Сто часов и четыреста пятьдесят восемь километров… без скафандра, в чужой среде…
– Кэп, это наш единственный выход. Я понимаю, задача сверхсложная. Мне придётся обходиться без сна и идти, не останавливаясь… но, думаю, в корабельной аптечке найдутся хорошие стимуляторы. Для бодрости, для выносливости… Потом, добравшись до БЭПа, я приму препараты, нейтрализующие их негативные последствия. Там ведь тоже есть аптечка. Что же касается чужой среды – да нет на этой планете ничего опасного, мёртвая она. А я пойду в защитном костюме для работы в двигательном отсеке.
– И где ты его возьмёшь? – спросил Юсупов, а потом резко повернулся к инженеру.
Андрей покраснел.
– Кэп, да он чистый, я в нём только на осмотры хожу… ходил… для работы у меня другой есть… был… нет, ну правда, в лом же каждый раз в раздевалку в двигательный отсек бегать… это же через конденсаторную, – из Головина, как из рога изобилия посыпались оправдания.
– Зато у нас есть защитный костюм, – Джон Лэнг улыбнулся и негромко хлопнул в ладоши.
Капитан обвёл взглядом членов экипажа:
– Высказывайтесь, сейчас все равны.
В рубке повисла тишина. Никто не шевелился, даже стажёр Пересветов как-то обмяк. И вдруг Андрей Головин вскочил с места.
– Я за полчаса до аварии в конденсаторной ковырялся, мне нужно было крупные танталы на пробой проверить… это часа на два работы, – взволнованно и не совсем связно начал говорить бортинженер. – А потом думаю, куда они от меня до завтра денутся, с утра и проверю. Бросил всё на фиг и в кубрик вернулся. А если бы я там остался с этими танталами, точно под волну попал бы!
– Ты это к чему? – экзобиолог с лёгким недоумением посмотрел на инженера.
– Да к тому это он, – ответил за Андрея штурман, – что нам крупно повезло, выжили мы, все выжили. И нельзя сейчас сдаваться. Нечего тут думать. Я пойду. Доберусь до БЭПа, это четверо суток, подам сигнал, объясню ситуацию. Предупрежу базу, что время совсем не терпит. На гиперфорсаже спасатели сюда домчатся часов за тридцать пять, я уже просчитал. Ну и у нас останется часов восемь-двенадцать на всякие неувязки.
Джон Лэнг поднялся со своего места.
– Пошли, Витя, баллоны заправим. И ещё надо подобрать тебе маску и продумать метод приёма пищи, воды и медпрепаратов. Ну и подгузник, разумеется… нет, ну а как ты хотел?
***
В медицинском отсеке было тесно. Вместо положенных корабельным распорядком трёх коек, сейчас там стояло пять кроватей, плотно придвинутых друг к другу. «Немезида» не являлась звездолётом, предназначенным для полётов на сверхдальние расстояния, поэтому на её борту отсутствовали анабиозные камеры, позволявшие погружать организм в гипотермический сон. Однако аппаратура для введения человека в глубокую искусственную летаргию на корабле имелась. На тот случай, если вдруг понадобится резко замедлить жизненные процессы у того или иного члена экипажа. На четырёх койках уже «спали» капитан, биолог, стажёр и бортинженер. Возле пятой колдовал штурман, собираясь отправить в почти недельное небытие своего друга, бортового врача «Немезиды» Джона Лэнга.
– Витёк, – Лэнг схватил штурмана за запястье, – если ты потерпишь неудачу, мы даже ничего не узнаем. Мы просто не проснёмся.
– Не бойся, Джонни, я дойду. А если не дойду, вам всё равно будет проще, чем мне, – штурман щёлкнул клавишей, и голова врача откинулась на подушку.
Его план был предельно прост. Ему нужно лишь дойти. Преодолеть полтыщи вёрст по каменистому плато до БЭПа и вызвать помощь. Если он этого не сделает, погибнут его товарищи. И сам он тоже погибнет. Ну, о чём тут вообще можно рассуждать?
***
Неосвоенная планета, это далеко не всегда интересно. Вселенная, по большому счёту, скупа на чудеса. Но даже если чужой мир – всего лишь кусок мёртвого камня с азотно-метановой оболочкой, расслабляться не стоит. Приключения на свою пятую точку можно найти где угодно.
Виктор Загин не рассчитывал на приключения. Он готовил себя к тяжёлому, монотонному труду. Однако человек предполагает, а Его Величество Пространство располагает. Как любил говаривать первый наставник Виктора, матёрый космический волк капитан Мартынов, в космосе нужно держать ухо востро, даже когда сидишь на толчке в уютном сортире родной космобазы. И штурман Загин старался всегда помнить о наставлениях старого капитана.
Пейзаж, расстилавшийся перед взором штурмана, не отличался разнообразием. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась пустыня. Каменная пустыня. Под ногами – растрескавшийся базальт с вкраплениями гранита и ещё какого-то минерала, который Виктор не смог сходу определить. Никакого намёка на почву. А нет почвы – нет органики, и жизни тоже нет.
«Может, оно и к лучшему, – подумал Виктор, – не будет поводов отвлекаться… Приветствую тебя, мёртвая планета YRF-1274/3… Тьфу ты! Надо бы тебе название какое-нибудь придумать, а то так с ума сойдёшь, повторяя этот номер».
Он шагал уже четыре часа, разбитая «Немезида» давно осталась позади. Направление Виктор держал по радиопеленгу на маяк БЭПа, заблудиться было невозможно. К тому же отсутствовали какие-либо причины отклоняться от прямого маршрута – местность можно было считать идеально равнинной.
Виктор поймал губами питьевой шланг под маской респиратора и сделал пару глотков сиропа. Чудо-смесь, сварганенная Джоном Лэнгом, была призвана утолять сразу и голод, и жажду. А в качестве «специй» доктор использовал самые ядрёные стимуляторы, какие только нашлись в корабельной аптечке «Немезиды».
Отправляясь в путь, штурман как-то не подумал об испытаниях, которым подвергнется его психика. Нет, он, конечно же, предполагал, что шагать по пустынной местности будет неимоверно скучно. Поэтому выбрал себе хорошие наушники и закачал в инфотон множество различных аудиозаписей. Однако на деле это оказалось слабым подспорьем. Музыка, которую Виктор всегда готов был слушать часами, очень быстро начинала раздражать, а художественные тексты не могли должным образом увлечь – Виктор терял нить повествования уже через несколько минут прослушивания.
Пытаясь исправить положение, штурман попробовал решать в уме системы логарифмических уравнений. К его немалому удивлению, это сработало. Его разум как бы разделился на две половины. Одна, забыв обо всём остальном, начала с зубодробительной настойчивостью бороться с высшей алгеброй, а другая, лишённая давления однообразия, продолжила отсчитывать шаги и следить за направлением.
Возможно, из-за такой сложной временной организации сознания, Виктор не сразу заметил, что него появилась попутчица.
Птица… как бы странно это ни прозвучало – а выглядело это ещё более странно, но то, что увидел штурман, было и вправду очень похоже на большую птицу.
Парящий в блёклом небе силуэт… Однако в отчёте группы Штауфа, проводившей первичное обследование YRF-1274/3, какие-либо упоминания о наличии на планете высокоорганизованных форм жизни отсутствовали.
Виктор же привык доверять отчётам. Каждый космонавт знает, что информация – это мощное оружие. И мощное средство защиты. Поэтому к составлению отчётов в Космофлоте всегда подходили со всей ответственностью. Непроверенные данные никогда не попали бы ни в один документ, тем более в такой серьёзный, как «Отчёт о первичном обследовании вновь открытой планеты».
И всё же он собственными глазами видел птицу, а это значило, что описание данного мира, составленное Штауфом, было неполным.
Штурман решил ненадолго остановиться. Конечно, время дорого, но всё-таки, всё-таки… Загин включил видеоусиление в универсальных очках, надеясь, что это позволит ему лучше рассмотреть новую знакомую. Однако та, видимо, почувствовала, что её засекли. Непостижимым образом птица исчезла. Словно бы растворилась в атмосфере. Как ни вглядывался Виктор вдаль, он более ничего не смог увидеть.
И тогда штурман продолжил свой путь. Ибо, обитают ли на этой планете птицы, или же это была обычная галлюцинация, вызванная усталостью и скукой, не так уж и важно. Шесть жизней, включая его собственную, заслуживали в данный момент гораздо большего внимания, чем все феномены планеты YRF-1274/3.
***
Штурман посмотрел на индикаторную панель, вшитую в рукав рабочего костюма двигателиста. До бункера оставалось меньше трёх километров. Отличный результат – он почти дошёл. Плохо то, что минуту назад он отстегнул и сбросил второй баллон, поскольку в нём больше не было кислорода. Теперь в распоряжении Загина оставался лишь тот запас, что успели накопить наниты в его крови. И хватит этой «заначки» на четверть часа, максимум, на двадцать минут. Но Виктор не собирался сдаваться. Вперёд, не останавливаться…
***
Тишина обволакивала. Тусклым светом светился низкий потолок. Понятно, дежурное освещение. Виктор пошевелился. Странно, но он совсем не чувствовал усталости… А дышится-то как легко!
Штурман сидел в кресле. Судя по интерьеру, он находился в Бункере экстренной помощи. Значит, дошёл…
Виктор не помнил, как попал внутрь, скорее всего, он пребывал уже в полубессознательном состоянии, когда вышел к БЭПу. Шлюз Бункера автоматический, он реагирует на сигнал личного идентификатора, который в обязательном порядке носит с собой каждый землянин.
Да, похоже, всё так и было. Из последних сил он заполз в открывшийся перед ним шлюз и уже внутри потерял сознание. Когда насыщенный кислородом воздух привёл его в чувство, он добрался до этого кресла. Тут он снова вырубился, вероятно, от перенапряжения. Однако теперь он окончательно пришёл в себя и ему необходимо завершить свою миссию.
Виктор щёлкнул переключателем станции связи.
– База, я «Немезида», запрашиваю экстренную эвакуацию. Совершена вынужденная посадка на планету YRF-1274/3. Пять членов экипажа находятся на аварийном корабле. Задействован протокол искусственной летаргии. Состояние системы жизнеобеспечения критическое. Передаю координаты места посадки…
***
– Как ты думаешь, Вррррррхбгт, они догадаются, кто спас их на самом деле?
– Может быть. Не дураки же они, клянусь покоем предков, раз научились летать меж звёзд. А чтобы им было легче сообразить, что к чему, я подсунул в карман тому торопыге, который шёл к куполу, свой тотемный знак.
– Ты сделал это?! Но ведь вожди запретили нам открываться пришельцам…
– Вожди слишком осторожничают. А я верю, что эти существа, даже если узнают о нашем существовании, не навредят нам. Высокий разум не может быть злым. Мы же… вспомни, Гррррррхнзт, ведь мы когда-то давно уже покоряли пространство. Может, пришло время выбраться из глубины пещер?
Два аборигена планеты YRF-1274/3, спрятавшись среди серых камней, на которые и сами были очень похожи, наблюдали, как спасательная экспедиция землян готовится к старту. Рядом с Вррррррхбгтом, сложив перепончатые крылья, пристроилась его верная птица.
***
Штурман Виктор Загин сидел в индивидуальном отсеке спасательного рейдера «Восток». Виктор размышлял. Жаль, конечно, «Немезиду». Отличный был звездолёт, но ведь жизнь и космос на этом не заканчиваются. Юсупов – капитан авторитетный. Он-то уж сможет добиться, чтобы их экипаж сохранили. Они получат новый корабль и смогут и дальше летать все вместе. Тем более что из крайней заварушки удалось выбраться без потерь в личном составе. Даже бедолагу-стажёра уберегли.
В дверь отсека постучали. Виктор нажал кнопку и впустил гостя. Согласно информации на бейджике, им оказался техник второго класса Алексей Кирч.
– Меня тут наш капитан прислал, – парень шмыгнул носом. – Просит вас в лабораторный блок подойти.
– А что, по интеркому не досуг было вызвать?
– Да наше начальство хлебом не корми, дай молодых погонять. Кэп говорит, сходи сам, прояви к гостю уважение. Опять же, «Восток» – корабль немаленький. Он беспокоится, чтоб вы не заблудились.
– Ага, – усмехнулся Виктор, – дождётесь, чтобы я на звездолёте заблудился. Но раз прислали, давай, веди, оказывай уважение.
***
В лабораторном отсеке «Востока» Виктор нашёл одного единственного человека.
– Желваков, Вадим Юрьевич, космонавт-исследователь, – представился тот, протягивая Виктору руку.
– Очень приятно, Виктор Загин. Чем могу служить?
– Это ведь вы тот герой, который отмахал четыреста с лишним километров до БЭПа и вызвал помощь?
– Ну, типа того, а что?
– Скажите, во время своего вояжа по YRF-1274/3 вы ничего необычного не заметили? – Желваков пристально посмотрел на штурмана.
– А чего там необычного? Планета ведь необитаема… – Виктор запнулся, – постойте, я же птицу видел! Только я подумал – показалось, галлюцинация… А вы что, странное что-то обнаружили? Что-то такое, что экспедиция Штауфа пропустила?
– Даже не знаю, как вам ответить на этот вопрос… – Вадим Юрьевич наклонил голову.
Он взял Загина под локоть и подвёл его к небольшому стенду.
– Взгляните сами. Как, по-вашему, можно это назвать странным или необычным?
Виктор посмотрел.
За стеклом, на подставке из нержавеющей стали лежал округлый предмет. Сантиметров восьми в диаметре, явно искусственного происхождения. Изготовлен он был, похоже, из какой-то керамики и по виду напоминал медальон. В центре этого медальона, раскинув крылья, летела птица. Точно такую же птицу Виктор видел совсем недавно. Там, на каменистом плато YRF-1274/3.
Штурман, ломая глаза, вгляделся в медальон… И тут он вспомнил.
Вспомнил, как упал и не мог даже ползти, когда до купола БЭПа оставалось не более сотни метров. Вспомнил, как из трещины в базальтовой глыбе словно бы вытекла непонятная желеобразная фигура.
А потом это существо волоком тащило его, а когда распахнулись створки шлюза, втолкнуло его внутрь.
– Мы нашли этот предмет в нагрудном кармане рабочего костюма. Того самого, в котором вы шли к БЭПу. Можете пояснить, как он там оказался?
Виктор покачал головой:
– Думаю, для меня это будет затруднительно.
***
В космосе нужно держать ухо востро…
