Buch lesen: «Написано лапой и хвостом. Книга третья»
Сказочное будущее
Однажды мне приснилось, что я в будущем побывал. Ох и насмотрелся всякой всячины! Там всё необычно и удивительно! Но больше всего меня поразило, что тамошние люди колбасу, сардельки, тушёнку и всякую еду прямо из воздуха берут. Лично я Пожарские котлеты попробовал. Прямо сверху они мне на нос просыпались, и я их тут же с удовольствием умял. Горяченькие такие, хрустящие, будто только что со сковородки. А ещё в будущем никаких магазинов нет. Вообще ни одного.
Там, чтобы поесть, специальная скатерть нужна и трапезфон – это прибор такой с экраном. Стелешь скатерть в любом месте, в лесу или хоть на Северном полюсе, выбираешь еду на экране трапезфона, какая нравится, и тычешь в неё пальцем, ну, или лапой – в будущем у собак тоже трапезфоны есть. Из всех животных только собаки их освоили, а ещё – дельфины. Для них люди адаптированные к водной среде трапезфоны разработали, под ласту. Ну и вот, выбрал кушанье, и тут же оно, спустя какие-то секунды на скатёрке появляется. Прямо волшебство какое-то, как скатерть самобранка из сказки.
Только волшебства и нет вовсе, всё по науке. Бутерброды, сыр, колбаса, холодец, копчености и всякое такое – в красивых упаковках, супы и салаты – в банках. А если кто хочет сам приготовить – и это на здоровье, все нужные ингредиенты – мясо и овощи, вермишель и шкварки…
В будущем я надеялся мудрого Грома встретить, но там его не оказалось. Зато я познакомился с безумно красивой и обаятельной Скалли. Она представительница очень умной и доброй породы собак, которые от колли и волков произошли… Эта самая популярная в будущем порода зародилась где-то в мою эпоху и со временем всю Землю заполонила… Люди полюбили этих собак за любовь и сердечность, преданность и доброту, за необыкновенный ум и смекалку, за красоту и скромность… А ещё эта единственная порода собак, которая научилась по-человечески разговаривать. У Скалли хозяин какой-то выдающийся учёный, академик, и она ему во всём помогает. Поэтому Скалли в курсе всех научных разработок. Мне сильно повезло, что я её встретил.
Скалли ласково смотрела, как я котлеты уминаю, и заливисто тявкала:
– Мы уже давно о еде не беспокоимся, в любой момент перекусить можно. Люди придумали, ну, и мы помогли немного… Сначала мы научились невидимой Тёмной материей управлять. А у этой материи уникальные свойства: из неё всё что угодно лепить можно, любые атомы и молекулы. Сейчас, например, золотом и алмазами никого не удивишь, этого добра везде завались. Любой человек может себе хоть мебель из золота и люстру алмазную. Вот… Также и с едой. Сначала еду переводят в состояние Тёмной материи, а потом – обратно. А Тёмная материя, она – везде, в любой точке пространства, поэтому еда и появляется как будто неоткуда. И не только еда, а всё что угодно. Всё просто, никакого волшебства нет.
– Да-а, проще некуда… – чавкал я набитой пастью. – А почему котлеты горячие? Их же кто-то подогревает?
– В том-то и преимущество Тёмной материи: на неё никакие физические законы не действуют. Сам знаешь, обычная еда портится, а в состоянии Тёмной материи она может храниться вечно. Самое интересное, что копируется абсолютно всё, даже температура. С какой температурой еда перешла в Тёмную материю, такой она и на скатерти появится. Поэтому котлеты такие горячие и свежие. А хочешь мороженное – будет тебе и мороженное. И копировать можно бесчисленное число раз. Достаточно одну котлету пожарить, и из неё миллиард котлет получится!
– Да ладно! – опешил я. – Миллиард?
– Да сколько угодно! Миллиард миллиардов!
Я представил какую-то непомерную гору котлет, и у меня аж дух перехватило.
– Вот ведь жизнь пошла! Это ж полный холодильник котлетами забить можно!
Скалли снисходительно улыбнулась.
– Сейчас холодильники мало кто держит. Говорю же, вся еда хранится в состоянии Тёмной материи. Да и то холодильники маленькие. Так, недоел если что. Правда, многие люди всё равно любят готовить. И рестораны есть, и кафе всякие. Люди что-нибудь особенное готовят на свой вкус, а потом в Ингрызнет выкладывают.
– А это ещё что такое?
– А это как раз и есть Всемирная сеть, из которой еду качают. Вроде Интернета.
– И любой желающий может себе любую еду накачать? Сколько угодно?
– Разумеется. Еда в свободном доступе и совершенно бесплатно. Сначала еду за деньги в Ингрызнете продавали, но потом пираты стали её бесплатно выкладывать. Конечно, пытались с ними как-то бороться, но весь ассортимент быстро в свободном доступе оказался. Со временем еды стало так много, что бессмысленно её продавать. Сейчас не только еда, но и самое необходимое для жизни – абсолютно бесплатно.
– А как же животные? Они тоже не голодают?
– Естественно. С голодом на Земле покончено. Для животных везде Пункты приёма пищи поставлены. Отдельно – для хищников и для травоядных. Кабаны и всеядные, конечно, во все кормушки заглядывают. Эти кормушки в автоматическом режиме работают, по графику выдают нужное количество корма. Хищники теперь только ради удовольствия охотятся, чтобы форму не потерять. Поймают и тут же отпускают.
– А кабанчиков, барашков там?.. Их уже на мясо не откармливают?
– Конечно, нет. Мяса в Ингрызнете уже столько накопировали, что навечно хватит! А Тёмная материя вообще неисчерпаема! Из неё вся Вселенная состоит. Вся видимая материя – это всего лишь четыре процента, а всё остальное – она и ещё Тёмная энергия. А животных сейчас не трогают, нет! Теперь вообще никого на мясо не держат и в корыстных целях не используют. У бурёнок только молоко берут, и то лишь по их просьбе. Они сейчас как домашние наравне с нами – ну, с собаками. Многие коровы, овцы, лошади, козы, курицы, индюки и другие одомашненные вернулись в дикую природу. А кто решил остаться, в комфортабельных санаториях живут. Люди за ними ухаживают и кормят всякими деликатесами.
У меня аж слеза навернулась.
– А ещё мы недавно натолкнулись на продукты древности… – вдохновенно лопотала Скалли. – Природа сама по себе тоже запасливая. Она, наверно, боялась, что люди всё съедят на Земле, и жизнь из-за этого прекратится. Поэтому тоже переводила многие продукты в Тёмную материю, на чёрный день откладывала. Оказалось, всё съеденное за миллионы лет на Земле, никуда не пропало. Люди сейчас из всего этого изобилия всякую еду готовят. В Ингрызнете можно найти бифштекс из мамотнятины, окорок динозавра или бефстроганов из птеродактиля… А ещё всякие овощи, ягоды и фрукты, которые миллионы лет назад росли. Ой, да всего не перечислишь! А ещё люди сейчас ведут переговоры с другими инопланетными цивилизациями. Хотят, чтобы не Всемирная, а Общегалактическая сеть была. Ведь Тёмную материю можно практически мгновенно перемещать по всей Галактике.
Я боялся дыхнуть, котлета в горле застряла…
– Здорово! – восторженно прохрипел я. – А много в галактике цивилизаций?
– Разумных – больше миллиона. Но пока ещё не все звёздные системы исследованы. И договориться не со всеми можно. Многие ниже нас по уровню развития. А вмешиваться в естественный ход событий нельзя. Каждая цивилизация должна самостоятельно избавиться от всего плохого.
– А почему только Галактическая сеть? По всей Вселенной нельзя?
– С этим сложнее… Понимаешь, Тёмная материя окутывает каждую галактику, а между галактиками её почти нет. Там Тёмная энергия. Внутри галактики еду можно перемещать мгновенно, а за пределы – туннели нужны. Мы их уже обнаружили, перемещаемся в них запросто. Но, чтобы Межгалактическую сеть организовать, нужно эти туннели Тёмной материей заполнить. Пока мы не придумали как. Вообще-то, чтобы связь работала, достаточно соединить две галактики тончайшей нитью из Тёмной материи, толщиной всего в несколько атомов. И мы можем такие нити проложить, но их постоянно Тёмная энергия рвёт.
– Тёмная энергия?
– Да, из-за неё всё время флуктуации происходят… Понимаешь, Тёмная материя, можно сказать, промежуточное звено между материей и антиматерией. Она может и тем, и тем быть. Она как раз и образуется, когда материя и антиматерия сталкиваются. А чрезмерные флуктуации антиматерии опасны. С Тёмной энергией вообще опасно связываться: можно в других измерениях заблудиться. Мы только начали её использовать, многие её свойства до сих пор не изучены.
«Надо же, какая жизнь интересная! Можно по всей Вселенной путешествовать, тайны разгадывать, открытия всякие…» – подумал я, а вслух спросил:
– А люди?.. Чем же они занимаются, если всё бесплатно?
– Наукой и космосом, конечно же. В космической сфере всё человечество занято. Чтобы весь наш Млечный путь охватить, большие человеческие ресурсы нужны. О Вселенной и говорить нечего. А ещё многие экологией занимаются, Землю облагораживают. Вообще-то рабочих рук не хватает – приходится инопланетян нанимать… Точнее, они нам добровольно помогают.
Я налопался котлет, и меня распирало от счастья… Людей всё время Концом света пугают, а будущее оказалось просто волшебным и счастливым.
– Знаешь, Скалли… я так боялся… что люди загубят Землю, – с дрожью в голосе растроганно мямлил я. – А у вас вон как всё… прекрасно и удивительно! Животных… главное, животных не обижают.
Скалли скромно потупилась.
– Вообще-то были опасные моменты… Люди могли не раз Землю уничтожить. Жизнь всё время на грани была, Земля на волоске висела… Но всё изменилась, когда собаки говорить научились. Это случилось, когда наша порода окрепла… Мы, можно сказать, мир спасли… Вразумили людей, рассказали им о всех животных, как им больно и страшно рядом с людьми жить… об инопланетянах и о многом, чего человеческие глаза не видят. Раньше же люди только на себе были зациклены, и вот стали обо всех заботиться. Задумались, сразу исправляться начали.
– А как появилась ваша порода? – заинтересовался я. – Люди вывели?
– Нет, мы возникли совершенно случайно. Хотя, конечно, большая любовь случайной не бывает… По преданию… Мы это предание наших предков бережно храним и передаём из уст в уста. Так вот, по преданию наш предок был породы колли, очень умный и добрый. Звали его Коля Долголапый. (Я замер.) Он жил в деревне с прекрасными людьми. В семье его все любили и разрешали гулять, где вздумается. Без поводка. Он часто убегал в лес и дружил там со зверями и птицами. Его там тоже все любили. И вот однажды он влюбился в прекрасную волчицу. Её Серой Шапочкой звали. (Я перестал дышать, и слёзы покатились из моих глаз.) И она тоже полюбила его. Они очень сильно полюбили друг друга. Семья волчицы была против их брака, а Колю приняла в клыки. Коле и Серой Шапочке пришлось пройти через страшные лишения и испытания. Они преодолели множество горьких преград и проволочек, сносили незаслуженные обвинения и грязные намёки, подвергались моральным пыткам и гонениям… И всё-таки, несмотря ни на что, они не опустили хвосты, сохранили свою великую любовь и верность друг другу. Волчьей стае пришлось смириться, и они поженились. А потом у них родились семеро волчат. Вот от них мы и держим нашу родословную.
Тут уж я и вовсе неистово разрыдался… Меня так сильно трясло, что я не мог вымолвить ни слова. Я выл и скулил, всхлипывал и мычал, тыкал себя лапой в грудь, пытаясь как-то знаками донести до Скалли то самое главное, что рвалось из моего сердца, – и не успел… Я проснулся весь мокрый от слёз, а над головой горела полная Луна… Как и в ту ночь на нашем первом с Серой Шапочкой свидании.
Когда я снова заснул, Скалли уже не было. Обидно, конечно, но я всё равно был счастлив снова оказаться в будущем.
Там я ещё много всего интересного увидел. Я бродил по красивым и удивительным улицам и любовался на улыбающихся и счастливых людей и животных. По цветочным газонам и полянкам скакали зайцы, деловито ковыляли барсуки и еноты, на ветках крутились белки и бурундуки. Под сенью деревьев в обнимку спали волки и рыси, а рядом безмятежно паслись олени и антилопы.
Как ни странно, я не увидел ни одного толстого человека. И тут уж я самосильно раскусил, в чём дело. Естественно, в Ингрызнете есть не только обычные продукты, но и из антиматерии. Лопаешь, например, нормальные сосиски и тут же закусываешь антисардельками. И в желудках сардельки и сосиски тут же аннигилируют – уничтожают друг друга. При этом организм получает чистую энергию, а жир не откладывается. Ну, потому что откладывать-то не из чего, не остаётся никаких ни молекул, ни атомов.
А ещё я не удержался и стянул трапезфон со скатертью у одного зазевавшегося дяденьки. Он себе ещё найдёт, а мне захотелось всем нашим показать. Ну, в качестве доказательства, а то не поверят, какое будущее прекрасное. К тому же я решил испытать, может, и в нашем времени Ингрызнет работать будет.
Хорошо помню: как только вернулся из будущего, сразу трапезфон со скатертью в стог сена спрятал. А когда проснулся, весь стог перерыл и не нашёл. Прямо обидно стало. Хотя, конечно, сам виноват: тоже мне, нашёл тайник! Наверно, кто-то украл или Пестроня с телятами съели. Я спрашивал, но они сказали, что ничего такого не попадалось. Кот Ардик тоже всё отрицал – не брал, говорит, и всё тут, и наглую котовую физиономию пялит. Но, вы же понимаете, котам верить нельзя, коты даже под пытками не сознаются.
Теперь вот следующее полнолуние жду. Надеюсь опять в будущем побывать. А с другой стороны, всё думаю: может, и не надо оттуда ничего тащить в наше время? Пусть всё идёт как есть, своим чередом. Конечно, хочется приблизить светлое будущее и осчастливить всех живущих на Земле, но ведь можно и навредить, и испортить что-нибудь. Да и вряд ли возможно быстро изменить мир, ведь нужно время, чтобы уникальная собачья порода окрепла…
Музей Горлея
Пошли мы как-то всей семьёй в «Зоологический музей». Музейщики долго не хотели меня пускать – мол, собакам нельзя, – но папа дал на лапу, и меня пропустили. Уже внутри я понял причину их странного поведения: им есть что скрывать, они опасаются огласки… Боятся, что и другие животные узнают, что творится за стенами этого, казалось бы, благопристойного заведения…
Ещё до входа в музей я почувствовал негативную и гнетущую атмосферу. Однако не прислушался, легкомысленно отмахнувшись лапой. Подумал, это со мной что-то не так, обычное недомогание. А внутрь зашли – я сразу косулю увидел. Обрадовался и, завиляв хвостом, побежал с ней знакомиться – да тут же и замер как вкопанный. Косуля вся такая недвижно стоит, и глаза немигаючи в одну точку уставились. Оглянулся я по сторонам, а вокруг все звери и птицы неживые. Самые они настоящие, только глаза стеклянные. У меня от ужаса шерсть на загривке вздыбилась, и сразу зелёная тоска навалилась. Я и раньше слышал, что люди из животных чучела делают, но думал, что этим только браконьеры занимаются. А это, оказывается, общечеловеческая забава.
А ещё я сразу за Олю испугался. Подумал, что её детская ранимая психика может не выдержать. Если уж я, взрослый кобель, испытываю невыносимое душевное потрясение, что уж говорить о детях.
Эх, был бы я один, я бы устроил этим музейщикам увлекательную таксидермию1! Но рядом со мной была моя семья, и мне пришлось взять себя в лапы. «Посмотрел бы я на вас, если бы из вас чучел наделали», – обиженно подумал я и, опустив голову и хвост, покорно поплёлся рядом с Никитой. Хозяин и все наши с интересом крутили головами, а я лишь изредка поглядывал на кабанов, лосей, глухарей, уток… Разве что задержался на экспозиции, где росомаха с рысью дерётся… Рысь в страхе на дерево запрыгнула, в глазах ужас, пасть раззявила – видать, с испугу голосит. А росомаха её за лапу зубами ухватила и вниз тащит.
Зашли мы в следующий зал, а там охота на лося показана. Огромный лось от волков отбивается. Всё как на полянке лесной. Снег словно настоящий, только не тает. Кусты и жухлая трава из-под сугробов и рытвин выглядывают, а на стенах панорама живой тайги.
Пятеро волков сохатого со всех сторон обступили, шерсть ощетинили, пасти с острыми клыками раззявили. Глаза у волков кровью налиты, огнём полыхают. И где это люди у волков такие глаза видели? Оборотни какие-то, а не волки. Волчица спину изогнула, брюхом к снегу прижалась и к прыжку изготовилась. А матёрый волчище и вовсе… в полёте – на тоненьких лесках висит в воздухе. Словно застывший миг за долю секунды до того, как в шею вцепится. Другие волки тоже во всяких ракурсах. Свирепствуют в охотничьем азарте, мечутся вокруг сохатого. А лось весь такой напруженный, разлапистые рога выставил и правое копыто наизготовку.
Я равнодушно рассматривал липовую безжизненную композицию, и вдруг мой взгляд замер на волчице… Холодок пробежал по моей спине, комок подступил к горлу, и глаза махом наполнились слезами. Я узнал Грызю. Ту самую милую Грызю, которая была влюблена в меня, а потом замуж за Варфоломея вышла. Я о них рассказывал. Я знал, что Грызя и Варфоломей погибли при невыясненных обстоятельствах, но всё-таки надеялся, не хотел верить. И вот прояснилось…
Грызя и Варфоломей поселились далеко в тайге, и мы встречались всего пару раз. Я видел их прекрасных волчат, знал, что у них сильная и успешная стая. Наверно, это их и сгубило. Год назад пришло известие, что Грызю, Варфоломея и двух их переярков расстреляли с вертолёта. Правда, ещё ходили слухи, что Грызя в капкан попала, а Варфоломея застрелили на приваде. Вообще-то на них долго охотились, не раз обкладывали флажками, но они всегда ускользали из оклада. Это я научил Грызю не бояться красных флажков, хотя и Варфоломей знал, что флажки – это чистой воды профанация. И всё-таки их где-то подстерегли.
…Я смотрел на Грызю, и меня била истерика… Как будто меня пинком под дых ударили, точно комок ржавой колючей проволоки затолкали к самому сердцу. Реву как щенок, подвываю и сдержаться не могу. Увидел Никита, какая у меня невыносимая боль в глазах, и встревожился.
– Коляш, ну, что с тобой? – ласково погладил он меня. – Волков испугался? Вот дурачок: они же неживые.
– Кольке, наверно, зверюшек жалко, – сказала Оля. – Мне их тоже жалко. Лося особенно.
Тут к нам подскочила тётенька с шишкой волос на голове и в очках и зашипела:
– Сейчас же выведите собаку из зала! Она нам всех посетителей распугает!
Папа снова дал тётеньке на лапу, и она отстала.
– Николай, будь мужчиной! – с улыбкой сказал он. – Это музей. В музее надо вести себя тихо.
Я с трудом успокоился. А потом даже не помню, как в машине оказался. По дороге я всё время думал о Грызе и Варфоломее. Наверно, мне надо было жениться на Грызе, тогда бы и жизнь её сложилась иначе… А с другой стороны… Эх, как же недолго длилось их счастье! И всё-таки я верю, что их любовь не была напрасной. Где-то ещё бродят их двое волчат, и природа обязательно сохранит их, чтобы волчья цивилизация обогатилась какой-то необычной и уникальной генетикой.
Той же ночью приснился мне страшный сон. Будто наши волки открыли в лесу музей и в нём чучела людей выставили. Назвали его «Музей Горлея».
Серая Шапочка лично проводила экскурсию. От посетителей просто отбою не было – и хищники, и травоядные, и птицы… Всех возрастов, от мала до велика.
Медведь Миша похвалил:
– Да, шикарный музей отгрохали! Не зря скидывались… А чучела людей настоящие?
– Разумеется, настоящие, – важничая, ответила Серомашка. – Это всё реальные люди. У нас есть даже знаменитые личности, которые оставили заметные следы в истории человечества…
Что и говорить, экспозиции просто захватывающие… Даже реалистичнее, чем в «Зоологическом музее» у людей. Серомашка водила животных из зала в зал и подробно всё объясняла. Вот чучело охотника, который с равнодушным видом пальцами сдавливает трепещущее сердце соболя, попавшегося в капкан. А рядом другое чучело – длинным ножом разделывает лося. Тут чучело приставило карабин к уху спящему в берлоге медведю. Вот чучело колет вилами беременную барсучиху. Здесь два чучела разоряют хатку бобров. В сторонке лежат в ряд мёртвые бобёр с бобрихой и их четверо бобрят. А в этом зале охотники по «пернатой дичи». Одно чучело такое радостное и счастливое, улыбка до ушей, в каждой руке по пять битых уток – небрежно за шеи болтает. Другое чучело в победном порыве руки с гусыней и гусаком вскинуло. Наверно, влюблённых подбил. Гуси на всю жизнь супружеские пары создают, верные они, нерозначники, как и лебеди. Рядом ещё одно чучело несёт гусят-сеголетков, которые только жить начинали. Дети ещё. Первый раз на юг полетели. А вот и самих лебедей чучело за длинные шеи по земле волочит. Или вот группа чучел как бы фотографируются на фоне поверженного зубра. А здесь уже два чучела на снегоходах олениху с оленёнком по глубокому снегу нагоняют. И столько боли и ужаса в глазах матери и её ребёнка!
Музей до того огромный, что его за один сон не обойдёшь… Тут и реконструкция, как чучела людей беспомощных тюленей на берегу моря дубинами убивают. И весь берег мёртвыми тушами усеян. А вот чучела на лодках теми же дубинами напуганных оленей бьют, которые через реку переправляются. И у всех глаза алчные и азартные, неприятные до отвращения. А в этом огромном зале браконьеры с вертолёта на снежных баранов аргали охотятся. Из вертолёта чучело с ружьём высунулось. Одето чучело в камуфляж, из-под которого представительский костюм выглядывает, белоснежная рубашка и галстук. Лицо интеллигентное, сытое и лоснящееся. Вроде как очень высокопоставленный чиновник, уважаемый человек. Есть зал с и чучелами рыбаков. Это которые с динамитами и с электроудочками. В общем, полные от слёз глаза разбегаются… Необозримое множество всяких экспозиций, благо история человечества богатая и насущная, ну, или насыщенная, пресыщенная…
Медведь Мишка ткнул лапой на окровавленную тушу лося, которого чучело разделывало, и, облизнувшись, сказал:
– Аппетитный у вас сохатый… А чего это вы его сами-то не съели?
– Это люди в наших экспозициях – натуральные чучела, – ответила Серомашка. – Все они с детства увлекались убийством животных. А вот звери и птицы у нас – ненастоящие, искусственные. Изготовлены из пластмассы и специальных материалов. По современной технологии.
И правда, сразу не поймёшь. Бутафорские животные настолько искусно сделаны, что их от настоящих не отличишь. Побываешь в таком музее и задумаешься: может, людям уже хватит из животных чучела делать? Может, стоит у животных поучиться? И вообще, сейчас уже много фильмов о природе снимают. Ту же волчью охоту на лося и вживую посмотреть можно.
Серомашка так трогательно и проникновенно рассказывала, что все посетители в слезах плавали. Одна впечатлительная косуля вообще три раза в обморок падала.
В самом главном зале возвышалось чучело мистера Ю. К. Горлея.
– А это вообще был великий человек, – с иронией сказала Серая Шапочка. – Чтобы уничтожить муху цеце в Африке, он приказал убить всех животных. Муха цеце питается кровью, и он «разумно» рассудил, что, лишив муху пропитания, можно избавиться от неё. В общей сложности было убито пятьсот пятьдесят тысяч пятьсот девяносто четыре крупных животных – слонов, носорогов, жирафов, буйволов, антилоп, львов и многих других… И это не считая раненых, которые впоследствии умирали в муках. Всех этих животных никто не ел. Их просто сваливали в кучи, и они сгнивали.
Возмущённый рокот прокатился по залу. Все животные плакали. Впечатлительная косуля опять брякнулась в обморок.
– Да, это была страшная трагедия в истории африканских животных. К счастью, на нашей земле не было такого Горлея. Для нас мистер Горлей, разумеется, одиозная и зловещая фигура, но для людей… это был богатый и образованный человек. Он тихо и мирно почил в своём роскошном замке в преклонном возрасте в окружении любящих детей, внуков и правнуков. Однако мы разыскали его, наши таксидермисты омолодили, и теперь это достойный экспонат нашего музея. В честь него и названы наш музей и просека, на которой находится это величественное здание.
– А как же муха цеце? – спросила наивная зайчиха.
– Муха цеце и поныне здравствует. Чтобы выжить, ей достаточно мелких грызунов и насекомых. Кровью людей она тоже питается…
И тут Серомашку срочно куда-то вызвали, и её заменила волчица Эльза. Мило скалясь, она продолжила экскурсию. Все подошли к чучелу первобытного человека, рядом с которым замерли первобытные собаки. Среди них я с ужасом узнал себя… Да, это был точно я…
Эльза, ухмыляясь, показала на меня лапой и сказала:
– Это вымершая собака Каменного века. Первобытные люди приручили собак, чтобы они помогали им животных уничтожать. Увы, те с радостью согласились, а некоторые даже проявили небывалое рвение… – она опять небрежно махнула лапой. – Эта собака, например, охотилась на мамонта. Лично она убила последнего мастодонта…
И вдруг мой экспонат ожил…
– Это неправда! – взвыл я. – Я никогда не охотился на мамонтов! И мастодонта я не убивал! У дедушки Мамонта спросите! Я всех животных люблю!
Эльза зловеще светилась, а звери с застывшими физиономиями осуждающе смотрели на меня и медленно смыкали кольцо… А я в замешательстве шептал:
– Это не я! Не я! И Никита мой никого не обижает!
И тут я проснулся. Вскочил как ошпаренный и в страхе огляделся. Вокруг мелькали какие-то тени, и казалось, что заплаканные животные всё ещё маячат у меня перед глазами. Прошло немало времени, пока я не успокоился. И всё-таки этот сон крепко врезался в мою память. Теперь вот думаю, что же нужно сделать, чтобы люди образумились. А на Эльзу я нисколько не обиделся. Я же понимаю, что это всего лишь сон, кошмарные выкрутасы мозга после душевного потрясения.
