Это все психосоматика! Как симптомы попадают из головы в тело и что делать, чтобы вылечиться

Откуда идет разделение души и тела?

О взаимосвязи психики и тела и ее влиянии на нашу жизнь люди задумывались во все времена. Давайте и мы теперь пофилософствуем по некоторым основополагающим вопросам на эту тему.

Работая некоторое время назад врачом-психосоматологом в крупном отделении одной больницы, я столкнулся с тем, что постановка качественного и разумного диагноза порой сродни эквилибристическому трюку.

Выяснить, какими факторами вызвано заболевание пациента – психогенными или соматическими, – бывало трудно, а иногда и вовсе невозможно.

И что даст пациенту информация о том, что его недомогание имеет, вероятно, психогенную подоплеку, если сам он в это не верит? Естественная реакция: он почувствует себя неправильно понятым, развернется и пойдет искать другого врача. И это логично: пациенты обычно спешат уйти, если им кажется, что их пытаются выставить не в лучшем свете и навязывают то, что не имеет к ним отношения.

Наряду с такими пациентами есть и те, кто видит причину своей болезни в психике и находит всевозможные психогенные причины своим телесным недомоганиям; при этом такие пациенты всячески избегают тщательных соматических обследований.

Нередко пациенты с соматическим заболеванием – это может быть, например, гипертония, гастрит или диабет – дополнительно подстегивают свое давление или сахар, эмоционально возбуждаясь, излишне суетясь или же проявляя определенные формы поведения. Этих можно распознать по тому, что во время врачебного приема они пишут имейлы, или им вдруг «обязательно надо ответить на срочный звонок». Обычно это люди, которые не понимают важности заботы о самом себе.

Вопрос о том, что вызвало болезнь пациента – психика или больше соматика, – в моем опыте очень часто приводил к трениям между обслуживающим медперсоналом, пациентом, больничными психологами, арт-терапевтами^[7] и нами, врачами. Порой это походило на перетягивание каната: у кого аргументы весомее? Я сам порой не был уверен: склонялся то к психологическим причинам, то к соматическим. Я то проявлял рациональность и ориентировался на объективные данные лабораторных и ультразвуковых обследований, то давал волю сомнениям. В этих последних случаях у меня бывало ощущение, что путь к излечению мне скорее укажет субъективная история пациента и его внутренний мир, состоящий из чувств.

Психика и тело часто противопоставляются – но это происходит лишь в наших головах, да, пожалуй, еще в системе здравоохранения.

В чем же здесь дело?

История вопроса

Это та история, которая рассказывается бесконечно и каждый раз заново. Это история о тех двоих, что ищут друг друга, но, по сути, никогда не находят, потому что в наших головах за долгие столетия между ними пролегла пропасть.

Экскурс

Картезианская картина мира: как были разделены душа и тело

На наши взгляды о душе и теле повлиял – и до сих пор влияет – французский философ Рене Декарт, живший с 1596 по 1650 год. В условиях ослабевающего влияния церкви и, как следствие, сомневаясь в Боге, законе и основах бытия, он занимался истоками своей собственной личности: если не бог меня создал, то могу ли я вообще быть уверен, что существую?

Поскольку он пришел к заключению, что органы чувств, такие как зрение и слух, могут обманывать и у него нет доказательств, что воспринимаемое им является объективной реальностью, он обратил взор внутрь себя. Там, во внутреннем мире, он нашел свои мысли и сомнения. Наблюдая за собственными сомнениями, он искал ответ на вопрос, есть ли в этом мире что-то действительно доказуемое. И его озарило: эти сомнения, эти мысли, этот поиск – вот что достоверно! Существование мира не доказать, но он может доказать, что, пребывая в сомнениях, думает об этом мире. Так Декарт пришел к своему знаменитому заключению: «Я мыслю, следовательно, существую».

Однако этот вывод существенно повлиял на его взгляды относительно тела: по его разумению получалось, что тело не существенно. Более того: его существование вообще не доказуемо. Мы же существуем только потому, что мыслим! Он считал, что тело, как и все, что находится вне самосознания, не относится к понятию «я». Ту же часть человеческого «я», что относится к самосознанию, Декарт называл res cogitans – субстанцией мыслящей. Телу он отводил место в стороне – как детей отсаживают за отдельный от взрослых стол на празднике, – причисляя его к res extensa, то есть субстанции протяженной. К этой протяженной субстанции относился остальной материальный мир: деревья, столы, книги – в общем, все, что можно потрогать.

Таким образом, тело и мышление были объявлены двумя совершенно чужеродными и субстанционально разными вещами. Так было положено начало нашему сегодняшнему мышлению.

Ловушка «или-или»

И по сегодняшний день, когда в истории пациента потенциально прорисовывается психогенное объяснение болезни, далеко не каждый из тех, кто лечит тело, спросит его о психогенной составляющей, и мало кто из врачей-психиатров и психотерапевтов – о соматической. Это своеобразная ловушка «или-или». Мы все еще по привычке обитаем лишь в одном из двух миров – в корне различных, как это ошибочно считается.

Теперь вы скажете: «Да ладно уж, это давно в прошлом, сегодня-то мы лучше знаем». Я возражу и в качестве доказательства приведу примеры того, как наше глубоко укоренившееся мышление проявляется в повседневной речи. Мы вполне могли бы сказать, например, «я боюсь», но вместо этого говорим «мое сердце вот-вот выпрыгнет из груди».

«Духовная» деятельность для нас активна, а все телесное, как нам представляется, это нечто, что случается с нами. Обороты речи, которые мы употребляем, чаще всего строятся по образцу «я и мое тело» [3]. Таким образом, мы отождествляем себя с нашим сознанием – это и есть наше «я». А тело – оно есть у нас. У нас также есть мозг, но мы никогда не скажем: я есть мой мозг.

Однако мы не можем возлагать всю вину за эту печальную картину разделения души и тела на одного только философа Декарта. Распространение его идей было обусловлено, в частности, тем обстоятельством, что на протяжении сотен лет медицина сосредоточивалась на естественно-научном изучении человеческого организма – иначе говоря, на res extensa человека. Душу при этом просто выносили за скобки. Это разделение в итоге привело к значимым медицинским открытиям: например, патологоанатом Рудольф Вирхов выяснил, что болезни могут вызываться нарушениями в клетках человека и недостаточной гигиеной. Грандиозно!

Засучив рукава, медики устремились разбираться с естественно-научными причинами – со всем тем, что осязаемо и измеримо, – и тем самым продвинули лечебное дело далеко вперед. Тягостные вопросы о душе врачи предоставили решать высокодуховным философам и священникам. Вспоминаю, как я начинал учиться в 2001 году: рассечение трупов, химические опыты и курс физики практически не оставляли времени заниматься бытием человека как одухотворенного существа.

Так что ситуацию, подобную той, что была во времена Декарта, мы имеем в медицине и по сей день. Есть врачи, специализирующиеся на каждом отдельном органе, а вот занимающихся душой – всего пара специальностей. Очень часто у меня на психосоматическом приеме сидят пациенты, которые либо думают, что им не надо рассказывать мне про то, что связано с организмом (они считают, я, скорее, психолог), либо предпочитают умалчивать о делах душевных (ведь я же, в конце концов, врач).

Мы все еще часто считаем свое тело достойной восхищения машиной, несущей службу.

Психосоматика существует уже давно

И все же, несмотря на утвердившееся убеждение в разделенности души и тела, время от времени возникали сомнения в этом постулате. Так, в 1818 году врач Кристиан Август Хайнрот высказал предположение, что болезни могут возникать вследствие греховных страстей человеческих. К слову сказать, именно он ввел в обиход понятие психосоматики. Это ответвление в медицинской науке потихонечку становилось движением в направлении, противоположном распространенному мнению о разделенности телесных и эмоциональных процессов, – но большого развития оно так и не получило.

Новая веха началась в 1890 году в Вене. Один австрийский невролог – небезызвестный Зигмунд Фрейд – проходил в парижской больнице Сальпетриер стажировку у знаменитого тогда врача Жана-Мартена Шарко и учился лечить истерию гипнозом. У пациентов с «истерией» наблюдались заметные нарушения двигательных функций организма и сознания, притом что никакой органической причины этому не обнаруживалось. Люди, подверженные так называемым истерическим припадкам, сильно выгибались дугой назад, и эта дуга (по-французски Arc de cercle) считалась характерным признаком таких припадков.

Экскурс

Истерия – вчера и сегодня

К концу XIX столетия парижский врач Жан-Мартен Шарко придерживался мнения, что истерия – это наследуемое нервное заболевание, поражающее преимущественно женщин. Заболевание, сопровождавшееся характерными особенностями и специфической, как при судорожном припадке, неврологической симптоматикой, лечили тогда весьма жестокими методами. Принуждение пациенток к сексу было при этом еще самым безобидным; причем действо это совершалось публично и, в частности, вероятно, с применением давления на яичники. Считалось, что при достижении оргазма женщина успокаивается. Ныне понятие «истерия» из медицины исчезло, но оно по-прежнему употребляется в повседневной речи для обозначения экстравагантного поведения и спектакля с целью обратить на себя внимание, часто сопровождающегося сексуально непристойными действиями.

 

Отучившись у Шарко, Зигмунд Фрейд разработал свою концепцию лечения истерии, гораздо более щадящую и человечную. Причину истерических проявлений Фрейд видел в сексуально окрашенных переживаниях детства, о которых сами «истерички» вспомнить не могут и которые надо выявить и до конца пережить, чтобы истерики прекратились. Так родилась современная психотерапия. Сегодня в психосоматике говорят о «гистрионном» (театрализованном, инсценированном) расстройстве личности, имея в виду гипертрофированную нестабильную эмоциональность в сочетании с замкнутостью в себе и недостаточной искренностью; корни этого расстройства – в прежних отношениях.

После возвращения из Парижа молодой Зигмунд Фрейд разработал собственный метод, позволяющий справляться с истерическими телесными проявлениями, вызванными неорганическими причинами. Этот метод он позднее назвал психоанализом, то есть, если обратиться к греческим корням этого слова, «расчленением» души. Речь идет о форме лечения, при которой пациент подвергается катарсису (очищению) в ходе самовыражения – говорит обо всем, что приходит ему в голову.

Разговаривая с пациенткой, Фрейд вместе с ней как бы проникал в ее внутренний мир, в ее мысли, узнавал о ее жизни и таким образом выяснял, как симптомы этой пациентки могут быть связаны с травмами, пережитыми ею в прошлом. Благодаря такому проникновению появилась возможность совершенно по-новому взглянуть на человека и его душу [4].

Открытие Фрейдом бессознательного заложило основы нынешнего представления о нашем мышлении. Бессознательное – это все, что мы знаем, но о чем, однако, вспоминать не хотим или не можем. Согласно практике психоанализа и исследованиям мозга, это бессознательное знание все же вызывает определенные симптомы или обусловливает определенное поведение. Хотя – или скорее «потому что» – подлинной причины нашего поведения мы сами не осознаем.

Теперь мы знаем, что очень многое в жизни может иметь значение, которого на первый взгляд не распознать; что определенные вещи могут глубоко нас затрагивать, даже если мы этого не осознаем; что нами движут внутренние, отчасти противоречивые мотивы – и путь к этим знаниям проложил психоанализ, за что мы должны быть ему благодарны.

Все большее число медиков, начинавших как терапевты и врачи общей практики, стали дополнять свои методы разными вариациями катарсиса по Фрейду, поскольку, практикуя исключительно медицину тела, они все чаще упирались в границы своих возможностей.

Так, например, врач Георг Гроддек в 1920 году стал известен тем, что лечил с помощью психотерапии пациентов с соматическими заболеваниями, а диагнозы ставил на основании того, что чувствовали сами пациенты, а не только по очевидным результатам осмотра [5].

И сегодня, спустя сто лет, мы можем вкушать плоды открытий, сделанных Фрейдом, потому что его методы глубоко человечны, чего нашей современной медицине порой еще не хватает.

Эра слияния души и тела

Сейчас как раз самое правильное время для того, чтобы наконец сломать стену, разделяющую в наших головах психику и тело, поскольку около 20 лет назад ученым открылись возможности биологических исследований думающего мозга. Это позволяет решать загадки, которые на протяжении тысячелетий оставались необъяснимой тайной.

ИЛЛЮЗИЯ

Если человека вместе с его мозгом положить в магнитно-резонансный томограф, можно увидеть, что каждому чувству и каждой мысли предшествуют электронные и биохимические реакции в мозге. Так что психика и тело вовсе не разделены; у каждого внутреннего (душевного) состояния есть материальный коррелят в мозге. Так что res cogitans и res extensa – это всего лишь две стороны одной медали.

Душа и тело, по сути, едины!

В нашем организме, и прежде всего в мозге, приобретенный эмоциональный опыт постоянно отражается физиологически, что, в свою очередь, сказывается на поведении и коммуникации.

Разговор с другом преображает ваш мозг – меняет его химически и создает новые нейронные связи. Чтение этой книги и наш с вами разговор меняют ваше тело, поскольку вы различными способами реагируете на читаемое. Вследствие этих изменений вы затем иначе, чем раньше, будете реагировать на возникающие в жизни обстоятельства – причем реагировать как духовно, так и телесно!

С недавних пор выяснилось, что мы, общаясь с другими людьми – разговаривая с ними и коммуницируя другими средствами, – меняем не только свое мышление, но и нейронные соединения и биологическое строение своего мозга. Это хорошая новость.

Давайте уточним: организм и психика уже тесно взаимодействуют, чтобы упростить нам жизнь.

Следует лишь полностью использовать этот потенциал – как в личной жизни, так и в медицине в целом. Разделять в дальнейшем понятия души и тела (в том числе и в этой книге) имеет смысл только тогда, когда так будет проще что-то объяснить.

СУБЪЕКТИВНОСТЬ

Декарт полагал, что если душа – это нечто совсем отличное от тела, то ее при рождении должен давать человеку Бог, а после смерти она покидает человека, отправляясь куда-то в небо. То есть одна половина человека возносится над облаками, а другая попадает под землю. Такое представление о бессмертной душе, ставшее традиционным в западноевропейском сознании, конечно же, утешительнее представления о том, что душа – это просто часть смертного организма. Человек живущий, притом что наука способна разбирать его на части, остается созданием неземным и воистину изумительным. И если он верит в стоящие над ним всевышние силы, для здоровья это может быть хорошо [6]. Во всяком случае, если не впадать в фанатизм.

Таким образом, духовность и религия, с одной стороны, и изучение мозга – с другой в будущем не будут являть собой вопрос «или-или» – вопрос о душе и теле останется историей любви во всей ее многогранности.

Сюда же относится и вопрос, почему мы воспринимаем мир именно так, а не иначе. На него вам не ответит ни один ученый, занимающийся исследованиями мозга.

Сегодня наука не может точно и объективно постичь субъективность, то есть наличие у человека собственного, сугубо индивидуального восприятия своих чувств и ощущений.

Я мог бы попробовать словесно описать вам свои болевые ощущения, например. Вы, в рамках вашей способности к эмпатии, можете посочувствовать и представить себе мою боль, пусть и менее интенсивно, чем ее ощущаю я. Но как в действительности я ощущаю эту боль, вы никогда не узнаете. А для нашей медицины – масштабной, охватывающей огромные массы людей – это еще более затруднительно.

ТРИЕДИНСТВО

Человек как механизм, функционирующий почти безупречно, машина, которую можно улучшать и даже чинить, – это эталон ушедших времен. На смену «человеку-машине» пришла биопсихосоциальная модель. Она подразумевает, что индивидуума не следует рассматривать только как систему органов, или только как душу, или только как часть социума. Такая модель предлагает равным образом учитывать биологические аспекты человека, его психическую составляющую и социальные связи. Причем не одно за другим, как разные наряды, а все сразу. Это как три уровня, как три слоя одежды холодной порой.

Экскурс

Биопсихосоциальная модель

Более 300 лет тому назад философ Бенедикт Спиноза ввел в обиход понятие «идентичность души и тела» [7], которое означает, что мы не суть душа, у которой есть тело. Мы суть и то, и другое; человек – это неразрывное единство души и тела. Следуя этой модели, можно сделать вывод, что соматических или психических заболеваний не бывает – человек постоянно стремится восстанавливать здоровое равновесие. Эта модель мышления, создающего целостную картину мира, в котором нет разделения души и тела, лишь недавно была интегрирована в современную биопсихосоциальную модель [8]. Но она не привьется, покуда мы продолжаем рассматривать отдельно взятые причины болезней, вместо того чтобы увидеть всю вышедшую из равновесия систему. И ведь действительно, еще никогда ко мне на прием не заглядывало отдельно взятое тело и не заходила бестелесная душа. Как и не было ни одного пациента с болезнью чисто телесной или чисто психической – такого не бывает. Когда человек заболевает, реагируют обе системы.

Биопсихосоциальная модель – это не только высокоэстетические соображения. Нет, она несет в себе важный посыл для медицины: диагностику следует проводить по всем направлениям одновременно, параллельно и абсолютно независимо от того, ищем мы психогенные или соматические причины. Это важно, потому что долгое время считалось, что перво-наперво надо обследовать тело. И если организм здоров, то хорошо бы еще посмотреть, что там с психикой – мол, «тогда это, вероятно, психосоматическое». Однако такое разделение не учитывает взаимосвязанность всех процессов при любого рода болезнях. И терапия тоже по возможности должна касаться как души, так и тела и социальной жизни пациента.

ЧЕЛОВЕК ЕСТЬ ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ

Мне было важно все это здесь сказать. Нам нужны врачи, работающие по биопсихосоциальной модели. Но: нам нужны и пациенты, которые понимают, почему для них, пациентов, это тоже хорошо.

Многие пациенты все еще не хотят целостного подхода к диагностике и лечению – к сожалению, сказывается долговременная стигматизация психологических аспектов заболеваний.

Заметим, что слова «тело, организм» и «психика, душа» применяются в этой книге исключительно для понимания – чтобы пояснять, какая именно из двух частей этой устаревшей «двойственности» имеется в виду. На самом же деле между ними нет четких границ. Как и у влюбленной пары. В 1930 году Фрейд писал в своей книге «Недовольство культурой» о том, что на вершине влюбленности граница [между «Я» и объектом] угрожающе расплывается: «Вопреки всякой очевидности влюбленный считает «Я» и «Ты» единым целым и готов вести себя так, будто это соответствует действительности» [9]. Точно так же поступают душа и тело.

Выбираемся из психосоматической ловушки

№ 01: Учимся слушать тело

Нынче все мы соединены с целым миром с помощью интернета. Однако когда мы в последний раз общались с собственным телом? А ведь оно постоянно шлет нам послания.

Хочу дать вам несколько рекомендаций, как услышать, о чем хочет сказать вам ваше тело.

• Телесные сигналы у всех людей разные. Только вы сами можете понять, что испытываете, например, перед неприятным разговором. Вы потеете? Ваше сердце часто бьется? У вас упадок сил? Понаблюдайте, какие сигналы в каких ситуациях посылает вам тело.

• Следующий вопрос: какие сигналы посылает тело, когда перед вами сложная проблема, вызов. Снова учащенное сердцебиение? Потливость? Бессонница? Вялость? Проблемы с желудком? Попробуйте воспринимать эти симптомы (после того как вам их прояснит врач) как сигналы.

• Когда вы обнаружите пару таких часто повторяющихся сигналов, спросите себя: а как раньше вы поступали с этой информацией? Подозреваю, что, как и многие другие, вы заглушали их, выбирая стратегии, помогающие отвлечься и игнорировать телесные послания и скрывающуюся за ним причину. Сладости или кофе, чтобы сконцентрироваться? Вино, чтобы расслабиться? Или социальные сети, чтобы избегать межличностных конфликтов в реальной жизни?

• На какое-то время это помогает, но затем посылаемые телом предупреждения становятся громче. Так что спросите себя: что вы делаете, чтобы лучше себя чувствовать в неблагоприятных ситуациях, – выявите свою стратегию бегства. Дайте ей имя. Мою зовут «инфо-оверкилл^[8]»: я про себя перебираю горы фактической информации на тему, которая меня в данный момент волнует.

• Как долго действует ваша стратегия? Моя обычно всего один день.

Чем больше вы узнаете о своей стратегии избегания, тем вернее услышите сигналы своего тела и сможете расшифровать важные послания о вашем внутреннем состоянии [10].

 

Продолжая приближаться к тайнам психосоматики, давайте посмотрим, как человек становится тем, кто он есть. Как он реагирует на различные вызовы? Чего боится? От чего впадает в стресс?

Анатомия психосоматики заложена не только в структурах наших органов, а в невидимой сети, состоящей из наших воспоминаний и образующейся главным образом в ключевые моменты нашего телесно-духовного развития.