Немного помолчав, глядя на спокойные приливы реки, Семён сказал:
– Мне тоже.
Лилия опустила голову ему на плечо, и они оба начали смотреть на соседний берег, который полыхал фонарями и фарами проезжающих машин. В глубине сердца у неё было полное наслаждение, и она не хотела, чтобы этот вечер заканчивался.
Спустя несколько минут Семён повернулся к Лилии, явно глядя в её глаза. Он ждал знака, но Лилия так и не дала его. И Семён приблизился к ней губами и прикоснулся. Cначала она отдёрнулась от него, но потом всё же отдала ему свои невинные губы. Во время поцелуя Лилия чувствовала блаженство и эйфорию, но одновременно с этим и стыд со страхом. Не прошло и суток с их знакомства, а она уже повиновалась ему и дала поцеловать себя. Эта мысль быстро догорела, и они продолжили смотреть друг на друга увлечёнными глазами, нежно касаясь своими губами.
Лилия встречалась с Семёном абсолютно каждый день. Он дарил разные подарки, отвозил её во все романтичные точки города. Лилию настолько увлекло состояние в этих отношениях, что она совсем забыла о Вике, которая пыталась раздобыть хоть несколько минут для встречи. Но всё было безуспешно, Лилия полностью погрузилась в своего спутника, и вся информация, которая поступала на учёбе, испарялась вокруг её мыслей. Всё расположение было нацелено на Семёна.
Спустя пару недель, в выходной день, Лилии постучали в дверь.
– Это вам, – произнёс курьер, вручая букет ярко-красных роз, в середине которого помещались белоснежные розы.
Лилия даже не хотела спрашивать, от кого этот презент, так как всё прекрасно понимала, поэтому лишь ответила:
– Большое спасибо.
– Можете, пожалуйста, тут расписаться? – сказал курьер, протянув бумагу с ручкой. – Нам надо для отчётности.
Лилия расписалась и попрощалась с этим человеком.
Как прекрасно они пахли. Нежные лепестки выделяли ароматное эфирное масло, которое буквально заполонило всю квартиру. Лилия решила поставить их к себе в комнату, но, не успев наполнить вазу водой, заметила синенький листок бумаги, привязанный к стройным стеблям.
Я без тебя схожу с ума,
Твой блеск, сияющий в глазах
И аромат пленительный весьма
Будет виден мне во снах.
Твой блеск, сияющий в глазах,
Напоминает мне опалы,
В самых насыщенных цветах
Предстают, как идеалы.
Аромат пленительный весьма.
Я счастлив ощутить его опять,
Но для меня настанет тьма,
Если перестанешь время уделять.
Будет виден мне во снах
Загадочный твой вид.
И буду мчаться на парах,
Пока любовь моя горит.
Твой Семён.
Лилия была в необыкновенном восторге и перечитала этот стих несколько раз. Ей искренне хотелось заплакать, но она смогла сдержать нахлынувшие слёзы и набрала Семёну.
– Боже, милый. Я… Я… Ты чудесный, – заикаясь, проронила она и всхлипнула.
– Ты чего? – прервал Семён, услышав её тихий всхлип. – А ну, перестань рыдать. Это всего лишь подарок.
– Это нечто большее, чем подарок. Спасибо тебе огромное, – с трудом сказала Лилия, держа в дрожащей руке эту бумагу. – Я… Я могу к тебе сегодня приехать?
– Да, конечно. Приезжай, – сразу же отозвался Семён. – Может, лучше я за тобой заеду?
– Нет, нет, нет. Я сама доберусь, – всё ещё всхлипывая, сообщила Лилия. – Спасибо тебе огромное ещё раз.
– Да не за что благодарить. Я всё делаю исходя от сердца. До встречи!
– До встречи! – воскликнула Лилия.
В половину девятого Лилия уже приехала к нему. Дом у него был частный, и сторожевая собака начала лаять за забором, сильно испугав девушку. Но Семён быстро успел выйти и привязать воспитанного добермана. Лилия сразу же накинулась с крепкими объятиями на своего возлюбленного, повиснув у него на шее.
– Я тебя безумно люблю, – протянула ему.
– И я тебя. Давай лучше пойдём в дом, а то ты сейчас замёрзнешь, – предложил Семён, и они направились прямиком туда.
Войдя в гостиную, Лилия сразу спросила:
– Ты сам написал этот стих?
– Да, – улыбаясь, ответил Семён.
– Я и не знала, что ты пишешь стихи, – удивлённо прошептала Лилия, усевшись на бежевый полукруглый диван.
– А кто тебе сказал, что я их пишу? – риторически обратился он к ней. – Я до этого никогда и не пробовал их писать. Ты меня очень вдохновила, и я решил попробовать. Вроде получилось.
– Конечно, получилось. Не говори больше такие глупости. Шикарный стих.
– Правда? – произнёс он, умильно глядя на неё.
– Да, – ответила Лилия и поцеловала его.
Семён нежно взял её за руку и повёл в спальную. В эту ночь страсть полыхала фанатичным огнём, и Лилия полностью доверилась ему.
На следующий день Лилия думала, что у них наступил пик отношений, который никогда уже и не пойдёт на спад. Но, к сожалению, она ошибалась. После этой ночи их общение начало резко ослабевать, виделись они разве что раз за целую неделю. А потом и вовсе он предложил расстаться, ссылаясь на то, что его чувства пропали. «Что я сделала не так?» – думала Лилия, непрерывно рыдая в тот ужасный для неё день.
Прошла неделя. Две. И она так и не решилась появиться в университете. Вика, испугавшись её долгого отсутствия, решила узнать, что случилось, и поехала к своей бывшей сестре.
– Что случилось? – с порога спросила Вика.
– Он меня бросил, – ответила Лилия, начав громко и истерично плакать.
– Ну же, перестань. Иди ко мне, – и Вика обняла подругу, успокаивающе гладя её по голове.
Пройдя в квартиру, Лилия начала ей рассказывать всё. И про первый поцелуй, и необычные подарки, и частые свидания, и ту ночь в его доме.
– Прости меня, пожалуйста. Я очень-очень глупая. Я поступила, как самая последняя стерва.
– Так, не надо. Просто ты пойми, что интимная близость не делает людей ближе. И я тебя прекрасно понимаю. Зачастую любовь перебивает дружбу. Тем более, это были твои первые отношения. Так что, сестрёнка, добро пожаловать в страдальческий мир любви, – произнесла Вика, и они вместе засмеялись, как в былые беззаботные дни.
Записка
Глубокая ночь. Я сижу на берегу реки. Она кажется такой чистой и прозрачной, будто это не водоём, а стеклянная поверхность, по которой можно пройти на противоположный илистый берег. Блуждающие звёзды ярко отражаются в воде и создают некую многомерность. Я всегда сюда прихожу, когда моя душа и нутро сваливаются в пропасть.
Когда твой любимый человек, с которым ты знаком несколько лет, изменяет тебе, появляются мысли о предназначении себя в этом почерневшем мире. Шансы на настоящую любовь увязают в густом тумане, и ты ни о чём не думаешь, кроме своего психоза. Именно это со мной и произошло несколько недель назад.
На часах показывает 02:26, и я уже оказался дома. Через тридцать четыре минуты я выпущу пулю прямо себе в сердце. Почему именно в сердце? Потому что это единственный орган, который уже мёртв и ему нечего терять. Я нахожусь в однокомнатной квартире. Ключ в двери повернул на три оборота. Так, на всякий случай, чтобы после выстрела ко мне не сразу бы забежали соседи, а затем врачи.
Остаётся немного времени для написания записки. Сумбурно покопавшись в столе, я нахожу синюю шариковую ручку и чистый альбомный лист.
«Дорогие друзья, я пишу свои последние строки и свою последнюю записку. И да, простите меня за мою откровенную глупость и за ваше, в скором времени, горе. Но это не должно вызывать изумления и недоумения, ведь моё поведение и мои глаза говорили о тоске. Вы бы знали, как я жалею о том, что мои глаза – как распечатанное письмо, которое видят и читают абсолютно все. Я умею лгать, но те, кто знают меня близко, могут понять мой вздор и мою сущность по глазам. Так вот, не об этом. Извините, в первую очередь, те, кто верил, что я выкарабкаюсь из этой ситуации. Но, к сожалению, мне не за что ухватиться в этой среде.
Родные мои мама и папа, прошу прощения. Мне безумно стыдно даже сейчас, когда я это пишу. Вы подарили мне всё, что смогли, и я благодарен вам, но, увы… Пап, пожалуйста, успокой маму после моей смерти. Я знаю, что будет много слёз, но у меня не было выбора. Простите.
Дорогая моя сестричка Ксюша. Тебе только недавно исполнилось двенадцать лет, но мы уже стали настолько близкими людьми, что доверяем друг другу всё, что лучше скрыть от родителей. Главное, запомни – оставайся такой же целеустремлённой и открытой, только тогда ты достигнешь своих целей. Если будешь скучать по нашим разговорам, то просто открой форточку и взгляни наверх. Можешь ничего не говорить – я всё услышу по одному только взгляду.
Мои близкие друзья – Андрей и Лёша. Вы меня всегда выручали, и я вас выручал. Сколько у нас было забавных моментов, сможете сосчитать? Уверен, что нет. Мы вместе прошли путь с пятого класса, когда я к вам пришёл. Помните, как вы меня игнорировали вначале? Было забавно. Вы всегда были на одном уровне с семьёй по значимости для меня. Люблю вас.
И наконец, ты – Соня. Для начала я хочу сказать, что я тебя ни в чём не обвиняю. Просто ответь хотя бы для себя, если не смогла это сделать мне. Почему ты это совершила? Ведь каждый день ты мне говорила, глядя проницательными и горящими глазами, что любишь меня. Мне это казалось таким искренним, что я ни на секунду не сомневался в твоей правде. Но, к сожалению, эта любовь была направлена не в мою сторону. Знаешь, настоящая любовь выражается в дарении всего себя человеку. И я как раз таки отдал тебе не какую-то часть, а всю свою душу. Я жил для тебя. Для твоей жизни. Поверь, я уже могу отличать простое чувство от любви. Чувство рано или поздно уходит, а любовь вечна. Я это понимаю даже сейчас, за пять минут до исчезновения. Ведь я тебя всё равно люблю и…»
В этот момент я положил ручку на стол и глянул в пустоту, представив в голове её образ. На ней нежное платье цвета розового вина, которое определённо обрисовывает её тончайшую талию. Обнажённые руки и нежная шея передают чувственность и пикантность. Длинные и волнистые волосы обволакивают плечи и спускаются по мягкой и гладкой спине. Но самое главное – это глаза, широко распахнутые и искрящиеся, как топазы в непроглядной темноте.
И тут я подумал, что любовь настолько сильна, но в то же время непонятна, что ещё несколько минут назад она готовилась вонзить нож прямо в сердце, а спустя время решила вновь заставить полюбить жизнь и вернуть те чувства. Наверное, всё равно, какая будет это любовь: разделённая или неразделённая, счастливая или несчастливая. Важно, что она у меня есть.
На часах 03:01. «Нет, я не могу это сделать», – подумал я, глядя на пистолет. Мне надо лечь спать и уже завтра всё обдумать на холодную голову.
Проснулся я ближе к полудню и абсолютно ничего внутри не ощущал. Думаю, многие сталкивались с этим, когда в тебе ничего нет. Будто бы ты оставил всего себя ночному рассудку. Но почему-то в голову приходит мысль о том, что наиболее подходящее для меня решение – это религия, и уже через час я оказываюсь на другой окраине города, у храма.
Архитектура этой церкви была эклектичной, соединяя в себе русский и византийский стили. Казалось, что все детали постройки идеальны: полуциркульные арки, вальяжные колонны, пучковые пилястры, килевидные закомары, ступенчатые входы.
Храм был пуст, и лишь в дальнем конце, у престольной иконы, стоял высокий мужчина в чёрном облачении, перебирая что-то в руках. Я направился в его сторону, но он даже не заметил, что я зашёл. Боясь испугать его, я решил остановиться буквально в паре метров.
– Добрый день, – ненавязчиво окликнул я.
Мужчина повернулся и с улыбкой произнёс:
– Добрый. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Ну-у, я хотел бы поработать у вас, – промычал я. – Если, конечно, есть такая возможность.
– Пойдёмте присядем, друг мой, – сказал священник, указывая на лавочку у стеклянного шкафа со свечками.
Расположившись на скамье, он сразу же спросил:
– А вы знаете, что у нас нет заработной платы? Мы живём исключительно на деньги пожертвований.
– Знаю. Я не ради денег сюда пришёл.
– Я, наверное, не смею спрашивать у вас причину, по которой вы захотели служить церкви. Но это дело очень серьёзное, и если вы уже несколько раз обдумали своё решение, то я готов послушать вас.
– Вы знаете, – начал я, смотря прямо в глаза священнику, – я на протяжении нескольких лет размышлял об этом, но недавно со мной произошёл один случай, который и смог убедить меня отдаться религии. Просто проблема в том, что я не оканчивал никакую духовную семинарию.
– Это не проблема, сын мой, – произнёс священник, положив руку на моё плечо. – Обращаться к церкви никогда не поздно. Отношения с Богом – это личная встреча, это личный опыт и, наверное, самое главное, это личное доверие. По-моему, мы забыли друг другу представиться, – подметил мужчина и с улыбкой добавил. – Меня зовут Даниил. Теперь ваш отец Даниил.
– Меня Богдан. Очень приятно, отец Даниил.
– Тогда вы можете уже завтра прийти к восьми утра. И я вам всё в подробностях расскажу. Договорились?
– Да, конечно. До завтра!
– До завтра! – в ответ сказал отец Даниил, и я вышел из церкви.
Весь остальной день я провёл в квартире, полностью погружаясь в себя. Я хотел что-то найти в себе, пытался поговорить сам с собой. Но так и не сложилось диалога между двумя «Я». Правильно ли я поступаю, идя в церковь? Что из этого получится? Я думаю, что пошёл туда из-за своей боязни одиночества и потерянности. Действительно ли я нужен Богу? Надеюсь, что да. По крайней мере, у меня остаётся надежда того, что он не покинет меня, как сделал это мой родной, как мне казалось, человек. Хандра заполнила все уголки души, омрачила их, сделала меня слабее.
Без пятнадцати восемь я уже оказался у церкви. Двери были открыты, и я вошёл. «Хм, – задумался я, – отец Даниил ещё не приехал. Подожду-ка я на улице». Раскрылись огромные двустворчатые двери, и сзади послышался голос:
– Эй, – крикнул священник. – Неужели вас настолько мало хватило?
– Не-ет, вы чего? – улыбнувшись, ответил я. – Просто подумал, что вы ещё не пришли, и решил выйти на улицу.
Отец Даниил слегка засмеялся и ответил:
– Сын мой, я в этой церкви живу. Раньше меня вы точно тут не появитесь. Пойдёмте, одену вас.
И мы направились в комнату, где он спал. Удивительно, что с виду это была обычная спальня какой-нибудь обычной квартиры. Отсутствие окон создавало не очень уютное впечатление об этом помещении. При этом, всё было таким аккуратным: книги, ровно лежавшие на столе; одежда на спинках стульев; симметрично заправленная постель. Но не было одной вещи, что меня удивило. Ни в одном углу, ни на одной стене я не обнаружил икон. Я тут же про себя подумал, что ему надоело видеть эти святые лица в церкви и в этой комнате он будто бы отстраняется от той действительности.
– Вот, примерьте, – сказал отец Даниил, вручая мне точно такое же чёрное облачение, что и на нём.
– Спасибо, а где тут можно переодеться?
– Вы тут и переодевайтесь. А я пойду к нефу2.
Надевая облачение, я пристально разглядывал всю комнату, пытаясь найти хотя бы маленькую иконку. Но поиск был безуспешным. Даже среди книг на столе не было Библии. Мне это показалось странным, так как в моём представлении виделось всё совсем по-другому.
У массивной белой колонны меня поджидал отец Даниил. Он начал мне рассказывать про архитектуру церкви, показывать каждую картину и икону, объяснять устройство храма. Прошло около двух часов, и я внимательнейшим образом слушал его, боясь что-то упустить. Но к моим мыслям внезапно прилип вопрос, и я, прервав его, спросил:
– А почему никто сюда ещё не пришел? Что вчера никого не было, что сегодня.
Отец Даниил на секунду удивился, но тут же ответил:
– Большинство людей приходят в церковь, чтобы возложить свои проблемы на Бога. Видимо, у всех сейчас всё хорошо, что не может меня, собственно, не радовать, – улыбнувшись, произнёс он.
– Вам не кажется, что это как-то… эгоистично, что ли?
– Нет, не кажется. Для этого, наверное, и создана религия, чтобы брать людскую ответственность на себя.
Я задумался на несколько секунд, осознавая его мысль, и продолжил:
– Извините, конечно, но мне жутко интересно. А как вы пришли в церковь, если это не является секретом?
Он молчал, будто перебирая каждое слово в уме:
– Не секрет, – начал отец Даниил. – Перед этим выбором у меня была только одна цель. Да и сейчас ровным счётом ничего не изменилось. Я просто хочу помогать и служить людям. Не церкви, не Богу, а именно людям. Знаете, – продолжил он, – я никому это не говорил, но ваше лицо внушает мне доверие. Честно, я не знаю, существует ли кто-то там, – обратился он ко мне, указывая дрожащим пальцем вверх. – Да и никто этого не узнает. Поэтому моя задача состоит в поддержке людей, так как, думаю, не стоит накладывать сложности на Бога. К сожалению, мы не можем с уверенностью надеяться на него.
Для меня это было очень неожиданно, и я просто увяз в его думе, выслушивая всё, что он говорил. Это бывает у людей, когда они узнают от человека что-то такое, что закаменевает в голове, а потом будто даёт трещины твоему рассудку, и весь механизм в черепной коробке меняет свой привычный режим.
Не успев переварить всё это в голове, я увидел, как двери церкви резко открылись. Перекрестившись три раза, девушка невысокого роста зашла в храм и, увидев нас, направилась неспешным шагом в нашу сторону. Её русые волосы проглядывали сквозь светлый кружевной платок. На ней был серый свитер и тёмно-синие джинсы. Лицо её ничего не выражало, маскируя свои истинные чувства.
– Здравствуйте, – заговорила она. – С кем я могла бы поговорить?
– Со мной, – ответил отец Даниил и повёл девушку в дальний угол храма.
Я пока решил ещё раз осмотреть иконы: Троицу, Владимирскую Богоматерь, Нерукотворного Спаса и многие другие, о которых я узнал пару часов назад. Все они наблюдали за мной и снабжали своеобразной энергией. Думаю, что и самый неверующий человек пристально бы разглядывал эти Божьи образы.
Они постарались отойти подальше, но мне кое-что было слышно:
– Чем я могу вам помочь? – обратился священник.
– Не знаю… Я не знаю, зачем я сюда пришла и чем вы можете мне помочь. У меня… У меня умер ребёнок, – захлёбываясь, проговорила девушка. – Какое мучительное ощущение, когда из тебя достают мёртвого ребёнка… Мёртвого, – тут девушка начала рыдать во весь голос, а я пытался не смотреть на это. – За пару часов до схваток я ещё ощущала громкое и беспечное биение сердца моего сына. Всё шло так, как я читала в книгах, как это слышала от подруг. Но когда акушеры начали вытаскивать ребёнка, я увидела в их глазах страх и тревогу. И я тут же начала кричать: «Что случилось? Что-о?» Но так и не получила ответ, они унесли его. Моего, – с трудом излагала девушка, – моего малыша, маленького малыша. После этого мне всё-таки дали его увидеть. Его глаза так и не открылись, не увидели света. Этот сморщенный румяный человечек не прожил и минуты. Боже! – закричала девушка, упав на колени. – За что мне это? За что?
Отец Даниил молчал. Как же в нём сохранялась эта концентрация, которая не давала заполнить его глаза слезами? А по моей щеке они уже начали сползать, и я, чтобы священник и девушка этого не заметили, повернулся к ним спиной и взглянул на люстру в виде обода колеса.
– Пойдёмте, – произнёс священник, и они зашагали. Услышав, как захлопнулась дверь, я обернулся. Они зашли в ту комнату, в которой я переодевался.
Не прошло и пяти минут, как девушка в сопровождении отца Даниила вышла. Ей стало легче, и лицо её приобрело всё ту же сдержанность, которая была уже при первом появлении в храме. Как? Как он это сделал? Она попрощалась с отцом, и я тут же подошёл к нему и повторил всё, что меня волновало на тот момент:
– Как вы её успокоили?
– О-ох, – вымолвил священник. – Вам ещё предстоит узнать много хитростей. Этот случай произошёл с ней ещё два года назад, и она уже в четвёртый раз сюда приходит, рассказывая каждый раз одно и то же. Просто ей нужны деньги.
– Деньги? – произнёс я, чтобы убедиться в услышанном.
– Да, деньги, – повторил он. – Она рассталась со своим молодым человеком ещё во время беременности. И теперь работает простой уборщицей в каком-то торговом центре. Я всегда ей стараюсь максимально помочь. Но были рассказы ещё более драматичные. И если вы всё-таки надумаете остаться тут, то вам придётся пропустить много бед и горя через себя, и самое главное – облегчить их печаль.
Я внимательно выслушал и сказал:
– Безусловно, я останусь в церкви. Но позволите мне сейчас поехать домой? Мне надо немного усвоить это всё.
– Да, конечно. Отдохните, и я завтра буду ждать вас.
– Спасибо.
Я поехал к реке. А куда я мог ещё поехать? Мой дом давил бы на меня, не давая поразмыслить и уйти в себя.