Buch lesen: «Контейнер «Россия»»

Schriftart:

На обложке: Томас Деманд. Из проекта «Мельников», 2010

Слово переводчика

Читателю, незнакомому с писательской манерой Александра Клуге, его творческий метод может показаться довольно необычным. Он перемешивает эссеистику, дневниковые записи, короткие рассказы, расшифровки интервью, исторические факты. В последние годы Клуге нашел обозначение для подобного эксперимента с литературной формой – «контейнер»: коробка с рабочими материалами на определенную тему. Такой «контейнер» наполняется выписками из книг, заметками, цитатами и псевдоцитатами, реальными и сочиненными историями, где знакомые читателю имена являются лишь знаками, стимулирующими воображение автора, или рупорами его идей и встают в один ряд с выдуманными автором героями. Хайнер Мюллер из книги «Контейнер “Россия”» не есть драматург Хайнер Мюллер, которого Клуге знал лично, но он вполне мог бы сказать то, что Клуге-автор вкладывает в его уста. Как и Михаил Горбачев у Клуге – не реальный человек, а обобщающий образ политика, оказавшегося у руля огромной империи в кризисный момент и переживающего свое бессилие.

Этот «контейнер» – work in progress. Тексты по желанию можно добавить или вынуть из него. Поэтому эту книгу не стоит рассматривать как законченное целое – это, скорее, конструктор, пазл, из которого Клуге складывает свою Россию. Это книга, где не всегда стоит искать фактической точности: с фактами Клуге вообще обращается свободно. Россия Клуге – это страна, как она видится, ощущается, переживается человеком с Запада, страна-фантазия. Огромная часть суши, воспринимающаяся через фильтры и в кривых зеркалах. Стереотипы о России и русских соседствуют с проницательными наблюдениями о нашей стране, часто недоступными взгляду «изнутри», удивительными прозрениями о «сути» России, приближающими и нас самих к пониманию нашей родины. Надеюсь, что читатели русского издания получат такое же удовольствие от «русской» мозаики Александра Клуге, какое я получил, работая над переводом.

Я переводил эту книгу в тяжелые для нас всех времена. Я признателен профессору Ольге Гарсии (Университет Эстремадуры), Дени Даббади и Марион Граф за поддержку. Отдельная благодарность редактору издания Ирине Мельниковой. Я хотел бы также выразить признательность главному куратору Музея «Гараж» Екатерине Иноземцевой за ее доверие и терпение. А самая главная благодарность – автору книги, Александру Клуге, в совместной работе и долгих беседах с которым и я начал осознавать «особенность» вселенной по имени Россия.

Александр Маркин

К русскому читателю

Эта книга написана c любовью. С любовью к России, которая живет во мне благодаря сестре. Прочтите, дорогие читатели, на странице 155 историю «Я, уполномоченный моей сестры». Перед смертью она взяла с меня обещание, что я напишу о России. Я отнекивался, говорил, что практически ничего не знаю об этой стране. Она настаивала: доверься воображению, придумай что‐нибудь! Лучше всего пишется о том, чего не знаешь, о том, что вызывает любопытство. В итоге моя книга состоит из историй подлинных и выдуманных.

Работать с фактами и рассказывать истории – занятия разные. Гоголевский «Нос» возник отнюдь не в научной лаборатории. Поэтическое насыщено жизненным опытом, но оно всегда свободно и не подчиняется «силе факта». Воображение и наблюдение сосуществуют в гармонии.

Таков и этот контейнер. Корабль, груженный историями о России, «стране особенностей». Франц Кафка утверждал, что об этой огромной стране можно рассказать, только описывая ее метр за метром, в масштабе один к одному. Завоеватели, пытавшиеся продвинуться вглубь России, ориентируясь по картам масштаба 1: 300 000, понесли невосполнимые потери. Название последней главы – «Россия как воображаемый» следует понимать буквально. уводит нас в мир воображаемых чисел. Так их назвал Декарт. Они являются мощным инструментом познания. Их можно использовать не только для описания траекторий квантов, движения галактик, соотношений большого и малого, но, как мне кажется, и для описания особенностей России.

Надеюсь, книга будет вам интересна. Из множества книг, написанных мною, эта – самая любимая.

Александр Клуге

Илл. 1. Перечеркнутое сердце, поделенное на три. Знак из поэтической математики В. Хлебникова

Илл. 2. Автор за работой над книгой «Контейнер “Россия”»

Илл. 3. Автор с 35-мм кинокамерой Arriflex S120 со звукозаглушающим боксом

Жажда знаний проистекает из любопытства, а не из (этической) необходимости, – она рождается из рассказывания. Я еще ничего не знаю, но уже начинаю рассказывать

Приблизиться ко всему, что меня озадачивает, когда я размышляю о своей стране, что я не способен понять про родину из собственного опыта, я могу, рассказывая о стране чужой. Таким было одно из убеждений драматурга Хайнера Мюллера. Россию он знал так же хорошо и так же плохо, как и я. Восток – это великая загадка, говорил он, кунсткамера, с помощью которой мы можем добраться до сути классического изречения:

«Я знаю, что ничего не знаю».

Утопия = «нигде»

Знойные дни августа 2018-го, мои дети изнывают от берлинской жары. Городские камни впитывают континентальный зной. Моя дочь (непостижимо, что и появившегося на свет в 1983 году крошечного младенца, и девочку ростом в метр, и взрослого человека я называю одним и тем же словом «ребенок») сидит в монтажной и работает над своим первым полнометражным фильмом. Мои дети – она и мой сын, ее брат, младше ее на два года – слушают, как я рассказываю о ликвидации безграмотности в России после 1917 года. А еще о зарождении в молодом Советском государстве аэронавигации, о психоаналитическом Детском доме-лаборатории Веры Шмидт, о биокосмистах, о романе Александра Богданова «Красная звезда». Мои дети стараются быть вежливыми, они не хотят портить мне настроение, надеются, что скоро я, наконец, выговорюсь и закончу с этой темой.

Я спрашиваю, слышали ли они что‐нибудь о таком месте на земле, где бы в наши дни, в XXI веке, мечтали создать «Нового Человека». О месте, где бы кипела созидательная работа над НОВЫМИ ВРЕМЕНАМИ?

Мой вопрос остается без ответа – их просто не интересует кампания по ликвидации безграмотности, тем более такая давняя. «Может быть, стоило скрестить Третий рейх и Красную Россию 1917?» – спрашивает дочь. У меня нет ответа на ее вопрос. Ее вопрос не связан с тем, что интересно мне: видим ли мы, во втором десятилетии XXI века, горизонт утопии.

Место, где я пишу

Раскрыв ставни в своей мансарде в замке Эльмау, я вижу караван облаков в кадре формата 4:3. Белые облака в синеве неба над живописным горным лесом.

Замок Эльмау был освящен в 1914 году. С тех пор он никогда не пустовал. История – мера здешних помещений. «Россия в 1917» – «дому три года». В Германии царит упадок. А в России – революционная администрация. Революцию с радостью принимает всё больше народу, беженцы, Гражданская война; для Эльмау, где я работаю – и тогда, и сейчас, – всё это чужое. Единственная связь между замком и просторами России имела место в 1941 году, когда погибших на Восточном фронте сыновей владельца привезли в деревянных гробах домой и похоронили в лесу на холме рядом с замком.

Случайная удача в окружающей среде

Перед моим окном самка комара тащит за собой яйцо; яйцо в два раза больше средней части ее тела, которую можно было бы обозначить словом «живот»; всё, что она оставит после себя, будущее ее рода сосредоточено в огромном яйце-контейнере. На оконном стекле, где застряла самка, негде оставить груз. Яйцо нельзя спрятать, его некуда поместить: ни щелок, ни выемок. На гладкой поверхности насекомое не может ориентироваться. Оно продолжает тянуть за собой тяжелое яйцо, но его движения хаотичны, оно напрасно тратит силы. На стеклянной поверхности – непонятном насекомому творении передовой инженерной мысли, комариная самка теряет природную способность определять, в каком направлении ей двигаться.

Она может бежать вверх, преодолевая земное притяжение, и тянуть за собой тяжелую ношу своего будущего. Однако отсутствие горизонта на прозрачной поверхности дезориентирует ее. Минута за минутой она нарезает круги, ползает по диагонали. Всё лето она собиралась с силами! Всё в ней жаждет отыскать укрытие для сокровища, которое она тащит за собой, словно гигантскую телегу, прилипшую к ее телу; в продукте технического прогресса она ищет ямку, выбоину, щель, чтобы сбросить туда яйцо. После этого самка могла бы спокойно умереть. Алгоритм оконного фасада не учитывает подобные нужды животного.

Некоторое время спустя (во временном цикле существования насекомого – целая жизнь) я думаю о том, что силы насекомого наверняка исчерпаны и оно умерло. Или оцепенело от отчаяния. Позже, однако, я замечаю, что самка с яйцом упала на кровельную черепицу. Яйцо удачно застряло в выбоине – там и появится на свет энергичная личинка, своего рода (антимашинный) контралгоритм.

1. «Русские души корнями своими стремятся к небу»

Илл. 4.

Илл. 5.

«И У ПОВАЛЕННЫХ ДЕРЕВЬЕВ РАСТЕТ ДУША / И МЕСЯЦ И ЕГО ЛЮБИМЫЕ ЗВЕЗДЫ»

Смерть тысячи душ

До последних дней своих Модест Мусоргский записывал ноты и с трудом передвигал тяжелые пальцы по клавишам фортепьяно. Он постоянно был пьян. Близкие, вроде бы заботившиеся о гении, перестали с ним считаться. В таком состоянии маэстро сочинял последний акт оперы «Хованщина». Огромные пробелы в оркестровке других актов. Большая часть набросков записана лишь в виде клавира. Композитор умер в невыразимом отчаянии.

В наброске к пятому акту речь идет о самосожжении секты старообрядцев на заре царствования Петра Великого. Старообрядцам, фанатикам, были важны традиционные ритуалы – они не хотели ничего менять. Один из их старейшин настоял на коллективном жертвоприношении. Его помощница, ясновидящая, гадалка, пользовалась доверием у сектантов и подталкивала их к решительным действиям. Она же спасла боярина, сына предводителя «Хованщины», отвергшего ее любовь, и увела его с собой в лес, в скит, где укрывалась от преследований старообрядческая община. Валят деревья, складывают поленья. Для костра нужно много сухого хвороста, быстрогорящего материала: первородный русский лес совсем не подходит для самосожжения.

Царь запретил староверческие обряды. Секта упрямилась. Если России суждено когда‐либо приблизиться к Западу, считал царь и его советники, ей надо стать для Запада примером. Значит, веру и обряды в России следует централизовать, упростить, чтобы гости с Запада их понимали. На «народном сердце» нужно вычеканить: ВЕРХИ ведут к прогрессу. Такое «сердце» (состоящее из многих тысяч душ, сердце, которого не найти в конкретном теле, которое, возможно, существует просто как ДУХ МЕЖДУ ВСЕМИ ЧЕЛОВЕКАМИ), однако, не поддается выделке. Инструмент для работы с ним еще не изобретен (для этого не подходят ни камень, ни молоток, ни таран, ни плавильная печь).

Царские войска окружили лесной бор. Разведчики раскольников предупреждают о приближении царской кавалерии. Доверенная старейшины секты подает знак. Из костра достают горящие поленья и поджигают ими лес. Староверы не сгорают заживо: скорее всего, они задыхаются. Живых не осталось. Когда приученные к военному порядку, выдрессированные на парадах «потешные» солдаты царя вышли к горящему скиту, то совершенно обомлели.

Реакция современной публики более чем 430 лет спустя

Стравинский, работавший по клавирным записям Мусоргского, переложил эту часть оперы в пронзительные хоровые и оркестровые аккорды. И хотя в немецком городе, где показали спектакль, ничего подобного событиям, по которым написана «Хованщина», никогда, даже в самые ранние времена, не случалось, зрители в Штутгарте потрясены. «Нечто исключительно запоминающееся, – пишет критик Вольфганг Шрейбер, – что‐то, что можно обнаружить не только в далекой России, придает этой музыке необычайную силу». Поздней ночью, три часа спустя после окончания спектакля, никто из на нем побывавших не хочет есть.

Алхимия власти

В коридорах оперного театра хористы готовятся к выходу в последнем действии оперы Мусоргского «Хованщина». Три разных хора. Хор стрельцов, хор народа и хор старообрядцев. Последних называли раскольниками. Они лучше умрут, чем изменят своей изначальной вере.

Оперы Мусоргского («Борис Годунов», «Хованщина») объединяют исторические события, между которыми проходят жизни трех поколений: смута, приход к власти царя Бориса, времена Лжедмитрия и оккупация Москвы поляками, вступление на трон Петра Великого.

Илл. 6. Царь Иван в тисках православия («Книги»). Он считается умершим. Мы видим, как он выбирается из своей темницы. На изображении слева внизу народ убивает стрельцов

Сообщение внеземным цивилизациям

В документации, помещенной по заданию Российской академии наук в один из космических зондов, который, скорее всего, выполнив свою исследовательскую задачу, исчезнет на просторах вселенной, кириллицей и латиницей написано следующее:

«Это послание исходит от людей России – Homo homo, – принадлежащих к роду приматов, узконосых обезьян, к подклассу сухоносых приматов, выделившихся пять миллионов лет назад. Наши предки – небольшой подвид в Африке, который целиком включал в себя и денисовцев. Наш язык был создан Александром Пушкиным, потомком североафриканского раба».
87 подписей членов Академии.

Падение в звездную бездну

Вид на небо в южной части земного шара, в пустыне Атакама в Южной Америке, в обсерваториях Южной Африки и Австралии, позволяет не только большим телескопам, но и натренированному, бдительному взгляду российского астронома Карины Седовой наблюдать такое разнообразие небесных светил, какого не увидишь ни в одном из обзорных пунктов в Северном полушарии. В первые годы после окончания института Седова работала в обсерваториях на Кавказе, однако переход на работу с Большим южноафриканским телескопом кажется ей теперь огромной удачей. Здесь женщина-астроном смотрит «вниз», непосредственно в центр Млечного Пути. «Внутрь» (исходя из расположения звездной системы, в которой скрывается наша галактика) и, одновременно, наружу: в «бездну», если принять во внимание глубину, на которую проникает взгляд, и тот факт, что для нас, жителей планеты Земля, космос находится не наверху, а внизу по отношению к земной поверхности; она зрит в необъятные просторы небес, с которыми просторы российские даже и сравнить невозможно. Если бы из того места, где установлен Большой южноафриканский телескоп, совершалось падение некоего тела по направлению к центру Млечного Пути, то процесс бы занял тысячелетия. Впрочем, и за этот временной отрезок не удалось бы достигнуть даже края пылевых облаков, скрывающих от наших глаз звездные потоки, стремительно вращающиеся в центре Млечного Пути. Примерно об этом рассказывает Карина Седова.

Страшно представить: в перестроечные годы российского космонавта унесло в открытый космос. Он проводил ремонтные работы на одной из космических станций российской постройки, самой надежной среди всех станций, вращающихся вокруг Земли. Его миссия была частью секретного проекта на границе земного и лунного притяжения. Когда он сорвался с ремонтных конструкций, то лебедка, словно пуповина, соединявшая космонавтов с корпусом станции, порвалась. Он попал под влияние (довольно слабого) солнечного притяжения. Возможно, говорит Карина Седова, космонавт еще смог увидеть яркое созвездие Ориона и обеих Медведиц. Он умирал от голода и жажды. Ни спасательного транспорта, который мог бы вернуть его на корабль, ни радиопередатчика, который помог бы ему сориентироваться. Разгоняемые солнцем «останки» космонавта прибыли к ОСОБЕННОЙ ВПАДИНЕ, отделяющей нашу Солнечную систему от соседней тройной звездной системы. В конце концов, как считает Седова, опытная астроном, предвкушающая скорый отпуск в своей натопленной квартире в городе Мурманске, несчастный вместе со всем своим снаряжением распадется на частицы. Таким образом на него подействует космическое излучение. Элементарные частицы, пыль, – то, что когда‐то было космонавтом, будет разгоняться уже новым аттрактором, системой Альфа Центавра. В математическом смысле путешествие теперь продолжится вверх – но не так, как представляем это себе мы, те, кому ориентиры задает твердая земля под ногами. Потребуются еще тысячелетия для того, чтобы «падающие останки», массой меньше отпечатка пальца, начали вращаться по орбите какой‐нибудь из трех соседних звезд (формирующих систему Альфа Центавра). Одна из них – тусклая маленькая звезда, красный карлик, – к России ближе всего.

Карина седова и самая быстрая звезда млечного пути

Третья беседа с Кариной Седовой в рамках моей телепередачи Kulturmagazin («Культурный журнал»). Немецкий словарный запас Седовой ограничен. Ей нравятся синтаксические конструкции с однородными подлежащими – весьма выразительный прием. Сказуемые вырываются из предложений и свободно парят в пространстве. То и дело проскальзывают английские и русские научные термины. Я ценю подобные разговоры о непонятном: они весьма точно позволяют нам представить себе, насколько далек от нашего личного опыта мир, о котором нам рассказывают. По телевизору такое покажут не часто, именно поэтому передача привлекает молодую аудиторию (аудиторию, которая, несмотря на поздний эфир, до сих пор позволяет существовать передаче, маскирующейся под тележурнал; стоит лишь привыкнуть к необычной манере, с которой передача ведется, как сразу же увлекаешься). По сути, молодые телезрители попадают в так называемую ловушку зеппинга, судорожного переключения телеканалов. Когда мне надоедают совершенно одинаковые, доступные моему пониманию телепередачи, я тоже начинаю переключать каналы в поисках чего‐нибудь необычного – мое внимание удерживают передачи, после которых остается «послевкусие тайны». В этом отношении манера разговора госпожи Седовой кажется мне «абсолютно поэтической».

Она рассказывала об особенной судьбе звезд, объяснение которой ищет с помощью компьютера. В созвездии Щита образовалась двойная система, состоящая из ГЕЛИЕВОЙ ЗВЕЗДЫ, так называемого горячего сверхкарлика, очень старого небесного тела, израсходовавшего запасы водорода, и белого карлика, звезды еще более старой и с плотностью материи, сопоставимой с массой целого солнца, уместившейся в объеме земного шара. Оба небесных тела вращались вокруг друг друга по близким орбитам с огромной скоростью. В результате гелий сверхкарлика стал перетекать к гравитационно более сильному белому карлику. Таким образом, было нарушено изначальное равновесие этих ЗАКЛЯТЫХ ВЛЮБЛЕННЫХ, материя одной звезды перешла к другой, белый карлик – меньший по размеру, но более тяжелый, – взорвался. Он исчез. Его же попутчица, гелиевая звезда, переняла импульс вращения и ускорение исчезнувшей звезды. Она стала самой быстрой бегуньей в нашем Млечном Пути. Нам будет не хватать «беглянки», когда ей удастся вырваться наружу. Потому что, добавляет Карина Седова, эта звезда настолько проворна, что должна будет покинуть галактику. Достигнет ли она Магеллановых Облаков или ее поглотит другой Млечный Путь? Маловероятно, отвечает исследовательница космоса.

«ПО СУТИ, ЗВЕЗДА – ЭТО ЧУДОВИЩНЫЙ РЕЗЕРВУАР ЭНЕРГИИ, КОТОРЫЙ ИСЧЕЗАЕТ НАСТОЛЬКО БЫСТРО, НАСКОЛЬКО ПОЗВОЛЯЕТ ЕГО МАССА… НЕЛЬЗЯ ДОПУСТИТЬ, ЧТОБЫ ЗВЕЗДЫ ПРОДОЛЖАЛИ ИСЧЕЗАТЬ; ИХ НЕОБХОДИМО ПРЕОБРАЗОВАТЬ В ЭФФЕКТИВНЫЕ ТЕПЛОВЫЕ МАШИНЫ…»
ХАЙНЕР МЮЛЛЕР

Политическая экономия звезд

Многие остались недовольны, когда на конгрессе писателей в Биттерфельде Хайнер Мюллер упрекнул недавно появившиеся во вселенной звезды в том, что они попусту растрачивают энергию. Намекал ли он на что‐то? Насмехался ли над кем‐то? Политработники посчитали речь Мюллера издевкой над социалистическими принципами. Впрочем, астрофизики из московской Академии наук, принимавшие участие в параллельном мероприятии в соседнем городе и приехавшие на заключительную дискуссию писательской конференции, подтвердили: всё верно, звезды несут экономически невозместимые потери массы. Их можно сравнить с феодальным властителем, не ограничивавшим себя в расходах, добавили историки. Выставляя напоказ свои богатства, растратами и самоволием феодал, как и римский цезарь, укрепляет свою власть; правитель легитимизирует себя расточительством, оно – неотъемлемая часть его образа. Мероприятие историков проходило по соседству, и они тоже решили заглянуть к литераторам¹.

Инженеры из Биттерфельда, которые должны были обеспечивать техническую поддержку писательской конференции, утверждали, что покорение звезд, планет, а в перспективе и Млечного Пути, машинами, – особенно если принимать во внимание передовые успехи Советского Союза в области завоевания космоса, – является окончательной целью индустриализованного человечества.

Из неофициальных источников (самиздата) некоторые из присутствующих политработников знали о том, что нечто подобное в 1922 году написал Лев Троцкий. Троцкий объяснял: необходимо смотреть на вещи с позиций интернационализма, который, в отличие от социализма в отдельно взятой стране, направленного на отчасти невозможное, подразумевает гегемонию не только на Земле, но и на звездах; негостеприимность звезд предстоит преодолеть, приспособив их к человеческим нуждам и сделав субъектами экономических отношений.

Тогда, в 1922 году, проходил конгресс, похожий на биттерфельдский; в нем принимали участие психоаналитики, геологи и астрономы, и на него затесалось довольно много литераторов. В Биттерфельде, опасаясь проблем с начальством, политработники поняли, что послеобеденная дискуссия принимает неожиданный поворот, и принялись тормозить ее, чтобы не дать ей развиваться в нежелательном направлении. После этого Хайнера Мюллера больше чем на пять лет лишили всех привилегий.

Илл. 7.

Илл. 8.

Илл. 9. Телефонный аппарат из стали. Для связи по космодрому. Будет заменен на современный цифровой аппарат после планируемого переезда космодрома с Байконура в Амурскую область

Илл. 10.

Илл. 11. Эскиз Галины Балашовой. Помещение космической капсулы. Дыра в полу ведет в центральный пост управления. Диван как связующее звено московского уюта и космических далей. Стул слева раскладывается и может служить туалетом. В условиях невесомости анус и «накопитель» необходимо соединять шлангом

Илл. 12.

1.Еда на таких конференциях была отличной. Однако приятная и свободная дискуссия была возможна только на конференции по соседству. Там, где не нужно было выступать самим, ученые и политические умы упражнялись в свободомыслии.