Buch lesen: «Последний чекист»

Александр Кердан

Schriftart:

* * *

Последний чекист

Бди!
Козьма Прутков

Глава первая

1

Вызрели на яблоне груша и апельсин.

«Такого не бывает!» – успел подумать Сазонов и проснулся.

Он открыл глаза, прислушался к ровному дыханию спящей жены, но вставать не стал – рано еще. Осторожно, чтобы не потревожить Татьяну, поглядел на светящиеся стрелки часов «Командирские», которые не снимал даже ложась спать. Стрелки показывали пять утра. Можно еще подремать чуток. Сазонов закрыл глаза, попытался уснуть. Не вышло – в голове крутился странный сон про яблоню с необычными плодами.

Чего-чего, а яблонь за свою жизнь Сазонов перевидал немало. Только в отцовском саду в родном селе Пузос росло сортов пять, а то и больше: и китайка, и белый налив, и антоновка, и боровинка, и анис полосатый… Саженец канадской мелбы привез из Львова и лично посадил в саду двоюродный брат отца Макар Григорьевич, майор КГБ, а в прошлом сотрудник легендарного НКВД и МГБ, гонявший по лесам и селам Западной Украины бандеровцев и прочих фашистских недобитков… Сазонов тогда только в школу пошел. Плоды у мелбы крупные, округло-вытянутые, желто-зеленые с красноватым румянцем, а мякоть – белая, сочная, нежная, отдает хорошо настоянной брагой. Как-то еще в младших классах вместе с другими пацанами Сазонов стащил бутыль у деда Василия и попробовал этот дурманящий напиток. Но мелба показалась гораздо вкуснее. А вот у соседки бабы Мани рос пепин шафранный, выведенный селекционером Мичуриным. И непонятно зачем лазали мальчишки к ней в сад за этой кислятиной, когда свои яблоки и слаще, и ароматней! Наверное, только ради приключений: перелезть через забор, тайком пробраться к соседке в сад, набрать за пазуху яблок и сделать ноги, не получив от бабы Мани жгучей крапивой…

Сазонов улыбнулся этим счастливым воспоминаниям. А память тут же унесла его в восемьдесят четвертый.

Он учился тогда на Высших курсах КГБ СССР в Алма-Ате, где даже воздух был пропитан насквозь ароматом апорта. Учебные корпуса и общежитие располагались в огромном яблоневом саду, который тщательно пестовал, привлекая всех свободных от занятий слушателей, начальник курсов генерал-лейтенант Василий Тарасович Шевченко. Старого генерала несколько лет назад с поста председателя КГБ Казахской ССР, не без помощи тогдашнего партийного босса Кунаева, почему-то сняли, но тут же доверили руководство курсами. И Шевченко на новом месте развернул самую бурную деятельность: построил общежитие, учебный корпус и полигон, заложил яблоневый сад. Он оказался прирожденным мичуринцем – росли в этом чекистском саду яблоки самых невиданных сортов. Но ни у генерала-садовода, ни у самого академика Мичурина никогда не получилось бы вырастить на яблоне грушу и апельсин.

«К чему же мне такое диво приснилось? – размышлял Сазонов. – Ну приснилось и приснилось: чекисту обращать внимание на всякую мистику, эзотерику и прочую хренотень вообще-то не положено… Хотя почему бы и нет: может быть, как раз и стоит настоящему чекисту обращать внимание и на эзотерику, и на мистику, и даже на упомянутую хренотень. Ибо во всякой хренотени какое-то рациональное зерно или малая толика этого зерна обязательно имеется. Особенно в такое времечко, в которое выпало теперь жить. Иначе с чего бы в Службе безопасности самого президента целый генерал медитациями и телепатией занимается, и весьма успешно, между прочим… Да, если уж генералы гороскопы составляют, за привидениями гоняются, паранормальные явления ищут, то нам, простым смертным, сам Бог велел!»

На этом оптимистичном выводе Сазонов еще раз попытался заснуть, и тут неожиданно пришла разгадка сновидению: «Да это ж про нашу Контору Глубокого Бурения, и метаморфозы с нею». Только за время его службы секретное ведомство страны переименовывали столько раз, что сами сотрудники путались в наименованиях.

Эта катавасия с самой закрытой организацией Советского Союза началась шестого мая девяносто первого года, когда Ельцин убедил председателя КГБ СССР Крючкова в необходимости образования КГБ РСФСР. И КГБ в КГБ был образован. У председателя российского КГБ генерала Иваненко долгое время не было ни штата, ни нужного числа сотрудников, но его кадровик активно агитировал коллег из общесоюзной Конторы переходить к ним и многих с пути истинного если и не сбил, то серьезно поколебал…

Преобразование Конторы продолжилось уже после августовского неудачного путча. Путч этот, как вскоре выяснилось, никаким путчем не являлся, но оказался одним из главных гвоздей, забитых в крышку гроба уже дышащего на ладан, но еще живого СССР! Победивший в августовском противостоянии Ельцин тут же издал указ о приостановлении деятельности коммунистической партии, благодаря которой и совершил свою головокружительную карьеру от инженера-строителя до первого секретаря Московского городского комитета КПСС.

В ночь с 22 на 23 августа 1991 года толпа его сторонников снесла с постамента памятник первому чекисту, железному Феликсу – символу Лубянки, а 22 октября двурушник Горбачев, справедливо заслуживший в народе кличку «Мишка-меченый», подписал Постановление Госсовета СССР, по которому на месте единого КГБ Советского Союза образовались три самостоятельных учреждения: Межреспубликанская служба безопасности СССР, Центр службы разведки СССР и Комитет по охране государственной границы. И хотя Контора в тот момент вроде бы устояла, но перестала быть монолитом. Опытные аналитики ведомства уже тогда прогнозировали, что одной внешней атрибутикой дело не ограничится – упразднение руководящей роли партии в советском обществе и раскол единого КГБ – это шаги к полному развалу системы безопасности и правопорядка, и, значит, прямой путь к скорому краху самого Советского Союза…

Сазонов именно в ту пору и начал забрасывать руководство Управления Особых отделов КГБ СССР по Внутренним войскам, где он служил, рапортами с просьбой перевести в ГУБОП – Главное управление по борьбе с оргпреступностью.

Коллеги отговаривали: «В такие времена лучше не рыпаться, а держаться за насиженное место». Место у Сазонова и правда было неплохим – он служил старшим оперуполномоченным отдела кадров… Но Сазонов рвался на «землю», хотел заниматься не штабной, а настоящей оперативной работой. Рвался, рвался и вырвался под очередной Указ…

19 декабря 1991 года, в самый канун главного чекистского праздника и в день особых отделов, его наконец перевели старшим оперативным работником в Главное управление по борьбе с организованной преступностью Агентства Федеральной безопасности России (АФБ) – так КГБ РСФСР стал именоваться с некоторых пор. И в этот же день на Лубянке зачитали Указ Ельцина «Об упразднении МСБ СССР и создании Министерства безопасности и внутренних дел РФ (МБВД)».

Это «чудище обло, озорно и лаяй» одним махом объединило «Младших Внуков Дзержинского» из МВД и «Старших братьев» из КГБ. Видимо, именно этот «монстр» МБВД и приснился сегодня Сазонову в виде раскоряченной яблони с вызревшими на ней грушей и апельсином. Это соединение несоединимого – контролирующих и подконтрольных, надзирающих и проверяемых – и вызвало у него полное ощущение нереальности происходящего.

И на Лубянке, и на Житной, где располагалось МВД, восприняли тогда новость без энтузиазма. Новые коллеги Сазонова невесело шутили: «Теперь нам кроме плаща и кинжала выдадут еще и милицейские свистки». Ну, до свистков дело, конечно, не дошло, а вот путаницы и неразберихи в работе новоявленного «монстра» было так много, что он не просуществовал и одного месяца. 14 января 1992-го решением Конституционного суда Российской Федерации объединение было признано незаконным, и через десять дней появился новый Указ Первого лица об образовании Министерства безопасности России на базе АФБ.

Все эти преобразования и переименования происходили так стремительно, что управление кадров Конторы не успевало менять удостоверения личности сотрудников. Дело доходило до курьезов.

Четвертый отдел, где служил Сазонов, поехал на задержание бандитов из «чеченского криминального сообщества». Случилось это еще при бывшем начальнике отдела, офицере не робкого десятка и любителе шашкой помахать, самому впереди всех на задержание ломануться и весь отдел за собой увлечь, хотя для таких операций специально обученные силовые группы существуют. Впрочем, в тот памятный раз они и силовиков вызвали, и сами пистолетами обвешались, как ковбои из вестернов (хотя с оружием и так не расставались никогда!), и «броники» на себя напялили, и затрещавшие по швам куртки и плащи поверх надели, и двинули прямиком в элитную еще с советских времен гостиницу «Украина».

Швейцар в ливрее, очевидно, из БС – бывших сотрудников, на красные корочки отреагировал правильно, мгновенно пропустил их в помпезный вестибюль и лишних вопросов задавать не стал. А вот барышня-администратор навалилась высоким бюстом на стойку регистрации, называемую на западный манер – «рецепшн», и на требование дать ключи от номера 509, в котором, по сведениям «наружки», находились упомянутые «злодеи», строго потребовала документы и ордер на обыск и стала изучать их с въедливостью опытной сотрудницы прокуратуры.

– Ключи от номера я вам не дам, – возвращая документы, довольно дерзко заявила она, хлопая огромными, как у Мальвины, накладными ресницами.

– Это почему? – наглость администраторши обескураживала.

– А у вас документы недействительные…

– Как это недействительные? – возмутился бывший начальник. Он был выходцем из особистов знаменитой дивизии имени Дзержинского и не привык, чтобы всякие «мальвины» с ним так разговаривали.

Администраторша надула ярко накрашенные губы:

– Ну, посмотрите сами. Постановление на обыск – на бланке Министерства безопасности, печать на нем – Агентства федеральной безопасности. А у вас лично – удостоверение несуществующего КГБ! Вы, господа, сами-то понимаете, кто вы, откуда и зачем? Будьте добры немедленно покинуть гостиницу, иначе я вызову службу безопасности… – она потянулась к телефону, но Серега Нефедьев, могучий, как атланты, что держат небо на каменных плечах, нежно положил на ее руку свою тяжелую длань, а бывший начальник (тогда еще не бывший, а вполне себе действующий) вежливо, но твердо повторил:

– Ключи от номера и пройдемте с нами, гражданочка…

– Да никуда я с вами не пойду! Вы – самозванцы! – взвизгнула администраторша, вырывая руку. – Да вы хоть знаете, кто там живет?! Да у него охраны десять мордоворотов, таких, как ваш… – гневно зыркнула она на Нефедьева.

– А мы вот с вами туда сейчас пройдем и посмотрим на эту охрану… – Нефедьев шагнул за стойку, обхватил администраторшу за оплывающую жирком талию и развернул лицом в нужном направлении.

Всей группой они двинулись к лифту. Администраторша еще вяло упиралась и тихонько повизгивала, и только на пятом этаже, когда рядом с лифтом увидела бойцов из группы «Альфа», экипированных, как пришельцы с другой планеты, она несколько успокоилась и сумела безо всякого ущерба для собственного здоровья выполнить отведенную роль – коротко постучать в нужную дверь и попросить открыть ее для обслуживания номера…

С помощью «Альфы» Сазонов с коллегами быстро «упаковали» не успевших ничего сообразить чеченцев и вызвали в гостиницу коллег из МУРа – для транспортировки задержанных в СИЗО. С МУРовцами бывший начальник хорошо ладил: доблестная милиция никогда не отказывала в помощи, ибо и самим галочка шла в строку, да и «старшим братьям» оказанная вовремя помощь непременно когда-нибудь зачтется. Устройство задержанных в камеры, сдача вещдоков – процедура непростая. Милиционеры с ней справлялись куда быстрее, чем чекисты, и грех было этим не воспользоваться.

В номере честь по чести, с понятыми и составлением протокола, провели обыск. Отправили злодеев на нары. Во время обыска наткнулись на бар с баррикадой невиданных заморских напитков и не удержались: со старшим из ментов – майором – хорошо вмазали по случаю реализации. Посиделки затянулись. Домой ехать было уже поздно, да и бессмысленно: пока доберешься, уже рассвет. Как были в бронежилетах и при оружии, завалились на роскошные гостиничные диваны… И пока еще не захрапели, изрядно выпивший милицейский майор вдруг заныл:

– Ну вот мы же с вами недавно одной-единой конторой были. Вы вроде бы мужики порядочные, я лично ничего против вас не имею, но скажите, зачем вы мою жену вербуете?.. Хотите, чтобы на меня стучала?..

– Да нет, мы про тебя и так все знаем!

– Тогда и от жены моей отвяжитесь…

– Да ты что – с дуба рухнул? Кто она такая, твоя жена, чтобы мы ее вербовали!

– Она бизнес открыла… Туристов российских в загранку отправляет!

– Ну и что с того?

– Да вот повадился к ней один из ваших… Склонял к сотрудничеству…

– Ну, склонял – еще не значит, что склонил, – хмыкнул Сазонов. – А скажи-ка, друг любезный, твоя жена туристов перестала отправлять после подходов к ней, как ты выразился, нашего сотрудника?

– Нет, отправляет по-прежнему…

– Значит, спи спокойно. Никто твою жену не завербовал!..

Утром этот майор с бодуна никак не хотел просыпаться, стали его расталкивать, а он – ни в какую, тут Нефедьев и заорал благим матом:

– Подъем, мент, такой разэтакий! Просыпайся! Не позорь жену – агента службы безопасности!..

Над ухом Сазонова резко зазвенел будильник, напоминая, что у нового дня новые заботы. Останавливая назойливую трель, Сазонов нажал на кнопку и тяжело прошлепал в ванную.

Пока он мылся, брился, одевался, поднялись домочадцы: жена и дети – старшая Леночка и младший Денис.

Заспанная дочь чмокнула его в щеку и ушла в свою комнату досыпать – она училась во вторую смену, а Татьяна, собирая третьеклассника Дениса в школу, спросила:

– Доведешь?

– Прости, уже не успеваю… Да и что его отводить? Школа – в трех шагах. Денис у нас уже взрослый мужчина, сам дойдет… Правда, сын?

«Взрослый мужчина» кивнул:

– Угу, – и спросил: – Папуль, а в воскресение в зоопарк пойдем? Ты уже давно мне обещал…

Надевая реглан – кожаную куртку, подаренную знакомым вертолетчиком, Сазонов улыбнулся:

– Конечно, сынуля, обязательно сходим, – при этом он успел поймать себя на мысли, что, если бы Дениска знал, в каком «зверинце» ему приходится каждый день работать, наверное, лучше бы в московский планетарий сходить предложил.

Татьяна расценила его улыбку по-своему и неожиданно взорвалась:

– Ты бы хоть сыну не врал! Только все обещаешь… А самого месяцами дома не видим… Вчера вот опять за полночь явился, и амбре такое, как будто сутки пил, не просыхая… Что это за служба такая? Каждый день – одно и то же! И что на этот раз? Успешная поимка очередного шпиона, новое звание сослуживца или снова чей-то день рождения?

Сазонов попытался приобнять жену: ну, не при ребенке же выяснять отношения…

Но она отстранилась и, подтолкнув Дениса к кухне, мол, иди завтракать, продолжала выстреливать в лицо Сазонову злым полушепотом:

– В доме лишнего рубля нет, а на пьянку где-то деньги ты находишь… Лучше бы о нас подумал, о своей семье… У Ленки вон выпускной скоро, ей платье нужно. Дениска ходит в пальто, из которого давно вырос. Я уже про свои демисезонные сапоги просто молчу: каблуки все стоптались – глядеть стыдно…

Сазонов, не дослушав жену, вышел из квартиры, плотно закрыв за собой дверь.

2

Из подъезда новопеределкинской многоэтажки Сазонов вышагнул в раннее, необычно холодное майское утро. Птиц не было слышно, на зеленой траве – иней, изо рта – пар. А ведь уже двадцать второе число! Значит, пришли «черемуховые» или Николины холода. Он вдохнул полной грудью стылый воздух и как будто впрямь уловил запах черемухи.

«Хорошо, что реглан надел», – похвалил себя Сазонов и направился к безлюдной автобусной остановке: основной поток пассажиров здесь появится минут через тридцать. Этим Сазонов обычно и пользовался, чтобы добраться до метро пораньше и избежать там утренней толкучки.

За несколько лет службы в столице он приноровился, понял, что в суетливой московской жизни побеждает тот, кто на полголовы обгоняет толпу. Коренной москвич экономит каждое мгновение: знает, в какую дверь автобуса зайти, чтобы у ближайшей станции метро очутиться первым, в какой вагон необходимо сесть, чтобы на станциях пересадок оказаться поближе к нужному переходу, как двигаться в потоке людей, чтобы тебя не смяли и не сбили с темпа… Обязательно учитывается, из какого вагона лучше выйти на станции назначения, чтобы, обгоняя остальных, метнуться к эскалатору и подняться наверх, не простаивая длинную очередь внизу. Эти малые мгновения, складываясь на протяжении дня в минуты, а то и в часы, экономили массу сил, а значит и жизненной энергии, которой столичное людское скопище, как некое мистическое тысячеглавое чудище, питается. И этот вампиризм толпы, безо всякой мистики, вполне реально ощущал на себе Сазонов.

Вот и теперь на остановке, поеживаясь и ожидая, какой из двух проходящих здесь автобусов подойдет первым, он заранее прикинул, как поедет в каждом из возможных вариантов, где сядет, где перебежит, экономя пресловутую жизненную энергию, которая ему сегодня еще ой как понадобится.

Первым подошел практически пустой восемьсот десятый.

«Значит, поеду до проспекта Вернадского, а там по красной линии до самой Лубянки…» – входя в салон, определился он с маршрутом. Сунув под нос сонному кондуктору «мурку» – удостоверение сотрудника МУРа – один из имевшихся у него документов прикрытия, который к тому же еще давал право бесплатного проезда в общественном транспорте, Сазонов плюхнулся на свободное место в конце салона и уставился в окно.

Дорога до службы занимала полтора часа, что по московским меркам не так много. Но и это время Сазонов пытался использовать рационально. Сидя в автобусе и в поезде метрополитена, по оперативной привычке не выпуская из внимания переднюю и заднюю полусферы, он мог себе позволить думать обо всем, что душе угодно. Как правило, «дорожные мысли» были о службе, о том, что предстоит сделать с утра пораньше, а что потом… Такое планирование – сержантский навык, усвоенный еще со срочной службы и закрепленный в военном училище, где четыре года он был замкомвзвода курсантов, – сегодня как-то не пошло впрок. В голове Сазонова, как бы ни хотелось их сразу забыть, крутились в общем-то справедливые и оттого еще более обидные слова жены про безденежье и службу – без выходных и проходных.

«Права, конечно, Татьяна: мало бываю я дома и ей с детьми внимания почти не уделяю…» – запоздало согласился он с женой.

Во рту было сухо. Вчера с новыми коллегами из нового отдела, где служит Сазонов с прошлого года, в самом деле слегка усугубили по поводу: практически завершили дело «оборотней». И новый начальник Сазонова – Виктор Леонардович, курирующий его нынешний отдел в переименованном в очередной раз старом управлении, сказал, что теперь можно готовить дело к передаче в суд и даже пообещал Сазонова, как разработчика операции, к госнаграде представить. «Ну, представит или нет – это еще бабушка надвое сказала, но нечастая похвала начальника сама по себе стоила того, чтобы пропустить стопарик-другой в доброй компании… Вот и пропустили… Только в одном Татьяна не права: никаких семейных денег он не пропивал. Невозможно пропить то, чего нет! Вот и вчера глушили с ребятами спирт, который от чистого сердца и по доброй памяти подогнали земляки из Петровского спиртзавода. Закусывали яблочками из родительского сада и пирожками из буфета – их взяли вскладчину… Скромно, но душевно посидели прямо в служебном кабинете… Зажевали зернами кофе спиртовой выхлоп – и по домам. Хорошо еще, что догадался сегодня с утра водички не попить! А то спирт – штука коварная: вода на старые дрожжи попадет – и снова захмелел!» И еще подумал Сазонов в связи с этими, не шуршащими в его карманах дензнаками о том, сколько раз ему за постсоветские годы приходилось в руках держать изъятые на разных обысках упаковки, а то и мешки с валютой и с родными «деревянными» – в крупных и мелких купюрах. И ничего ведь к рукам не прилипло, и главное – мысли ни о чем таком ни разу не возникло – так крепко вошел в плоть и кровь наказ про чистые руки, горячее сердце и холодную голову, данный незабвенным Феликсом Эдмундовичем советским чекистам…

В новый отдел, под крыло к новому начальнику, перешел Сазонов не только потому, что здесь предложили подполковничью должность – он майором все положенные сроки уже года два как перехаживал, а скорее оттого, что надоело уже до чертиков гоняться по Москве за качками в малиновых пиджаках с золотыми цепями на бычьих шеях, и замаячила впереди настоящая чекистская деятельность в управлении по борьбе с контрабандой и коррупцией.

Поманил его тогда новый начальник «активными мероприятиями» по реальному противнику, тому самому забугорному «мистеру Ланкастеру», о котором пел когда-то Высоцкий, ибо Сазонову обрыдло уже на упреки руководства, дескать, мало результатов в работе, дерзко отвечать:

– Дайте мне, Виктор Леонардович, двух штатных понятых, и я вам каждый час буду спекулянтов и их бандитскую «крышу» прямо к кабинету доставлять… Вон их сколько в Москве толчется… А нам надо настоящей коррупцией заниматься! Ее на рынке среди утлых старушек и бандюганов не найдешь… Коррупция – в элитных банях и ресторанах, в министерских апартаментах и высоких начальственных кабинетах прописалась. Она с иностранными фирмами и холдингами связана, от которых тянутся щупальца к иноземным спецслужбам.

Да, переходя в новое управление, повелся Сазонов на то, что «активные мероприятия» – это вербовки, подставы, разработки, комбинации, что, наконец, он, как настоящий контрразведчик, будет заниматься безопасностью государства и доберется до иностранных советников и специалистов, среди которых немало штатных сотрудников ЦРУ. Эти новоявленные «партнеры» проникли в органы государственной власти и с ее же разрешения и при ее попустительстве чувствуют себя сейчас в правительстве России и даже в администрации Первого лица страны вольготнее, чем в родном Лэнгли… Да и как им себя вольготно не чувствовать, если считают они российское правительство уже колониальным, а Центробанк России – филиалом МВФ!..

Словом, поверил Сазонов, что Контора еще способна творимый в России своими и чужими беспредел если не прекратить, то хотя бы приостановить… Наивный! Едва только подал он новому начальнику Виктору Леонардовичу план оперативной разработки, в котором один из таких забугорных советников косвенно упоминался, как замахал на него руками новый начальник и даже отпрянул в сторону:

– Ты что, ты что, Михаил Иванович! Не лезь туда и из головы выбрось всякие подобные мысли! Не нашего это с тобой ума дело… Тут большая политика замешана…

– А что нашего ума дело? – включил «простака» Сазонов.

– А вот это! – не заметил скрытой иронии новый начальник и сунул в руки Сазонова дело «оборотней».

Дело еще – и не дело вовсе, а так, несколько листочков с оперативной информацией, из которой следует, что в Шереметьево группа сотрудников аэропорта и какие-то сержанты милиции занимаются контрабандой.

«Вот так опустил: со шпиона в министерстве на сержанта-мента… Все, как в учебнике по оперативной работе – переключение внимания на негодный объект», – подумал Сазонов и вопросительно посмотрел на нового начальника:

– Виктор Леонардович, ну нам же по статусу с коррупцией бороться надо, а не с сержантами… Какие из них коррупционеры? Это ж мелочь пузатая…

– А ты сядь и подумай! Коррупционеры – не коррупционеры, а контрабанда налицо… Наше управление как называется? Правильно – коррупции и контрабанды! Ну, что ты стоишь? Иди, работай!

Сазонов хотел было переспросить: так садиться ему и думать или идти и работать, но понял, что новый начальник подобного юмора не поймет, что принцип «стой там – иди сюда» в центральном аппарате столь же всесилен, как и в пехотной роте. Он сказал: «Есть!» – и поехал в Шереметьево, чтобы «определиться на местности», как учил его первый наставник в чекистском ремесле, старший оперуполномоченный майор Морозкин…

В аэропорту, в этом краю «непуганых дураков», как сразу окрестил Шереметьево Сазонов, обстановка для оперативной работы была самая благоприятная – целая куча потенциальных помощников из самых разных родственных структур: отряд погранконтроля, где свой разведотдел и особый отдел имеются; транспортная контрразведка и представитель родного управления по борьбе с коррупцией и контрабандой, которое выросло из управления «В» Третьего главного управления КГБ, курировавшего милицию и Внутренние войска… И в каждой из упомянутых структур у Сазонова, как будто специально, нашлось не по одному даже, а по несколько бывших сослуживцев… С одними встречался в особом отделе пограничного округа в Алма-Ате, с другими – во Внутренних войсках, с третьими – уже в Конторе…

И первые, и вторые, и третьи сразу дали наводки, помогли с контактами: с кем нужно поговорить, с кем в перспективе плотно поработать, на кого обратить особое внимание… Естественно, и первую, и вторую, и третью информации пришлось ему проверять и перепроверять. И не из недоверия к источнику, а потому, что без таких проверок никакой оперативной работы не бывает. Но все это происходило в одном, сравнительно небольшом здании аэропорта, где все друг у друга на виду, где, к вящему удивлению Сазонова, многие службы и процессы были уже компьютеризованы – такого еще и на Лубянке-то не было!

Немудрено, что, «роя копытом землю», изучив материалы в базе аэропорта о вылетах лиц оперативной разработки за рубеж и их возвращении в Россию, беседуя с сотрудниками шереметьевских служб и местной таможни, опрашивая милиционеров и пограничников, наблюдая, анализируя, сопоставляя и делая выводы, Сазонов вскоре обладал практически всей полнотой информации по ДОУ, то есть делу оперативного учета, которое вскрывало в аэропорту целую систему отлаженного контрабандного канала для вывоза за рубеж икры, лекарств и драгметаллов. Через несколько месяцев интенсивной работы ему стали поименно известны почти все участники криминальной цепочки: «крышующие» этот нелегальный бизнес сотрудники милиции и связанные с ними представители бандитской группировки. Обозначились выходы и на предприимчивых дельцов из числа иностранцев, торгующих с Турцией, что открывало для Сазонова перспективу уже в ближайшее время прокрутить комбинацию, позволяющую подставить своего агента представителям турецких спецслужб (вот они долгожданные «активные мероприятия»!) и через эту подставу, возможно, выйти на вербовку турецких коллег…

Так предполагал Сазонов, но все пошло вопреки его планам. Не зря учили Сазонова в молодости бывалые опера Морозкин и Моисеев, что всякий план чреват провалом. Возникла ситуация, про которую в армии говорят: все было хорошо, пока не вмешался генштаб…

Однажды, когда новый начальник, уже упомянутый Виктор Леонардович, находился в отпуске, заглянул в кабинет к Сазонову полковник, один из заместителей начальника службы Павел Михайлович, и с порога начал его выстраивать:

– Михаил Иванович, почему у вас преступники на свободе разгуливают?

Сазонов такие «наезды» не любил, поднялся из-за стола и довольно недипломатично ответил:

– Прошу вас выражаться яснее, Павел Михайлович. Какие преступники и где разгуливают?

– Вы занимаетесь проверкой?.. – полковник назвал фамилию одного из шереметьевских милиционеров.

– Я.

– Так что же вы тянете с реализацией?

– Жду, когда начальник вернется. Начнем вербовать…

– А куда вы их готовите? – немного сбавил тон заместитель начальника службы.

– Подстава турецким спецслужбам… План у меня имеется. Нужна виза начальника.

– Да какая подстава? – снова взъерепенился полковник. – Он – обычный контрабандист и его немедленно сажать надо!

Сазонов попытался разъяснить, что турки, то есть их спецслужбы, тоже знают, что имярек – контрабандист, а мы его завербуем и сделаем им подставу…

Полковник рукой махнул и головой покачал недоверчиво:

– Да нет, это – лишнее. Завтра же этого контрабандиста брать надо!

Сазонов взмолился:

– Павел Михайлович, дайте несколько дней, пусть хоть начальник мой вернется… Ему-то я что скажу?..

Полковник снова махнул рукой, мол, делай, что хочешь, и выскочил из кабинета.

Сазонов выдохнул: пронесло, а утром девчата из ОТМ – службы техподдержки – звонят:

– По вашим объектам в Шереметьево аресты какие-то непонятные пошли…

Сазонов метнулся в аэропорт, а там вовсю МВД и прокуратура орудуют, задержали несколько грузчиков и водителей, которые проходили у Сазонова по делу оперативного учета. Они, эти расхитители «криминальной собственности», вместе с дежурным нарядом милиции вскрыли несколько ящиков с нелегальной икрой, готовящихся к отправке за границу, взяли себе по десятку банок и решили их вынести из аэропорта. На этом их и повязали и лепят им теперь «контрабанду».

Следствие вела молоденькая и весьма симпатичная сотрудница прокуратуры. Сазонов стал ей объяснять, что контрабанда – это не тогда, когда что-то выносят из аэропорта, а когда икру за границу большими партиями переправляют:

– Вот вы сейчас, товарищ следователь, задержали несколько расхитителей, и один раздербаненный ящик им «шьете», а сколько тонн этой икры за бугор ушло, не знаете и знать не хотите, и нам, понимаете ли, всю малину портите…

У «следачки» аж слезы на глазах выступили – это у нее оказалось первое дело, как, впрочем, и у Сазонова в новом отделе:

– Что же мне делать?

Сазонов растолковал ей, отгоняя при этом тревожную мысль, что вовсе не его ипостась – учить уму-разуму пусть и неопытную, но все же сотрудницу прокуратуры, у которой в отличие от него самого высшее юридическое образование имеется:

– Вы главное – правильно протокол составьте и в нем отразите: так значит и так, икра не здесь, в аэропорту, производится и в банки расфасовывается. Как именно попала партия данной икры в Шереметьево, следствию пока не ясно. Но совершенно точно установлено, что собирается эта партия покинуть аэропорт незаконным образом, то есть – контрабандой. А контрабанда – это уже наша подследственность. Через три дня вы дело нашим следователям передадите, а мы уж как-нибудь разберемся, что да к чему…

– А мне в эти три дня чем заниматься? – изо всех сил попыталась улыбнуться юная сотрудница прокуратуры.

– Допрашивайте задержанных. Но при этом главных злодеев не спугните. Ведь грузчики и водители сейчас на допросах начнут свою «крышу» называть… Вы всех сразу станете арестовывать, а это пока делать не надо, поскольку именно эта «крыша» и есть предмет нашего пристального чекистского интереса.

– Так вы меня, товарищ майор, в случае чего защитите? Прикроете? – попыталась найти хоть какую-то опору своей дальнейшей деятельности следовательница.