Прелести жизни Книга первая Мера жизни Том – 1

После сытно ужина мы долго лежали обнажённые в своей постели и отдыхали. Когда почувствовал, после тяжёлого дня работы, прилив страстных сил, мы занялись любовью.

В нас было столько страсти к любви, что мы не уставали ласкать друг друга до поздней ночи. Лишь полная тишина в доме, напомнила нам о ночном покое семьи.

Мы погрузились в блаженный сон. Лейла спала, когда проснулся, чтобы идти работать во дворе ростовщика. Прикрыл атласным одеялом её прекрасное обнажённое тело и осторожно вышел во двор.

Сахиба, мать Лейлы, была у котла с варёным мясом. Готовила пищу на всю ораву. Подошёл к ней и поклонился до земли, у её босых ног.

– Салам алейкум, Сахиба. – приветствовал, её. – Пусть Лейла отдыхает. Поем в доме Мансура.

– Не спеши. – остановила меня, Сахиба. – Люди Мансура только пришли. Пусть они отдохнут, а ты поешь свежее мясо с горячим хлебом. Это придаст тебе больше сил в работе и в любви. Тебе надо много кушать.

Ни стал отказываться от предложения тёщи и хорошо поел перед уходом на работу. Второй день работы над бревном ушёл на пробивку контура орнамента по всему кругу ствола.

Надо было подготовить глубину контура, так как задумал выделить большой объем орнамента, чтобы он выглядел более естественным, словно его вылепили из древесины, а не резали.

Такой орнамент на стволе дерева с глубоким рельефом, а точнее, барельефом, впечатлял любое созерцание. Мне, действительно, хотелось сделать работу от всей души, чтобы память обо мне осталась здесь на долго.

Поэтому старался работать как можно с большим усердием. Только вдохновение в работе могло мне помочь создать красоту в резьбе по дереву.

На резьбу первой колонны у меня ушло около месяца. Чтобы ствол сохранял свой вид долгие годы, пропитал резьбу древесины специальным раствором, который научил меня готовить мой дедушка.

Ствол получился, как морёный дуб, который не гниёт никогда. Затем приготовил слабый раствор морилки и обработал ею всю древесину под золотистый цвет.

Просушенный ствол покрыл специально приготовленным мною лаком по дереву. Когда закончил работу над первой колонной, Мансур настоял на том, чтобы колонну установили на самом видном месте.

Чтобы люди с улицы хорошо видели резную колонну. Был не против того, чтобы выполнить просьбу хозяина. С людьми ростовщика установил колонну на углу дома так, что её было видно отовсюду.

В первый же день, как только колонна была установлена, вокруг дома ростовщика собрались люди. Мансур горделиво рисовался у резной колонны, расхваливая при всех мою работу.

Хозяин двора так был рад тому вниманию, которое уделяли ему пришедшие люди, что сразу раздобрился и вернул Ахмеду всё имущество, которое он забрал у него за долги.

Дом моего тестя преобразился. Радость и улыбки семейства вернулись во двор этого дома. Больше всех моему успеху была рада Лейла. Она целыми днями тарахтела подругам о моих способностях и с огромной радостью встречала меня по возвращению из дома ростовщика.

Мне подолгу приходилось задерживаться в доме Мансура. Так сильно был увлечён своей работой, что не замечал своей усталости и до позднего вечера продолжал работу над резьбой по дереву.

Однако усталость организма брала верх надо мной. К ночи возвращался в свою семью, чтобы ранним утром обратно вернуться к интересной работе.

Огромный успех в работе не затмил мой разум, а больше подогрел вдохновение к творчеству.

Второй ствол из красного дерева выполнил в арабском стиле. За основу орнамента взял строки суры из Корана, которые можно читать, как молитву. С разрешения муллы вырезать на этом столбе орнамент письма из Корана. К приданию большего изящества этой работы, контур надписи на арабском языке выделил тонкой позолотой, проволоку которой вклеил в специально прорезанные пазы и закрепил её на изгибах скобками из этого же материала.

Представляю, каких трудов и денег стоило ростовщику, чтобы он мог приобрести позолоченную проволоку. Мансур готов был выполнить любое моё пожелание в работе, чтобы только прославиться самому.

Ему так понравился второй столб, что он тут же за отдельное вознаграждение попросил меня выполнить контур позолотой на первом столбе. Пришлось мне опять снимать первый столб и пройти весь контур резьбы проволокой с позолотой.

За дополнительную работу, ростовщик подарил мне красивого жеребца, который высоко ценился у арабов. Но жеребец совершенно не нужен был мне. Однако подарок принял и отдал его тестю, который так растрогался, что упал передо мной на колени и стал целовать мои ноги. Мне было крайне неудобно.

Попросил Ахмеда подняться с земли и сказал ему, что подарил этого жеребца от всего сердца, как своему родному отцу. Ведь он отец моей жены. Ахмед долго благодарил меня за такой подарок и целовал коня.

Шёл седьмой месяц моей работы у ростовщика, когда в счастливый дом Ахмеда опять пришла беда. На девяностом году жизни скончался Альман, отец Ахмеда. Когда старик почувствовал конец своей жизни, то попросил своего старшего сына собрать у своей постели всю многочисленную семью. В том числе меня, как своего внука. Альман искренне любил меня.

– Когда умру, – обратился он, к Ахмеду, – ты посети Мекку и поцелуй за меня сердце Кааба. Пускай Аллах простит мне на том свете все мои грехи. Возьми с собой Гурея.

Ему надо коснуться святого места ислама. Ведь не зря Аллах привёл его в наши края. Затем отпусти Гурея домой. Каждый человек должен жить у родного очага. Лейла, ты не держи Гурея. Память о нем всегда будет в твоём сердце. Он оставит тебе своего сына. Гурей дома тоже будет помнить тебя. Там далеко в России, среди гор Кавказа, он никогда не забудет своего сына и тебя.

Альман умер к утру следующего дня. Как подобает обычай ислама, похоронили старика перед заходом солнца этого же дня. На похороны и поминки Альмана собрались мужчины почти всей Медины.

Людей было так много, что большая часть пришедших на поминки находились за пределами двора. Во двор вошли старейшины Медины и родственники умершего.

Как равный со всеми родственниками, тоже был внутри двора. Несколько дней не работал, соблюдал обычай ислама в память об умершем старике. Лейла сильно плакала о смерти дедушки.

Ахмед и сам беспокоились за беременность Лейлы, чтобы у неё от переживания не получился выкидыш. Мы, как могли, всячески утешали Лейлу. Говорили, что ей надо не забывать о будущем своего ребёнка, а смерть дедушки, то воля Аллаха. Аллах дал и взял. Теперь надо думать о ребёнке.

Не успели мы полностью соблюсти обычай ислама по умершему старику, как вскоре умерла Гели, старшая жена Альмана. Она была одной из четырёх жён Альмана, которые родили ему тридцать пять детей.

Двадцать одного мальчика и четырнадцать девочек. Ко времени смерти Альмана из его живых детей осталось семнадцать сынов и девять дочерей. Три жены старика умерли несколько лет назад.

Гели прожила с Альманом шестьдесят лет и умерла в возрасте семьдесят девять лет. Она была вполне здоровой, лишь смерть мужа не смогла пережить без горя.

Гели постоянно плакала в своей комнате, ничего ни ела и умерла от тоски по мужу. Все приняли смерть Гели, как должное по воле Аллаха. Похоронили её на кладбище рядом с мужем. В доме выполнили все обряды ислама по усопшим главам семьи. Траур был тяжким у всех.

Мне тяжело было продолжать работу у ростовщика. Постоянно тревожили беспокойные мысли. Мансур оказался ни таким бессердечным человеком, каким его представил вначале знакомства.

Он понимал моё состояние и не торопил с работой. Постепенно, успокоился и принялся с большим вдохновением выполнять резьбу по дереву. Все следующие колонны вырезал в греческом, римском, азиатском, грузинском и армянском стилях.

Если эту работу мог так назвать. Ведь свои эскизы на колонны разрабатывал по собственной памяти об увиденных когда-то орнаментах. Так что мне трудно судить о резьбе по дереву именно в национальных орнаментах.

12. Семь книг.

Вся моя работа была закончена, примерно, за месяц, до священного праздника ислама Курбан-байрам. К этому празднику мы с тестем собирались посетить Мекку и коснуться древнего святилища Кааба.

Ахмед стал собираться в дорогу задолго до окончания моей работы. Он хотел выполнить просьбу своего отца. Когда укрепил последнюю колонну под домом ростовщика, к этому времени вся Медина знал о моей работе.

С самого раннего утра люди подходили к дому Мансура, чтобы посмотреть на это невиданное у них до этого времени зрелище. Все семь резных колонн переливались от блеска лака и позолоты, которой обвёл контур на семи столбах.

Зрелище было настолько прекрасно, что ростовщик от радости такой, накрыл свой двор коврами с угощением и устроил праздник для всех своих гостей. Пришедших посмотреть на мою резьбу по дереву.

– Гурей! Мне хочется сделать тебе такой же запоминающийся подарок. Как сделал ты мне. – торжественно, заявил Мансур в присутствии всех гостей. – Ты сам говорил, что знаешь много языков и много любишь читать. Подарю тебе очень древние книги, которые никто сейчас не может прочитать. Книги написаны на забытых языках. Говорят, что этим книгам нет никакой цены. Книги ценны, как время, которое они пережили. Это время нельзя нам ни вернуть, ни купить. Дарю тебе ценные книги и время, которое пережили книги. Читай их и живи долго, как эти книги.

Мансур поднёс мне семь книг, по одной книге за каждую колонну. Книги оказались действительно очень древние. Написаны книги были на пергаменте матового цвета или на каком-то необычном неизвестном материале с матовым оттенком в кожаном переплёте.

Письмена мне совершенно неизвестны. Это были какие-то закорючки, совершенно не похожие на привычные буквы алфавита известного мне. Но это было не арабское письмо и не китайские иероглифы.

С какой стороны читать эти книги, невозможно было понять. Строение письма выполнено штрихами, точками, клиньями и гнутыми в разные стороны короткими линиями, хаотично разбросанными в разные стороны знаки.

Даже орнамент на листах книги выглядел как-то не правдоподобно. Замысловато переплетался в разные стороны. Поэтому трудно было понять, что надо читать в этих книгах.

Сам текст или запутанный орнамент? Может быть, мне надо было сразу читать текст и смотреть орнамент? Кроме всего перечисленного в этих странных книгах.

Между листками пергамента и сверху кожаного переплёта закреплены какие-то полупрозрачные листки матового цвета, как прокладки между листами размером со страницу книги.

Потрогал эти листки на ощупь. То был металл тоньше бумаги, но крепче кожи и пергамента книги. Какой-то странный материал? Встал сразу вопрос. Зачем тогда писать на пергаменте, если можно изготовить такой металл, на котором писать было бы на много легче, чем на пергаменте или на обычной бумаге?

Может быть, это вовсе не пергамент и не кожа? К тому же, неспроста вложены эти листы. У этих листов должно быть какое-то применение. Возможно, что в этих странных листках их металла кроится вся загадка чтения или изучения этих книг?

Пытался сообразить, как же можно читать эту письменность. Под каким только углом не рассматривал листки письма, но у меня ничего не получалось.

Моё любопытство прямо обгладывало мой мозг изнутри. У меня даже головные боли начались от этого постоянного напряжения разума при размышлении. Так ничего толком и не мог сообразить с этими книгами.

– Старики говорят, – подсказала Лейла, – что каждый человек, как зеркало, имеет отражение своей жизни. Наша тень, как обратная сторона нашей жизни, постоянно присутствует рядом с нами.

Слова Лейлы натолкнули меня на мысль, посмотреть на письменность через зеркало. Поставил раскрытую книгу перед зеркалом и увидел в сочетании записи двух страниц какие-то контуры.

Мне было известно, что некоторые народы читают тексты своего письма в зеркальном отражении. Поставил полукругом несколько зеркал и перед ними раскрыл одну книгу.

Очертания странных предметов на листах стали заметны. Солнечные лучи, отражённые в зеркалах, как бы увеличили очертания письма, а также контуры незнакомых мне до сих пор странных предметов.

Понял, что книгу надо поместить в замкнутый зеркальный круг и как-то использовать вкладыши из тонкого металла, освещённые солнечными лучами.

Но где мне взять такое зеркало с замкнутым кругом? Вероятно, эти книги изготовлены другой цивилизацией, более совершенной, чем наша цивилизация.

Может быть, это всё дело разума пришельцев из космоса? Возможно, что они читали эти книги как-то совсем по-другому? Как, это узнать? Где зачерпнуть мне такое знание?

Сидел, размышляя, на плоской крыше своего дома, окружённый зеркалами. Вдруг, взгляд мой, случайно, устремился на пустырь у дома. Там, на пустыре, сидел старик, которого часто видел возле дома Мансура.

Старик и там постоянно наблюдал за моей работой. Тогда обратил внимание на необычного старика, который сильно напоминал мне орла. Такие же очертания лица и загнутый нос.

На старике и одежда необычная, накинутая на тело, ткань цвета глины, с контурами как из птичьих перьев. Старик сидел в позе орла, который отдыхает после длительного перелёта.

Почему-то рядом с домом ростовщика и здесь у нашего дома, старика никто больше не замечал? Люди, словно слепые, проходили мимо старика никто не обращали на него никакого внимания.

Вот и сейчас. Мимо старика проходят местные жители. Каждый спешит по своим делам, нет им никакого дела до сидящего на пустыре старика. Словно старик обычный куст или огромный кусок глины у дороги.

Но пристальный взгляд старика будто притягивал меня к нему. Возможно, что старик всем давно недоел и поэтому его никто не замечал, новенький и нам интересно смотреть друг на друга?

Однако, ему что-то надо от меня? Иначе бы старик не сидел просто так у нашего дома и у дома ростовщика. Надо подойти и спросить у старика, что ему надо от меня.

Быть может, старик нуждается в моей помощи, поэтому и смотрит постоянно в мою сторону. Осторожно слез с крыши дома во двор и вышел на пустырь.

Старика нигде не было. Собрался было возвращаться обратно домой, но тень от облаков упала на, то место, где был раньше старик и сам увидел его.

Старик действительно был настолько незаметен, под цвет ландшафта, что, возможно, его по-настоящему никто не замечал здесь и у дома ростовщика?

Он выглядел, как человек-невидимка! Огромного роста, старик, словно выступ из глины сидел на пустыре. Мы внимательно разглядывали друг друга. Таких людей прежде никогда не видел. Всё его тело из мышц, упругое, напряжённое и готовое, как птица к полёту.

Любой мужчина мог позавидовать здоровью старика. Рост у старика огромный. Даже сидя, старик выглядел большим. Вероятно, именно поэтому он всё время сидит, так как птицы встают только тогда, когда они готовы к полёту. Вот и этот старик, сидит, отдыхает, как огромная птица перед полётом. Как только старик поднимется, то сразу полетит куда-то в небо. Как птица, старик раствориться в небесах.

– «Что он молчит и разглядывает меня?» – подумал над положением. – «Интересно знать, что ему надо от меня?».

– «Если ты сможешь вырезать мне голову орла на палке, как живого.» – ответил старик, мыслями, на мой вопрос. – «То научу тебя читать не только любые книги своим разумом, но и мысли людей, которые думают о тебе.»

– «Я готов это сделать» – не раздумывая, ответил ему, своими мыслями и удивился тому, что мы поняли друг друга без единого слова.

Всё произошло так просто, словно всегда общался с этим стариком мыслями. Старик протянул мне двухметровую палку с крючковатой ручкой наверху. С еле заметными очертаниями головы орла.

Мне оставалось лишь выявить черты контура орла на этой палке и вырезать перья по всей длине до самого низа. Вот и все тут дела. Перевёл свой взгляд с палки на старика, но его на прежнем месте не было. Старик словно растаял на пустыре.

Яркое солнце выглянуло из-за туч и осветило пустырь, который в действительности был пуст от людей. Весьма удивился исчезновению старика. Подумал, что когда сделаю работу, тогда где старика найду?

– «Всегда буду рядом.» – ответил старик своим размышлением, на мои размышления. – «Ты вырезай на палке контуры орла, а сам буду учить тебя читать эти книги, которые ты хочешь познать.»

В это время туча зависла над моей головой. Посмотрел перед собой. Старик был рядом. У меня не было никаких удивлений. Попрощался со стариком своими мыслями.

Пошёл обратно домой, разглядывая контуры на огромной палке. Несмотря на то, что материал древесины этой палки был сильно крепкий. Такую работу резьбы по дереву мог выполнить за пару дней. Если только будет время.

13. Поход к святыне ислама.

Последнюю неделю, перед отъездом в Мекку, занимался резьбой палки для старика, который постоянно присутствовал рядом со мной вовремя моей работы.

Поделился с ним своими размышлениями о сути своей жизни. Старик стал учить меня понимать мысли других людей. Предугадывать события будущего дня.

Правильно рассчитывать своё время на ведение каждого дня. Критически оценивать каждое своё действие, совершенное мной в течение нового дня. Старик учил меня исправлять ошибки, которые были допущенные мной в разное время жизни.

Все в доме совершенно не замечали моего общения со стариком. Лейла всегда имела доступ к общению со мной в разное время дня. С женой общался так, как с обычными людьми и совершенно ни так, как с этим странным стариком.

Старик не был занудой. Не торопил мою работу. Словно время, не имело к нему никакого значения. Когда требовался мне отдых, то старик тут же оставлял меня в покое. Сразу вообще забывал о его существовании.

Опять всё было, как прежде. Шумная семья Ахмеда. Общее беспокойство семьи о беременности Лейла. Мои повседневные хлопоты по дому. Сборы в Мекку.

Как только закончил вырезать палку старику, на следующий день рано утром караван из Медины вышел в направлении южного перевала Хиджаза в Джидду.

Очень переживал, что не успел договориться со стариком о чтении своих книг. Но переживания мои были напрасны. Лишь стали верблюды выходить из нашего двора, как рядом со мной появился старик.

Он предложил мне учиться читать книги в пути. Обрадовался появлению старика. Тут же вернулся обратно в дом за книгами. Не забыл прихватить с собой двухметровую палку с орлом, вырезанную старику.

Караван медленно выдвигался из Медины в сторону горного перевала. Паломники решили, что до Джидды отправятся с торговым караваном, который пришёл из Бейрута, а дальше через долину Худейбия будут идти пешком до Мекки, как подобает идти истинным паломникам к святыне ислама.

В основном в Мекку отправлялись те, кто собирался туда впервые, а также те, у кого были особые причины прикоснуться к святыне ислама. Ахмед шёл туда по просьбе своего отца, который его просил перед смертью.

У меня был личный интерес, побывать в святых местах трёх религий. Был в святых местах иудаизма и христианства. Теперь предстояло коснуться святилища ислама Кааба.

Возможно, что мои походы к святыням помогут познать меру собственной жизни? Ведь всё-таки существует какая-то связь человека с религиями и мерой собственной жизни.

Не вдавался в подробности исчисления календарного времени ислама. Арабы всюду точно знали, когда выходить в поход и с какой скоростью, чтобы в нужное время быть у святилища.

Караван поднимался в горы по широкой тропе, протоптанной веками. Места кругом пустынные. Лишь изредка встречается после дождя мелкая трава. Было короткое время дождя. Сухие долины после дождей кое-где заполнены водой. Рыбы в воде после дождя в водоёмах нет совсем.

Весь животный мир этих мест спешит к водопою, чтобы утолить свою жажду и заполнить организм водой перед следующей жарой. Для людей эта вода не пригодна к употреблению.

Поэтому паломники взяли воду с собой в бараньих бурдюках, шерсть которых не даёт солнцу разогреть воду. Кроме того, бурдюки, закреплённые за сёдлами верблюдов, укрывались от солнца плотной тканью или коврами.

Запас воды был рассчитан до новых источников воды, которыми служили очень редкие, глубокие колодцы. Иногда, нам на пути встречались маленькие роднички в расщелинах между скал.

Роднички сами себя выдавали. Возле каждого родничка всегда росла трава или в сухой долине одинокое дерево, у которой наш караван обязательно делал привал.

Места воды верблюды чувствовали издали и спешили туда, чтобы утолить свою жажду. Арабы всегда уступали место у водопоя верблюдам, так как от верблюдов зависело наше дальнейшее продвижение и даже жизнь людей. Во время каждого привала с верблюдов снимали ношу и давали отдохнуть животным.

Всё делалось медленно и не спеша, чтобы сохранить энергию своего организма к дальнейшему движению в жарких местах пустыни. Иначе, человек мог погибнуть от переутомления и от обезвоживания организма.

В организме человека воды больше массы тела. Влага испаряется из тела человека. Поэтому пили воду часто во время жары, чтобы не высохнуть. Не знаю, как передвигался с караваном таинственный старик.

Но когда брал в руки древнюю книгу, как тут, же появлялся старик. Мы с ним вновь начинали вникать в суть этой книги. Когда караванщик начинал сбор к движению, то старик сразу исчезал куда-то.

За всё время пути ни разу не видел старика за употреблением пищи или воды. Старик не принимал никакого участия в караване. Все его дела были в общении с книгой и со мной.

Очевидно, старик сам держал впервые в руках эти книги, так как часто задумывался над значением текстов и рисунков в этих книгах, которые обозначали сам текст каждой книги.

Старик был прав, когда говорил, что прочитать книги можно разумом. Поэтому мы не спеша обдумывали каждую строчку текста. Разглядывали внимательно каждый рисунок в книге.

Сравнивали значения, осмысленного ранее в этих книгах. Повторяли всё многократно раз. Мы как бы с ним были единым мозгом в размышлениях, но не больше. Дело в том, что мы со стариком никогда не имели близкого контакта друг с другом.

То есть, не дотрагивались друг за друга. Между нами, постоянно была дистанция с расстоянием ни менее двух метров. Старик передвигался рядом с лошадью или верблюдом.

Где сидел во время движения или привала на отдых. Книга была у меня на руках или, наоборот, у старика на руках. Мы отчётливо различали текст и на расстоянии.

В это время только разум и зрение работали в единой связке. Мы отчётливо видели своим разумом и зрением, содержание и текст книги на расстоянии двух метров.

Независимо от того, кто из нас занимался ролью читателя или мыслителя в разборе этой книги. Был близок к истине, когда принимал методы возможного чтения книги через зеркало с помощью солнечных лучей.

Стоило металлический листик вкладыша книги плотно прижать к следующему листку пергамента и под определённым углом изогнуть его, как тут же в зеркальном отражении металлического листка при солнечных лучах появлялись контуры задуманного предмета в тексте.

Дальше требовалось тщательно работать своим разумом, чтобы контур текста предмета помог усвоить чтение самого содержимого на этом листке. Это было похоже больше на дешифровку.

Возможно, был более простой метод чтения такого текста и разбора изображения контур предметов в книге, но мы ничего другого не придумали и изучали текст именно так?

Не ошибся, когда подумал, что изучали, а не читали, так как это нельзя было назвать чтением. Мы постоянно проверяли изученный лист книги в нескольких вариантах, чтобы убедиться в правильности понятия темы изображения и текста содержания в каждой строке на листке в целом.

Лишь после этого переходили к следующему тексту предмета на новом листе пергамента. Постепенно, мы научились ускорять свой метод изучения.

Различать точнее содержания текста и предмета на каждом листке.

Наше понятие этих книг быстро увеличивалось. Стали ближе к познанию. На подходе к Джидде нами был изучен последний лист текста предмета, закрыл первую книгу.

Нам предстояло изучить содержание ещё шести книг. Но дальше паломники продолжили свой путь пешком налегке. Брать с собой что-то к святым местам по обычаю ислама запрещалось. В Мекку мы должны прийти свободные, раскрепощённые от своей ноши телесной и разумной.

– «Остаюсь здесь.» – сообщил мне, старик, своим размышлением. – «К твоему возвращению постараюсь изучить текст и предметы следующей книги. На обратном пути помогу тебе освоить эту книгу и понять содержание.»

– «Странно?» – подумал суждением разума. – «Почему он не продолжит с нами путь в Мекку? Какая у него религия?»

Старик не поделился со мной своими размышлениями по вопросу его религии. Посмотрел в его сторону, но старика нигде не было. Старик заинтриговал меня своей таинственностью.

Но тоже не был занудой. Отбросил свои мысли по вопросу его религии. Возможно, что это старик сделал так, чтобы больше никогда не размышлял на не нужную тему? Видимо, что у старика было что-то личное с религией ислама. Может быть, он вообще был язычником?

От Джидды до Мекки расстояние было ни столь большое, как от Медины, но путь пролегал через горы, пройти его требовалось пешком, так что преодолели мы его за то же самоё время, что и караваном от Медины до Джидды.

Жару и пыльную бурю в пути перенести дано было не каждому. На подходе к Мекке умерло несколько человек паломников. Из Мекки, похоронные люди, которые сопровождали паломников в пешем переходе, похоронили умерших в специально отведённом на это кладбище.

Тоже там были соблюдены все обычаи ислама. Оставшиеся в живых паломники продолжили своё движение к святыне.

14. Сердце Кааба.

Последнюю ночь паломники провели на небольшой вершине рядом с Меккой. Спали прямо на голой земле. У всех было такое состояние духа, словно действительно предстоит нам завтра встреча с Аллахом.

За время пешего пути никто не произнёс ни единого слова. Каждый был поглощён размышлениями о сути собственной жизни.

Паломники своими душевными молитвами люди очищались от собственных грехов, которые они совершили в этом мире, чтобы очищенными от всего мирского предстать на исповедь перед святилищем ислама.

Мои мысли были поглощены о мере собственной жизни, которую прожил на Земле до настоящего дня и должен прожить ещё.

Когда проблески нового дня слегка окрасили горизонт над святым местом ислама, паломники стали подниматься и готовиться к исполнению религиозного обряда.

Звонкий голос муллы, оглушая окрестные места, прочитал первую молитву. Паломники двинулись по спирали вниз огромной впадины похожей на кратер вулкана, с каждым кругом всё ниже и ниже спускаясь к чёрному шатру, шитому узорами ислама золотой нитью. Каждая тропа на витке по склону горы была настолько протоптана миллионами ног за много столетий, что можно было подумать, будто это специально сделали ступени амфитеатра, представление которого скоро произойдёт в чёрном шатре у святилища ислама, куда постоянно, из года в год, стремятся идти паломники.

Пройдя длительное время по спирали вместе со всеми паломниками, наконец-то дошёл до чёрного шатра, шитого золотом, чтобы коснуться руками сердца Кааба.

Когда взглянул внутрь шатра, то там увидел чёрный кусок камня, который больше напоминал обломок от железной глыбы не земного происхождения. Конечно, это был метеорит.

Осторожно коснулся этого железного камня. Меня поразило то, что в такую жару камень был холоден, как застывшее льдом сердце Кааба, к которому люди приходят прикоснуться, чтобы пробудить это неземное сердце, которое сохранит, благо жизни на Земле.

Может быть, действительно в этом есть что-то святое, посланное нам Богом? Мне давно было известно, что холодный как лёд камень Кааба может плавать, как льдина в воде.

После соблюдения всех ритуальных обычаев, имам Мекки прочитал последнюю молитву. На каждого правоверного надели белую одежду с шапочкой и объявили, что в течение года мы все причастны к лику святых.

Затем, все паломники отправились отведать священной пищи, которую, возможно, приготовили на наши деньги во время хаджа, отданные нами до начала священного обряда?

Это не было похоже на манную кашу от Бога. Трапеза проходила в храмах, построенных по склону священной горы вокруг старого кратера. С наступлением темноты паломники покинули Мекку, святое место ислама.

Ночевали опять в горах. Использовали к ночлегу старую одежду в виде подстилки, чтобы не испачкать святую одежду, выданную нам у исламского святилища, Кааба.

Закончилось моё паломничество к местам трёх религий – иудаизма, христианства, ислама. Которые имели общие корни одного человечества, описанные к трём религиям в трёх священных книгах – Тора, Библия, Коран.

Выходит, что религии у нас разные, а Бог один, как мера нашей жизни. В Джидде нас ждал караван в обратную дорогу. Обратно идти было легче. Встретили нас, как почётных людей, которые коснулись сердца Каабы. Оказали нам внимание и почесть накормили досыта.

Когда все паломники отдохнули, караван поднялся и медленно двинулся в обратный путь домой, в котором нас ждали как посланников. Всё это время мой разум был занят прошедшим. Во время первого же привала опять появился старик.

Не спрашивая меня ни о чём, он продолжил со мной изучение текста и контуров изображённых предметов во второй книге. Так как содержание книги было старику уже известно, то не прошло и половины пути, как мы приступили к изучению текста предмета третьей книги.

Изучать текст, предмета третьей книги было ни так сложно. Мы знали, как пользоваться этими древними книгами, и с лёгкостью понимал суть теста содержания книги, сравнение которой поддерживало понятие изученных нами двух книг.

На подъезде к дому Ахмеда, караван сделал последний привал, чтобы привести себя в порядок перед встречей с горожанами и домочадцами. На этом привале мы со стариком закончили изучать третью книгу.

Старик разумом сказал мне, что теперь могу самостоятельно дочитать и изучить все остальные книги. Если что-то будет мне не понятно в изучении оставшихся книг, то он тут же сразу появится и объяснит мне.

Мы оба стали заинтересованы познать до конца все семь книг. В доме Ахмеда, кроме торжественной встречи нас, как святых, была огромная радость, Лейла родила мне сына.

Не помню больше столь радостного дня в моей жизни. Всё моё существо ликовало и грустило. У меня родился сын, которому суждено оставить здесь после меня своё потомство!

Ахмед приказал своим домочадцам накрыть двор коврами с угощением и украсить цветами дом, в котором родился его первый внук. На праздник семьи собралось много гостей.

Мулла прочитал торжественную молитву в честь новорождённого. Все меня поздравили с сыном. Долго думал, что подарить на хорошую долгую память о себе своему новорождённому сыну.

Вдруг, вспомнил, что в моих полу стёртых сандалиях зашита золотая монета Ватикана. Распорол подошву сандаля. Достал монету и в верхней части монеты аккуратно штихелем проковырял дырочку. Затем продел в дырочку крепкую нить. Получился хороший золотой талисман моему родному сыну.