Buch lesen: «Шагая тихою тропою»

Посвящение

Говорят, что все мы – родом из детства… Наверное.

Где ты вырос, кто какие рассказывал тебе сказки и какие пел колыбельные. Повезло тебе просыпаться на заре от соловьиных трелей и бренчанья колокольцев бредущего на выпас стада, или будил тебя дребезг трамваев и гул машин.

Но иногда вполне городскому мальчишке распахивается удивительное окно – книга. И за этим окном – плеск морских волн, гул хвойных лесов или тихий шорох песка, стекающего по склону бархана… И ты можешь полночи, с головой укрывшись одеялом, при свете карманного фонаря читать – и воображать себя там, в лесах, на берегах, в пещерах и пустынях.

И потом всю жизнь вспоминать с неизмеримой благодарностью, и, оказавшись уже вживую на каменной осыпи или под пологом серебристого горного леса, негромко шепнуть: «Спасибо, Мастер!..»

Николаю Сладкову посвящается. И его книге «Поющий бархан».

Пролог

За годы довелось по разным делам и поводам пройти и проехать немало дорог – побывать в местах многолюдных и откровенно глухих, в популярных и неизвестных. Довелось говорить с «людьми публичными» и с совершенными отшельниками, с агрессивными атеистами и смиренными монахами. Где-то удавалось сделать записи и зарисовки, где-то и фотографии. Что-то сохранилось, а многое потерялось в последующих приключениях…

Но всегда с собой – цепкость взгляда, острота мысли – и привычка наблюдать, подмечать интересное, да запоминать подмеченное.

Говорят, что «самый тупой карандаш лучше самой острой памяти»… Да, записать, конечно, надёжней, чем запомнить, но ведь вопрос – что и когда записывать. Лекцию в институте или телефон интересного попутчика – сразу, факт. А вот сидя на рассвете у озера… Тут даже фотографирование может совершенно скомкать всё восприятие. Недаром же современные туристы часто жалуются, что «кучу фоток привезли, а впечатления – потеряли».

Мне думается, что когда ты на месте, так сказать, в событии – лучше его «прожить во всей полноте». А все записи – потом. Вечером – в палатке или гостинице, или уже совсем дома, когда улеглось, отстоялось и вызрело.

Недаром же художники востока не писали свои картины и стихи «на натуре». Ходили, наблюдали, впитывали, обдумывали – и рождали шедевры. Не внешним реализмом, но мгновенным узнаванием ощущения – весеннего ветра в бамбуковой роще или аромата последних хризантем в заснеженном саду.

Так родилась и эта книга – из воспоминаний и впечатлений, из взглядов и ощущений, из бесконечного пути по нашей прекрасной стране.

Кто ты?

Сижу на высоком берегу, на камнях. Море поёт, негромко рокочет камушками. Но увы – его почти не слышно – вдоль берега протянулся пляж. Народ галдит, верещит и вообще, активно радуется. Отдыхающие, однако.

Вот такой тип гостя – прийти, расслабиться и употребить что-нибудь. В себя любимого. А хозяину дай бог если спасибо скажут, но куда чаще за таким мусор убирать, да полы мыть. Море морщится волнами и недовольно хмурится, явно не одобряя столь вульгарного подхода.

Ещё есть туристы. Эти суетятся и торопятся, слушают, смотрят и фотографируют – чтобы увезти с собой снимки и сувениры, эмоции и впечатления. Море смотрит равнодушно – чужим пришёл, чужим ушёл. Спасибо, что не нагадил.

Но иногда вдруг появляется совсем редкий гость. Путешественник. Внешне он часто похож на туриста – смотрит, фотографирует… молча и незаметно, с задумчивой улыбкой, оставляет здесь кусочек себя. И берёт отсюда кусочек с собой. Чтобы где-то ещё, раньше или позже, сделать то же самое – оставить и взять – вновь и вновь…

Летят шмели-путешественники, не спешат, но всегда поспевают опылить цветы мироздания.

Море улыбается и мурлычет весёлую песню. Сегодня у него хороший день.

Киселёва гора

Маленький прогулочный катер, ворча мотором и переваливаясь на пологих волнах, бежит вдоль берега. Тут обычная пляжная публика – кепки, шлёпанцы, надувные матрасы, пиво и зонтики. Периодически ловим на себе удивлённые взгляды. Ну да – тяжёлые горные ботинки, увесистые рюкзаки с притянутыми котелками, пенками и палатками. Не вписываемся в окружение.

Наконец катерок скрипит днищем по камням, заползает носом на галечный пляж и замирает, чуть скособочившись. Народ бодро разбегается по берегу, разбрасывая полотенца и втыкая зонтики, торопливо атакует притаившийся в тени одинокий прилавок.

Что ж, кому три часа купания, а кому – три дня маршрута. Это пока что разминка – впереди планируется недельный бросок в горы, так что сперва – короткие переходы, две-три ночёвки, проверка-подгонка снаряжения и притирка команды.

Выдвигаемся – круто вверх, по каменистому склону сквозь колючие кусты и буковое мелколесье. Полчаса усиленного потения – и вот вниз метров на сорок уходят отвесные скалы, сложенные из узких известковых плит – будто спрессованный слоёный пирог на попа поставили. В прозрачной глубине меж камней клубятся облака водорослей. Над бирюзовой гладью разбегается свежий ветерок, свистит в сосновых ветках, шуршит мохнатыми иглами; смеётся тихим плеском море, ворчит среди пластинчатых камней.

Сидим на самом краю, свесив ноги с обрыва. Красота!

Ночной цирк

Костёр потрескивает, пряча язычки пламени, щурится из-под обгорелых поленьев багровыми глазами углей.

Темнота обступает поляну непроницаемым занавесом. Дождя не предвидится, и я укладываю коврик-подстилку вблизи костра. Буду спать тут – и просто в куртке, не заморачиваясь спальником. Благо здесь нет опасных зверей, тепло, и потому об угасающем огне можно не беспокоиться. Скорее, наоборот, без него даже интереснее. И тише.

Ворчит ручей, постукивает мелкими камушками, да высоко в кронах деревьев шуршит ветер. И ещё – на самой грани слышимости – словно мерное дыхание, рокочущие вдохи и выдохи. Несколько минут вслушиваюсь в этот неясный шум, прежде чем понимаю, что это – море. До него не одна сотня метров, густой лес, и днём его совершенно не слышно. Зато теперь… можно лежать и слушать, кажется, бесконечно.

Уже почти задремал, как вдруг – топ-топ, шлёп-шлёп – по мокрой земле у ручья. Близкий шорох листвы, невнятное бормотание… Тихонько поворачиваю голову…

Здрасссьте! Из кустов за палатками – пара жёлтых глаз. Сияют как фонари! Обалдеть! А вон, правее, ещё… и ещё…

Еноты. Ну, держись, сейчас начнётся…

Лежу неподвижно – и то ли не замечают, то ли высокомерно игнорируют.

Енот – зверь умный и наглый. Достанет и раздербанит всё, что сочтёт интересным. От пакета с мусором до рюкзака, подвешенного на дерево. И всё что он нашёл – ты однозначно потерял.

Вроде мы и мусор прибрали, но вот где они нашли пару пустых банок? И нет чтоб просто их вылизать и уйти… Что они там делают? В футбол банками играют? Или в городки? Стучат об деревья, гремят по камням, ломятся через кусты, будто не еноты, а целые кабаны!

А ведь предупреждал я девочек, чтобы ничего – вообще! – не оставляли… Эх!

Через несколько минут банки всё-таки брошены, и веселье набирает обороты. Буквально – гонки или салочки вокруг поляны (ну и вокруг меня заодно), сигая через сложенные дрова и натянутые верёвки палаток. И, предсказуемо, самый упитанный пушечным ядром влетает в борт крайней палатки!

Гоооол!

Кричат болельщики «Ура!»

Ну, не совсем болельщики, и совсем не «ура»… Сперва голоса, потом с фонарём наперевес высовываются взлохмаченные головы. Енотов, ясно, уж и след простыл, а мне приходится объясняться за представление.

Но объяснились, разобрались, угомонились.

Из палаток доносится сонное похрапывание, звенит ручей, посвистывает в вышине ночной бриз, дышит далёкое море.

Покой да благодать!

Мышиные норы

Утро наступает неспеша. Сперва становятся различимы кроны деревьев, потом отдельные ветви и листья, постепенно выступают из темноты кусты и валежины вокруг поляны. Небо разгорается нежной лазурью, розовеет, и, наконец, стремительно светлеет до белесой голубизны.

И вот, финальным крещендо, вспыхивают радостным золотом рёбра высоких скал.

В узкую лощину меж гор солнце, пожалуй, и вовсе не заглянет – спи хоть до обеда, особенно после ночного светопреставления. Но разве ж мы сюда для того пришли?!

Кому больше всех надо – берём фотоаппараты и вдвоём топаем к берегу.

Море за ночь «раздышалось» – колышется широкими языками волн, недовольно ворчит мелкой галькой.

Идём по самой кромке воды – то и дело прыгая с камня на камень – одно название что пляж. Над головой нависли ребристые скалы – древние пласты встали на дыбы, изогнулись острыми гранями, выгнулись натянутыми луками.

Среди скальных выступов тут и там темнеют небольшие гроты-норы. От совсем маленьких, по колено высотой, до внушительных, где и впятером можно умоститься. Действительно, «мышиные норы».

Мерно качаются волны, змеями извиваются длинные пряди бурых водорослей; и на камушке, на самой вершинке танцует, балансирует будто эквилибрист на арене, крупный краб. Как вода отступает – наклоняется, щёлкает клешнями, ловит что-то в водорослях, и тут же вспрыгивает на макушку камня – встаёт на цыпочки, чтоб не смахнуло волной.

Горные иллюзии

Крутой скальный выступ навис над просторами альпийских лугов. Солнце нещадно палит, обливает огнём ультрафиолета. Сверху – жар, сбоку – холод. Сижу, свесив ноги над обрывом, слушаю посвист ветра в ветвях корявых сосен и смотрю вниз – пытаюсь привязаться к карте. Где река, где озеро? Ничего подобного не видать. Вроде как совсем недалеко петляет пыльная дорога, а возле небольшого водоёма расположились овцы.

Ладно, внизу разберёмся.

Тропа оказывается неожиданно длинной и крутой – чувствую себя горным козлом, скачущим по камням и корням. Полчаса бешеного спуска – и вдруг обнаруживаю берег реки. Вот так раз! То, что я сверху принял за дорогу, вблизи обернулось широким нагромождением немалых каменюк с бегущим между ними бурным потоком. Приходится карабкаться, прыгать и балансировать – и всё равно в конце концов разуваться и переходить вброд по колено в ледяной быстрой воде. Бррр!