– Почему ты прикована? – спросил я её, неуклюже пытаясь компенсировать свою беспомощность, – у меня нет инструментов, чтобы освободить тебя.
– А может и не надо?
Она замурлыкала себе под нос песенку из собственного детства. Голос Эли определённо стал увереннее и теперь звучал гораздо громче. В её сгорбленном облике, и меланхоличной сутулости пробуждалось оживление. Движения постепенно становились пластичнее и мягче прежнего. Она извивалась, а я не знал от боли или удовольствия. Медленно сантиметр за сантиметром огонь продвигался к нам. Рваные, желтые полосы пожара, не останавливаясь, поглощали грязь и шелуху когда-то давно упавшие на пол. Всё на пути желтого, прожорливого чудовища превращалось в чёрную, угрюмую сажу. Мне кажется время, раскалилось вместе с воздухом, окружавшим нас тогда и проникающим внутрь всего на своём пути.
– Останься! – вскричала Эля, притянув меня к себе, – ты нужен мне.
– Я должен уйти, – ответил я, нисколько не изменив прежнего отстраненного тона. Она замахнулась на меня обиженно. Единственный свободный кулак растрепанной и разгоряченной Эли бесцельно мельтешил перед моим лицом, разбивая горячий воздух комнаты. Она не знала усталости и меры. Горящее, бушующее месиво вдруг стихло. Я стал меньше и незаметнее, превратившись в бесцветный образ. Полу сжатые пальцы Эли перестали царапать воздух. Она сникла. После дополнительной порции лекарства я растворился совсем, оставив горький вкус пустоты, так ненавистной душе Эли. В то мгновение внутри неё вновь родилась безмерная, всепоглощающая, холодная пустота, жаждущая испепеляющего огня жизни.