Buch lesen: «Брокингемская история. Том 19»

Schriftart:

* * *

CLXXXI. Комната номер ноль двадцать четыре

Доддс и Маклуски, два прославленных детектива Центральной полиции, в меру оперативно, но без особой спешки прошли через дальний КПП родной конторы и направились к так называемой главной проходной.

– Сегодняшний день может стать судьбоносным для всей нашей служебной карьеры, – глубокомысленно высказался Доддс, бросая взгляд на знакомый серый забор с колючей проволокой поверху, – Уже через несколько минут мы зайдём в кабинет зама по кадрам и наконец узнаем, кто там теперь заправляет… Вполне возможно, что на эту должность был назначен наш дорогой Уайтлок, – не стал скрывать всей серьёзности создавшегося положения он, – Если он в прошлую пятницу опять выиграл конкурс лучших отделов, то никаких формальных препятствий для его дальнейшего карьерного роста больше не осталось.

– Но не рановато ли мы предаёмся унынию? – попытался вдохнуть в коллегу оптимизм Маклуски, – А вдруг ему всё-таки не удалось выиграть этот дурацкий конкурс?

– Честно говоря, надежд на это не так уж и много, – взглянул правде в глаза Доддс, – Очень скоро мы всё узнаем: Если над главной проходной опять висит его ухмыляющаяся рожа – значит, он в третий раз подряд завоевал переходящее красное знамя, – резонно заметил он.

Зайдя в проходную, детективы не без опаски покосились на боковую стену. С одной стороны, их опасения не оправдались: Портрета Уайтлока на этой стене не висело. Но с другой стороны, ситуация всё равно продолжала оставаться неопределённой, ибо никаких других портретов там тоже повешено не было.

– Похоже, у нас появились надежды на благоприятный исход, – проявил сдержанный оптимизм Доддс, – Судя по всему, Уайтлока уже сняли со стены, чтобы повесить вместо него другого лучшего начальника отдела. Если бы Уайтлок снова выиграл конкурс, снимать его не было бы никакой необходимости.

– Вынужден вас разочаровать, – не замедлил со своей ложкой дёгтя Маклуски, – Перед Новым годом Уайтлока тоже временно снимали со стены, пока подводились итоги предыдущего конкурса – но потом опять повесили на прежнее место.

– Ваша правда! – вынужден был признать Доддс.

Поскольку утренний час пик уже давно миновал, а обеденный ещё не наступил, в главной проходной Центральной полиции царила привычная для этого времени суток умиротворяющая тишина. Два прославленных детектива прошли через знакомую вертушку, на ходу предъявляя свои служебные документы сидящему в стеклянной будке сотруднику ВОХР. Тот слегка приоткрыл один глаз, приветливо кивнул новоприбывшим и снова его закрыл… Но в самый последний момент, уже почти миновав вертушку, Доддс всё же успел обернуться назад и задать вахтёру давно мучивший его вопрос:

– Вы не знаете, что сейчас делает Уайтлок?

– Наверно, бегает по отделу кадров и вправляет всем мозги, – ухмыльнулся ВОХРушник.

– Благодарю вас! – упавшим голосом ответил Доддс.

Дошагав до ближайшей лестницы (с перечёркнутой сигаретой), детективы поднялись на один пролёт выше – а там не сговариваясь резко остановились и вопросительно переглянулись между собой.

– Итак, наши призрачные надежды приказали долго жить, – подвёл неутешительный итог Доддс, – Как мы только что слышали, Уайтлок уже бегает по отделу кадров. Это, скорее всего, означает, что он уже приступил к исполнению своих новых обязанностей заместителя по кадрам начальника Центральной полиции…

– Но вдруг его появление в отделе кадров было вызвано какой-то иной причиной? – проявил неиссякаемый оптимизм Маклуски.

– Да уж, конечно! – хмыкнул Доддс, – Например, он решил устроить отделу кадров разнос за неправильное использование спирта… (А вдруг он ещё продолжает оставаться начальником Отдела Жидкостей?) Ладно, не будем гадать! – воскликнул он в порыве отчаянной решимости, – Зайдём в отдел кадров – и сами увидим, кто теперь сидит за главным столом!

Детективы поднялись ещё на пол-этажа и прошлись по пустому притихшему коридору до хорошо знакомого им кабинета. Затаив дыхание в предчувствии чего-то необычного, Доддс рванул на себя ручку двери… Ну а далее в плавном ходе событий наметился весьма неожиданный поворот.

– Ага, Доддс-Маклуски? – вскричал сидящий за столом сотрудник, мгновенно узнав вошедших, – Где вы шлялись всю прошлую неделю, чтоб вам пусто было?

– Невероятно! – воскликнули в один голос оба потрясённых детектива.

– В моём журнале записано, что вы отбыли в командировку в Гленвич, – продолжал зам по кадрам, одетый в свой традиционный синий костюм, – Вы должны были вернуться оттуда ещё в прошлый понедельник – но вы так и не появились на рабочем месте! Я позвонил в Гленвич и Бриндвич – и мне оттуда ответили, что не видели вас уже больше месяца… Как это всё понимать, вы можете мне объяснить?

– Судя по всему, произошло небольшое недоразумение, – ответил Доддс, с трудом оправляясь от замешательства, – На самом деле мы были направлены вами не в Гленвич, а в Пантинктон. (Неудивительно, что в Гленвиче нас никто не видел!) А вернуться из командировки мы должны были как раз сегодня… (Так указано в наших командировочных документах.)

Вручив заму свои документы, детективы с достоинством расселись по свободным стульям за боковой стол, наискосок от главного. Внимательно изучив командировочное предписание и сравнив его с записями в своём журнале, зам не смог удержаться от кое-каких не вполне дипломатических междометий.

– Хоть стой, хоть падай: В предписании указан Пантинктон и второе апреля, а в журнале – Гленвич и двадцать шестое марта! (Причём обе записи сделаны моей рукой.) – высказал недоумение он, – Такой дурдом возможен только в нашей замечательной Центральной полиции!

– Кстати, мы уж и не надеялись застать вас снова в этом кабинете, – взял слово Маклуски, – Если не ошибаюсь, вы намеревались вообще уволиться из Центральной полиции и перейти на работу куда-то в Министерство…

– Человек предполагает, а Министерство располагает, – не без мрачного пафоса ответил зам, – Увы, мой переход сорвался в самый последний момент: Один бессовестный проныра умудрился пролезть на Министерскую должность прямо у меня под носом… Так что пришлось мне остаться на прежнем месте работы! – посетовал на судьбу он, – До сих пор не могу понять: Для чего же я тогда устраивал две недели назад свой прощальный банкет и угощал бесплатной выпивкой полсотни каких-то посторонних дармоедов…? Но догадываетесь ли вы, кто оказался тем самым пронырой? Нет, это выше моих сил! – зам в сердцах грохнул кулаком по своему столу, – Это был наш дорогой Уайтлок, бывший начальник Отдела Жидкостей нашей родной Центральной полиции!

В противоположном углу кабинета одновременно раздались два пронзительных треска, а оба детектива в один момент оказались под столом вместе со своими стульями, развалившимися пополам.

– Ну и дела! – послышался из-под стола озадаченный голос Доддса, – Значит, Уайтлок умудрился пролезть на Министерскую должность? Этого прохиндея ничто не может остановить! Он неутомимо карабкается по иерархической лестнице всё выше и выше, как заправский альпинист или акробат! Возможно, вскоре мы увидим его физиономию уже где-нибудь на Даунинг-стрит вместо премьер-министра Маргарет Тэтчер…

– …а то и в Букингемском дворце вместо королевы Елизаветы Второй, – закончил его мысль Маклуски (также из-под стола).

Выбравшись наконец из груды деревянных обломков, детективы приставили к столу два других стула взамен треснувших и снова заняли свои прежние места. А зам тем временем продолжал бушевать:

– Подобного коварства ещё не знала история человечества! Узнав, что в Министерстве освободилось тёпленькое местечко, Уайтлок принялся обхаживать его тайком от всех нас. Директор сам пару раз возил его с собой в Министерство… До поры до времени я был уверен, что он хочет всего-навсего познакомить Министерских бюрократов со своим будущим замом по кадрам. Как водится, Директор расхваливал своего любимчика направо и налево; вскоре все в Министерстве узнали, что Уайтлок два квартала подряд выигрывал наше переходящее красное знамя и собирается проделать это в третий раз. Ему без труда удалось завязать кое-какие полезные знакомства, а затем попроситься на вакантную должность. Разумеется, от такого ценного работника Министерство отказаться не смогло… Впоследствии Директор уверял меня, что для него самого подобный поворот явился полной неожиданностью. (Уайтлок вёл переговоры с Министерством за его спиной, не намекнув ему ни словом о своих замыслах.) В итоге этот интриган опять оказался на коне… Да, теперь наш дорогой Уайтлок перешёл на работу в Министерство – а Отдел Жидкостей снова возглавил Питерс, его бывший заместитель…

– Значит, на стенке возле проходной теперь будет висеть Питерс? – уточнил для полной ясности Доддс.

– Да не будет он там висеть! – опроверг зам, – За минувший квартал в Отделе Жидкостей обнаружены многочисленные нарушения; в его главной бочке выявлена крупная недостача спирта; да а и с прочими жидкостями у Питерса далеко не всё в порядке… В общем, его отдел в прошлую пятницу не смог претендовать на красное знамя, а победителем конкурса на сей раз был объявлен Первый отдел. Так что отныне висеть возле проходной будет не Уайтлок и не Питерс, а начальник Первого отдела!

– Но за какие заслуги, позвольте вас спросить? – не смог не поинтересоваться Маклуски.

– По мнению Директора, этих заслуг у Первого отдела вполне достаточно, – ответил зам, – Во-первых, в минувшем квартале он провёл полномасштабную работу по укреплению благонадёжности наших сотрудников. В итоге с начала текущего года ни один из них пока не удрал за границу… Во-вторых, Первый отдел подготовил двоих наших представителей для участия в прямом эфире одной популярной радиостанции. Говорят, они неплохо там выступили… (Сам я этот эфир, к счастью, не слышал.) Ну и в-третьих, начальник Первого отдела в минувшем квартале отличился и в качестве очередного куратора Большой Установки. Именно под его руководством наметились кое-какие положительные сдвиги в вопросе вытаскивания этой установки из передвижной лаборатории, так неудачно на неё наехавшей…

– Однако этот наезд также имел место в период кураторства начальника Первого отдела, – напомнил Доддс.

– Не исключено, что как раз за этот наезд его и поощрили, – высказал подозрение Маклуски.

– Но постойте! – сообразил внезапно Доддс, – Если Уайтлок больше не работает в нашей конторе, то с какой тогда стати он сегодня бегает по отделу кадров и вправляет всем мозги?

– А вы ещё не догадались? – мрачно усмехнулся зам, – Сегодня, второго апреля, Министерство проводит очередную проверку нашего отдела кадров. Ещё неделю назад я был уверен, что эта миссия будет поручена мне… Но поскольку Уайтлок занял Министерскую должность вместо меня, его-то и направили с проверкой в Центральную полицию. Вот ведь гримаса судьбы: Теперь уже не я инспектирую Уайтлока, а он меня! Но поживиться ему у нас будет нечем: Наш отдел кадров отменно подготовился к этой проверке, – (зам поспешно постучал по своему деревянному столу), – Главным объектом сегодняшней инспекции является компьютеризация личных данных сотрудников нашей конторы. На этом фронте никаких неприятных неожиданностей вроде бы не ожидается – на прошлой неделе мы несколько раз протестировали нашу программу и убедились, что работает она безукоризненно… А вот и весточка с фронта! – оживился он при виде открывающейся двери своего кабинета, – Крофт, это – вы? Ну, заходите и докладывайте! Как там поживает наша компьютеризация?

В кабинет протиснулся ещё один сотрудник отдела кадров. Его лицо хранило строгое непроницаемое выражение… Однако ко всему привычные детективы почему-то сразу почуяли, что дело пахнет керосином.

– К сожалению, в ходе проверки компьютеризации возникли неожиданные осложнения, – начал официально докладывать Крофт, – Как только мы с Уайтлоком уселись за компьютер, с экрана монитора тут же исчезли все нужные данные; взамен них там появилось… Как бы это назвать поприличнее…?

– Говорите всё, как есть! – вскричал не на шутку встревоженный зам.

– Там появилась большая трёхмерная цветная комбинация из трёх пальцев, – предельно прилично и наукообразно выразился Крофт, – То есть, проще говоря, фиг… Я попытался поскорее убрать его с экрана путём нажатия клавиши "Сброс" – но фиг и не думал убираться. Он только покачивался из стороны в сторону и постепенно увеличивался в размерах, пока не заполонил собой весь экран; а затем на этом фиге появилась надпись… Если вас интересует точная формулировка, я сейчас процитирую по своим записям! – он развернул бумажку, принесённую с собой, – Итак, надпись на фиге гласила буквально следующее: "Если ты, придурок, не засунешь стофунтовую купюру в дисковод "А", я сотру к чёртовой бабушке все твои данные!" Увидев подобное, Уайтлок едва не надорвал живот от смеха. А вот мне было совсем не до веселья…

На какой-то миг в кабинете повисла гнетущая тишина. Её прервал задумчивый голос Маклуски:

– В какое удивительное время мы живём! Даже безмозглая вычислительная техника пытается вымогать взятки у людей…!

– Но вы уже пробовали засовывать стофунтовку в дисковод? – поинтересовался у Крофта Доддс.

– Лишних ста фунтов у меня не нашлось, – опроверг тот, – Ведь я вам – всё-таки не Рокфеллер…

– Крофт, прекратите ваши шуточки-прибауточки! – воскликнул в панике зам, – А вдруг компьютер и впрямь уничтожит все наши данные? Тогда наши трёхмесячные труды пойдут коту под хвост – а Уайтлок доложит в Министерство, что Центральная полиция провалила к чёртовой бабушке всю компьютеризацию!

– На вашем месте мы бы не пожалели ста фунтов на благое дело! – попытался воодушевить Крофта Маклуски, – К тому же, дисковод "А" – это всё-таки не коровий желудок и даже не машинка для уничтожения бумаг… В крайнем случае, технические работники всегда смогут разобрать компьютер на составные блоки и извлечь вашу купюру обратно, – проявил присущий ему оптимизм он.

– А вот я, пожалуй, рисковать не стану, – остался при своём мнении Крофт, – Или, может быть, вы согласны пожертвовать собственной стофунтовкой?

– Нет-нет! Мы не считаем себя вправе вторгаться в служебные дела чужого отдела! – поспешил отказаться Доддс.

– Я должен своими глазами увидеть это безобразие! – принял важное стратегическое решение зам, резко вскакивая из-за стола, – Доддс-Маклуски, можете пока быть свободны!

Несколько секунд спустя два непревзойдённых мастера сыска и розыска уже поднимались неспеша по ступенькам дальней лестницы (с неперечёркнутой сигаретой), на ходу нащупывая в карманах свои верные курительные принадлежности.

– Ну как же всё-таки повезло нашему дорогому Уайтлоку! – вынужден был признать Доддс где-то на уровне третьего этажа, – Он первый раз выехал на проверку в ранге сотрудника Министерства – и сразу вскрыл недоработки в компьютеризации проверяемой конторы! Теперь Министерские бюрократы будут злорадно потирать себе руки и ноги, читая его отчёт, и надрывать животы, слушая его рассказ о трёхмерных цветных комбинациях на экране…

– Кажется, я понимаю, с какой стати эти комбинации там появились, – блеснул сообразительностью Маклуски, – Помнится, в своё время зам сообщил нам по большому секрету, что уговорил программиста за дополнительную плату вставить в нашу программу личных данных какой-то вредоносный вирус, который должен был активизироваться как раз второго апреля, в день Министерской проверки… В тот момент зам был уверен, что со дня на день перейдёт на работу в Министерство. Он уже предвкушал, как нагрянет с Министерской проверкой в свою бывшую контору и сотрёт в порошок нашего дорогого Уайтлока, нового зама по кадрам Центральной полиции… Что из этого вышло – об этом метко и афористично высказался один древний философ: Кто к нам с ямой придёт, тот сам в эту же яму и провалится!

Поднявшись до уровня пятого этажа, детективы вполне ожидаемо наткнулись на лестничной площадке на Махони, своего давнего соратника по Отделу Расследований, проводившего в этом месте свой собственный плановый перекур. Естественно, тот был очень рад снова увидеть своих коллег – как и те его.

– Сколько лет, сколько зим! – приветливо произнёс он, дружески тряся детективов за их мужественные правые руки, – Доддс и Маклуски – снова на рабочем месте? Наверно, вы уже забыли, как оно выглядит…

– Да нет – на первый взгляд тут ничего не изменилось, – опроверг Доддс, раскуривая свою большую трубку и с интересом разглядывая табличку с неперечёркнутой сигаретой на стене, – Ну а сами-то вы как поживаете, Махони?

– И как поживает ваш Секретный отдел? – полюбопытствовал Маклуски.

– Сегодня он закрыт для посторонних по причине первого рабочего дня в новом квартале, – пояснил Махони, – Вот и приходится мне работать как бы в амбулаторном режиме! – он выкинул в урну свой давно погасший окурок и тут же закурил новую сигарету.

– Итак, в нашей конторе произошли очередные кадровые пертурбации, – вернулся к главной теме дня Доддс, – Наш дорогой Уайтлок больше не работает в Центральной полиции… Мне думается, мы вправе записать это достижение себе в актив, поскольку уже давно пытались этого добиться, – не стал скромничать он.

– А переходящее красное знамя завоевал наш доблестный Первый отдел, – продолжил его мысль Маклуски, – Говорят, этому якобы способствовал какой-то эпохальный прорыв в работе Большой Установки…

– Последние пару недель работы в антенном корпусе кипят и бурлят, не затихая ни на минуту, – подтвердил Махони, – Можно сказать, что от этих работ он буквально ходит ходуном… На днях там побывала пожарная инспекция, режимная инспекция, техническая инспекция и чуть ли не ветеринарная инспекция – а заодно и бригада наших самодеятельных художников, чтобы сделать эскизы с натуры… Кстати, известно ли вам, что на прошлой неделе в нашем подшефном Доме Культуры проходил конкурс социальных плакатов, в котором собиралась принять участие и наша контора?

– Конкурс по развешиванию социальных плакатов? – насторожился Доддс.

– По их рисованию, – уточнил Махони.

– Хорошо, что нас в это время не оказалось на рабочем месте! – не преминул порадоваться Маклуски, – А то, боюсь, и нас бы тоже заставили принять участие в этом конкурсе… Мне даже страшно представить, что бы мы могли такое понарисовать…!

– Не стану скрывать: Изобразительные способности не относятся к сильным сторонам моей творческой натуры, – признался Доддс, – За всю сознательную жизнь я только один раз принял участие в конкурсе рисунков – да и то в те далёкие времена, когда ещё учился в начальной школе у нас в Шотландии… Это был конкурс детских рисунков на спортивные темы. Как нетрудно догадаться, мой рисунок был на футбольный сюжет: Я изобразил на листе бумаги решающий момент важного футбольного матча, когда судья назначает пенальти в ворота одной из команд. Я постарался в полной мере передать всё многообразие эмоций, царивших в ту минуту на поле: Одна группа футболистов ходит на голове от радости; другая рвёт на себе волосы от горя; третья спорит с судьёй – а того футболиста, за снос которого был назначен пенальти, уносят с поля на носилках какие-то санитары… И представьте теперь моё удивление: Мой рисунок был забракован конкурсной комиссией с отметкой "Заданная тема не выдержана!" Всё дело в том, что нарисованные мною носилки с травмированным футболистом сильно смахивали на открытый гроб – а всех прочих футболистов конкурсная комиссия приняла за участников похоронной процессии. Вот она и решила, что мой рисунок не имеет ничего общего со спортивной тематикой… С тех пор я за версту обхожу все эти творческие конкурсы, – подытожил он, – Увы, далеко не всякая конкурсная комиссия способна постичь всю глубину творческих замыслов художника…!

– Не беспокойтесь: В конкурсе социальных плакатов от нашей конторы участвовали два лучших художника Центральной полиции – Глиттон и Уэстмор, – пояснил Махони, – Возможно, вы даже с ними знакомы… (Первый из них работает у нас в Плановом отделе, а второй – чуть ли не в Финансовом.) И вот решили они вдвоём нарисовать один плакат на тему борьбы с бюрократизмом. Сюжет рисунка был довольно незамысловат: По каким-то рельсам едет большой товарный состав, символизирующий промышленность Британии; возле рельсов у него на пути сидит за столом какой-то бюрократ и опускает перед составом шлагбаум. (Смысл плаката легко поймёт даже малолетний болван: Бюрократы тормозят развитие нашей промышленности.) Но когда Глиттон и Уэстмор приступили к рисованию, они вдруг обнаружили, что совершенно не помнят, как выглядит настоящий товарный состав… Они обратились к начальству с просьбой отправить их в творческую командировку на какой-нибудь железнодорожный курорт – но начальство немного пораскинуло мозгами и удачно вспомнило про нашу Большую Установку в антенном корпусе… И вот начальник Первого отдела получил от Директора указание обеспечить обоим художникам все условия для работы в большом антенном зале. Глиттон и Уэстмор даром времени не теряли: Они в один присест состряпали такой классный плакат, что все вокруг просто диву дались. Я и сам имел счастье взглянуть на этот шедевр изобразительного искусства и получил незабываемые впечатления… Больше всего мне понравился этот бюрократ со своим шлагбаумом. Художникам удалось очень тонко передать его внешний и внутренний облик: Он выглядел настолько живо и натурально в своём костюме с галстуком и со своей неповоротливой жирноватой тушей, что у меня прямо руки чесались взять в руки кирпич и съездить этому типу по морде… Но вот плакат был нарисован, доставлен в Директорский кабинет и представлен вниманию высшей администрации. Сперва он вызвал однозначное одобрение Директора и всех его заместителей… О дальнейшем развитии событий мне по большому секрету поведал наш зам по секретным делам, который лично при этом присутствовал. Итак, Директор уже собирался объявить Глиттону и Уэстмору благодарность за высокое профессиональное мастерство; но тут Главный инженер вдруг высказал одно небольшое замечание: Рельсы, по которым ездила британская промышленность, с обоих концов загибались куда-то вдаль. Это создавало впечатление, будто движение происходит по замкнутому кругу… (В этом не было ничего удивительного, поскольку художники использовали в качестве образца круговые рельсы нашей Большой Установки.) Главный инженер выразил опасение, что наш плакат может быть истолкован превратно – британская промышленность якобы топчется на одном месте… Другое замечание высказал зам по кадрам – он вдруг обратил внимание на то, что нарисованный Глиттоном и Уэстмором бюрократ чем-то напоминает начальника Первого отдела. (В этом тоже не было ничего удивительного. Все бюрократы на свете чем-то похожи друг на друга!) Таким образом, в плакате можно было заподозрить ещё один скрытый смысл – нынешний куратор Большой Установки якобы мешает ей полноценно развиваться. В этом кое-кто мог усмотреть прозрачный намёк на недавний инцидент с наездом передвижной лаборатории. (Как вы уже поняли, товарный состав, олицетворяющий британскую промышленность, был срисован с нашей Большой Установки. Художники мастерски воспроизвели даже большую вмятину, оставленную на ней самовыдвигающейся стрелой передвижной лаборатории.) После этих слов в Директорском кабинете воцарилась гробовая тишина. Её прервал сам Директор ещё одним ценным замечанием: Скрытый смысл плаката можно понять совсем превратно – якобы администрация Центральной полиции тормозит развитие всей промышленности Британии… В итоге судьба плаката была решена. Он был немедленно выкинут в мусорный бак, Глиттону и Уэстмору был объявлен выговор, а наша контора была вынуждена отказаться от участия в конкурсе социальных плакатов.

– Вот так всегда! – посетовал Маклуски, – Да, правы были организаторы конкурса: Бюрократы тормозят не только развитие нашей промышленности, но и мешают творческому развитию наших прогрессивных художников…

– Я полностью согласен с лозунгом этого конкурса: Бюрократия в любом деле приносит куда больше вреда, чем пользы, – подвёл очевидный итог Махони, – Возьмём, к примеру, секретные спецслужбы нашего государства… – (Доддс и Маклуски опасливо огляделись по сторонам), – Меня оторопь берёт от одних их названий: "Секретное Управление по Глобальной Координации" или "Специальный Секретный Комитет по Взаимодействию между Штабами" – и тому подобная ахинея. Очевидно, что структура с таким идиотским названием просто не может заниматься ничем серьёзным… Я бы высказался так: Чем более замысловатое название носит та или иная шаражка, тем меньше смысла в её существовании! Она и сама ничего полезного не делает, и другим нормально работать не даёт, – не побоялся громких слов он.

– В мирное время толку от подобных структур, может быть, и немного, – проявил многосторонний взгляд на проблему Доддс, – А вот в условиях военного времени они могут принести государству неоценимую пользу…

– Интересно, какую же? – не понял Махони.

– Представим: Началась война, – углубился в логические рассуждения Доддс, – Наши противники внимательно изучают донесение своей разведки о системе британских спецслужб и замечают в этом списке некое "Управление по Глобальной Координации". Судя по названию, речь идёт об очень важной структуре, имеющей первостепенное значение для обороны Британии… Немного подумав, противник отдаёт приказ сбросить на это управление парочку крупных бомб. В результате Управление по Глобальной Координации оказывается полностью уничтоженным, а все его бюрократы погибают смертью героев. Противник торжествует и злорадно предвкушает, что уж теперь-то глобальная координация в системе нашей обороны окончательно разладится… Но не тут-то было! Поскольку погибшее управление ничем полезным не занималось, никакого урона от его потери не происходит; более того, теперь оно уже не сможет помешать нормально работать другим нашим структурам. Таким образом, после потери Управления по Глобальной Координации наша глобальная координация скорей улучшается, а не ухудшается… Противник не на шутку озадачен. В порыве отчаяния он приказывает сбросить бомбу на Комитет по Взаимодействию между Штабами. Разумеется, после этого взаимодействие между нашими штабами только крепчает… Создаётся парадоксальная ситуация: Чем больше секретных структур гибнет под ударами противника, тем мощнее становится наша система обороны, пока наконец не превратится в несокрушимый монолит. Противник морально удручён и потрясён до костей мозгов. Он чешет себе в затылке и думает: "Ну и дела! После каждого нашего удара эти британцы не только находят силы восполнить потери, но ещё и усиливают с каждым разом свою обороноспособность! Похоже, их моральнопатриотический дух находится на недосягаемой высоте… Эх, и зачем только мы с ними связались!" Придя в окончательное замешательство, противник теряет последние остатки оптимизма и начинает переговоры о своей безоговорочной капитуляции… Впечатляющая картина; не правда ли? Вот вам и польза от бюрократических структур в суровые военные времена! Я бы сравнил эти структуры со своеобразным балластом, избавляясь от которого наша страна может в любой момент начать взлёт в неизведанные выси. А польза от балласта очевидна любому, кто хоть раз летал на воздушном шаре или плавал на яхте в открытом море…

– Кстати, о бюрократах в военное время! – подхватил интересную тему Махони, – Открою вам небольшой секрет: Нарисованный Глиттоном и Уэстмором бюрократ уже через пару дней встретился лично мне – но не наяву, а во сне…

– Где только люди не встречаются в наше суматошное беспокойное время! – философски заметил Маклуски, выпуская изо рта очередное табачное облачко, – Надеюсь, вы догадались прихватить в свой сон какой-нибудь кирпич поувесистее?

– Увы! – подосадовал Махони, – Всё произошло настолько внезапно, что разыскивать кирпичи было уже некогда… А приснилось мне, что у нас будто бы началась война, в стране объявили всеобщую мобилизацию, а меня самого призвали в действующую армию…

– Махони, а вы по своим убеждениям – случайно не милитарист? – высказал опасение Доддс.

– Нет-нет, ни в коем случае! – опроверг главный докладчик, – Напротив, я с большим сожалением воспринял окончание мирной беззаботной жизни; однако (не побоюсь показаться нескромным) я ни на секунду не забывал о своём морально-патриотическом долге и почётной обязанности защищать родину. И вот шагаю я во сне по притихшим лондонским улицам в сторону мобилизационного пункта; на мне надета пятнистая гимнастёрка призывника и такая же пятнистая пилотка… Я ещё успел подумать: "Да… Как же всё-таки изменился Лондон по сравнению с мирным временем! Раньше тут невозможно было протолкнуться от избытка людей и машин – а теперь вот такая пустота…" Мне навстречу попался военный патруль. Похоже, он рыскал по городу в поисках так называемых уклонистов… На моих глазах патрульные обнаружили в каких-то кустах чей-то автомобиль, весь заваленный листьями и ветками. Когда они вскрыли его багажник, оттуда робко высунулся некий тщедушный очкастый тип в пятнистой гимнастёрке… "Ага, ещё один уклонист!" – обрадовался начальник патруля, – "Ну-ка, отвечай: Что ты здесь делаешь?" "Ничего!" – завопил в панике незадачливый уклонист, – "Я залез сюда немного погреться!" "Раз греешься – значит, уже что-то делаешь!" – резонно заметил начальник патруля, – "Придётся тебе, братец, ответить перед законом за дачу заведомо ложных показаний…" Ну а я всё продолжал шагать по улице в сторону мобилизационного пункта. Поднял я голову – и глазам своим не поверил: Мне навстречу вдруг выходит тот самый бюрократ, которого нарисовали на плакате Глиттон и Уэстмор! Я узнал его с первого же взгляда: Он был всё такой же угловатый и мордатый. (Правда, одет он был теперь уже не в костюм с галстуком, а в пятнистую гимнастёрку с пилоткой, как и я.) Подходит он ко мне и говорит: "Позвольте представиться: Я – военный корреспондент газеты "Боевой листок". Не возражаете, если я возьму у вас интервью?" "Честно говоря, мне сейчас не до разговоров! Я тороплюсь в мобилизационный пункт", – ответил я. "Не беда! Я буду интервьюировать вас на ходу", – предложил он. И вот идём мы с ним уже вдвоём по притихшим лондонским улицам… "Что-то не соображу, с чего бы начать…"– сказал бюрократ-военкор, – "Сперва, наверно, мне следует поздравить вас с приближающимся Новым годом…" "А не рановато ли?" – засомневался я, – "До новогодних праздников осталось, по меньшей мере, ещё девять месяцев…" "Пустяки! В нынешней суровой военной обстановке они промелькнут, как один миг", – обнадёжил меня этот тип, – "Итак, с Новым годом я вас поздравил. А что дальше…? Ну, например, я задам вам вот такой вопрос: В какой род войск и на какой фронт вы надеетесь попасть?" "Куда попаду – туда попаду", – ответил я, – "Но если бы выбор зависел от меня, я бы предпочёл служить при каком-нибудь штабе. Мне думается, именно там я бы смог с наибольшей полнотой реализовать свои профессиональные навыки". "Ну что ж, желаю удачи!" – уныло кивнул головой бюрократ, – "А о чём бы ещё мне вас спросить…? Как назло, ни одной дельной мысли почему-то в голову не лезет… Может быть, вы сами желаете задать мне какой-либо вопрос?" "Я бы хотел узнать, в какие воинские части попали мои коллеги по Центральной полиции – Доддс, Маклуски, Родли и прочие!" – не затруднился я. "К сожалению, подобной информацией наше издание не располагает", – ответил он. "Тогда мне больше нечего у вас спрашивать", – сказал я. "И мне у вас, пожалуй, тоже", – сказал он, – "Мне остаётся разве что ещё раз поздравить вас с Новым годом…" "И вам того же!" – не остался в долгу я. В этот момент мы с этим типом как раз подошли к какой-то неказистой деревянной избушке без каких-либо табличек над входом. Некое шестое чувство подсказало мне, что это и есть наш мобилизационный пункт… И вот захожу я в избушку – а бюрократ-журналист по-прежнему от меня не отстаёт. Изнутри мобилизационный пункт сильно смахивал на какую-нибудь заштатную забегаловку: Повсюду расставлены столы и стулья, а за стойкой возвышается некий официант в пятнистой гимнастёрке. "Ага, ещё один призывник!" – обрадовался он, увидев меня, – "А ну подходи и получай фронтовой паёк!" Честно говоря, есть мне в тот момент совершенно не хотелось. Но военная дисциплина, как известно, едина для всех и никаких послаблений не признаёт… И вот подхожу я к стойке – а официант протягивает мне миску, доверху наполненную какой-то бурдой. Увы, разглядеть свой фронтовой паёк повнимательнее я не успел – журналист-бюрократ тут же выхватил миску у меня из рук, уселся за ближайший столик и принялся за обе щеки уплетать мою порцию. "Да чёрт бы тебя побрал, прожорливая морда!" – сказал я в сердцах, – "Официант, выдайте мне ещё один фронтовой паёк!" "А разве тебе мало одного?" – удивился этот тип за стойкой, – "Ну и ненасытные призывники нынче пошли…!" Он пододвинул ко мне другую миску. Я расположился за свободным столиком и не без настороженности изучил её содержимое. Как выяснилось, мой фронтовой паёк состоял из нескольких квадратных ломтиков, отдалённо напоминавших то ли кабачки, то ли патисоны. Я взял в руку вилку и попытался поддеть ею один из ломтиков… Но тут ко мне за столик вдруг подсел всё тот же бюрократ, уже успевший расправиться с первой порцией. "Итак, вас ожидает отправка в боевую воинскую часть", – произнёс он, не сводя глаз с моей миски, – "Вам предстоит претерпеть немало тягот и лишений, связанных с исполнением вашего патриотического долга… Конечно, я желаю вам всяческих успехов в боевой и политической подготовке!" С этими словами он ловко воткнул свою вилку в самый большой кусок на моей миске и мгновенно отправил его к себе в рот. "Эй, послушайте!" – возмутился я, – "А вам не кажется, что ваше поведение начинает выходить за рамки приличий?" "А между тем, обстановка на фронте продолжает оставаться тревожной и непредсказуемой", – ответил этот обжора, уже безо всякого стеснения орудуя вилкой в моей миске, – "Но все мы уверены, что наши бойцы проявят несгибаемый ратный дух и беспримерную доблесть для защиты боевых рубежей нашей необъятной родины…" Я не успел и глазом моргнуть, как он расправился и со второй порцией, бодро поднялся из-за столика и невозмутимо произнёс: "Ну, не буду вас далее задерживать! Поздравлю-ка я вас ещё раз с Новым годом и побегу по своим делам!" И он быстрее молнии выскочил из призывного пункта – а я всё никак не мог сообразить, как мне следует поступить: то ли погнаться за ним и набить ему морду, то ли попросить у официанта третью порцию… Так и не решив эту дилемму, я совершенно некстати проснулся и обнаружил, что лежу на какой-то койке в какой-то незнакомой комнате позади какого-то непонятного шкафа. Спросонок моя голова работала не слишком резво; в ней крутились примерно такие мысли: "Интересно, где я сейчас нахожусь – наяву или опять во сне? Должен ли я идти на работу в Центральную полицию, как в мирное время, или снова бежать в мобилизационный пункт?" Осмотревшись по сторонам, я убедился, что нахожусь явно не у себя дома. "Так-так-так!" – пораскинул мозгами я, – "Похоже, меня действительно призвали в действующую армию, и я теперь служу при каком-то штабе, как первоначально и планировалось…" Мою догадку подтвердил чей-то начальственный голос с той стороны шкафа: "Махони, вы уже доложили в Верховную Ставку о том, что у нас в штабе завелись крысы?"