Buch lesen: "Элита"

1

– Это что, помада? – Мама прижимает большой палец к моей губе и сосредоточенно вглядывается в отпечаток.

– Гигиеническая, – поясняю я. – Это что, тоже запрещено здесь?

– Не ерничай. – Потуже затянув передник, мама выглядывает за дверь и жестом подзывает меня к себе. Ее голос понижается до шепота:

– Смотри и запоминай. Мужчина во главе стола – это хозяин дома, Демидов Вилен Константинович. Слева – его жена, Ирина. Вон тот долговязый, который развалился на стуле, – это ее сын Максим, пасынок Вилена Константиновича. Отвратительный у парня характер… – Мама раздраженно цокает языком. – Пороть таких надо. Блондинка – это Каролина, их общая дочь. А брюнет в белой рубашке – это Леон, сын Вилена Константиновича от первого брака.

Ее тон становится строже:

– Глаза на него не таращи. У него таких, как ты, вагон и маленькая тележка.

– Каких – таких? – уточняю я, отрывая взгляд от парня, сосредоточенно уставившегося в экран телефона. – Бесприданниц, которых из милости пристроили в самый дорогой вуз страны?

– Повторяю: не ерничай! – грозно шипит мама. – Слава богу, что на свете есть такие люди, как Вилен Константинович. И с учебой тебе помог, и на работу устроил. Куда бы ты сейчас без него? Полы бы в офисах натирала?

– Вместо этого буду натирать полы здесь, – бормочу я. – Мы на стол будем накрывать? А то господа уже скучать изволят.

– Много не разговаривай, на вопросы отвечай коротко и вежливо, – продолжает инструктировать мама. – Тарелки расставляй по старшинству. На Леона и Максима смотри только по необходимости. Хозяева должны видеть, что ты приличная девушка, а не какая-то шалава.

– Крепостное право отменили полтора века назад, – напоминаю я, берясь за поднос. – Пойдем уже.

– Максим, ты не в трамвае едешь, – разносится по гостиной звучный баритон хозяина дома. – Выпрямись и сядь нормально. Леон, а ты телефон убери. Мы ужинаем.

– Криптовалюта сама себя не купит, пап, – брюнет мечет насмешливый взгляд на отца. – Еды же все равно пока нет.

– Какая еще криптовалюта? Заканчивай ерундой заниматься. Еда сейчас будет.

Откашлявшись, чтобы привлечь внимание сидящих за столом, мама подталкивает меня вперед.

– Хочу представить вам свою дочь Лию. С позволения Вилена Константиновича она будет работать здесь и помогать мне.

Четыре пары глаз устремляются на меня. Хозяин дома покровительственно кивает вместо приветствия, его жена и его дочь, похожие как две капли воды, улыбаются мне абсолютно идентичными улыбками.

– Неужели ты не смог найти ей работу получше? – иронично замечает тот, кого мама презентовала как парня с отвратительным характером. – Ее отец все же погиб на твоем производстве.

– Заткнись, Макс, – негромко произносит брюнет, решив наконец оторваться от телефона. Он был единственным, кто не поднял головы, когда мама меня представляла. – Привет, Лия.

Его взгляд проходится по мне: от волос, забранных в тугой хвост, до носов белых медицинских сабо.

Не похоже, что он впечатлен, что, впрочем, взаимно. На вид этот Леон – типичный мажор с часами стоимостью ВВП Косово и эго размером с Австралию. Его сводный брат нравится мне куда больше.

Не придумав ничего лучше, я приветствую элитарное семейство подобием реверанса, отчего тарелки на подносе предупредительно дребезжат.

– Папа сказал, ты будешь учиться в нашем университете, – восторженно пищит блондинка. – Какой у тебя курс?

– Второй, – отвечаю коротко я, как и просила мама.

– Жаль. Я учусь на первом, а Леон – на четвертом. А Макса в прошлом году отчислили.

Промычав «угу», я принимаюсь расставлять тарелки. Поднос тяжелый, зараза, а руки у меня не резиновые.

Начинаю с главы семейства, двигаясь против часовой стрелки, перехожу к его супруге… Интересно, нужно уточнять, кто из двоих его сыновей старше, раз уж тут обслуживают по старшинству?

Конечно, это вопрос риторический. Первым я подойду к ироничному шатену, а красавчик с телефоном подождет.

– К сведению, Макс на три месяца меня младше, – не глядя, замечает брюнет, когда я, опустив салат перед его братом, перемещаюсь к нему.

Мои глаза непроизвольно округляются. Он что, подслушал мои мысли?

– Я не знала, – с подчеркнутой вежливостью произношу я. – В следующий раз учту.

Поймав сердитый мамин взгляд, ставлю тарелку на стол и торопливо семеню на кухню. Как же у этой элиты все непросто. Одно лишнее слово, один неосторожный взгляд – и все, на тебе клеймо шалавы.

– Не вздумай никому дерзить, Лия, – требует мама, когда мы, стоя на кухне размером со стадион, укладываем грязную посуду в посудомойку. – То, что позволено Юпитеру, не дозволено быку. Если парни скажут что-то, что тебе не понравится, притворись глухонемой.

– А если они начнут меня домогаться? – нараспев уточняю я, стряхивая остатки еды с тарелок. – Притвориться терпилой и молча раздвинуть ноги?

– Ты что такое несешь?! Никто здесь тебя и пальцем не тронет. Максим здесь редко бывает, а Леону ты не интересна.

– Он что, гей?

– Леон? – Мама быстро крестится. – Нет, боже упаси. У него невеста есть. Дочь партнера Вилена Константиновича. У богатых всегда так: деньги к деньгам.

– Бедняга, – сочувственно изрекаю я. – Сколько ему? Двадцать три – двадцать четыре? А уже невеста имеется. Папка погулять как следует не дал.

– Лия, – шипит мама, с опаской оглядываясь. – Следи за словами. Если нас выпрут из этого дома, где ночевать будем?

– Ладно-ладно, – буркаю я. – Если будут хамить – притвориться глухонемой, если начнут приставать – пригрозить рассказать все невесте. Чай будем выносить?

2

Когда я с подносом чая выхожу в гостиную, то слышу:

– На среду ничего не планируйте. Морозовы приедут на ужин.

На очередное заявление главы семейства ангелоподобная блондиночка восторженно хлопает в ладоши, а парень с отвратительным характером иронично фыркает. Красавчик-мажор же делает вид, что происходящее его не касается, продолжая меланхолично крутить в руках салфетку, формируя из неё журавлика в технике оригами.

– Леон, ты слышишь меня? – Вилен Константинович требовательно повышает голос. – Эльвира с родителями приезжает.

– Слышу, пап. И, разумеется, буду.

«Эльвира – это, видимо, та, кому в случае чего я побегу жаловаться на домогательства», – мысленно иронизирую я, одну за другой выставляя на стол чайные пары. «Леон и Эльвира. Отстойно звучит».

Фарфор оказывается настолько тонким, что мне боязно слишком сильно сжать пальцы, чтобы ненароком его не раздавить. Не хотелось бы до конца дней батрачить на это семейство, чтобы покрыть стоимость какой-то там чашки династии Минь.

– Всем спасибо за ужин, я поехал. – С шумом отодвинув стул, Максим встаёт.

– Куда ты так торопишься? – недовольно вопрошает хозяин дома. – Мог бы хотя бы пару часов с семьёй провести.

– Мог бы, но не хочу, – парирует тот, склонившись над матерью и чмокнув её в белокурое темя. – Много дел.

– Каких? Напиваться в баре со своими недалёкими приятелями?

– Это тоже есть в моих планах, – долетает его удаляющийся голос.

Я восхищённо и не без зависти смотрю вслед Максиму. Не потому, что в свободное время мне бы хотелось напиваться в баре, а потому, что у меня самой никогда не было возможности так свободно самовыражаться.

С самого детства я только и слышу о том, чего не нужно делать: не краситься, не носить яркие вещи, не говорить много, не высовываться. Никаких прав и куча обязанностей. К двадцати смогу запросто выпустить книгу «Тысяча и один способ засунуть язык в задницу и стать никем».

– Леон, хоть ты на него повлияй, – продолжает кипятиться Вилен Константинович. – Он же пускает под хвост своё будущее.

– Максимум, к чему приведёт такой разговор, – это к тому, что мы с Максом подерёмся, – невозмутимо изрекает его отпрыск. – У каждого свой путь. Предпочту не вмешиваться.

«Сыкло», – мысленно ехидничаю, нависая над его иссиня-чёрной шевелюрой с заварочным чайником в руках.

А вслух ласково говорю:

– Позволите налить вам чай?

А дальше происходит непредвиденное. Плечо Леона ненароком задевает мой локоть, отчего горячая заварка тонкой струйкой льётся прямо на его брюки.

Я замираю в ужасе. Твою же… Мама меня убьёт.

Поморщившись, Леон накрывает пах ладонью и после небольшой заминки задирает голову.

– Больно, – доверительно сообщает он, глядя мне в глаза. Его голос звучит так тихо, что услышать могу только я. – Это же не специально?

Продолжая таращиться на его ярко-синюю радужку, я отрицательно качаю головой.

Я же не идиотка, чтобы обварить причиндалы наследника многомиллионной империи в первый же день.

– У тебя гетерохромия? (Явление, при котором глаза имеют разный цвет. – Прим. автора.) – его взгляд изучающе скользит по моему лицу.

Я молча киваю, но не потому, что мама просила мало разговаривать, а потому, что удивлена, что ему известен этот термин.

– Красиво, – резюмирует он, одёргивая промокшую ширинку.

– Лия, мне срочно нужна твоя помощь! – голос мамы заставляет меня вскинуть голову, а её осуждающий взгляд – подхватить поднос и со всех ног припустить на кухню.

Я смотрела в глаза Леону секунд десять, не меньше. Интересно, по меркам этого дома я уже стала шлюхой?

* * *

– Это твоя спальня, – мама подталкивает меня внутрь небольшой меблированной комнаты. Светлые стены, аккуратно заправленная кровать, письменный стол у окна. Здесь чисто, опрятно и абсолютно безлико, как в гостиничном номере.

– Не вздумай оставлять беспорядок. Поняла?

Я терпеливо киваю. Говорю же, только обязанности и никаких прав.

– Я пойду гладить белье. Разбирай вещи и располагайся.

Как только дверь за мамой закрывается, я со стоном наслаждения плюхаюсь на кровать. Тело ломит от усталости, ноги гудят, будто я весь день таскала мешки с цементом, а не расставляла тарелки и разливала чай. Если проделывать всё то же самое после пяти учебных пар, к концу года я стану походить на египетскую мумию.

Покосившись на две раздутые сумки с вещами, я обреченно прикрываю глаза. Надо еще всё разобрать и подготовиться к первому дню в университете. Но сначала срочно нужно навестить дамскую комнату.

Я бесшумно выхожу в коридор, стараясь запомнить дорогу. Дом Демидовых настолько огромный, что есть все шансы плутать здесь до следующей недели.

Надо было хлеба с собой прихватить и крошить его до самого туалета. После такого перформанса меня бы точно отсюда поперли.

Двигаясь вдоль стен, я оглядываюсь в поисках заветного значка WC, но вижу лишь ряд абсолютно идентичных дверей, за которыми, вероятно, скрываются спальни хозяев. Было очень непредусмотрительно с моей стороны не прояснить столь важный момент заранее.

Удача настигает меня в конце коридора в виде полоски желтого света, струящегося сквозь приоткрытую дверь. Прижав ладонь к низу живота, я ускоряю шаг. И дернул же меня черт выпить столько минеральной воды.

Потянув на себя ручку, я переступаю порог и в ту же секунду понимаю, что ошиблась. Эта просторная комната, наполненная запахом сандала и сигарет, не имеет ничего общего с гостевым санузлом, в который я так стремилась попасть. В туалетах обычно не бывает кроватей королевского размера и здоровенных моноблоков с логотипом откусанного яблока.

Хотя, пожалуй, одна схожая деталь имеется. Полуголый парень в расстегнутых брюках, появившийся откуда ни возьмись.

Сглотнув, я мечусь взглядом по его загорелому торсу, пересечённому дорожкой темных волос, уходящих под пояс боксеров. Твою же… Вот уж действительно, вошла не в ту дверь.

Леон тоже замечает меня, но никаких признаков смущения не выказывает, как и намерения застегнуть брюки. Он стоит, небрежно опершись о край кровати, плечи расслаблены, губы тронуты тенью усмешки. Свет от бра падает на его рельефный пресс, очерчивая каждую мышцу. На месте мог бы быть постер для рекламной кампании нижнего белья – такого, где смотришь не на одежду, а на того, кто её носит.

– Потерялась? – его голос звучит расслабленно, почти мурлыкающе, синие глаза точечно исследуют меня с головы до ног. – Или пришла справиться о моем здоровье?

– Я искала туалет, – поспешно выдаю, попятившись. – В доме слишком много дверей.

– На этаже их целых три, – судя по кривой усмешке на его лице, мои неловкость и смущение его забавляют. – Ближайший через дверь.

Кивнув, я резко отворачиваюсь, чувствуя, как горят щеки. Здесь целых три туалета, а меня угораздило ввалиться в комнату к полуголому Леону.

– В следующий раз постучись, – летит мне в спину. – Ну или не сбегай так быстро. Я люблю поболтать.

Я захлопываю за собой дверь, сердце колотится, пальцы дрожат. Ну и кто я теперь по мнению мамы?

3

Проснуться в новом доме – странное чувство. Простыни пахнут не порошком, а лавандой, сквозь плотные шторы не пробивается ни лучика солнца.

Нехотя выбравшись из постели, я бреду в ванную, которая, как выясняется, все это время находилась за дверью, которую я поначалу приняла за зеркало. Там же все это время меня терпеливо ждал унитаз. Мама могла бы об этом и сообщить. Как, впрочем, и Леон.

Добраться до университета – отдельный квест. Транспорта для бедных в этом архипелаге денег и роскоши нет. Хочешь уехать – вызывай такси, которое стоит как мои кроссовки.

Выручает водитель Демидовых. Застав меня нервно расхаживающей вдоль ворот в попытке выяснить, где здесь находится ближайшая остановка, он подвозит меня до места на длинном черном седане, которые я до этого дня встречала лишь в кино. Оказывается, хозяин дома и тут смилостивился, наказав возить меня на учебу. Когда мама узнает – наверняка прослезится.

Остановившись у здоровенного мраморного здания, украшенного витиеватой золотой эмблемой, я всерьез раздумываю над тем, чтобы развернуться и свалить. Недавнее напряжение плотно переплетается с раздражением: здесь всё слишком вычурно, слишком нарочито богато. Парни и девушки, проходящие мимо, выглядят так, будто сошли с обложек глянцевых журналов: дорогая одежда, модные прически и заносчивые лица с отпечатком извечной скуки.

Я в своих скромных «Левисах» и с рюкзаком выгляжу так, словно нанялась мести местный двор. Грязной посуды в доме Демидовых мне, видимо, недостаточно.

У входа в деканат меня встречает девушка в элегантном брючном костюме, с аккуратно собранными светлыми волосами. В руках она держит планшет и смотрит на меня с профессиональной вежливостью.

– Меня зовут Анна. Я работаю в отделе по работе с новыми студентами. Вот ваше расписание, – она протягивает мне лист с фирменным вензелем. – Ваши лекции будут проходить в восточном крыле. Если возникнут вопросы, можете обратиться ко мне.

Я принимаю расписание и бегло просматриваю. Всё выглядит достаточно стандартно, за исключением того, что каждая аудитория отмечена не номерами, а названиями животных: класс рыси, класс зебры.

Как я уже и говорила, у богатых свои причуды.

Запихнув расписание в рюкзак, я оглядываюсь в поисках класса лошади и слышу насмешливый голос:

– Ты новенькая?

Оглянувшись, вижу перед собой высокого парня. Судя по безупречному костюму и до занудства идеальной укладке, ему назначена аудиенция у президента.

– А что, заметно? – иронизирую я.

Ухмыльнувшись, он выразительно смотрит на мой рюкзак. Я, в свою очередь, с вызовом смотрю на него, транслируя: да, не это «Шанель» или «Диор», и что с того?

– Я Илья. Раз уж ты новенькая, я объясню, как здесь всё устроено.

– Анна уже отдала мне расписание.

– Моя информация намного ценнее и важнее. – Он снисходительно оглядывает меня с ног до головы. – В нашем университете существуют касты.

Я готова закатить глаза. Что, я попала в плохую американскую драмеди, где зажравшиеся богатенькие детишки мучают тех, кто послабее?

– И кто у нас главные «правители»?

– Есть «Альфы» – элита элит, – торжественно сообщает Илья, явно наслаждаясь рассказом. – Наследники миллиардеров, те, кто задаёт правила. Если ты им не по нраву – тебе конец. Потом идут «Легионы» – серые кардиналы. Они не так заметны, но их влияние колоссально. Они двигают людей, словно шахматные фигуры. Если ты на их пути – лучше сразу беги. Остальные прислуживают тем и другим, чтобы спокойно существовать. Здесь их так и зовут: прислуга.

– Так, а где я могу записаться в «просто существующие»?

– Так не работает. Судя по одежде, влиятельных родственников у тебя не имеется, так что у тебя один путь. – На лице парня появляется сочувственная улыбка. – Прислуживать всеми возможными способами.

Я прыскаю, не сдержавшись. Мы в двадцать первом веке живем, вообще-то. У Демидовых я работаю за деньги, а здесь вдруг бесплатно буду таскать учебники за каким-нибудь бездарным мажором?

– Я пас, – отрезаю я с немедленным намерением уйти, однако женский писклявый голос меня останавливает:

– Ты Лия?

Я оборачиваюсь. На меня смотрит девушка с длинными тёмными волосами, красиво обрамляющими ее выдающиеся скулы.

Опешив от того, что этой фее известно мое имя, я молча киваю.

– И ты новая поломойка Демидовых? – нараспев уточняет она.

Мои глаза наливаются кровью. Поломойка? Я, блин, домработница!

– А ты-то кто? – Я делаю машинальный шаг вперед. – Склочная курочка, транжирящая папины деньги?

Глаза девушки удивленно распахиваются.

– Как ты меня назвала?!

Я открываю рот, чтобы повторить сказанное по слогам, однако меня и тут опережают.

– Ее не трогать.

Я узнаю этот голос. Даже если бы не видела его обладателя прошлой ночью в расстёгнутых брюках, всё равно бы узнала.

Леон.

Он стоит в нескольких шагах, засунув руки в карманы, и сверлит взглядом эту наглую реинкарнацию Шер.

4

– Я просто знакомилась, – примирительно произносит брюнетка, явно опешившая от его вмешательства.

– Знакомство состоялось, можно расходиться, – подчеркнуто вежливо парирует Леон. – Лие наверняка пора на пары.

– Хочешь сказать, она твоя прислуга не только… – сощурив подведенные глаза, Шер кивает себе за плечо, – но и в университете тоже? Решил изменить своим принципам?

Я возмущенно открываю рот. Какого черта они обсуждают меня в моем же присутствии, словно я табуретка?

– Принципы на то и есть принципы, чтобы им не изменять, – из лениво-расслабленного голос Леона становится жестким.

– Тогда не понимаю, почему ты вдруг решил вмешаться в наш разговор, – мурлычет она, расплываясь в хищной улыбке. – В коридоре так сильно запахло хлоркой и жареным луком, что мне волей-неволей пришлось подойти к новенькой, чтобы спросить…

Ее взгляд находит меня.

– Ты что, совсем не принимаешь душ?

Мне не удается ответить сразу, потому что я слишком ошарашена фактом, что прилизанный бюрократ по имени Илья, похоже, не соврал. Тут все как в американской молодежной драмеди: детишки в «Шанель» достают тех, кому денег хватает только на «Найк».

– Я еще на крыльце почуяла запах тупости, – нараспев отвечаю я, – но поленилась к тебе подходить с тем же вопросом.

Делая вид, что массирует переносицу, Леон беззвучно смеется.

Лицо брюнетки покрывается бордовыми пятнами, отчего мне моментально хочется съязвить по поводу переоцененности люксовой косметики. Шер еще не в курсе, что пикировки – это моя стихия. Я могу фристайлить с ней хоть до самого вечера.

Но ей, слава богу, хватает ума не ввязываться в эту войну. Бросив взгляд на запястье, Шер бормочет о том, что я еще обязательно пожалею, после чего, гневно стуча каблуками, уходит.

– Ты напрашиваешься на неприятности, – без улыбки произносит Леон, проводив ее глазами.

– Это мой талант с детства. Я благодарна тебе за вмешательство, но я умею за себя постоять.

– Я учусь здесь уже четыре года, и на твоем месте не был бы так уверен. Заручись поддержкой кого-то из альф или легионов, вместо того чтобы с ними конфликтовать.

– Ты о той кастовой ереси? – фыркаю я. – Тебе она самому-то не кажется бредом?

– Эта система существовала еще до меня, – преспокойно заявляет он. – А я привык уважать систему.

– И кто же ты, в таком случае? Альфа? Легион? Или, может быть, прислуга?

– Альфа, конечно. – Губы Леона кривятся в усмешке. – А еще я в совете.

– Даже знать не хочу, что такое совет, – морщусь я. – А если ты альфа, для чего полез меня защищать?

Склонив голову, Леон разглядывает меня с новым интересом. Я же с видом заправской шалавы стойко удерживаю его взгляд.

Все-таки парню не пристало быть таким красивым. Густые волосы, идеальная кожа, яркие губы, ярко-синие глаза с длинными ресницами и выступающие скулы. Просто бу-уэ-э. Рядом с таким и правда начнешь думать, что пахнешь хлоркой и жареным луком. Пожелаем же удаче бедной Эльвире.

– Сегодня у меня хорошее настроение, – негромко поясняет Леон и кивает мне за плечо. – Лекции начнутся через две минуты, так что тебе лучше поторопиться. Не настраивай против себя хотя бы преподавателей.

* * *

Забежав в класс под названием «Лошадь», я выбираю свободное место у окна и торопливо выкладываю на стол планшет с блокнотом.

В одном Леон прав: ссориться с преподавателями не входит в мои планы. Я готова терпеть ежедневные нападки от студентов при условии, что местное образование будет того стоить.

– Эй, это моё место, – раздается надо мной гнусавый мужской голос.

Задрав голову, я вижу высокого шатена в толстовке с логотипом премиального бренда, размазанного по его перекачанной груди.

– Извини, таблички с твоим именем здесь не было, – замечаю я. – В следующий раз приходи пораньше.

– Ты, видимо, новенькая, – его взгляд брезгливо проходится по моему свитеру. – На первый раз прощаю. Просто свали на галерку и не отсвечивай.

Я пристально разглядываю хама, пытаясь определить, к какой касте он принадлежит. Для альфы он слишком понтуется, для гениального легионера слишком тупой. Прислуга? А что, вполне возможно. Вон какие у него мышцы. Может хоть сутками вагоны разгружать.

– Да, я новенькая, а место занято, – ласково щебечу я, вкладывая в голос все свое дружелюбие. – Придется тебе пересесть.

– Что там за конфликт, Дэн? – вмешивается блондинка из-за соседнего стола, с любопытством наблюдая за нами.

– Новенькая решила, что может сидеть где захочет, – рычит шатен, не сводя с меня убийственного взгляда.

– Так объясни этой дурочке, как тут заведено.

Тот послушно наклоняется ко мне, понижая голос до угрожающего шепота:

– Или ты сейчас же пересядешь, или я устрою тебе такие проблемы, что ты завтра же в слезах свалишь отсюда.

Я бы соврала, сказав, что угроза меня не задела. Пульс начинает частить, но я, конечно, не подаю вида. Ведь вряд ли в аудитории у кого-то имеется тонометр.

– Я остаюсь, – твердо заявляю я. – Попробуешь меня тронуть – заору так, что сюда сбежится весь деканат.

Потоптавшись рядом еще немного, шатен бормочет «тебе хана» и ретируется, совсем как сделала Шер. На меня в этот момент не смотрит разве что ленивый, так что приходится делать вид, что я увлечена планшетом.

К счастью, меньше чем через минуту в аудиторию заходит преподаватель.

– Для тех, кто здесь впервые, представлюсь, – сходу объявляет он, опуская портфель на стол. – Шанский Юрий Владимирович. Надеюсь, все конфликты исчерпаны, и мы можем приступить к лекции. По традиции напоминаю, что ваши родители заплатили огромные деньги за ваше обучение, поэтому сосредоточьтесь.

Я одобрительно киваю. Наконец – то дельное замечание.

– Вот что вам нужно запомнить на всю оставшуюся жизнь. Банковская система – это кровеносноу русло экономики: именно банки, обеспечивая движение денег и кредитов, стимулируют рост бизнеса, инвестиций и потребительской активности. Есть тут дети банкиров? Разумеется, есть. Как вернетесь домой, скажите спасибо маме и папе…

Полтора часа пролетают незаметно. Еще никогда изучение роли банковской системы в экономическом развитии стран не представлялось мне настолько увлекательным. Я всегда подозревала, что талантливый лектор сможет интересно подать любую тему, а сейчас убедилась в этом на деле. Проходя мимо преподавательского стола, я едва удерживаюсь, чтобы не пожать Шанскому руку за такую глубокую и притом ироничную подачу материала.

– Извини, не подскажешь, где класс рыси? – окликаю я высокую худощавую девушку, проходящую мимо.

Прикинувшись глухой, она ускоряет шаг. То же самое делают еще трое студентов, с которыми я пытаюсь заговорить.

Решив, что обойдусь без чьей-либо помощи, я осматриваюсь в поисках плана здания и натыкаюсь взглядом на Анну из отдела по работе с новыми студентами. Выглядя мрачнее тучи, она спешно подходит ко мне и берет за локоть.

– Лия, пройдём со мной. Тебя срочно вызывают в деканат.