Buch lesen: «Верните мне мою жизнь»

Все только начинается

«Нет-нет-нет!» – в панике закричала я, инстинктивно закрыв лицо ладонями. Холодный ужас пронзил меня, когда я почувствовала на руках что-то теплое и липкое. Резко отдернув ладони, я с ужасом уставилась на свои руки – они были покрыты густой, темной кровью.

Грудь сдавило, дыхание стало прерывистым и частым. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Перед глазами все поплыло, мир превратился в размытые очертания.

Никогда прежде я не оказывалась в такой ситуации. Сколько времени я провела без сознания? Час? Два? Может быть, целый день или даже больше? Ноги вдруг стали ватными, и я пошатнулась, отступая назад. Металлический предмет на полу преградил путь, и, опустив взгляд, я увидела его – окровавленный нож, зловеще поблескивающий в полумраке.

«Чья это кровь? Что происходит? Откуда взялся этот нож?» – вихрь панических вопросов крутился в голове, вызывая тошноту и головокружение. Словно загнанный зверек перед хищником, я ощущала неизбежность приближающейся смерти. И самое страшное – я понимала, что не в силах ничего изменить.

Шесть месяцев назад

Я медленно возвращалась к жизни после той страшной аварии, о которой почти ничего не помнила. Единственным напоминанием о той ночи служил уродливый шрам, протянувшийся от шеи до поясницы – след от железного штыря, встретившегося на моем пути. По рассказам родителей, моя машина трижды перевернулась на обледенелой трассе, а я вылетела через лобовое стекло, налетев на тот самый штырь.

Восстановление давалось тяжело. После двух недель комы мое тело все еще плохо слушалось: пальцы немели, спина постоянно ныла, а сломанная нога отказывалась полностью разгибаться, несмотря на снятый гипс. Простые повседневные дела превращались в настоящее испытание. Застегнуть пуговицы на рубашке становилось подвигом, а попытка поесть жидкую пищу часто заканчивалась тем, что большая часть содержимого тарелки оказывалась на столе.

Вечерами боль усиливалась, превращая обычные процедуры, вроде принятия ванны, в настоящую пытку. Мысль о том, чтобы сесть за руль, вызывала ледяной ужас – даже немногие воспоминания о той роковой поездке до сих пор преследовали меня кошмарами. Именно поэтому я согласилась на курс психотерапии – родители и врач настаивали, что мне нужна помощь, чтобы справиться с навалившимся кошмаром.

В машине по пути в больницу я старалась не думать о том, что произошло, но память снова и снова возвращала меня к той картине: я лежу на траве, окрасившейся моей кровью, и протягиваю руку к неизвестному силуэту, стремительно приближающемуся ко мне. Родители уверяют, что это был отец – в тот день мы с ним ехали домой на разных машинах, и именно он первым добрался до места аварии. По их словам, я звала его, пытаясь выбраться из кювета, пока не потеряла сознание.

Но что-то не сходилось. Силуэт, который я помнила, никак не походил на отца: слишком высокий, с широкими плечами и неестественно быстрой для своего возраста походкой. Только профессиональные спортсмены в пятьдесят лет могли двигаться так легко и быстро, а мой отец последние годы не отличался особой физической подготовкой. Эта мысль не давала мне покоя, словно намекая на какую-то страшную тайну, скрытую в пропасти моей потерянной памяти.

Мамин голос вырвал меня из пучины размышлений.

– Элэйн, ты в порядке? – её голос звучал непривычно ровно, почти безэмоционально.

– Что? – я с трудом оторвала взгляд от окна.

– Ты чуть не сломала замок на куртке. Опять вспоминаешь ту ночь? – мама искоса посмотрела на меня, поджав губы. Такая чуткая и заботливая, сейчас она старалась держать себя в руках, словно боялась сказать что-то не то.. Хотя до аварии все было не так, она говорила с нами ярко, открыто, она дарила всю себя мне и моему младшему брату Майклу, но сейчас я чувствовала, как ей тяжело, поэтому старалась не усугублять ситуацию и не давить..

Я знала, что мама не поверит в мои слова, но всё равно солгала:

– Нет, просто любуюсь городом.

– Понимаю, – мама сжала мою руку, – но мы уже почти приехали. Пожалуйста, будь терпеливой. Мы знаем, как тебе тяжело, но доктор Уиллс разработал специальную программу восстановления. Давай сегодня мы будем больше прислушиваться к рекомендациям, а не задавать вопросы? После реабилитации нас ждёт встреча с психотерапевтом, мне сообщили, что он отличный специалист, и его сеансы должны помочь.

Её ласковая улыбка заставила что-то дрогнуть в моей душе. Несмотря на скептицизм, внутри зародилась робкая надежда на лучшее. Кивнув маме в ответ, я попыталась улыбнуться.

В поликлинике нас уже ждали медсестра Элис и доктор Уиллс. Их искреннее желание помочь было заметно в каждом жесте и слове. Несмотря на усталость и медленные результаты, они оставались такими же дружелюбными и внимательными.

– Элэйн, здравствуй! Как твоё самочувствие? – доктор Уиллс приветствовал меня тёплой улыбкой.

Элис сдержанно кивнула, хотя я знала, как тяжело ей давалось это профессиональное спокойствие. Именно она была рядом со мной в первые дни после пробуждения, не пытаясь заставить вспомнить забытое, а просто рассказывая о наших совместных приключениях, прогулках и привычках. Как оказалось, мы были подругами всю сознательную жизнь и мне повезло оказаться здесь с ней, под ее присмотром.

– Я чувствую себя намного лучше, – ответила я, стараясь звучать оптимистично. – Надеюсь, скоро мы сможем встречаться не только в стенах поликлиники.

– Обещаю, – доктор Уиллс кивнул маме, – мы обязательно отпразднуем твоё выздоровление, но для этого нам всем нужно приложить максимум усилий.

Я наконец начала восстанавливаться после аварии, о которой почти ничего не помню. Единственное, что я знаю точно, – это то, что чудом осталась жива. Шрам на спине, тянущийся от шеи до поясницы, служит напоминанием о том дне. Родители рассказывали, что я не справилась с управлением в гололед, машину перевернуло несколько раз, а я вылетела через лобовое стекло. Тело зацепило торчащий из земли штырь, который и оставил этот шрам. Он вызывает у меня больше всего вопросов, ведь я не помню, как это произошло.

Как человек, который потерял большую часть воспоминаний, провел две недели в коме и теперь живет с постоянной болью и онемением в конечностях, я задаю себе множество вопросов. Мне нужно больше информации, чтобы сложить пазлы своей жизни воедино. Но сколько бы ответов я ни получала, мне кажется, что окружающие знают гораздо больше, чем говорят.

Сейчас я прохожу курс реабилитации. Тело постепенно приходит в норму, но онемение в кистях и пальцах не проходит. Спина ноет, а сломанная нога до сих пор не разгибается полностью, хотя гипс уже снят, и боль почти ушла. Врачи говорят, что нужно время, но внутреннее чутье подсказывает, что его у меня нет. Я справляюсь с домашними делами, могу ухаживать за собой, но трачу на это слишком много времени. Иногда мне тяжело держать зубную щетку, а жидкие блюда часто остаются в тарелке или разливаются по столу, потому что пальцы плохо слушаются. Вечерами тело ломит, и даже забраться в ванну становится испытанием. А о том, чтобы сесть за руль, не может быть и речи – не только из-за физических ограничений, но и потому, что сама мысль о машине вызывает ужас. Я чуть не погибла в этой «коробке с колесами», и это отбивает всякое желание снова оказаться за рулем.

Поэтому я согласилась на курс психотерапии. Родители и лечащий врач уверены, что мне нужна помощь, чтобы справиться со всем, что на меня обрушилось.

Сегодня мама везет меня в больницу. Всю дорогу я смотрю в окно, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Но как бы я ни старалась, в голове снова и снова возникает картина аварии: я лежу на земле, трава вокруг окрашена кровью, я тяну руку к силуэту, который стремительно приближается. Я не могу разглядеть его лицо, только тень. Рука тянется к нему, и наступает темнота.

Родители уверяют, что это был отец. В тот день мы ехали домой на разных машинах. Я выехала с работы раньше, а он позже, поэтому и оказался на месте аварии первым. Увидев перевернутую машину, он бросился ко мне. Отец застал меня в тот момент, когда я пыталась выбраться из кювета и ползла к дороге. По словам родителей, я звала его, пока не потеряла сознание.

Но я уверена, что это был не он. Силуэт, который я помню, был выше, с широкими плечами. Он двигался слишком быстро для человека его возраста. Мой отец не такой. Эта мысль не дает мне покоя.

– Элэйн, ты в порядке? – спокойный голос мамы вырывает меня из раздумий.

– Что? – я поворачиваю голову к ней.

– Ты скоро оторвешь замок на куртке. Опять вспоминаешь ту ночь? – мама смотрит на меня, поджав губы. Она не холодный человек, но сейчас сдерживает эмоции, будто боится сделать что-то не так. Возможно, она больше сосредоточена на моем младшем брате Майкле. Ему тринадцать, и сейчас он нуждается в поддержке больше, чем я. Хотя я тоже их ребенок, у меня такое чувство, что до аварии я редко делилась с ними своими переживаниями, чтобы их не беспокоить. И сейчас поступаю так же.

– Нет, – соврала я. – Просто засмотрелась на город.

Я знала, что она мне не поверит. Кажется, на моем лице можно прочитать каждую мысль.

– Понимаю, но мы почти приехали. Будь, пожалуйста, терпеливой. Мы все знаем, что тебе трудно, но доктор Уиллс старается. Он продумал программу для твоего восстановления. Давай сегодня зададим меньше вопросов и больше прислушаемся к его рекомендациям, – мама сжала мою руку. – А после реабилитации у нас встреча с психотерапевтом. Я с ним еще не знакома, но он высококвалифицированный специалист. Сеансы с ним должны помочь.

Мама ласково улыбнулась, и я, несмотря на скептицизм, почувствовала проблеск надежды. Улыбнувшись в ответ, я кивнула.

В поликлинике нас встретили медсестра Элис и доктор Уиллс. Мне нравится их искреннее желание помочь. Они всегда вежливы и дружелюбны, несмотря на усталость и медленный прогресс.

– Элэйн, здравствуй! – доктор Уиллс улыбнулся. – Как самочувствие?

Элис лишь кивнула. Она всегда сдержанна в присутствии других, хотя я знаю, как ей тяжело это дается. В первые дни после комы именно она была рядом. Она не задавала лишних вопросов, а просто рассказывала о нашей дружбе втроем, с ней и тем самым Джейком и о приключениях, которые мы пережили вместе. Ее слова помогали мне возвращаться к реальности.

– Я намного лучше, – ответила я. – Надеюсь, скоро мы будем видеться только вне стен поликлиники.

– Обещаю, – доктор Уиллс кивнул маме. – Мы еще отпразднуем твое восстановление. Но сейчас нужно приложить максимум усилий.

Мой настрой улучшился. Я доверяю доктору и верю в его слова. Мама рассказывала, что до аварии у нас с ним были хорошие отношения. Мы сблизились, когда я начала водить брата в больницу после операции на глаза. У Майкла врожденное заболевание, и мы долго копили на лечение. К его тринадцатилетию нам удалось собрать нужную сумму. Я всегда трепетно относилась к брату, и сейчас, несмотря на потерю памяти, чувствую, что должна продолжать заботиться о нем.

– Сегодня по плану массаж, – сказала Элис, показывая направление.

Мы прошли по длинному коридору, доктор Уиллс и мама проводили нас взглядом.

– Я заберу тебя после всех процедур, – сказала мама, помахав рукой.

Я помахала в ответ и пошла за Элис.

– Тебе точно не нужна коляска? – спросила она, глядя, как я еле волочу ногу.

– Мне не нужна коляска, – улыбнулась я. – Просто после поездки нога онемела, но это скоро пройдет.

– Хорошо, но, если станет трудно, скажи, – начала Элис, но я перебила.

– Все в порядке. Мне нужно двигаться самостоятельно, иначе не будет толку от всех этих процедур.

Элис хихикнула.

– Хочешь сказать, тебе не нравится идея лежать и наслаждаться сильными руками нашего Джейка?

– Оставь свои фантазии при себе, – тихо сказала я. – Он не в моем вкусе. Да и кто захочет связываться с человеком, у которого огромный шрам на спине, плохо функционируют конечности и не забудем вишенку на торте – который периодически отключается?

– Это смешно! – возразила Элис.

– Элис, я вижу, как родители переживают. Я осознаю, почему у меня нет друзей, кроме тебя и Джейка.. Вы справляетесь со своим страхом только благодаря медицинским познаниям. Остальные не смогут.

– Боже, какая же ты пессимистка. Ты красива, у тебя отличная фигура, и ты хороший собеседник. Твое тело восстанавливается, и то, что ты жива, – уже хороший знак. Не понимаю, откуда в тебе столько комплексов.

Я хотела возразить, но Элис остановила меня, кивнув на дверь кабинета, где нас ждал Джейк.

– Мы еще не закончили, – прошептала я, но Элис уже повернулась к коллеге.

Джейк выглядел превосходно, как всегда. Он улыбался, но казался немного зажатым. Или это влияние Элис? Между ними всегда чувствовалось напряжение, словно они скрывают что-то.

– Привет, Джейк! – выдохнула Элис.

– Элис, Элэйн, вы рано. Я думал, наш сеанс через час, – ответил Джейк, взглянув на часы.

– Не может быть, по расписанию у Элэйн сейчас сеанс или ты занят другим пациентом? – сказала Элис.

– Нет, я просто планировал пообедать. Но ничего, начнем сейчас.

– Отлично! А я схожу купить нам еды, если останется время, мы сможем перекусить тут все вместе – защебетала Элис.

Меня охватило разочарование. Я не хотела, чтобы друзья перекусывали дешевыми сэндвичами, да меньше всего мне хотелось делать это в стенах поликлиники.

– А может, сходим в кафе? – предложила я. – Я еще ни разу не выбиралась без присмотра родителей, после аварии, и я так сильно хочу вкусный кофе и миндальный круассан.

Две головы моментально повернулись на меня, и не дав им озвучить свой отказ, я мило захлопала глазами и состряпала самое грустное лицо, которое только могла, не помню, чтобы делала так раньше, но не могла отделаться от мысли, что это должно сработать.

Джейк и Элис переглянулись.

– Меня уволят – сказал Джейк.

– Я следующая – прошептала Элис.

– Так вы согласны? – удивилась я.

– Конечно, но это секрет – ответили они в унисон.

Я дождалась, когда Джейк и Элис переоденутся и вместе мы отправились в ближайшее кафе. Проезжая мимо этого места по дороге в больницу и домой, я постоянно им любовалась, видимо, владелец кафе решил, что не смотря на неблагоприятную атмосферу больницы, рядом должен быть тот самый уголок исцеления и ничто не могло бы справиться с этой задачей лучше, чем красивое и уютное место, с вкусной едой и кофе.

Я впервые посетила это место. Мягкий свет, гирлянды, живые цветы, уютные пледы – все создавало атмосферу тепла и уюта. Я чувствовала себя как ребенок, впервые увидевший чудо. Я вертела головой и вздыхала от нарастающих эмоций. Несмотря на то, что я замечала задумчивые взгляды своих товарищей, я не могла ничего с собой поделать, у меня было ощущение, что я именно там, где хочет быть моя душа.

Мы устроились в дальнем углу кафе, у панорамного окна. Я машинально крутила в пальцах салфетку, пока Элис заказывала три латте и миндальные круассаны. Необычно – мы говорили о пустяках. О том, как изменился дизайн меню, о дожде за окном, о новой песне, звучавшей из колонок. Ни слова о моих травмах, аварии, провалах в памяти. Как будто я обычный человек, а не ходячая загадка с биркой «обращаться осторожно».

– Ты представляешь, этот мастер из салона будто читал мои мысли! – Элис вскинула руки, и её чёрные волосы, теперь струящиеся как шёлк, рассыпались по плечам. – Говорит: «Вам нужен объём, но без вульгарности». И сделал такие слои…

Я наблюдала, как её ноготь, покрытый красным лаком, вырисовывает в воздухе невидимые линии. Она казалась не от мира сего – слишком яркой для больничных стен. Даже в униформе, с приглушённым макияжем, Элис напоминала актрису, застрявшую в массовке. Высокая, с осанкой балерины, она приковывала взгляды. Мужчины за соседними столиками украдкой косились в нашу сторону, но я знала, что её пронзительные зелёные глаза замечали только Джейка.

Он откинулся на спинку стула, воротник рубашки чуть расстёгнут. Смуглая кожа, волнистые каштановые волосы – будто сошёл с обложки журнала о средиземноморских курортах. Но в его движениях была натянутость, словно под маской идеала скрывался кто-то другой. Когда их взгляды встречались, воздух будто сгущался. Я внезапно поняла: они оба играют роли. Она – уверенную кокетку, он – невозмутимого профессионала. А я? Зритель, пытающийся разгадать правила чужой игры.

– Элэйн, ты вообще слушаешь? – Элис щёлкнула пальцами перед моим лицом, и я вздрогнула.

– Конечно. Слои, объём… Ты теперь похожа на русалку из рекламы шампуня.

Джейк фыркнул, пряча улыбку в чашке. Музыка сменилась – теперь из динамиков лилась меланхоличная фортепианная мелодия. За окном замелькали первые капли дождя.

– Знаешь, что меня бесит? – Элис внезапно стала серьезной, вертя в пальцах ложку. – Когда люди думают, что красота – это везение. Как будто я не трачу по два часа утром на…

Её голос растворился в шуме дождя. Я смотрела на их отражения в стекле – совершенные, как статуи. Джейк поправил манжет, и я заметила шрам на запястье – тонкую белую нить, не вписывающуюся в безупречный образ. Может, они и правда притворяются? Небожители, спустившиеся в мир смертных, чтобы развлечься?

Но круассан в моих руках был настоящим. Хрустящий, с горьковатым послевкусием миндаля. Дождь стучал в стекло, Элис смеялась над чем-то, а мои пальцы сами собой выводили на салфетке спирали – бесконечные, как лабиринт воспоминаний, в котором я блуждала.

Первые эмоции

Солнечный луч скользнул по вилке, заставив меня вздрогнуть. Я замерла, уставившись на блик на столе – снова провалилась в мысли, пока Джейк и Элис спорили о новом сериале. Взгляд на часы: обед подходил к концу. Все, как всегда – хорошее заканчивается слишком быстро. Джейк оплатил счет и поблагодарив официанта, оставив щедрые чаевые. Накидывая куртку, я машинально повернулась к окну, ловя в отражении собственный взгляд. И тут же встретилась глазами с ним..

Светловолосый. Лет двадцати восьми. Безупречное пальто, брюки со стрелками, туфли, сверкающие как лезвие. Но его глаза… Серые. Холодные, как январское небо перед метелью. Мир поплыл. Звон в ушах. Пол ушел из-под ног..

– Элэйн! Открой глаза! – Легкие шлепки по щекам. Голоса Элис и Джейка звучали искаженно, будто из-под воды.

– Я же говорил, это плохая идея… – Джейк сжал кулаки, его спокойствие дало трещину.

– Ты видел, как она побледнела! – Элис прижала мою ладонь к своей груди, заставляя повторять ритм дыхания. Ее духи смешались с горечью кофе.

– Уиллс нас прибьет, если узнает, что мы сбежали… – Джейк бросил взгляд на часы.

Я вдохнула глубже, пытаясь вернуть контроль. Сердце колотилось, будто пытаясь вырваться из клетки. Мне потребовалась еще пара минут, чтобы прийти в себя.

Возвращение в больницу сопровождалось тихим соглашением: Элис и Джейк молча кивнули, когда я попросила их не упоминать об обмороке. Всего пара минут отключки – пустяк, правда? Но в их взглядах читалась тревога, словно они прятали осколки разбитого зеркала. Пообещав хранить секрет, мы дошли до кабинета Джейка, откуда я уже с Элис двинулась через бесконечные коридоры.

Элис шла рядом, её пальцы сжимали мою ладонь так, будто боялись, что я рассыплюсь. На полпути она остановилась, резко отпустив руку:

– Мне пора. Другие пациенты ждут… – Её голос дрогнул. – Ты расскажешь о новом психотерапевте? Мы еще не успели разузнать, кто он, но я слышала, что у него очень хорошие рекомендации.

Я кивнула, хотя сама не понимала, зачем даю обещание. Она махнула рукой, исчезнув за поворотом, и я осталась наедине с гулом вентиляции и собственным сердцем, которое будто пыталось вырваться из груди.

Я замерла у двери с табличкой «Киллиан Коллинз. Психотерапевт». Стук в дерево прозвучал глухо, будто в бронированную плиту. Кабинет встретил меня запахом пачули и чего-то очень терпкого. За массивным дубовым столом сидел мужчина, в идеально отглаженном костюме. Он медленно опустил очки на переносицу. Его взгляд скользнул по мне – не осмотр, сканирование.

Он встал, и я невольно отступила на шаг. Черные волосы, уложенные с хирургической точностью. Глаза – два осколка антарктического льда. Руки, которые могли бы придушить, не прикладывая усилий, изящно поправили галстук.

– Элэйн – Голос был низким и обволакивающим – Я ждал тебя, добро пожаловать.

Он подошел ко мне для рукопожатия, я протянула руку, стараясь не дрогнуть. Его ладонь оказалась неожиданно горячей.

– Выглядишь, будто увидела призрака. – Он улыбнулся. – Понимаю, первый сеанс всегда стресс. Присаживайся и постарайся расслабиться.

Я опустилась в кресло. Его часы отсчитывали секунды с громким тиканьем, было ощущение, что я слышу его внутри своей головы. В горле пересохло, я облизнула пересохшие губы, а доктор Киллиан, проявив наблюдательность, тут же предложил мне воды. Когда он подавал мне стакан, мой взгляд снова упал на его руки, безымянный палец пустовал – странное облегчение кольнуло под ребрами. Но я тут же постаралась отогнать это странное замечание.

– Начнем с простого. – Киллиан откинулся, сложив руки в замок. – Что беспокоит тебя? Не врачей, не родственников. Тебя.

– Помимо дыр в памяти и обмороков? – Я горько усмехнулась. – Ощущение, что все вокруг играют спектакль. Даже вы.

Его ресницы дрогнули. Внезапно он стал похож на геолога, нашедшего редкий минерал.

– Любопытно. – Палец постучал по досье с моим именем. – Сны видишь?

– Только темноту.

– Темнота – тоже ответ. – Он наклонился вперед, и я поймала себя на ощущении чего-то опасного. – Детали. Запахи. Осколки фраз. Лови их, как мозаику.

Час пролетел в карусели вопросов. Он выуживал воспоминания тонким крючком: запах лаванды из маминой оранжереи, звук разбитого окна в аварии, вкус круассана из кафе, обсуждение книг с папой. Когда таймер на прозвенел, я ощущала себя вывернутой наизнанку.

– До следующей среды. – Киллиан проводил меня до двери. Его взгляд на секунду задержался на моих губах, а потом снова вернулся к глазам. – И Элэйн? Сны придут. Будь готова.

Мама ждала в холле, как и обещала. Когда я подошла, она стояла вполоборота к доктору Уиллсу – их разговор оборвался на полуслове. По тому, как Уиллс поправил очки, а мама сжала сумочку, я поняла: говорили обо мне.

– Как сеанс? – мама улыбнулась слишком широко, будто репетировала это выражение перед зеркалом.

– Необычно, – ответила я, ловя боковым зрением, как Уиллс прячет руки в карманы халата. Его похлопывание по плечу сегодня казалось тяжелее. – Но… есть надежда.

Мы попрощались, мама взяла меня за руку улыбнувшись, словно разделяя мой положительный настрой и мы направились к машине. Дорога домой пролетела в гуле мотора. Я прикрыла глаза, пытаясь удержать обрывки дня: горьковатый привкус кофе, тающая сладость круассана, смех Джейка и Элис, который треснул, когда я упала в обморок..

«Не упоминать родителям о кафе» – мысль вертелась, как заезженная пластинка. Я не хотела расстраивать их и подставлять своих друзей.

Дом встретил ароматом запеканки и уютным хаосом. В прихожей, рядом с папиными ботинками, аккуратно стояли кроссовки брата. Судя по звукам – они явно готовились к нашему приходу. Сбросив пальто, мы с мамой прошли на кухню, где отец, балансируя с пирамидой тарелок, пытался накрыть на стол. В углу, раскачиваясь на стуле, брат жестикулировал, рассказывая что-то взволнованно:

– А он взял и прыгнул прямо через… – Его рассказ оборвался, когда он заметил меня. Широко улыбнувшись, я поймала себя на мысли: зачем скрывать эту теплоту внутри? И искренне улыбнулась ему в ответ.

– А вот и мы! – Мама звонко хлопнула дверцей холодильника, доставая лимонад.

Отец, аккуратно ставя последнюю тарелку, обернулся. На его фартуке красовалось малиновое пятно от соуса. – Как сеанс, солнышко?

Брат внезапно присмирел. Его взгляд скользнул по моим рукам – там, под рукавами, прятались шрамы. Мы с родителями предполагаем, что я пыталась закрыть голову руками, когда вылетела в окно, потому на них осталось немало отметин с того вечера. Я потянула свитер ниже, но уже поздно: он моргнул, быстро опустив глаза.

– Кажется, я… начинаю вспоминать, как быть нормальной, – сорвалось само, будто кто-то вынул пробку из бутылки.

Тарелка звякнула о стол. Папины руки, пропахшие типографской краской и корицей, сжали мои плечи. За его спиной мама нервно покрутила обручальное кольцо – жест, который она повторяла все годы их брака.

– Ты всегда была нормальной, милая, просто нужно немного времени, чтобы ты восстановилась – прошептал он, и я вдруг ощутила вмятину от его очков на своей щеке – точь-в-точь как в детстве.

Мама прижалась ко мне сбоку, поцеловав меня в висок. – А мы тебе поможем. Вместе.

Я зажмурилась, впитывая этот момент: треск дров в камине, брат, тихо мнущий край свитера, липкий след варенья на скатерти. Месяц я бежала от этих объятий, а сейчас, кажется, впервые за долгое время перестала задыхаться.