Buch lesen: "Дареная истинная. Хозяйка лавки «С огоньком»"

Глава 1

Ослепительная вспышка сменяется непроглядной темнотой и обжигающей болью на лопатке.

– Ваше величие Роувард Даррел, – сквозь пелену боли слышу противненький подобострастный голос, – примите от нас в дар это скромное жилище, чтобы вам было удобно пребывать в нашем уютном городке, и эту деву, которая может скрасить ваш ночной досуг. Мы слышали, что драконы особенно любят невинных девушек с магией…

Когда жжение на спине чуть-чуть затухает, я разлепляю глаза и первое, что вижу – широкоплечего богатыря-красавца с мужественным, широким подбородком, высокими скулами и пронзительным, недовольно сверлящим меня взглядом. Но больше всего бросаются в глаза крупные кисти рук с длинными пальцами. Говорят, что если они большие, то…

Совушки, больные головушки… о чем я вообще думаю? Совсем мозгом повредилась. Где я вообще?! И что-то подсказывает мне, что “дева в дар” – это про меня! Как-то нехорошо звучит.

Пока я пытаюсь разогнуться и как-то осознать себя, этот богатырь подходит ближе и смотрит на меня с высоты своего огромного роста. Так, словно я досадное недоразумение на его героическом жизненном пути.

Нет. Не богатырь. И точно не герой. Просто высокомерный мерзавец, знакома я была с такими “королями жизни”. Все с отвратительным характером.

– Мне кажется, вы не рады подарку, – вырывается у меня хриплое замечание, как будто я сорвала голос.

В глазах этого мерзавца на долю секунды мелькает удивление, но он достаточно быстро теряет ко мне интерес, а потом, отвернувшись, вообще небрежно бросает:

– Отнесите все в дом. И ее тоже, – мужчина едва заметно дергает уголком рта, как это бывает, когда чем-то недовольны. – И оденьте уже, а то простынет, какой уж там досуг, она и полы помыть не сможет.

Полы? Да что он себе…

Только сейчас начинаю ощущать происходящее в полной мере: кроме двух голосов, на меня обрушивается гомон толпы, цокот копыт, скрип снега под чьими-то сапогами, а еще множество запахов от свежего хлеба до конского навоза. И холод, пробирающий до самых костей холод, потому что на мне тонкая хлопковая сорочка без рукавов и… как бы все!

Меня грубо хватают за руку, резко дергают вверх и подталкивают вперед.

– Давай поднимайся, нечего тут рассиживаться, – сипло говорит один из поднимающих.

Я выдергиваю руку из его пальцев, но чуть не падаю снова. Меня спасает только то, что второй придерживает с другой стороны.

– Я сама, – пытаюсь огрызнуться снова, но как-то это звучит не очень героично.

– Эх, девочка… Дракону в лапы попасться, – слышу я не очень искренние причитания какой-то старушки справа. – Но сама хотела, сама выбрала, вот пусть и расплачивается!

Ноги еле идут, а ступни уже онемели от колючего холода промерзшего камня. Однако ослушаться здоровяка, которому меня подарили, не осмеливаются, и мне на плечи ложится тяжелый камзол, пропахший табаком и крепким алкоголем.

В голове бьется мысль: да где же я? Вроде себя осознаю, а собрать мысли в кучу не могу. Как если бы я ехала по абсолютной темноте, а впереди видела только освещенный фарами участок.

– Как думаете, она переживет первую ночь с ним? Он же… зверь! – с каким-то злобным предвкушением говорит женщина слева.

От камзола становится теплее, но ожог на спине взрывается болью. Да что там у меня такое-то?

– А метку, метку-то видели? Бабка говорила, что последний раз такую ставили еще в ее молодости девушке. Ее тогда отправляли выкупом в Эльвариам… Рабская метка… Ради чего только не пойдут ради безбедной жизни.

Эти слова взрывают мой мозг чужими воспоминаниями.

Марика – так зовут девушку, которой я теперь стала, стала подарком для приезжего дракона, попыткой задобрить его, выторговать лучшие условия. Не просто как служанка, как привязанная рабыня: теперь без хозяина ей, то есть мне, не жить. И пошла она на это добровольно.

Я вспоминаю все, словно у меня в голове умещаются две жизни: моя и ее. Как в фантастических фильмах. Или, скорее, в фэнтезийных.

Мы уходим с главной площади Хельфьорда, города, в котором я оказалась, и в последний момент мой взгляд выхватывает в толпе обладателя того самого подобострастного голоса, который я услышала первым. Мэр Гриндорк – главная причина, по которой Марика пошла на это. Толстый, с блестящей лысиной и пирожками-губами, вытянутыми сейчас в алчную улыбку.

Он подмигивает мне, намекая, что есть у нас одна большая тайна. А мне аж тошно становится от одного его вида. Он решил дополнительно поставить метку Марике, чтобы не дергалась. Только я-то не Марика. Буду надеяться, что это обратимая реакция.

Мы проходим по главной улице Хельфьорда до самого крайнего особняка на отшибе, куда меня и впускают, оставляя одну. И все это время меня сопровождают охи и ахи о моем страшном будущем и злорадство о том, как я расплачусь за свой выбор. Как обычно, делают выводы, зная только вершину айсберга.

Это обижает, злит, расстраивает своей несправедливостью. Но что есть настоящая несправедливость?

Справедливо ли, когда подающая надежды аспирантка моего мужа “случайно” оставила на моем столе листок с фото узи их будущего ребенка? На следующий день после того, как я узнала о своей замершей беременности.

Я не хотела устраивать сцен, просто хотела спросить зачем. Зашла в лабораторию, но аспирантки на месте не было. На столе дымила реакционная смесь из ее эксперимента. Я же ей говорила, что нельзя…

Вздрагиваю, когда за моей спиной захлопывается входная дверь. Резко оборачиваюсь… Передо мной стоит тот самый мерзавец-богатырь, хмуро и подозрительно рассматривая мой внешний вид.

– Ну здравствуй, подарочек…

Глава 2

Поправляю накинутый на плечи камзол так, чтобы он был плотно запахнут: даже тут, в доме, не сказать, что тепло, а пол вообще еще ледяной. Похоже, не успели протопить дом до приезда гостя дорогого. А, зная отношение большинства жителей города к драконам, наверняка специально не стали.

Звери, хищники без жалости, совести и каких-то человеческих эмоций – вот кто такие драконы. Особенно сильно эта мысль взращивалась в головах воспитанников приюта, из которого была Марика. В ее воспоминаниях у драконов нет ни единой хорошей черты.

Эльвариам, соседняя страна, оказался достаточно хитрым, чтобы принудить этих ящеров к договору, тем самым добыв себе победу в затяжной войне с орками. Но недостаточно смелым, чтобы поставить немногочисленных драконов на колени.

Все это всплывает само собой в голове, чтобы помочь мне сориентироваться в моменте. Но анализировать происходящее в общем буду позже. Если останусь жива…

– И как же тебя зовут? – низким, вызывающим мурашки голосом спрашивает дракон.

Я должна опустить голову и ни в коем случае не смотреть ему в глаза. С усилием делаю это, мне сейчас ни к чему привлекать внимание, мне нужно придумать выход из этой ж… жуткой ситуации.

Нахожу странный темный сучок на коричневой паркетной доске. Он кажется тут таким же лишним, как я со своим мышлением, для которого рабство – это пережиток прошлого, оскорбление. Впрочем, как магия, драконы и прочие вещи, которые, судя по воспоминаниям Марики, являются нормой в этом мире.

Начищенный кожаный сапог наступает точно на узор этого сучка, и я не выдерживаю и вскидываю голову, тут же сталкиваясь со взглядом дракона. Эмоции… Их нет ни во взгляде, ни на лице, как будто передо мной бесчувственная махина.

Как и рассказывали наставники Марике и другим деткам, с которыми она воспитывалась. Все именно так.

– Я задал вопрос, – с едва заметным нажимом произносит дракон. – Ты не понимаешь или немая?

– Просто не думаю, что вас и правда интересует мое имя.

Слишком дерзко, но мне когда-то говорили, что правдивый ответ иногда обескураживает сильнее, чем самая искусная ложь. Наверное, я решила проверить.

– Не нужно думать, нужно просто ответить, – отвечает Роувард.

– Марика, – все же отвечаю я, решив больше не рассматривать пол и, наоборот, расправив плечи.

От этого спину простреливает обжигающей болью, но я только закусываю губу, сдержав стон.

– Ваше величие! – из глубины дома быстрым шагом выходит статная женщина лет тридцати пяти в сером шерстяном платье, высоких туфлях и теплой шали. – Добро пожаловать! Меня зовут Клотильда, я ваша экономка. В доме еще есть кухарка, две горничные и два лакея. Сейчас мы все приготовим для вашей ванны, а потом накроем обед.

Женщина поправляет шаль и, кажется, намеренно игнорирует меня. Но на самом деле в этот момент меня это совсем не тревожит, потому что просто дико хочется прислониться к чему-нибудь теплому и согревающему. По телу пробегает дрожь.

– Оставишь только приходящую горничную, – распоряжается Роувард, а потом, подумав, добавляет: – и кухарку. Остальным работникам дашь расчет. Твое время работы с семи утра до семи вечера. В прочее время я не хочу видеть в доме никого.

Я, хоть и стараюсь не пялиться на лицо экономки с ярким макияжем, но замечаю, как оно удивленно вытягивается. Женщина было открывает рот, чтобы возразить, но вовремя передумывает:

– Как прикажете, – она наклоняет голову. – Если вам еще что-то нужно…

– Нет, я иду в кабинет, – перебивает ее дракон.

– Я пришлю туда лакея развести камин.

– Я сам, – снова отказывается Роувард и оборачивается на меня, небрежно окидывая меня взглядом. – А ее… Приведите в порядок.

Так и хочется огрызнуться, что до его появления я была в порядке, и если бы не он и не…

– Подготовить сразу к ночи и отвести в ваши покои? – перебивая поток моих мыслей, спрашивает Клотильда.

Я закашливаюсь. И вовсе не от того, что успела простыть, хотя и это тоже может быть.

– В столовую обедать, – более жестко произносит Роувард, словно ему не нравится ход мыслей экономки, и выжидательно смотрит на нее.

Только теперь Клотильда снисходит до того, чтобы посмотреть на меня. А меня снова передергивает то ли от холода, то ли от тонны презрения в ее взгляде. Плевать. Если мне суждено тут остаться, я найду, как поставить ее на место. Эту тетю Мотю-Клотю. О, так и буду ее называть, Клотя.

– Идем, – она кивает мне в сторону лестницы на второй этаж. – Да пошевеливайся уже!

Роувард дожидается того момента, как мы начнем подниматься, и только тогда уходит в дверь справа. Видимо, именно там и расположен кабинет.

– Что ты ползешь, как червяк? – ворчит Клотя.

– Я просто замерзла, – отвечаю я, сгибая и разгибая окоченевшие пальцы.

Она резко тормозит, поворачивается и тычет мне в грудь:

– Заткнись и знай свое место, игрушка драконья, – шипит она.

Меня от этого бросает в жар, даже без всяких каминов. Марика, конечно, предполагала, что ее новое положение не будет пользоваться уважением, но чтобы вот настолько! Это неожиданно, и с этим надо что-то делать.

– Улька! – во весь голос Клотя зовет, видимо, горничную, и к нам выходит пухленькая розовощекая девушка в таком же, как у экономки, сером платье. – Отмой эту, да одень во что-нибудь, чтобы господина своим видом не злила.

– Я не “эта”! – возражаю я, но горничная, округлив глаза, кивает, что-то бормочет, а потом тащит меня в ближайшую комнату.

– Не зли Клотильду, – громким шепотом говорит она. – Не то потом житья не будет. А тебе ж и не уйти никуда, сама рада не будешь.

Меня затаскивают в ванную комнату, где уже стоит большая медная ванна с дымящейся водой. Видимо, готовили для дракона, но теперь достанется мне. Чему я, естественно, безмерно рада, сейчас бы вообще хорошо прогреться в горячей воде, чтобы соплей не заработать.

Только кто бы мне дал.

– Раздевайся быстрее, – торопит Улька, стягивая с меня промерзший камзол.

Жесткая ткань задевает метку на спине, она снова вспыхивает болью, и я невольно вскрикиваю.

– Ой, прости! – спохватывается горничная. – Забыла про метку-то… Давай аккуратненько.

Но “аккуратненько” у нее не получается. Когда я погружаюсь в горячую воду, Улька начинает энергично тереть мою кожу жесткой мочалкой, то и дело задевая воспаленную метку. Каждое прикосновение отдается острой болью, от которой на глазах выступают слезы.

– Да полегче же! – не выдерживаю я. – Дай я сама.

– Нельзя полегче. И самой не дам, – бубнит она себе под нос. – Клотильда велела хорошенько отмыть. А то как же – к самому дракону на обед идти. А потом и не только на обед. Не пойдешь же ты к нему в постель грязная!

Хочется спросить, кто сказал, что я вообще туда пойду. Но Марика знала, что должна быть рядом с драконом, и все равно согласилась: сестру любила, защитить хотела. Только вот что будет, когда мэр и остальные узнают?

После получаса экзекуции меня заворачивают в колючее полотенце и ведут в гардеробную. Там Улька долго роется в шкафах, пока не достает темно-синее платье из плотной шерсти.

– Вот, это должно тебе подойти, – говорит она, помогая мне одеться и подводя к ростовому напольному зеркалу. – Конечно, тебе бы подошло что-то более изысканное, но это самое лучшее.

Наконец я могу хотя бы рассмотреть тело, в которое я попала. Большие голубые глаза, вздернутый немного аккуратный носик, пухлые губки, сейчас раскрасневшиеся после ванны. А еще стройное, но фигуристое тело, тонкие щиколотки и запястья и роскошные светлые волосы.

Так и хочется спросить: “И это все мне?!” И что вот этому драконищу не понравилось-то?

Платье сидит неплохо, только жесткий корсет давит на метку, заставляя морщиться от боли. Но выбирать не приходится.

Когда мы спускаемся в столовую, Роувард уже там. Он сидит во главе длинного стола, задумчиво глядя в камин.

Столовая хоть и большая, но уже хорошо протопленная. Почти весь пол, застеленный паркетом, покрывает ковер сине-голубых цветов, хорошо сочетающихся с портьерами на двух достаточно узких окнах.

На столе стоят две глубокие керамические тарелки с дымящимся куриным супом, в котором плавают морковь, лук и редкие звездочки укропа. Рядом – ломти свежего ржаного хлеба на деревянной доске. Для каждого поставлено по бокалу из темного стекла и два кувшина: с красной и прозрачной жидкостями.

В центре стола одинокая свеча в медном подсвечнике и веточка можжевельника рядом с ней. Свеча – я вижу даже отсюда – нещадно коптит и слегка попахивает: наверное, потому и положили можжевельник рядом.

При моем появлении дракон едва заметно поворачивает голову.

– Садись, – коротко бросает он, указывая на стул справа от себя.

Я осторожно опускаюсь на указанное место, стараясь не прислоняться к спинке стула. Но все равно при каждом движении корсет впивается в воспаленную кожу, и я не могу сдержать болезненную гримасу.

Дракон замечает. Его взгляд становится острее, внимательнее.

– Что с тобой? – спрашивает он, когда я в очередной раз дергаюсь от прикосновения ткани к метке.

– Ничего, – пытаюсь солгать я, даже улыбаюсь.

Но, похоже, получается не очень убедительно.

– Не советую тебе лгать мне, – говорит он таким тоном, что мне даже не хочется переспрашивать, почему и что мне за это будет.

Я молчу, но, видимо, мое лицо говорит само за себя.

– Показывай, – приказывает он.

– Что?

– Расшнуруй корсет и сними платье, Марика, – командует он.

Глава 3

Причем дракон говорит это настолько властно и безапелляционно, что я даже дрожащими пальцами тянусь к шнуровке корсета, но тут же отдергиваю руки:

– Нет, – твердо говорю я, вскидывая подбородок.

Что я вообще делаю? Тоже мне придумал, “сними платье”.

– Что? – в его голосе звучит неприкрытое удивление.

– Вам так не терпится скрасить свой досуг? – фыркаю я. – Еще даже не ночь. Не буду я раздеваться перед вами.

Роувард медленно обходит стол, и я невольно напрягаюсь и вжимаюсь в спинку стула, морщась от боли в спине.

– Ты, кажется, забываешь свое положение, – холодно произносит он. – Кажется, это тебя подарили мне.

Руки дрожат, а пальцы до побеления сжимаются в кулаки. Я всей кожей чувствую, как Роувард остановился за моей спиной. Конечно, я сомневаюсь, что дракона обуяла страсть прямо здесь и сейчас, но все нутро протестует против того, чтобы подчиняться ему.

– А вы, кажется, забываете о приличиях, – произношу я, стараясь скрыть, что голос срывается. – То, что меня вам подарили, еще не значит, что…

– Последнее предупреждение, – почти рычит он. – И последний шанс сделать это самой.

– Нет, я же сказала, что не…

Договорить не успеваю, его рука молниеносно хватает меня за плечо, рывком поднимая на ноги. В следующий момент раздается треск ткани: дракон просто разрывает платье на спине.

– Эй! – возмущенно вскрикиваю я, пытаясь вырваться. – Да как вы…

– Молчать, – уже по-настоящему рычит он, и от этого рыка у меня мурашки бегут по коже.

Его пальцы касаются воспаленной метки. Аккуратно, едва-едва, но там все настолько растерто и раздражено, что я шиплю от боли, а на глазах появляются непрошенные слезы.

Марика просто до конца не понимала, на что пошла, ей не сказали ни о метке, ни о ее рабском статусе. Хотя даже если бы знала, все равно поступила бы так же. Да что там! Я бы тоже так поступила. Ради сестры.

– Кретины, – бормочет дракон. – А еще нас называют чудовищами.

– Как будто это неправда, – усмехаюсь я. – Огромные крылатые ящеры, плюющиеся огнем и портящие девушек.

Марика вдоволь наслушалась про этих существ в детстве. Там, где она росла, ими пугали. Их ненавидели. Хотели их истребить или хотя бы подчинить, чтобы они не держали в ужасе людей.

Несколько человек в черном пришли с целью найти девушку с ментальной магией, действующей на животных, чтобы подчинить дракона, который должен был приехать. Но для этого нужно было с ним прожить какое-то время… Естественно, удовлетворяя все похотливые желания монстра.

Марика знала, что такая магия у ее сестры. Они разыграли потрясающий спектакль, что даже никто не понял, что их обманули. Только уже на площади, когда ее поставили на колени перед драконом и подготовили все для метки, Марика осознала весь ужас своего будущего.

Только вот это будущее почему-то расхлебывать теперь мне. И у меня вовсе не покладистый характер скромной и терпеливой Марики.

– Ящеры? – хмыкает сзади дракон, пока я, как могу, придерживаю платье, чтобы оно окончательно не упало. – Возможно, хотя, похоже, ты драконов в глаза не видела. Но, по крайней мере, мы не ставим рабские метки на телах.

– Только на душах? – язвительно отзываюсь я. – И без клейма привыкли к повиновению? Ну извините, вам достался бракованный подарок.

– У тебя слишком острый язык.

– А у вас слишком грубые манеры для благородного дракона, если вы хотите им казаться.

Он неожиданно фыркает, и мне кажется, что это почти смешок.

– Стой смирно, – командует дракон, а рядом с моей тарелкой на стол опускается приоткрытая металлическая баночка с очень резким, совершенно незнакомым запахом.

– Или что? Порвете на мне еще что-нибудь?

– Не искушай меня, – с усмешкой произносит он, сжимает мое плечо своими шершавыми от натруженных мозолей пальцами, а потом предупреждает: – Сейчас будет больно. Если хочешь – кричи.

А потом он касается метки, и я понимаю, что “больно” – это мягко сказано. Я стискиваю зубы, как бы в протест дракону, но глаза застилает огненной пеленой, и из горла все же вырывается крик.

Прикосновение вряд ли длится долго, но мне оно кажется вечностью. Когда дракон убирает пальцы, ноги отказываются держать меня, и я наверняка оказалась бы на полу, но Роувард мягко поддерживает меня за талию.

– Я же предупреждал, – в его голосе слышится что-то, похожее на сочувствие.

Дракон? И сочувствует? Ерунда какая.

– Кажется, лекарь из вас отвратительный, – хрипло выдыхаю я.

– Целительство – не мой профиль, зато я хорош в другом. А ты слишком много болтаешь.

Боль постепенно стихает, сменяясь приятным холодком. Наконец я прихожу в себя, и Роувард отпускает меня. Я неудачно перехватываю платье, так что оно падает, на мгновение чуть обнажив грудь. Но дракон успевает это заметить.

В его глазах мелькает что-то, что быстро сменяется удивлением, а потом гневом. Он резко отходит от меня, словно я сделала что-то отвратительное, и отворачивается к окну.

– Убирайся, – бросает он. – И если в твоей голове есть хоть зачатки разума, то ты постараешься не мозолить мне глаза.

Зачатки?! Да я школу с золотой медалью закончила! Между прочим, единственная в параллели. А потом универ с красным дипломом. Это у кого еще зачатки!

– С удовольствием! – я разворачиваюсь к двери, теперь придерживая платье обеими руками. – Только знаете что? В следующий раз просто объясните по-человечески. Хотя куда уж вам, вы же дракон…

Выскакиваю за дверь, едва не налетев на Клотильду. Ее глаза расширяются при виде моего растерзанного платья.

– Что, уже? – ухмыляется она. – Не думала, что ты так быстро… освоишься.

– Да пошла ты! – огрызаюсь я, но чувствую, как краснею.

Как-то чувствовать, что о тебе думают, как о проститутке, не очень приятно.

– Улька, отведи эту в ее комнату, – распоряжается Клотя. – Да… дай ей что-то, чтоб стыд свой прикрыла. Хорошо, что хоть от драконов понести нельзя.

Снова появляется Улька, смотрит на меня взглядом, полным сочувствия, и показывает рукой в коридор за лестницей. Там, видимо, располагается какой-то пристроенный флигель. И, судя по тому, как оттуда тянет холодом по ногам, непрогретый.

– Клотильда сказала, что дракон распорядился тебя поселить тут, – как будто извиняясь, говорит Улька. – Его величие сказал, чтобы ты не попадалась ему на глаза, а тут… вообще никто не бывает.

И я понимаю почему. Иней хорошо, если по стенам не ползет, как в негерметичной морозилке. Дубак! Значит, дракон решил вот так со мной, да? Прекрасно.

– Мы здесь не топили, но я немного дров тебе принесла, – продолжает горничная. – Пока начинай разжигать, а я схожу за платьем, ну и ниток принесу, чтобы ты потом это зашила.

Дверь за мной закрывается, а я остаюсь в этом холодильнике наедине с камином и дровами, к которым, если честно, понятия не имею, с какой стороны подойти. Горелки зажечь – одной левой, но растопить камин?

Стаскиваю с единственной узкой кровати пыльное покрывало и натягиваю его на себя. Да, оно пока холодное, но хотя бы шерстяное, значит, быстро нагреется от тепла тела, а потом и согревать будет.

Закидываю три полена, вроде как на ощупь сухие, и осматриваюсь в поисках хотя бы чего-то, что может послужить вместо бумаги для растопки. Находится пара щепок и огниво. Простейшее, со стальным кресалом, кремнем и даже трутом.

Чувствую, как руки постепенно коченеют, движения становятся скованными, но кое-как мне удается не просто высечь искру, а даже попасть ею на трут, который начинает тлеть.

Но в этот момент внезапно раздается звон стекла, треск дерева, а в комнату врывается морозный ветер и вместе с ним еще что-то крупное.