Вероника. Том 1

Глава 1

Если кто и любит зиму, я таких не знаю. Ладно бы ещё снег, санки, лыжи и все такое, но если снега никакого нет, а только мрак, промозглость и обледенелые тротуары? От такой зимы мало кто будет в восторге.

Вот и та зима была сплошным разочарованием. Я уходила в школу засветло, а возвращалась с уроков, когда уже включали фонари. На градуснике плюс, но ледяной ветер и морось заставляли постоянно зябнуть, я куталась сильнее, чем в крепкие морозы. В добавок ещё домашки задавали выше крыши, будто специально, чтоб мы и не думали совать носы из дому, хоть туда и без того не особо хотелось.

Но в этот день нас отпустили пораньше, и мы со Светкой вышли из школы, когда на улице было ещё совсем светло. Мы купили себе в ближайшей бургерной по стаканчику фанты с трубочкой, взялись под ручки и пошли гулять по широкому людному проспекту, как взрослые двадцатилетние женщины, которые вольны ходить, куда им вздумается.

Настроение поднялось, мы шли и хохотали над всем подряд, впрочем, с нами так всегда и бывало. Как вдруг в потоке незнакомых лиц я заметила Колю Жаркова, нашего одноклассника. По привычке, я начала хихикать (мы со Светкой над ним всегда подтрунивали), но тут я поняла, что он не один. Очередной смешок словно бы застрял у меня в горле.

Я заметила, что и Светкино лицо при виде Колиного спутника переменилось. Вот ещё секунду назад она, уморительно сморщившись, готова была отпустить шуточку про Колькину забавную шапочку, в которой он напоминал Буратино, или в адрес его смешной походки (ходил он тоже, как деревянный человечек), как тут она округлила свои и без того круглые глазищи и захлопала ресницами.

Я бы и над ней похохотала, но в ту минуту сама растерялась. Мальчик тот был, прямо скажу, необычный! Высокий (но не длинный, как жердь), русоволосый, загорелый (или просто смуглый, ведь откуда взяться загару посреди зимы?), он выглядел круче любого актера из сериалов, и в то же время держался как-то совсем просто, даже скромно: шел, засунув руки в карманы, и внимательным взглядом осматривал все попадавшиеся на его пути витрины магазинов. Никакой тебе заносчивости и восторга от самого себя, лишь сосредоточенный взгляд, как у какого-нибудь ученого.

Повинуясь внезапному порыву, я дернула Светку за рукав.

– Давай подойдем, а? – шепнула я. И она, хотя обычно бы не упустила случая насмешливо фыркнуть, в этот раз согласна закивала.

Мы подошли к мальчишкам.

– Привет! Куда идёте? – одновременно заговорили мы со Светой, причем обе обращались вроде бы к Коле, но смотрели в большей степени на его товарища.

Коле, кажется, польстило наше внимание. Он, похоже, рад был и перед другом порисоваться, и перед нами поинтересничать.

Самодовольно ухмыльнувшись, он бросил:

– Да, мой кореш заехал. Ему тут какой-то магазин нужен, вот, ищем.

– Книжный, – сказал мальчик как-то очень просто, ничуть не воображая, что он тут самый умный, и не стесняясь при этом, что может сойти за ботаника.

Мы со Светкой переглянулись.

– Да мы здесь знаем книжный! – снова затараторили мы в один голос. – Нам же тоже что-то надо было там, помнишь, Свет? – вытаращилась я на нее, давая ей знак, таким образом, чтоб она подыграла.

Но она и без моих подсказок уже все придумала:

– Да! Контурные карты для географии! Обязательно надо купить сегодня! Пойдёмте вместе, мы и дорогу покажем!

– Да завтра же нет никакой географии, – начал было возражать Колька, но быстро смекнул, что он и сам не слишком-то против нашей компании.

До книжного добрели за пару минут, он был здесь же за углом. Мне даже досадно стало, что пришли так быстро, расставаться пока совсем не хотелось.

– А что тебе надо купить? – обратилась я к незнакомцу (Колька, дурень, до сих пор не сообразил нас друг другу представить, а мне как-то неловко было называться первой). – Давай, я помогу отыскать? Я этот магазин, как свои пять пальцев, знаю.

Здесь я, мягко говоря, немного преувеличила: заходила я сюда нечасто. Но моя готовность помочь была вполне искренней.

Парень ответил задумчиво:

– Мне нужна книга, такая с виду древняя с фиолетовым вензелем на обложке. Как называется, точно не знаю.

В этот момент он так трогательно развел руками, будто извиняясь, что не помнит название, что мне ещё сильнее захотелось ему помочь, найти книгу, да хоть прочитать ее ему вслух.

Я бросилась на поиски. Завернув за ближайший стеллаж, я окинула взглядом все обилие стоявших на полках книг, ещё раз подумав про себя, что значительно переоценила свою осведомлённость о здешнем ассортименте.

– С фиолетовым вензелем? – переспросила я, как вдруг заметила у соседнего стеллажа… свою маму! Она стояла, задумчиво перебирая пальцами корешки книг и беззвучно шевеля губами, явно погруженная в собственные мысли.

Я уже была готова попятиться назад, чтобы быстро уйти оттуда (встреча с мамой, вот честно, была ужасно некстати), но она уже оторвала от книжной полки взгляд и повернулась в мою сторону. Увидев меня, она будто вся просияла и заулыбалась.

– Вероника! – воскликнула она. – Привет, крольчонок! Вот не ожидала тебя здесь увидеть! Обычно ж тебя в книжный силком не затащишь.

– Тссс! – зашипела я на маму и встревоженно оглянулась назад. – Мам, не зови меня так! Я здесь с друзьями!

Я многозначительно округлила глаза.

– Ааа, – до мамы, кажется, начало доходить, что ее присутствие сейчас не очень желательно. – Ну, давай, хоть книгу тебе найду? Ты какую искала? С фиолетовым вензелем?

Я сделала несчастное лицо и закатила глаза.

– Лучше просто исчезни, мам! Ну, пожалуйста!

Мама явно ничуть не обиделась, поскольку, улыбнувшись, она сказала:

– Я только книгу тебе достану и тут же исчезну!

С этими словами, мама подмигнула мне и пальцем указала на самую верхнюю полку стеллажа. Я задрала голову и невольно охнула: там стояло красивейшее издание с виду очень старинной книги с толстенным переплётом и витиеватым фиолетовым вензелем на обложке.

– Дверь в прошлое, – я прочитала название и озадаченно посмотрела на маму.

Но она уже встала на цыпочки и пыталась дотянуться до книги.

– Ой, крольчонок, боюсь что и мне ее так просто не достать.

Но оглядевшись вокруг и заговорщицки улыбнувшись мне, она наступила краешком ботинка на нижнюю полку и , подтянувшись, ухватилась за книжку. Я услышала ее недоуменный возглас:

– Верок, да она что присохла там? Не отрывается… – И тут она с необычайной лёгкостью подтянулась ещё выше и посмотрела прямо на обложку книги, но "посмотрела" слово ужасно неточное, поскольку на самом деле, мама не посмотрела, а словно бы заглянула в эту обложку, будто то было не плоское изображение, а самое настоящее окно, или скорее проем в стене, за которой она увидела что-то, что ее ошеломило.

– Господи, да тут… – начала было мама, но вдруг ее голос прервался, как будто на видео пропал звук. Ещё секунду я видела маму, застывшую, как остановленный кадр в фильме, и в следующее мгновение она исчезла.

Глава 2

Я оцепенело уставилась на место, где только что стояла мама. В голове мелькнула, больно резанув меня, мысль, что это я сама сейчас так глупо загадала! Велела маме исчезнуть! И вот на тебе!

Сорвавшись с места, и уже ничуть не осторожно я принялась карабкаться на ту самую верхнюю полку, сбивая уличной обувью глянцевые томики со стеллажа, мне, вот честно скажу, не было до них дела! Я стремилась как можно скорее вцепиться, как мама только что, в ту самую книгу с загадочными фиолетовыми знаками, что казалась мне такой притягательной всего минуту назад, теперь же вызывала во мне только ужас и отвращение.

Но уже почти добравшись до той страшной книги, я вдруг почувствовала, как неведомая сила (видать, та самая, что только что утащила маму!) грубо подтолкнула меня вверх.

Я ожидала увидеть древнюю книгу, но вместо нее передо мной предстала дыра, просто отверстие в "картине мира" (про что-то такое нам рассказывали на обществознании), и я могла смотреть в эту прореху и видеть то, что навряд ли было доступно хоть кому-то, пусть на тысячи километров кругом!

Я видела пыль и груды паутины, какую-то рухлядь и горы старых книг, обвитые паутиной полки, грязное оконное стекло и… Я больше ничего не могла распознать, так как сила, что только что подняла меня вверх, сейчас резко швырнула меня в это отверстие, будто выкинула на помойку.

Приземлилась я не слишком удачно: разбила правую губу, ударилась плечом, крепко приложилась всем правым боком. Я упала в невообразимо грязный и пыльный угол, будто две сотни лет здесь даже мухи не летали, и сейчас брезгливо отряхивалась в надежде избавиться от любых следов этого жуткого (в чём я ни капли не сомневалась) места.

Оглядевшись, я поняла, что предчувствие меня не обмануло, здесь было пыльно, темно и ужасно холодно. Груды книг и каких-то старых тряпок, запах гнили и затхлости, а тишина такая, будто нас зарыли под землю.

Впрочем, последнее вряд ли соответствовало действительности, поскольку откуда-то сверху в помещение лился тусклый луч света, такой тонкий, словно бы пробирался сквозь тонну деревянных ящиков.

Плечо ныло, а губа, кажется, начала распухать, хотелось разогнуть спину, растереть плечо, но даже встать, не то чтобы делать шаги здесь, мне было страшно: окружавшее напомнило мне кишки дракона, как их изображали в мультиках, только вместо слизи и всякой мерзкой жижи повсюду были пыль, рухлядь и паутина. Я не знала, что меня ждёт уже через пару метров и, честно говоря, не очень-то любопытствовала.

Но тут в нескольких шагах от меня я увидела маму. Она сидела, забившись в точно такой же, как и мой, пыльный угол, боялась пошевелиться и в ужасе озиралась по сторонам.

Резко сорвавшись с места, на плохо слушающихся ногах я подбежала к ней. Заметив меня, мама тут же вскочила мне навстречу, хотя по ее лицу было видно, что она уже не вполне доверяет своим глазам.

– Вероника? Крольчонок, ты? – неуверенно пролепетала она, и только когда я, прыгнув к ней, врезалась в ее распахнутый ворот куртки и уткнулась лицом в ее теплую грудь, она как будто осознала, что это я, настоящая, и изо всех сил прижала меня к себе.

Мне, само собой, тут же захотелось плакать, слезы хлынули из моих глаз и в секунду насквозь промочили мамин толстый шерстяной свитер, хоть я и понимала, что сейчас не время раскисать.

– Что произошло, мам? – спросила я, нечеловеческим усилием взяв себя в руки.

Мама, в отличие от меня, и не думала плакать, напротив, она будто бы вся сжалась в комок и сейчас оглядывалась по сторонам широко распахнутыми глазами, как зверёк попавший в западню. И если, встретив маму, я в миг размякла, как булка, брошенная в молоко, то маме, наоборот, наша встреча будто бы только придала сил.

Вытерев насухо на моем лице слезы, она схватила меня двумя руками за плечи и легонько встряхнув, сказала:

– Я не знаю, Вер, что произошло, но сейчас нам главное не потеряться, согласна? – Дождавшись моего кивка она добавила: —Держи крепко меня за руку, будем искать, как отсюда выбраться!

Я сделала, как она велела, и мы, стиснув друг другу руки, принялись на ощупь пробираться в пространстве.

Идти вдвоем было не так страшно, и мы довольно скоро убедились, что находимся вовсе не в чреве дракона, а всего-навсего в огромном запущенном чулане, в чем-то вроде гигантской кладовки или, скорее, заброшенного склада старых книг. Кроме книг и всяких тряпок (которые когда-то, наверно, были чехлами, скатертями или чем-то подобным, притащенным сюда для хранения книг), здесь в общем-то больше ничего и не было.

Мы шли сквозь ряды полуразрушенных стеллажей, пока не упёрлись в глухую стену, и решили, что больше шансов найти выход будет, если идти вдоль стены.

Мама шла впереди, я за ней, и тут она резко остановилась, заставив меня споткнуться, наступив ей на пятки.

– Что там, мам? – спросила я в ее напряжённую спину. Она не ответила, и, выглянув из-за ее плеча, я поняла почему.

В грязной стене, вдоль которой мы шли на ощупь, пробираясь через паутину, вдруг обнаружилось окно. Гигантское трехстворчатое, с виду ужасно старое. Потом мне подумалось, что оно было тем самым грязным окном, что увидела я в момент "падения", но теперь, стоя перед его пыльным стеклом, меня заботило вовсе не само окно, а то, что я увидела за ним.

В первую секунду меня почему-то больше всего изумило то, что снега было завались. После нашей "лысой" зимы без снега, здешняя снежная сказка показалась мне восьмым чудом света! Вокруг было белым-бело, и снег крупными хлопьями все сыпал и сыпал с неба новыми порциями!

Но тут я заметила кое-что куда более любопытное: по дорогам ходили лошади! Они грациозно вышагивали по снежной мостовой, запряженные в самые что ни на есть "сказочные" экипажи: коляски, сани и самые настоящие кареты с золотыми дверцами, лакеями и кучерами! Я чуть было не завизжала от восторга!

И только потом, когда изумление от вида снежного города и чудесных экипажей немного притупилось, я обратила внимание на обитателей этого странного места. От привычных моему взгляду людей их отличало буквально всё: одежда (они были замотаны по самые глаза, как эскимосы), походка (все, как один, тяжело ступали, поскольку их ноги утопали в снегу), манера держаться (местные шли, ссутулившись и даже как бы согнувшись, будто тащили непосильную ношу).

От увиденного у меня голова шла кругом, но мама, похоже, была потрясена куда больше. Не смотря на царившую здесь холодину, ее лоб был покрыт испариной, а глаза расширились ещё сильнее.

Отерев тыльной стороной ладони пот со лба, она устала вздохнула:

– Ох, доченька, – произнесла она, и что-то в ее голосе меня насторожило, – я знала, что это когда-нибудь произойдет. Я, кажется, свихнулась!

Я хмыкнула: не знаю, как для мамы, но для меня ответ на главный вопрос ("Что с нами случилось?!") теперь был очевиден.

– Нет, мама, – сказала я совершенно серьезно, внимательно посмотрев ей в глаза, – ты не свихнулась, мы просто попали в другой мир!

Мамины губы растянулись в улыбке так, словно она готова была расхохотаться, но глаза ее при этом оставались совсем невеселыми.

– Не знаю, кролик, – она медленно покачала головой, – по мне, так мы в том же самом мире, только на сотню или даже две сотни лет раньше! Наверное, мутировал озоновый слой или что-то в этом роде, и мы попали в какую-то временную петлю! Эх, надо было сортировать мусор, правильно утилизировать пластик! Ведь теперь мы попросту застряли во времени!

Я сжала ее руку и повела подальше от окна: нам всё-таки надо было выбираться, а вид этого мира уже, и правда, сводил ее с ума.

Ещё какое-то время мы шли вдоль стены, пока наконец не наткнулись на низкую деревянную дверь, едва различимую на грязном сером фоне.

Мама ужасно заволновалась при виде выхода, который был так близко, и принялась трясти дверную ручку, но дверь никак не поддавалась. С виду она даже не была заперта, но ей, похоже, так долго не пользовались, что дверь уже практически вросла в стену.

Мне вдруг пришла в голову одна мысль:

– Мам, а ты уверена, что нам не опасно показываться местным? Вид у нас, пожалуй, не вполне подходящий.

На секунду мама замерла и даже отпустила ручку двери.

– Ты права, Вера! – задумчиво сказала она. – Только подумай, наши джинсы, аляски, ботинки на резиновой подошве! Нас примут за инопланетян или кого похуже! Лучше, крольчонок, нам, и правда, затаиться.

Стоило ей сказать это и снова взяться за работу, как дверь неожиданно начала открываться. Мама осторожно потянула ее на себя, после чего тут же опять закрыла, оставив нам лишь тонюсенькую щель для обзора.

Как по команде, мы жадно прилипли к щёлке, нам не терпелось узнать, что ждёт нас за пределами этого пыльного чулана а главное, есть ли реальный способ из него выбраться.

Мы ожидали обнаружить за дверью заброшенный завод, пустой коридор, лестницу, улицу – все, что угодно, но то, что мы увидели, поразило нас едва ли не больше, чем все это вместе взятое!

За дверью оказался тот самый книжный магазин, что мы покинули совсем недавно, причем весьма странным способом! Те же высоченные сводчатые потолки, гигантские окна с витражами, лепнина! Этот магазин и в наши-то дни выглядел, как музей, теперь же он казался эдаким маленьким книжным царством!

Сейчас он был залит зимним солнцем и весь сверкал, как на рекламном буклете.

Тот, привычный нам магазин, хоть и был обставлен довольно богато, все же был устроен вполне сдержанно: повсюду стояли полки с книгами, витрины и указатели. Это же место куда больше, чем обычный книжный, напоминало место для изысканного отдыха.

Здесь повсюду стояли удобные кресла и диваны, маленькие кофейные столики и несколько конторских столов, книги лежали стопками на столиках и специальных бюро с картотеками, длинные же ряды стеллажей находились в стороне от этой книжной гостиной, куда гости могли при желании заглянуть или послать человека.

Публика здесь тоже была весьма непростая. Вдоль книжных рядов прогуливались и восседали на диванах за чашечкой кофе нарядные дамы и очень важные господа. Они были совсем не такими, каких мы только что видели на улице: никакой согбенности или усталости, то были именно знатные дамы, не иначе, как придворные фрейлины, а спутники их, с виду, точно большие начальники или генералы.

Были здесь и совсем другие личности. За конторскими столами я заметила худые мужские и женские фигуры в черных костюмах. Они сидели, сутуло согнув спины над книгами, и быстро писали что-то в крохотных книжечках, то и дело окидывая зал внимательным неприязненным взглядом, будто следили за кем или что-то подсчитывали. Мне стало неуютно от их неприветливого и как будто затравленного вида, и я поспешила отвести от них глаза.

А здесь было на что ещё поглядеть! К примеру, распорядитель зала, худой, как стручок, мужчина в длинном, почти до колен пиджаке раздавал указания, покачивая завитыми усами, а девушки-служанки носились по залу, выполняя его приказы и поручения респектабельных господ.

Недалеко от места, где мы с мамой прятались, я заметила и парочку детей: мальчик и девочка, одетые смешно, как старинные фарфоровые куклы (девочка с кудрями и в плиссированной юбке, а мальчик, в гольфах до колен и коротких штанах!), слушали какой-то урок от высокой, худой дамы с бесцветным лицом. Учительница водила указкой по развешанным перед ребятами картинкам, а те, как могли, изо всех сил сдерживали зевки.

Но тут случилось нечто, чего я совсем не ожидала: мальчишка, в очередной раз глазея со скучающим видом по сторонам, вдруг встретился взглядом со мной! В ужасе я тут же отпрянула от щелки, но когда секунду спустя снова осторожно выглянула, уже они оба, мальчик и девочка, смотрели на наше укрытие, а мальчик ещё и тыкал в мою сторону пальцем!

Я похолодела. Схватив маму за руку, я потащила ее подальше от двери в пыльную глубину чулана. Но не успели мы дойти и до первого стеллажа, за которым смогли бы спрятаться, как нас окликнул тонкий и звонкий голос.

– Эй, постой!

Я оглянулась. Мальчишка стоял в дверях и, едва не подпрыгивая, махал мне рукой.

Я в нерешительности замерла, но мальчик все настойчивее стал мне показывать знаками подойти поближе.

– Да иди же сюда! – кричал он мне через весь чулан, и я снова повернулась, чтобы бежать. Решила так: юркну в ближайший темный уголок, и как он меня отыщет? В этом захламленном пыльном чулане сам черт ногу сломит!

Но тут мальчик снова крикнул, на этот раз пригвоздив меня к месту:

– И зачем ты прячешься? – в его голосе звучала самая настоящая обида. – Не заставляй меня лезть в этот клоповник! Бога ради, Вера, что ты здесь делаешь?!

Глава 3

С вытаращенными глазами я обернулась. Как этот мальчик, которого лично я видела впервые в жизни, мог узнать меня? Здесь, за сотни лет и сотни миров от моего родного дома!

Я сдавила мамину руку крепче. Сама не знаю почему, но быть незнакомкой в этом чужом непонятном месте мне было совсем не так страшно, как оказаться узнанной! Ведь парень пошел за мной, назвал меня по имени, и пусть Верой меня звали только домашние: родители иногда, да дед с бабушкой, мне оттого было только страннее!

Маму слова мальчишки тоже насторожили. Она нахмурилась и встала передо мной, как бы заслоняя, пытаясь защитить, но парень, будто нарочно, продолжал обращаться только ко мне:

– Да не дури, Вера! – мальчик так и стоял в дверном проёме и уходить явно не собирался. Он лишь растерянно разводил руками, будто его, и правда, всерьез задевало мое поведение. Он настаивал: – Иди сюда и расскажи, что с тобой случилось! Ну чего ты боишься? Да погляди ты, Кити тоже со мной, только она брезгует соваться в эту дыру.

Я с сомнением поглядела на маму, но она лишь пожала плечами. Эх, была не была, – подумала я, ведь, казалось, вреда эти дети нам точно причинять не собирались. Робко ступая по закиданному палками и щепками деревянному полу, я двинулась в направлении мальчишки.

Его моя капитуляция заставила с облегчением выдохнуть и даже робко улыбнуться. Когда же я подошла ближе, мальчик и вовсе присвистнул.

– Ну и видок у тебя! – выпалил он и тут же спохватился. – Нет, прости, ничего такого, просто зачем ты вырядилась в мальчишку?

Эти слова, видимо, заинтриговали его подружку, так как девочка, до сих пор в нерешительности топтавшаяся за дверью, осторожно заглянула и с любопытством уставилась на меня. Мой вид, похоже, так ее удивил, что она тут же, забыв о брезгливости, зашла внутрь.

– Батюшки, Вера! – она округлила свои хорошенькие глазки, захлопала ресницами и запричитала: – Что за наряд у тебя? Что это за странные мужские башмаки, штаны, а этот сюртучок с капюшоном? Кто такое придумал?

Мальчик хмыкнул и немного покраснел.

– Ещё и простоволосая! Матушка, если увидит тебя с распущенными волосами, грохнется в обморок. – Тут он прикрыл рот ладонью и прошептал мне как бы по секрету: – По ней, так ходить барышне с распущенными волосами – просто верх распутства!

Он захихикал, а девочка, красная, как помидор, толкнула его в бок.

– Да, что же ты говоришь, бесстыдник?! Можно подумать, что отпускать такие реплики пристало воспитанному юноше! – тут она снова повернулась ко мне. – Прости его, Вера! Мальчишки несносны! Ну, что же ты молчишь?! Расскажи уже толком, что с тобой стряслось!

Я снова посмотрела на маму и, собравшись духом, произнесла то, что в тот момент показалось мне единственным приемлемым объяснением нашего пребывания здесь:

– Да мы, похоже,… потерялись, – пролепетала я несвоим голосом и добавила: – С мамой.

Девочка невольно рассмеялась.

– Ты потерялась?! – она сделала акцент на слове "ты". – Здесь?! Да как такое возможно?! Ты ж в лавке дядюшки бываешь, пожалуй, чаще, чем в гимназии!

Мальчик же спросил о другом:

– Погоди! Ты говоришь, что потерялась с мамой. И где же она, твоя мама?

Я посмотрела на него, как на сумасшедшего, затем перевела взгляд на маму, и тут она с недоуменным выражением лица решительно вступила в разговор:

– Так, детки! Вот она я! Вы что меня не видите?

Но ребята так и продолжали, улыбаясь, и несколько недоверчиво смотреть лишь на меня, ожидая моих объяснений. Весь мамин вид, ее слова, ее недоумение, ничего этого они явно не видели! Так, словно бы ее и не было здесь вообще!

В первый момент я хотела только одного: завопить! Завизжать на весь этот склад и роскошный магазин, на весь этот странный потусторонний мир! Но в следующее мгновение, я подумала: если этот мир другой, то и правила здесь, и законы природы могут быть совсем иными! Вдруг тут так устроено, что из всех пришельцев из нашего мира здесь видны только дети? А взрослые остаются невидимыми, будто шпионами? Эта мысль меня немного успокоила, хотя мама, я видела это, не на шутку занервничала.

Мне пришлось на ходу выкручиваться:

– В том все и дело, что я не знаю, где мама! – начала выдумывать я. – Я вообще плохо понимаю, где нахожусь.

Девочка обеспокоенно нахмурилась:

– Так, может, ты головой ударилась? – я пожала плечами. – Ты свое имя хоть помнишь?

Я закатила глаза (так тяжело мне было врать этим ребятам!) и отрицательно покачала головой.

Кити всплеснула руками, совсем как взрослая тетушка, и сосредоточенно глядя мне в глаза, заговорила.

– Так, слушай! Ты – Вера Сидорова, гимназистка, мы учимся с тобой в одном классе в гимназии. Я – Кити, а это мой брат Мишель, – она указала на мальчика. – Ты живёшь, кажется, на Расстанной улице, и я полагаю, что наши родители должны быть знакомы. Как минимум, с нашим дядюшкой, здешним распорядителем ты точно в товарищах! Погоди, – Кити запнулась и беспомощно посмотрела на брата. – Как же быть-то? Что делать?!

Она вся зарумянилась от беспокойства, а я чуть рот не разинула от удивления: так вот кем они меня считают! Какой-то Верой Сидоровой, знакомой им девочкой, но точно не мной! Меня здесь вовсе не узнали, а приняли за кого-то другого, кто, судя по всему, выглядит точно, как я! От этой новости мое сердце заколотилось, и я в панике уставилась на Мишеля.

Но мальчик понял мой взгляд по-своему: мягко отодвинув сестру в сторонку, он сказал мне таким тоном, будто успокаивал ребенка:

– Вера, ты не волнуйся! Что делать, понятно! Ты поедешь с нами домой, и мы попробуем разыскать твою маму. И покажем тебя доктору! – строго добавил он. – Неизвестно, что с твоей головой, но губа, вон, точно разбита! Пойдем теперь же, у нас и сани тут рядом!

Кити уставилась на него, как на душевнобольного.

– Как она пойдет?! В таком виде?! – воскликнула она. – Нет, уж, Вера, тебе придется подождать, пока я привезу тебе пристойную одежду, а то неизвестно что начнут болтать!

Мишель на это только скривил губы, мол, не его это дело думать о таких пустяках, но спорить, тем не менее, не стал.

Кити кивнула.

– Подождёшь здесь ещё с полчасика?! – спросила она так, словно я могла отказаться. – Мы мигом!

Я кивнула, и, сжав мне ладонь напоследок, Кити выскочила за дверь. Мишель чуть помедлил, как бы показывая, что суетиться не намерен ни при каких обстоятельствах, затем, крутанувшись на каблуках, отправился за сестрой.

Когда мы с мамой вновь остались одни, мне почему-то было неловко смотреть ей в глаза. Я немного стыдилась того, что нахожу тут новых друзей, когда она невидима! Да ещё позволяю им думать, что я – это их подруга! Но заметив ее растерянный вид, я поняла, что собственная невидимость беспокоит ее сейчас больше всего, и решила рассказать ей свою версию произошедшего.

– Ты не расстраивайся, мам, – сказала я. – Здесь взрослые из нашего мира, наверное, просто не видны! Но когда вернёмся, всё будет, как раньше!

В ответ мама усмехнулась и на секунду прижала меня к себе.

– Ох, крольчонок, я и не расстраиваюсь. Главное, что теперь мне ясно, что с тобой я не пропаду, – она рассмеялась. – Ты, вон, как ловко все организовала.

Я тоже засмеялась, признаться, сейчас, когда необходимость лгать уже отпала, я и сама была довольна своей находчивостью.

Ждать нам оставалось ещё прилично, и мы решили устроиться поудобнее, хотя в этом пыльном запущенном месте это вряд ли было возможно.

Мама сняла несколько книг со стеллажей и соорудила нам что-то вроде лавки. Мы уселись прямо на книги и принялись разглядывать старинные томики, надеясь, что они скрасят нам ожидание. Однако книги здесь оказались ужасно старыми и скучными, почти все были по богословию или медицине, разобрать в этих древних справочниках ни слова не получалось.

Мама задумчиво смотрела прямо перед собой, а я, оставив попытки читать, не знала куда себя деть. Чтоб хоть немного согреться и как-то развлечь себя, я, кутаясь в куртку, принялась бродить по чулану.

Я добрела до того самого гигантского трехстворчатого окна, и снова, будто загипнотизированная, уставилась в него.

За окном сыпал снег густо, как в рождественском шарике, а город напоминал фантастическое кино, ведь люди, сновавшие туда-сюда мимо меня по тротуару, были настолько не похожи на привычных мне городских жителей! Они двигались, держали спины и головы настолько по-разному, будто все были из разных миров!

Я вжалась носом в стекло, не в силах оторвать взгляд от удивительного зрелища, как вдруг случилось нечто, заставившее меня отпрянуть: маленький худенький человечек в черном кургузом пальтишке, точь-в-точь такой же, как те хмурые люди в книжной лавке, вдруг резко наклонился к окну и принялся тыкать пальцем в оконное стекло, ровно в то место, где было мое лицо!

Его маленькие глазки злобно смотрели на меня, а губы, искривившись, говорили явно что-то нехорошее. Я вмиг отбежала от окна вглубь чулана.

Но не успела я рассказать маме о случившемся, как дверь осторожно открылась, и показалось маленькое остроносое личико Кити.

– Ну как ты здесь? Совсем озябла?

Я выбежала ей навстречу. После увиденного мной только что злобного, неприветливого человека, румяная, золотоволосая Кити показалась мне утренним солнышком: одним своим появлением она будто бы разогнала тучи.

Я помотала головой, и Кити, удовлетворенно кивнув, сунула мне в руки объемный бумажный свёрток.

Ободряемая Кити, я принялась распаковывать его, и вытащила строгое клетчатое платье с белыми завязками, башмаки на низком каблуке, колючие длинные шерстяные носки, простые белые рубашку и юбку (они оказались "нижними", то есть носились под одеждой непонятно зачем) и белые штанишки с оборками (тоже, разумеется, "нижние", я потом узнала, что они зовутся "панталоны").

Повинуясь указаниям Кити, я переоделась в эти вещи (мою одежду мы тщательно запаковали в бумажный пакет и спрятали здесь же, в чулане) и позволила новой подруге себя заплести. Она хлопотала с явным удовольствием, я даже подумала, что Кити немножко рада, что я попала в передрягу, и при этом беспрерывно щебетала:

– Я легко все организовала. Как приехали домой и я собрала тебе свёрток, я тут же заявила, что забыла здесь перчатки. Мадемуазель Аннет, наша гувернантка, как будто что-то заподозрила, но ее взял на себя Мишель. Когда он начинает утомлять ее своими вопросами или историями, у мадемуазель Аннет сразу начинается мигрень. Вот и сейчас он ей что-то без конца рассказывает, а мадемуазель не знает, как от него избавиться. – Кити захихикала. – Обычно это действует безотказно!

Я тоже посмеялась, и Кити продолжила:

– Хорошо ещё Фомич (наш кучер, ты его знаешь) не успел сани распрячь, он только рад был нас свозить ещё куда-нибудь, не любит сидеть без дела. Ну! – Кити, закончив работу, отошла, чтобы оглядеть меня в полный рост. – Ты готова! Теперь выглядишь совсем, как обычно.

Я посмотрела на свои руки, ноги, ощупала голову. Да-а, видок у меня теперь был жуть какой странный! Клетчатое платье почти до щиколоток, всё в завязках и оборках, белый воротничок, а на голове – две нелепые косицы! Я чувствовала себя ужасно глупо, но Кити, наоборот, теперь смотрела на меня с удовольствием, будто до переодевания я была вся чумазая и в рванье.