Футбол. Война. Холокост. Документы, свидетельства, фотографии

Железный крест и звание лучшего футболиста Англии

Этот игрок также вполне мог проявить себя в футбольных схватках в советском лагере для военнопленных. Но в плен он попал к британцам. Берту Траутманну накануне Второй мировой войны исполнилось шестнадцать лет. Крепкий, спортивный паренек боготворил фюрера за восстановление экономики, поддержку спорта и идею господства арийской расы.

В семнадцать лет он ушел добровольцем в армию, в восемнадцать – попал на Восточный фронт, где в течение четырех лет служил парашютистом в люфтваффе, участвовал в боевых действиях. Берт был награжден пятью медалями, включая Железный крест – высшую награду рейха.

Траутманн был крайне везучим – он дважды попадал в плен (советский и французский), и оба раза бежал. Но в 1944 году аналогичная ситуация – уже с британцами – закончилась арестом беглеца. Перепрыгнув через забор, Берт наткнулся на офицера, встретившего его словами: «Привет, фриц, хочешь чашку чая?» В лагере военнопленных под Манчестером Б. Траутманн пересмотрел свое отношение к нацизму. После освобождения он отказался от репатриации. Берт решил отдать долг стране, оставившей его в живых. Трудился разнорабочим на ферме, а в свободное время играл на разных позициях в любительской команде «Сент-Хеленс». Особенно ярко проявил себя как голкипер. На матчах «Сент-Хеленс» стали появляться скауты известных профессиональных клубов.

Первым на игрока вышел «Бернли», но более настырным оказался «Манчестер Сити». Основной вратарь «горожан» завершил карьеру, а запасной заболел туберкулезом, поэтому Траутманн сразу же вышел на поле.

После войны прошло всего четыре года. Появление в воротах популярной команды бывшего немецкого военнопленного вызвало шквал негативных статей в прессе. Особо негодовала еврейская община Манчестера – успокаивать ее членов пришлось президенту «Сити» и главному манчестерскому раввину.

Лондонские болельщики также считали Траутманна врагом. В игре против «Фулхэма» он услышал с трибуны пожелания смерти, ругательства и регулярные скандирования «Хайль Гитлер!».

Но Траутманн выдал фантастический матч: уже к перерыву болельщики «Сити» распевали имя своего нового вратаря.

Берт женился на англичанке и принял британское гражданство, хотя возвращение на родину могло принести вызов в сборную ФРГ. Но он предпочел жизнь в новой стране и игру за манчестерский клуб, заняв яркое место в истории «Сити» и британского футбола: благодаря победе в Кубке Англии и достойному четвертому месту в чемпионате его признали лучшим игроком сезона в Англии. Эта почетная награда на родине футбола впервые досталась иностранцу. Также Берт – первый и единственный немец, включенный в Зал славы английского футбола.

В 2004 году он стал офицером ордена Британской империи. О Берте Траутманне, умершем на девяностом году жизни в 2013 году, был снят художественный фильм «Траутманн» (производство Великобритания – Германия, 2018). В российском прокате он вышел под названием «Голкипер»¹⁴.

Кавалер ордена Почетного легиона

А вот другая история игрока в оккупированной Европе. Известный игрок «Меца», участник финала Кубка Франции 1938 года Марсель Мюллер, который, по мнению спортивного журналиста Андре Иша, «играл бы за Францию, не будь войны», оказался в немецком плену после разгрома Франции. В июле 1940 года был освобожден как уроженец Лотарингии и против своей воли стал немцем. А затем был призван в вермахт, однако не явился на призывную комиссию и попытался попасть в свободную часть Франции. Но 18 марта 1943 года Мюллера арестовало гестапо. Как дезертир Марсель был заключен в тюрьму в Меце, а затем отправлен в концлагерь.

Так он оказался в Дахау. Футбольное прошлое спасло Марселя. Его узнали другие заключенные и помогли попасть работать на кухню. М. Мюллер был освобожден американцами 29 апреля 1945 года, вернулся в Лотарингию 8 мая – в день полной капитуляции нацистской Германии. Ему было двадцать девять лет. Марсель выступал за местный клуб, выиграл с ним несколько титулов и добрался до 1/64 финала Кубка Франции. С 1953 по 1982 год избирался мэром родного города. Марсель Мюллер был награжден военной медалью, а позже орденом Почетного легиона¹⁵.

Футбол в концлагерях

Особую изощренность нацисты проявляли в лагерях смерти. Василий Гроссман писал:

Может ли кто-нибудь из живущих на земле людей представить себе, что такое эсэсовский юмор в Треблинке, эсэсовские развлечения, эсэсовские шутки?

Эсэсовцы устраивали футбольные состязания смертников, заставляли их играть в «ловитки», организовывали хор обреченных. Вблизи общежития немцев был устроен зверинец, и в клетках сидели лесные безобиднейшие звери – волки, лисы, а самые страшные свиноподобные хищники, которых носила земля, ходили на свободе, сидели на березовых скамеечках и слушали музыку. Для обреченных был даже написан специальный гимн «Треблинка»¹⁶.

В концлагерях, помимо всех унижений, был и другой мир, в котором находилось место футболу. Даже в Бухенвальде и Аушвице футбол был отдушиной для заключенных, с его помощью они могли получить дополнительный провиант.

В музее Дахау хранится деревянный кубок лагеря – своеобразный символ «гуманизма» гитлеровцев. А вот как выглядел регламент футбольного матча на первенство этого концлагеря: «Семь на семь. Один вратарь, шесть полевых игроков. Два тайма по 35 минут». Из автобиографического рассказа «Люди, которых больше нет» польского заключенного концлагеря Аушвиц Тадеуша Боровского узнаем:

И вот – повторный угловой. Ноги подкашиваются. Беру мяч. Несу его к флажку. Подаю. Только за время между поданными мной двумя угловыми нацисты истребили 3000 человек в газовых камерах.

Идея по проведению внутренних чемпионатов, а также международных матчей между концлагерями принадлежала рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру, отвечавшему за все места принудительного содержания в Третьем рейхе. Распоряжение об этом он отдал осенью 1942 года.

Нацисты преследовали свои цели. Во-первых, они пытались опровергнуть информацию об ужасах концлагерей: якобы для узников созданы условия для нормальной жизни военного времени. Поэтому на футбольные матчи приглашались представители Международного Красного Креста, которых пытались уверить в полнейшей идиллии, царящей в лагере.

Во-вторых, сами эсэсовцы не были чужды футболу. После оккупации практически всей Европы в их руках оказалось большое количество профессиональных футболистов, в том числе – игроков национальных сборных своих стран. Например, Мариан Эйнбахер (1900–1943), участник польского сопротивления и первого официального матча сборной Польши против Венгрии, состоявшегося в 1921 году. Или Чеслав Совул – легенда футбольного клуба «Висла» из Кракова.

Журналист «Спорт-Экспресса» Александр Бобров опубликовал свидетельства уцелевших узников концлагеря Гросс-Розен¹⁷:

«Игра в футбол в условиях, в которых мы находились, была неестественным явлением и казалась профанацией ввиду окружавших нас мучений и смерти», – это не выдумка, не сон, не ночной кошмар, а реальные воспоминания польских узников. В офлагах для английских, американских, французских офицеров спортивные соревнования не были редкостью – там проводились даже крупные турниры по футболу, волейболу, легкой атлетике, шахматам… В концлагерях о такой жизни можно было мечтать. Там царила своя жизнь. Или ее извращенное подобие.

Оберштурмфюреру СС Вальтеру Эрнстбергеру не было и тридцати лет, когда он стал одним из заместителей начальника лагеря Гросс-Розен. До этого он служил в других лагерях – Заксенхаузене и Маутхаузене. Выходец из семьи строителя, его папа знал, как класть кирпичи. А сын занялся другим и в середине 1930‑х совсем еще юным вступил в СС (№ 270670). Не знаю, где он влюбился в игру, со временем ставшую самым популярным видом спорта в мире, но футбольные матчи в Гросс-Розене ввел именно Эрнстбергер – весной 1943-го. Себя потешить? Поиздеваться над заключенными? У него спросить после войны было некогда – в середине лета 1945‑го он покончил жизнь самоубийством. А до этого Вальтер оставался в лагере почти до прихода наших войск в феврале 1945-го – уничтожал документацию и тех заключенных, которых в январе не отправили в марши смерти в другие концлагеря.

«Получив назначение, Эрнстбергер смягчил политику в отношении заключенных. Создали футбольное поле, боксерский ринг, построили столовую. Он становился жестоким после употребления алкоголя, когда приходил в блоки и убивал людей. Я не помню даты, но во время моего пребывания в блоке 8 Эрнстбергер приходил ночью и говорил заключенным, чтобы они занимались „спортом“, то есть забирались под кровати и прыгали обратно», – вспоминал Владислав Сикорски, узник номер 2639.

Зачем заключенные выходили на футбольное поле? Почувствовать себя хотя бы на время человеком. Нам, сидя сегодня в кресле или на удобном диване и читая все это, не понять и доли того, что испытали те люди. Не понять – и все. Наверное, футбол был для них отдушиной, частичкой другого мира, оставшегося за колючей проволокой. И во время матча все, пусть и с долей относительности, становились равными – и узники, и их охранники.

Формированием команд и организацией соревнований занялись привилегированные немецкие заключенные Карл Кирхманн, Кристиан Рорер и Август Шнайдер. Говорят, они выбирали действительно сильнейших. К тому же от их предложений было сложно отказаться: либо ты идешь на верную смерть в карьер, либо получаешь работу попроще, а по воскресеньям – шанс проявить себя на футбольном поле.

Вратари Жорка и Алекс

Ежи Ковалевски вспоминал:

Сначала сборные представляли рабочие команды. Со временем от такого принципа отказались – предпочли создавать национальные сборные: Steinbruch, Bauleitung, Kaki-Manschaft, Deutsche I, Rapid I, Rapid II, Helden, Lewen-Wilde, Denst… Каменоломня, строители, немецкие капо…

Разные источники сообщают о разном числе сборных – нескольких, составленных из поляков (за них выступали и профессиональные футболисты), чешской, венгерской, немецкой (из уголовников), немецкой (из охранников), русской…

А вот расстановка одной из необычных футбольных команд лагеря. Схема 2-3-3-2. В воротах Жорка (русский), далее – Рышард Хибнер, Мариан Гадай, Мирецки, Тарковски (у обоих имена отсутствуют), Мечислав Гадай (все – Польша), Алекс (русский), снова поляки Владислав Гадай, Веслав Будзик, Ян Ленарчик и Збигнев Мирецки. Кто выжил из польских игроков? В архивах среди погибших их не нашел. Кто были эти русские Жорка и Алекс? Как сложилась их судьба?

<…>

Расстановка игроков одной из сборных концлагеря

Сама игра вовсе не была легкой, поскольку все мы были ужасно уставшими, и у нас просто не было сил. Нам помогли товарищи, которые выполняли в лагере обязанности управленческого и обслуживающего персонала… Помощью было разрешение раз в месяц получать продовольственный набор…

За хорошую игру эсэсовцы бросали нам на поле сигареты.

Недалеко от футбольных ворот я увидел гору ботинок. Сразу понял, что это обувь тех из наших, кто уже оказался в крематории.

На поле выбежали две команды. Заключенные в тюремной робе. Эсэсовцы в белых майках, зеленых галифе от обычной военной формы… На поле разгорелась ожесточенная война… Для заключенных за спортивными соревнованиями скрывалось нечто значительно более важное: то, что позволяло им с помощью своих представителей насладиться эфемерной местью, почувствовать вкус обманчивого триумфа.

С одной стороны одиннадцать откормленных, обутых в кожаные бутсы, безнравственных бандитов; а с другой – одиннадцать худых венгров в обуви на деревянной подошве… Венгры мужественно им противостояли. Их пинали, бросали наземь, но они поднимались, своим мастерством игры в футбол отвечая на грубость и хамство… после окончания проигранного матча, побитые и с синяками, они покидали игровое поле.

Эти соревнования таили в себе угрозу и имели двойное дно. Гол в ворота BV-эров (уголовников) являл собой смертельную опасность… Особенно опасными были национальные матчи с командой эсэсовцев и охранников…

Стенд выставки «Футбол в робах»

Игра, которая проходила очень эмоционально, но с соблюдением спортивных правил, за чем следил арбитр, доводила зрителей до белой горячки. Даже «мусульмане» (крайне истощенные узники) прекращали поиски еды и выходили на два часа из апатии. Реакция на пасы и голы была такая же, как где-то на стадионе «Краковии» или «Вислы». Громкие крики летели высоко в небо.

Это высказывания польских заключенных, доживших до освобождения и поделившихся частичкой воспоминаний, и разделивших свою вечную боль с новыми поколениями.

Арбитр

Этому заключенному, правда, в другом лагере (в Аушвице), футбол спас жизнь. Лео Голдштейна, польского еврея, один из охранников сделал арбитром – тот судил встречи между эсэсовцами. Лео выжил. Поначалу он перебрался в Израиль, затем уехал в Нью-Йорк. Стал обслуживать футбольные матчи, вошел в число рефери ФИФА и даже работал ассистентом арбитра на двух играх чемпионата мира 1962 года.

Матч века

Поляки выделяют одну игру – ту, что закончилась их победой над Германией (что в футболе случалось нечасто). «В том матче, где мы играли словно последний раз в жизни, Польша победила – 1:0. А единственный гол забил Левандовски. Не Роберт – Зджислав. „Десятка“ на поле, номер 23452 в лагере», – еще из воспоминаний узников.

В 2016 году эту историю Роберту Левандовски рассказал менеджер современной сборной Польши Томаш Иван. Роберт заинтересовался. Но было ли продолжение, не знаю.

А вот еще воспоминание. Возможно, как раз о том знаменитом матче поляков с немцами:

После завершенного матча мы вместе с немецкой командой пошли в баню. Затем вернулись в бараки. Вечерний отдых был жестоко нарушен организованным нападением группы эсэсовцев лагеря. Они начали с ожесточением бить палками всех находящихся там заключенных, избивая застигнутых врасплох и неспособных убежать. Таков был ответ за выигранный Польшей матч. Наши мучители этого даже не скрывали, – вспоминал Чеслав Скорачиньски.

Цена отбитого пенальти

В другом матче команда венгерских евреев играла с эсэсовцами из Еленя-Гуры.

Перед игрой случилось невероятное. Капитаны команд пожали руки. Немец, эсэсовец, пожал руку еврею! – писал Арнольд Мостович в книге «Желтая звезда и красный крест». – Заключенные сначала играли лучше, но быстро выдохлись. И немцы повели в счете. В перерыве эсэсовцы расслабились и напились пива. А их соперники поели супа с хлебом. Во втором тайме охранники пропустили гол. Тогда им на помощь пришел судья, назначивший пенальти. Вратарь Ференц Морош отбил удар и сохранил ничью. Но потерял жизнь. Через пару дней во время погрузки бревен один из капо крикнул охраннику на вышке, что Морош собирается бежать. Эсэсовец произвел несколько точных выстрелов…¹⁸

Матчи между лагерями позволяли их начальникам укомплектовывать свои команды профессиональными игроками. Нацисты делали большие ставки, а пленные футболисты вынуждены были рисковать своей жизнью. Так, в одном из подобных матчей на поле вышли команды из лагерей Аушвиц I и Биркенау. Первая команда состояла исключительно из цыган, вторая – из евреев. В поединке был зафиксирован счет 2:1 в пользу цыганских узников, однако на этом игра не завершилась. За пределами поля болельщики-эсэсовцы устроили массовую драку, переросшую в перестрелку, в ходе которой погибло несколько человек. Зачинщикам дали уголовный срок, а большинство участников понизили в воинских званиях¹⁹.

Команда британских военнопленных, игравшая на первенство Аушвица

Сами же футбольные «звезды» лагерей ходили на волоске от смерти во время каждого матча: тренер – офицер СС, заподозривший игрока в «саботаже» или «сдаче» игры, мог расстрелять любого без суда и следствия.

В дневнике узника Заксенхаузена Одда Нансена, сына легендарного норвежского полярника, сохранилось такое свидетельство, передающее атмосферу этих международных матчей:

02.05.1944. В то время как на поле бушевали страсти, у трибун с болельщиками остановились два доходяги, несшие на носилках труп человека, умершего от истощения. Неожиданно оба грузчика сами увлеклись игрой: бросили носилки и подсели к зрителям. Труп так и пролежал до конца «международной товарищеской встречи» между командами Норвегии и Чехословакии, в которой победили норвежцы. Затем грузчики вновь взялись за носилки и поволокли мертвое тело в морг. Под бравурную опереточную музыку, несущуюся из концлагерных динамиков²⁰.

Рон Джонс в последние годы жизни

Весьма специфическими были и тренировки. Унтерштурмфюрер СС Арнольд Штриппель изобрел новую методику тренировочного процесса: в роли мяча выступал один из заключенных-евреев. Упражнение выглядело следующим образом: охранники организовывали круг вокруг узника, и по команде «живой мяч» он обязан был бежать от одного эсэсовца к другому. Получая множественные удары по всем частям тела, он должен был «отлетать» к следующему участнику тренировки, и так до тех пор, пока мог передвигаться по воображаемому полю. Эти садистские методы в кратчайшие сроки были внедрены во всех концлагерях.

Матчи между заключенными и особенно с охраной лагерей становились не просто игрой на выживание. Узники видели в своем сопернике образ всей ненавистной Германии. Каждый футболист, выходивший на игру против нацистов или представителей коллаборационистского режима, искренне верил в то, что если он сможет выиграть у оккупантов на поле, то и в войне им удастся дать отпор гитлеровскому режиму²¹.

Но даже среди нацистских любителей футбола встречались исключения. Курт Хартманн – начальник охраны в концлагере Аушвиц – содействовал тому, чтобы лагерные футболисты получали дополнительные пайки и пользовались различными поощрениями. За это Хартманна не только изгнали из рядов СС, но и отправили на несколько месяцев в тюрьму.

Вратарь Аушвица

Одним из участников международных матчей был Рон Джонс – британский военнопленный, известный как «вратарь из Аушвица». В 1942 году его отправили в лагерь вермахта для британских военнопленных E715 (часть комплекса Аушвиц). Там Джонс стал членом Футбольной лиги Аушвица и вратарем команды Уэльса. В эту Лигу входили команды Англии, Уэльса, Шотландии и Ирландии. Игры проводились по воскресеньям. Комплекты футбольной формы передал Красный Крест.

В книге «Вратарь Аушвица» Рон вспоминал:

Мы трудились на фабрике. Она была рядом с лагерем. Каждый день в одно и то же время конвой провожал нас до станков и обратно. Во время рейдов я заметил футбольное поле. Мне было жутко интересно, на кой черт около Аушвица соорудили футбольное поле! Я долго не решался спросить у охранника, но потом ляпнул: «А в мирное время я был неплохим вратарем». Эта фраза и дала мне шанс. Вечером меня вызвали к офицерам.

Джонс, по его словам, ненавидел себя, выкрикивая фашистское приветствие перед матчами. Но опыта в любительской лиге Кардиффа хватало, чтобы вытаскивать сложные мячи. Его команда выдала победную серию из восемнадцати встреч²².

Джонс «маршем смерти» заключенных Аушвица вместе с 230 другими военнопленными из числа союзников прошел в январе – феврале 1945 года около 1500 километров из Польши в Чехословакию, а затем в Австрию, где был освобожден американцами. После войны Р. Джонс вернулся в Ньюпорт, где скончался в возрасте 102 лет в 2019 году.

Глава 2. Футбол и Холокост

Судьбы еврейских звезд европейского футбола

Атакующее трио Юлиус Хирш, Готфрид Фукс и Фриц Фердерер считалось сильнейшим в Германии перед Первой мировой войной. Два еврея и «истинный ариец» Фердерер в матчах за сборную Германии забили 27 голов. После прихода Гитлера к власти их жизнь сложилась по-разному.

Юлиус Хирш

Самой трагической оказалась судьба Юлиуса Хирша. Как же счастливо она складывалась поначалу! В десять лет еврейский мальчик из многодетной семьи торговца тканями начал играть в детской команде «Карлсруэ». В шестнадцать он уже дебютировал во взрослой команде, где получил прозвище Юллер. Хирш играл на позиции левого крайнего нападающего, славился своей скоростью, отлично владел ударами с обеих ног.

В составе сборной в 1911–1913 годах Ю. Хирш сыграл семь матчей. Он представлял Германию и на Олимпиаде 1912 года в Стокгольме. Был двукратным чемпионом страны в составе команды «Гройтер», в 1913 году признан самым ценным игроком чемпионата Германии. За Хиршем охотились ведущие клубы страны, он был одним из самых известных футболистов Германии и находился на пике формы. Но летом 1914 года началась Первая мировая война.

Юлиус и трое его братьев отправились добровольцами на фронт. Их отец был ветераном Франко-Прусской войны и с детства воспитывал в сыновьях чувство патриотизма. Брат Леопольд погиб на Западном фронте в апреле 1918-го. Остальные по окончании войны вернулись к гражданской жизни. Все четверо были награждены Железным крестом второй степени. В 1920‑х годах Ю. Хирш выступал за «Фюрт», а потом вернулся в «Карлсруэ», за который играл до 1925 года. Он завершил карьеру в 33 года из‑за травмы. После этого Юлиус остался в системе клуба, тренировал детскую команду и входил в расширенный состав игрового комитета «Карлсруэ».

Юлиус Хирш. 1920‑е

Но в 1933 году Хирш был вынужден покинуть родной клуб «по собственному желанию». 10 апреля 1933 года он прочел в газете, что его клуб «счастлив и последователен» в своем решении присоединиться к тринадцати другим известным клубам Германии, «особенно когда речь идет об исключении евреев из спортивных организаций». Среди подписавшихся под этим соглашением значились «Кайзерслаутерн», «Нюрнберг», «Айнтрахт» и «Бавария». В тот же день 41-летний Хирш отправил руководству «Карлсруэ» письмо, в котором объявлял о своей отставке:

Сегодня я прочитал в Sportbereicht Stuttgart, что крупные клубы, включая «Карлсруэ», приняли решение исключить евреев. Я являюсь членом спортивного клуба «Карлсруэ» с 1902 года и все это время честно отдавал ему все, что мог, по мере своих сил. С сожалением и с болью в сердце я вынужден заявить о своей отставке. Я не хочу уходить, не упомянув, что среди ненавидимых немецкой нацией козлов отпущения есть и немецкие евреи, порядочные люди, иногда еще более преданные своей стране душой и телом, чем неевреи²³.

Несмотря на антисемитскую пропаганду, некоторые члены совета директоров и футболисты «Карлсруэ» продолжали поддерживать с Юлиусом добрые отношения. Лоренц Хубер, с которым Юлиус когда-то выходил на поле, стал состоятельным бизнесменом и очень помогал бывшему одноклубнику, снабжая его семью продуктами из своего магазина.

После отставки Хирш стал игроком еврейской команды «Тернклаб 03» из Карлсруэ, с которой выиграл чемпионат для еврейских клубов в Бадене. При этом Хирш даже не мог пойти на стадион на домашний матч клуба (евреям запрещали посещать спортивные мероприятия).

Хирш был женат на девушке из Бремена по имени Эллен. Она не была еврейкой, и этот так называемый межрелигиозный брак спасал Юлиуса от первых депортаций. Но в 1942 году нацисты стали высылать в концлагеря и евреев-полукровок. Чтобы обезопасить жену и двоих детей, Хирш оформил официальный развод и поселился отдельно от семьи, в «Еврейском доме» Карлсруэ, общежитии для одиноких евреев, ветхом неотапливаемом здании.

Эллен взяла фамилию Хаузер и собиралась крестить детей. Вскоре после развода Юлиус получил предписание явиться для регистрации на биржу по «трудоустройству на Востоке». Несмотря на обнадеживающее название, эта контора занималась составлением списков тех, кого отправляли прямиком в лагеря смерти. Самим евреям говорили, что их посылают на работу у восточных границ Германии.

1 марта 1943 года Юлиус Хирш и еще одиннадцать евреев сели в поезд. Это был последний транспорт, ушедший из Карлсруэ в Аушвиц. Жену бывшего игрока сборной Германии Эллен и сына Хейнольда не отпустили с работы, поэтому провожала отца только пятнадцатилетняя дочь Эстер. Они шли на вокзал, к поезду, который, как они верили, должен был отвезти Юлиуса в трудовой лагерь. По дороге Эстер спрашивала, куда должны отвезти отца, на что тот отвечал, улыбаясь: «Не волнуйся, малышка, дальше Германии меня не увезут».

Через два дня Эстер исполнилось шестнадцать, и в свой день рождения она получила открытку. Каким-то чудом (по слухам, он расплатился с охранником, вырвав у себя золотой зуб) отец сумел переправить ей поздравление, когда его поезд, идущий в Аушвиц, делал остановку в Дортмунде:

Дорогая моя! Я все еще в дороге, и со мной все хорошо. Я направляюсь в Верхнюю Силезию, а ведь это все еще Германия, правда? Сердечные поздравления и поцелуи, твой Юллер!

Юлиусу Хиршу был 51 год. Больше о нем никто ничего не слышал. Остается неизвестным, когда и как погиб двукратный чемпион Германии. Популярная версия, согласно которой эсэсовцы организовали футбольный матч и поставили больного изможденного Хирша в ворота, расстреляв его, когда он пропустил два мяча, ничем не подтверждена. После войны немецкий суд объявил Юлиуса Хирша мертвым, установив дату смерти 8 мая 1945 года.

Развод и крещение не помогли семье Хирша. За три месяца до окончания войны детей Юлиуса выслали в Терезиенштадт. Здесь погибли тридцать тысяч человек, и еще сто тысяч были отправлены отсюда в лагеря смерти. Эстер и Хейнольд сумели выжить. Они были освобождены войсками Красной армии в мае 1945 года, отыскали мать и уехали во Францию. После окончания войны Эллен Хаузер сменила фамилию обратно на Хирш. Она скончалась 1 марта 1966 года, ровно через 23 года после того, как поезд, увозящий ее мужа в Аушвиц, отошел от вокзала Карлсруэ.

Эстер вспоминала:

Мой отец никогда не думал, что немцы смогут что-то с ним сделать. Он не мог представить, что они могут что-то сделать с солдатом на фронте и футболистом национальной команды. Он был связан с Германией, он был прогермански настроен, как и его брат.