Юлия Яковлева

Так вот что значит - не бояться, - думал Шурка. - Это значит - очень-очень бояться, но все равно идти вперед, только вперед

Они тоже видели только кусочек картины. Каждый свой, – тихо сказала Таня. – Как же каждому легко запутаться и сбиться. И как трудно… Она умолкла, не договорив. Как трудно научиться думать «каждый человек» вместо «все люди», «я» – вместо «они». Как трудно – слышать собственную совесть.

Артемов взял тарелку, подхватил с подноса оловянную ложку. «Биточки казацкие» по виду мало отличались от «мухоморов». Артемов ел с аппетитом. Ходил кадык на тощей шее и желваки на

Комнату Заботкиной заполняли звуки и пианино, которое их издавало. Пыточный инструмент. Очередной жертве на  вид было лет десять.

нечто более скромное – и конфиденциальное. Он торопливо сорвал

могут мертвые. Череп пялил пустые глазницы. Мурин осторожно вернул его в мешок и принялся забрасывать землей.

Они такие прелести в этом возрасте, – вздохнула мать, возвращая Мари портреты детей. Прозвучало, как всегда у матери, с ощущением многоточия, за которым должно было стоять нечто вроде: «…в каких мерзких взрослых они потом вырастают. Взять хоть тебя, дорогая Мари».