Корней Чуковский

Зюзя Директор был немец: Бургмейстер. Как и многие обруселые немцы, он изъяснялся на преувеличенно русском языке и любил такие слова, как галдеж, невтерпеж, фу-ты ну-ты, намедни, давеча, вестимо, ай-люли . Этим языком он владел превосходно, но почему-то это язык вызывал во мне тошноту. Распекал он всегда очень долго, так как сам упивался своим краснобайством, и даже наедине с каким-нибудь малышомпервоклассником произносил

Не относись презрительно к вежливости, этим ты разрушаешь цемент, скрепляющий кирпичи в фундаменте общества

– Но я её не видел. Говори же! Да поскорее, Чучундра, а не то я тебя укушу. Чучундра уселась на корточки и начала плакать. Плакала она долго, слёзы текли у неё по  усам. – Я такая несчастная! – рыдала она. – У меня никогда не хватало духу выбежать на середину комнаты. Тс-с-с! Но разве ты не слышишь, Рикки-Тикки? Уж лучше мне не говорить ничего. Рикки-Тикки прислушался. В доме была тишина, но ему показалось, что до него доносится тихое, еле слышное ш-ш-ш, как будто по  стеклу прошла оса. Это шуршала змеиная чешуя по кирпичному полу. «Или Наг, или Нагайна! – решил он

заднем дворе. Завтра Рождество, а у неё остался

Киргизский поэт Алыкул Осмонов перевел письмо Татьяны к Онегину («Я к вам пишу – чего же

Девочке четырех с половиною лет прочли «Сказку о рыбаке и рыбке». – Вот глупый старик, – возмутилась она, – просил у рыбки то новый дом, то новое корыто. Попросил бы сразу новую старуху!

стал усаживать его на свой единственный стул, но он сказал, что он только что с поезда, что ему нужно поскорее домой, и все же задержался на минуту, чтобы оглядеть мою скудную книжную полку.

шагами пройдет по этому дому.

Одним дано очень много, а другим — совсем мало. В мире царит несправедливость, и благами она одаряет лишь немногих, а вот горе отмеряет щедрой рукой. ("Мальчик-звезда")

Сам же я принципиально никогда не брал у своего ближнего ни одного доллара, не дав ему чего-нибудь взамен - будь то медальон из фальшивого золота, или семена садовых цветов, или мазь от прострела, или биржевые бумаги, или порошок от блох, или хотя бы затрещина. Наверное, какие-нибудь мои предки происходили из Новой Англии, и я унаследовал от них стойкий и упорный страх перед полицией.