Ирина Бессмертная

приближаясь к дому. Помолчав, Клара спросила: – А если бы он был болен – потный, дурно пахнущий, в рвоте, перепачканный… Ты смогла бы его вымыть, успокоить, утешить? – Конечно. – А если бы это ты была больна? Что тогда? Эмма не ответила. А Клара сказала: – Все. Я поняла твою проблему и поставила тебе диагноз. Ты боишься, что он любит тебя потому, что ты красива. И ты не способна вынести мысль о том, что он может увидеть тебя не такой красивой.

Мне кажется, очень легко спутать понимание с сопереживанием – нам ведь всем так нужно сопереживание! Может быть, умение различать эти две вещи и есть признак взросления. Это же очень тяжело и крайне неуютно – сознавать, что кто-то тебя видит насквозь и полностью понимает, но при этом вовсе не испытывает к тебе теплых чувств.

Тогда тебе нужен Дворец памяти, чтобы все в нем хранить

Если испытываешь по-настоящему глубокое чувство, не стыдись его проявлять.

«Я не думаю о себе как о человеке, который «бросает работу, чтобы быть писателем». Я бросаю работу, чтобы наконец-то быть » 24 .

моих детей – сладчайшей наградой, какую я могла получить за мои усилия стать такой женщиной, на какую они хотели бы походить

Я – старая и ворчливая особа, такой и останусь

любовь гонит страх прочь, а благодарность способна покорить гордость.

напоминающей строевую стойку «вольно». Там, уставясь в окно, он ждал, пока врач окончит осмотр, и вместе

Старик ткнул палкой вслед машине: – Завидую вам, молодым. Таких не было – в нашито дни. – Мне кажется, девушки двадцатых были просто потрясающие. Трость взлетела вверх, выражая искреннее негодование. – Галиматья, дорогой мой. Не представляете. Полжизни потратишь, чтоб уговорить ее ножки раздвинуть. А вторые полжизни – жалея, что уговорил. Или другое. Подхватишь триппер от какой-нибудь поблядушки. Собачья жизнь! Не пойму, как мы вытерпели