Екатерина Блынская

покраснев, взял гитару. – Послушай, я прокачусь на лошади… И ты давай, хочешь? Туман из глаз Владика выветрился. Он расцвел как маков цвет: – Хочу! – Вернешься к моему дому, ага? И не обижайся

всё потому, что не дают русской гордости подняться выше травы, не дают, боятся главные и важные и нечестные человеки того, что, получив военное признание, народную любовь, найдётся такой, что развернёт орудия против их же самих