Zitate aus dem Hörbuch «Высокая вода венецианцев»

руки у венецианцев — главная часть души. И это прекрасно понимали их художники

Странно отличается здешний колокольный звон от такового в Амстердаме. Там — устойчивость, могучая основательность бюргеров. Здесь — мираж, отражение в воде канала, вопрошающий гул рока... "

Все хорошо, они умирают.

Молча она глядела в глаза обнаженной женщине, с которой вдруг осталась наедине... Та, в зеркале осторожно, как чужую, тронула грудь, приняла ее вес в ладонь, медленно обвела пальцем темный кружок соска, чувствуя, как снизу живота поднимается пульсирующее волнение, обхватила ладонями и погладила плечи и... неудержимо, жадно, отчаянно принялась гладить и ласкать это теплое, живое, - живое до кончиков пальцев на ступнях, - прекрасное, еще молодое тело, содрогаясь от любви, наслаждения, радостного изумления...

это нестрашно, та грань, что отделяет воздух от воды, бодрствование от сна, и солнечный свет от плотной сумеречности лагуны, — лишь видимость, жалкая ограниченность человечьего мира, упрямое стремление отграничить и отделить одно от другого. А мир взаимопроницаем — видишь, как естественно из моря поднялась эта белоснежная громада, как нерушимо стоит она в любовных объятиях воды...

<...> При расставании добавили червонец – если можно сказать так об этой новой общей валюте, – не на чай, конечно, не подаяние, боже упаси! – Просто девочке на подарок. Но не больше, нет. У нас на Востоке так: любая, даже самая трогательная, история, поведанная караванщиком, не влияет на окончательный расчёт.

А всё-таки, знаете, - надо любить!

Надо влюбляться, сходить с ума, назначать свидания, задыхаться, тряся грудью, бежать к метро! Да - возраст, да - недостаток кальция, фтора, чего там ещё... у каждого своя гормональная история. Но душе-то всё равно пятнадцать лет!

На Юге любят тех, с кем спят. А на Севере-спят с теми, кого любят...

великая слабость и малодушие, и истошный страх толкают к чужому, и ты давишься воплем: "спаси меня, держи меня крепче!!" — ибо именно этого нельзя крикнуть единственно любимому человеку, нельзя его испугать, ведь он и так беззащитен, и так не отличит ее смерти от своей...

Венецианская маска, ..., притягивает и отталкивает своей неподвижностью, фатальной окаменелостью черт. Как бы человек, но не человек, — символ человека. Пугающая таинственность неестественной улыбки, застылое удивление. Иллюзия чувств. Иллюзия праздника. Иллюзия счастья.