Zitate aus dem Hörbuch "Пушкинский дом", Seite 4

Ах, самые сильные чувства пробуждаются в нас, когда нам говорят в лицо то, что мы сами-то прекрасно знаем.

Они катили в просторном черном ЗИМе, откуда Леве так хорошо, так ново и полно (из-за рядом иностранца) был виден Петербург. Господи, Господи! что за город!., какая холодная блестящая шутка! Непереносимо! но я ему принадлежу... весь. Он никому уже не принадлежит, да и принадлежал ли?.. Сколько людей — и какие это были люди! — пытались приобщить его к себе, себя к нему — и лишь раздвигали пропасть между градом и Евгением, к нему не приближаясь, лишь от себя удаляясь, разлучаясь с самим собой... Вот этот золотистый холод побежал по спине — таков Петербург. Бледное серебряное небо, осеннее золото шпилей, червленая, старинная вода — тяжесть, которой придавлен за уголок, чтобы не улетел, легкий вымпел грубого Петра. С детства... да, именно так представлял Петра! — как тяжелую темноту воды под мостом. — Золотой Петербург! именно золотой — не серый, не голубой, не черный и не серебряный — зо-ло-той!.. — шептал Лева, разглядывая свою родину глазами, которыми зря награждал иностранца.

Как мгновенно, однако, отражается в нас, бессловно и неосознанно, жизнь чужой, чьей-то, тайной любви - мы спотыкаемся о погребенную свою, смущаемые чужим блеском, потом замыкаем: поздно, не для нас...

Красота — это такой обман!..Нет ничего некрасивей женщины, если вы ее не любите, если уже на то пошло. Только временный обман, оптический фокус, а потом — одно уродство и неудобство.

Какой Запад, какая Россия!.. В вашем-то, идеальном, смысле - жизни нет ни там, ни тут. У них - условия, у нас - возможность. Какие сейчас могут быть славянофилы и западники?... И те и другие сейчас - просто необразованные люди. Признавать прошлое у нас, а настоящее - на Западе, отменяя настоящее у нас, а там - прошлое... Вам девятнадцатый век нравится, а не западная демократия. Вам хотелось бы обменять века на стороны света... даже наша заповедная власть не справится с такой задачей.

Так вот я, пожалуй, не утратил способности поражаться или тихо удивляться миру - но это, так сказать, удивление благостное: молитвенное, здоровое, питающее... а от чего сойду с ума, так это, что все считают всё естественным, само собой разумеющимся в этой жизни... Да откуда вы взяли?

«Это надо запомнить», — подумал я и не запомнил...

И семья и школа приложили все свои силы, чтобы обучить его всему тому, что не понадобится впоследствии.

"Говно", - вот был итог, но чуть ли не светлело от этих дядимитиных итогов, потому что сомнений не возникало: он был точен и прав.

Он принимается рассуждать о сути, выраженной в этих стихотворениях, о соотношениях Ума и Разума и достигает предельной невнятности.