Они были похожи. Только один был весь темный, другой весь светлый; один яркий – другой ясный; и в глазах темного не было тишины.
Но какой-то смутный ужас ревности и предчувствия овладел учениками. Лишь юный ученик с бездумным доверием прислонился головой к коленам Учителя и закрыл глаза.
Тогда Учитель поднял на девушку взор – и улыбнулся.
И с Его улыбкой вдруг исчезло все сходство между Ним и черным. Улыбка была такой радостной радостью, что и видевшие уже не верили, что видели, когда она угасла; но у девушки и у окружавших ее отпал ужас и всякая тревога, точно кто-то твердил всколыхнутой и медленно успокаивающейся душе: все хорошо, все свет и радость, все хорошо.
Девушка, с недоуменными слезами на длинных ресницах, ступила несколько шагов вперед и опустилась на колени.
– Господин мой, – сказала кротко и, сама не ведая чему, улыбаясь сквозь слезы. – Прости моему неразумию. Я ничего не знаю, а Ты все знаешь. Я рассуждала, что мне нужен тот, кто обещался мне быть мужем, но мне ничего не нужно. Тебе ведом и путь, и закон. А я хочу не того, чего я хочу, а чего Ты хочешь.
И она простерлась перед Ним на земле, как перед Богом.
Учитель встал, встали и все сидевшие еще ученики. Встал и черный, но не подошел близко, а был поодаль.
Учитель тихо опустил руку на непокрытую голову девушки. Она не посмела поцеловать руку, лежавшую на ее волосах, только поднесла к губам конец Его покрывала. Учитель пошел вперед, дальше, в гору. За ним, поспешно накидывая покровы, тесной кучкой двинулись ученики. Ближе к Учителю шел нежноликий мальчик, к нему притиснулся любопытный с острой бородкой, потом шел робкий Яков и другие.