– Мое положение никогда еще не изменялось.
Таня, понявшая намек, взглянула на подругу: какой же гангстер? Просто неудачник. Очень мил, а в сущности мало интересен. Но Марина была, кажется, другого мнения. И спросила, с суровой настойчивостью:
– Никогда не менялось? Даже немножко? А если, – вы говорили, – работу потеряете? Тогда уедете?
Билл взглянул на нее с ласковым удивлением.
– Это, ведь, не так важно. Где-нибудь найдется другое…
Через несколько дней в столовую «Соль», часа в 4, пришел молодой, элегантно одетый француз (такие сюда не захаживают). Окинув взглядом пустую в этот час залу, подошел к Любовь Ивановне, о чем-то говорившей с Таней, и вежливо спросил: не здесь ли бывает иностранец, м-р Вильям Кар… и когда? Ответила Таня (она сразу схватила восхищенный взгляд француза):
– О да, Monsieur, он всегда у нас обедает. Но если вы хотите встретить его, надо прийти позднее. Адрес? Но мы…
В эту минуту вошли Катя и Марина, каждая со стопкой чистых тарелок. Катя перебила подругу:
– Мы не знаем адреса, Monsieur. Мы и не спрашивали.
Когда француз, с любезными благодарностями, откланялся, Катя зашептала Тане: «Глупая! Зачем ты болтала? Ведь это же полицейский, – в штатском. Найдут у нас гангстера этого – неприятностей не оберешься. Ну, да теперь уж нечего. Может, и лучше, сразу освободимся от него. Нам только в стороне… клиент и клиент».
Любовь Ивановна ничего этого не слышала. Но Марина слышала.
В седьмом часу, едва стала прибывать ранняя публика, Марина незаметно выскользнула на улицу. В темненьком платьице с горошинами, в синем берете, она казалась совсем девочкой. Но лицо было не по-ребячески серьезно. Она тоже не знала, в какой меблирашке живет Билл: но знала, что на пути к ним он проходит через сквер на ближней площади. Сквер гадкий, пыльный, толкались кучки всякого народа в этот темнеющий час (август!). Марина села на грязную скамейку. Будет ждать здесь, – все равно, сколько времени, час, два, – только бы не пропустить!
В серых сумерках, пронзенных кое-где желтыми точками огней, показалась знакомая фигура. Узнал тотчас: «M-lle Марина! Что вы тут делаете?».
– Я для вас, – сказала она сухо. – Чтобы вы к нам не шли.
– Почему? – удивился он и сел рядом на скамейку.
– У нас был… Катя говорит – полицейский, en civil[1]. Спрашивал вас, Таня сказала, что вы будете в 8. Катя сначала ее бранила, – неприятность выйдет для ресторана, а потом говорит – ничего, и лучше, если его арестуют.