Я посмотрел в небо. Была тихая ночь, и звездное небо ничем не было омрачено. Я мгновенно нашел Полярную звезду, вспомнил координаты Багиса, взглянул на компас, определил, что дует свежий норд.

– Сколько мы в дрейфе? – “… а я в забытье” добавил я про себя.

– Сэр, – не грубо поправил тот. – Вы являетесь лишь временным нашим штурманом, но это не значит, что вы не должны соблюдать нашу дисциплину.

– Сколько времени мы в дрейфе, СЭР?

Хет не обратил внимания на грубость и ответил:

– Двое суток.

Я тихо присвистнул и, после недолгого счисления, куда нас должно было унести, с учетом течения, ответил:

– Если сейчас возьмем на бакштаг, прибудем на Багис через 6 дней, на Маяке будем спустя 8 суток после этого.

– Бакштаг, говорите?

– Да, сэр.

Коммодор отвернулся и отдал нужные команды, чтобы сняться с дрейфа. Матросы забегали, а я окинул взглядом “Бурю”.

– Что ж, все в жизни надо попробовать. В том числе и побывать в плену у пиратов, правда, малышка? – пробормотал я.

Убежать возможности не было. Да и желания тоже. Ну а что мне, с ноги выбить дверь и прыгать за борт, не имея времени стащить провизии и шлюпку, только лишь раньше времени попрощавшись с “Бурей”? Меня пристроили в запертой каюте покойного шкипера. Я спал беспокойно, но крепко – еще детская моя привычка, носящая название “если дают поспать – надо спать”. Сны мне редко снятся, но в ту ночь меня терзали не они. В голове все прокручивалась мысль: “На флот мне дороги нет. Что теперь?..”.

Когда этой беспокойной ночи наконец пришел конец и меня выпустили, я вышел и заметил, что на палубу лег туман, а вахтенный матрос, темноволосый хмурый парень, небрежно положивший руки на штурвал, отклонился от курса на целых два румба. Я окликнул его:

– Эй, ты! Держи ровнее, нам на норд-норд-вест.

Тот подозрительно воззрился на меня.

– Откуда мне знать, что ты ведешь нас туда, куда надо?

– Я хоть куда-то вас приведу, а ты, если будешь и дальше идти в этом направлении, то мы наскочим на рифы. Позови коммодора, если мне не веришь.

– Его лучше не беспокоить сейчас, – последовал ответ и матрос все же немного повернул штурвал.

– Это почему?

– Его мучают головные боли. А ты вообще кто такой?

– Когда-то не так давно был капитаном этого судна.

– А сейчас?

– Не знаю, – уклонился я, не имея ни малейшего желания обсуждать с ним свою жизнь.

– Имени чтоль нет? – усмехнулся тот, щурясь на солнце.

– Считай что так, – пробормотал я и подошел к фальшборту.

Море. Такое родное, знакомое. Глядя на него, у меня в голове не возникает поэтичных мыслей, уж простите. И чувств, которые может описать мой неромантичный язык, оно никаких не вызывало, так что какое-то время я просто стоял, уставившись в воду. От этого занятия меня отвлекла рында и насмешливый окрик:

– Вставай за штурвал, ты, мыслитель!

Это было адресовано мне. Вахтенный ушел в кубрик отсыпаться, по дороге поздоровавшись с приятелем – немаленьким круглолицым парнем, с ищущим приключений на свою задницу взглядом. Я скукожился за штурвалом, стараясь не привлекать внимания, но было уже поздно. Он подошел ко мне и сказал:

– День добрый.

– Угу, – промычал я.

– А это же ты – капитан этого корабля, да?

– Угу.

– Был им, точнее?

– Угу.

Ему, наверно, было прямо ну очень скучно.

– О чем думаешь?

– Как бы провести шхуну к Багису за шесть суток, – как можно спокойнее ответил я.

– Ты же у нас что-то вроде военнопленного, так? – поинтересовался тот.

– Если бы это было так, я, наверное, не стоял бы за штурвалом, так? – вообще-то матрос был прав, но признать это было труднее, чем провести корабль в Кровавом проливе.

– И все же это так, а стоишь ты тут потому что мы только рулем ворочать и умеем. Слушай, а как это ты так умудрился, а? Мы же почти никаких усилий не приложили, чтобы вас разбить.

– Иди к черту, парень, – к тому моменту я просто рассвирепел.

– С чего бы это? – с вызовом спросил он. Краем глаза я заметил, что он закатал рукава. Он явно искал драки, и он ее получил. Только если дракой можно было назвать падение на шканцы после того, как я крутанул штурвал. Судно вильнуло, на корме это особенно видно. Поставив руль в изначальное положение, я невозмутимо прижал лежащего к палубе ногой. Предупредив продолжение я подавил радость в глубине души от возможности впервые за долгое время помахать кулаками, разукрасить кому-то морду и остудить свой пыл. Только лишь в том случае, если лежащий сумеет подняться, конечно. Но тут я увидел коммодора, поднимающегося по трапу и отпустил его, ожидая взбучки, которую, впрочем, не боялся. Хет выглядел неважно. Ноги не очень крепко держали его, под глазами были синяки, от прежней энергии не осталось и следа. Я понял, что это была за головная боль. Ром называется. Пират поднялся на квартердек и, бросив взгляд на с трудом встающего матроса, сказал:

– Мне кажется, я дал вам достаточно времени отоспаться, мистер Гарри.

Гарри встал и, одарив меня взглядом, полным яда и получив мой насмешливый кивок, ушел. Ох уж эта моя привычка наживать себе врагов там, где не надо. А коммодор в это время продолжил череду интереса до меня, настроенного крайне мрачно.

– Это вы сделали?

– Я, – ответил я, думая, что ж в моем лице такого говорящего “мне одиноко и скучно, пожалуйста, втяните меня в разговор”.

– Не боитесь последствий?

– Сейчас это будет хоть справедливо, – тихо сказал я не столько ему, сколько самому себе.

– Что вы сказали? – сразу оживился он.

– Ничего, – отмахнулся я. – Не берите в голову, коммодор.

– Сомневаюсь, чтобы ваш начальник мог наказать вас или кого-либо другого нечестно, – заявил он. – У людей есть привычка не видеть своих промахов.

– Может быть, – тихо уклонился я.

Тут разговор с Хетом перешел на второй план – у меня появилось ощущение тревожности.

Хет тем временем говорил:

– Кстати, мы с ним пересекались несколько лет назад. Вспомнив об этом, прошу меня извинить – может быть, я немного поспешил с выводами.

Я не ответил. Я уже убедился в своем предчувствии. На траверсе по правому борту что-то было. Команда на шкафуте тоже начала тревожно озираться.

– Прикажите поднять бом-кливер и фор-стеньга стаксель и потравить шкоты. Идем полным ходом, – уже успокоившись и все поняв, сказал я.

Явно все еще ничего не понимающий из-за хмеля коммодор обернулся и грязно выругался. Из тумана вынырнул нос фрегата, направленный нам в правый борт.

– Поднять все паруса! Потравить фока и грота-шкоты! Живей, живей, ребята! Идиот. 25 лет в Море, и так облажаться. Советую вам держаться крепче. Не сможем уйти, уже слишком поздно, – с досадой продолжил он.

– Уйдем, – уверенно произнес я в ответ.

Шхуна с потрясающей скоростью ушла от фрегата, чей нос все еще грозил протаранить гакаборт “Бури”. Не теряя ни одной лишней секунды, я резко вывернул штурвал и судно изящно увернулось от столкновения. Но поворот был совершен резко и шхуна накренилась. Вцепившаяся кто во что команда могла видеть, как флагшток бизань-мачты коснулся стеньги фрегата. Но в тот момент я этого не заметил.

– Здорово! – невольно вырвалось у меня. Глаза мои горели восхищенным скоростью корабля огнем. В тот момент существовали лишь “Буря”, ветер и волны. Люди на фрегате ликовали ничуть не меньше, чем на шхуне. Когда мы наконец встали ровно и спустили паруса, Хет коротко заметил:

– Потрясающе.

Эта похвала явно была обращена кораблю.

– Знаю.

– Большой опыт обращения с ней?

– Примерно лет двадцать.

– Сколько вам? – внезапно поинтересовался он, нахмурившись. Я засмеялся.

– Мой возраст как мировая загадка… Где-то тридцать.

– Так рано… – пробормотал Хет и тут же повторил: – Вы так рано пошли на королевский флот?

Я поджал губы, думая, как ответить.

– Меня не спрашивали.

Он понимающе кивнул.

– А все-таки, как вас зовут?

– Ну, все зовут меня Дюк, – уловив привычку Хета аристократически растягивать предложения, я подсознательно повторил ее: – В ответ хочу спросить – что заставило вас обратиться к такому ненадежному способу залечивать раны, как пьянствование?

Хет грустно улыбнулся.

– То же, что заставило меня обратиться к такой ненадежному способу жить, как пиратство. Приношу свои извинения, если помешал.

Он, пошатываясь, ушел. Я смотрел ему вслед, лелея в душе какое-то странное чувство. Подумать только, меня… уважают! Сейчас мне смешно мое тогдашнее изумление, но тогда моим единственным начальником был экс-командир, а это о многом говорило. Хет был кардинально непохожим на него. Интересно, что за печаль гложет такого… хорошего человека, думал я.

Туман наконец рассеялся, когда на горизонте появился Багис. Пришли мы в точно назначенный срок. “Буря” легла в дрейф и ее пленных отправили добираться до берега. Ко мне подошел Питт.

– Мы пришлем за тобой, – шепнул он. Я окинул его благодарным взглядом, посмотрел на Хета. Не глядит, доверяет. Я улыбнулся и покачал головой.

– Спасибо, Питт. Но мне там делать нечего.

Он с пониманием и печалью кивнул. Мы пожали руки и он направился к шлюпке.

Я был на палубе, с тревогой созерцая степень дырявости парусов, когда услышал завывания за спиной.

– Выпьем, выпь – ик! – ем гидролю, ай-лю-ли, ай-лю-лю!..

Я обернулся, чтобы чуть не столкнуться с идущими в обнимку пьяными матросами. Как вы понимаете, коммодор очень редко выходил из каюты и не следил за нашим поведением. Я ни в коем случае не хочу сказать, что команда Хета плохо вела судно, нет, в их действиях четко прослеживалось знание своего дела. Но тем не менее они были командой, которой нужен был капитан. Хет также был отменным коммодором. Что же все-таки случилось?

Глава IX

По дороге к Маяку мы обошлись без приключений. Ребята пришвартовались, встретившись с остальными девятью судами Хета, и сошли на землю. А я вдруг понял, что пора прощаться с “Бурей”. Почему-то я всегда был уверен, что если “Буря” когда-нибудь пойдет на дно, то я последую за ней. А сейчас ей даже ничего не угрожало, и я должен был ее покинуть. Я задумчиво провел рукой по штурвалу и планширу. Я могу не глядя указать каждый гвоздь, торчащий из палубы, могу рассказать про каждую заделанную пробоину в ее корпусе, могу с точностью указать возраст каждого дерева, из которого она была сделана, но так и не смог отпустить ее. Пока я чуть не вслух прощался со шхуной, ко мне подошел Хет.

– Ну вот вы и свободны, Дюк. Должен поблагодарить, вы без проблем привели нас туда, куда надо.

– Всегда пожалуйста.

Вдруг он добавил:

– Вы можете остаться, если хотите.

– Правда?! – словно громом пораженный переспросил я.

– Ну конечно.

– А если предам?

– Нет, вы этого не сделаете, – уверенно произнес тот.

– Откуда вам знать? Может, меня специально сюда подослали? – не унимался я, удивленный и счастливый одновременно.

– По вам видно, что нет.

– С чего это?

– Вы спасли моих людей. Вы спасли нас от столкновения.

– Вы делаете мне одолжение? – спросил я.

– Я делаю одолжение себе. Этот корабль великолепен, и никто не знает его лучше вас.

Заманчиво. Но… заняться пиратством, после двадцати лет борьбы с ним?

– 15 лет назад я был в подобной ситуации, – внезапно сказал он. – Меня сильно волновал вопрос, как я могу, после стольких-то лет истребления пиратов, встать на их сторону. И тут я вспомнил, что каждый корабль, который я захвачу, каждый человек, который падет от моей руки, принадлежат к людям, которые сделали это со мной, – с последними словами на его лице появилась жесткость, даже злость.

Я отпрянул. Как он узнал? Он усмехнулся и сказал:

– Как видите, я неплохо разбираюсь в человеческих чувствах.

– Я могу подумать?

– Как надумаете, так приходите. А там посмотрим.

Шел дождь, когда я открыл дверь этого трактира. Когда я вошел, она, как всегда, развлекала гостей.

Она пела и танцевала не для себя, но, казалось, не видела всех тех окруживших ее людей. Лицо Шебы не выражало ничего, кроме глубокого удовольствия. Закрытые глаза, маленькая улыбка, размашистые в танце движения – все свидетельствовало о легком забытье. Все внимание было приковано к ней, и я прекрасно их понимал. Из-за того, как она кружилась по залу, некоторые даже не допили содержимое своих кружек. Я закрыл глаза и подпер собой переборку. Но она, видимо, то ли услышала, то ли учуяла меня, так как тут же обернулась. Я улыбнулся и сказал:

– Мать моя женщина, отец мой также, рыбка моя…

Проигнорировав это замечание, она подошла и молча повисла у меня на шее. Я провел рукой по ее волнистым и иссиня черным волосам. Шеба освободилась от моих объятий и поманила за собой. Мы поднялись на второй этаж и заперлись в ее каюте.

– Наконец-то ты вернулся…

Шеба позволила мне снова притянуть ее к себе и прикоснуться губами к своей шее…

Не буду переносить сюда весь наш разговор. Я рассказал ей о своих похождениях, а она кратко объяснила, что после того, как ее родители ушли на покой, “Морским Дьяволом” завладела она. Переночевал я у нее.

Утром, первым, что я услышал, были слова:

– Ты разговариваешь во сне.

Я потянулся и с улыбкой спросил:

– Правда? И что я говорил?

Она умело придала себе мой голос и гаркнула:

– “Что вам?.. Слышал… Какая честь… Сколько… Сколько мы в… Иди к чер… Любимая моя, родная, я так тебя люпхлпх… ”

Шеба закончила эту тираду весьма похожим храпком и победоносно посмотрела на меня. Я зааплодировал, она тем временем, озабоченно нахмурившись, спросила:

– Тебя что-то тревожит. Расскажи мне.

Я махнул рукой и постарался беззаботно развеять ее сомнения:

– Я всегда так сплю, красавица. Не обращай внимания.

Она приподнялась и подперла щеку рукой.

– Я так долго тебя ждала и все же не заслужила правду?

Я вздохнул и рассказал, что произошло.

– … Так что теперь передо мной встал выбор – или остаться здесь, с тобой, или вернуться на “Бурю”.

– Кто, ты говоришь, они такие?

– Южане.

Я быстро посмотрел на нее – поверила, нет? Шеба задумчиво провела пальчиком по шраму у меня на боку, вызывая мурашки, и заметила:

– Дюк, ты – взрослый человек, не обремененный обязательствами. Поступай как знаешь и обо мне не думай. Я буду на твоей стороне в любом случае, но знай – я не хочу, чтобы ты отказался от своей жизни ради моей.

Она встала с кровати и начала одеваться, оставив меня в раздумьях, может, она права? Я откинулся и задумался. Забавно. Я мечтал о выборе все эти годы, и вот теперь, когда мне наконец всучили мою жизнь мне в руки, меня разрывало на части. Конечно, возвращаться на флот у меня и в мыслях не было. Так что осталось лишь два варианта. С одной стороны, вернуться и послушно слушаться команд, рисковать жизнью ради тех, кто захватил твой корабль, огрел тебя по голове и еще сделал вид, будто так и надо? Пойти по стопам отца?.. А с другой, остаться на суше с любимой девушкой, имея за пазухой достаточно денег, чтобы жить спокойно до конца дней своих. Не надо никого слушать, ты – сам себе капитан. Капитан… В голову полезли незваные мысли о тех временах, когда я наконец-то стал капитаном “Бури”, когда командир наконец-то взял под командование другое судно и, нехотя, оставил меня со шхуной наедине. Как привычно в руку ложился штурвал, как ласкал мой слух звук волн, плещущихся о борт корабля. За все эти годы я научился понимать шхуну. Я подумал, как стану… Кем я вообще стану, если останусь здесь? А кем я был…

– Что ж, каков твой выбор? – за то недолгое время, пока я думал, она уже закончила свой ритуал и выглядела так, будто уже давно была на ногах. Недаром говорят, все женщины – ведьмы.

Пока я думал, как ей сказать, она вдруг сказала:

– Я вижу, не надо ничего говорить. Иди.

Мое сердце сжалось.

– Шеба?

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Идем со мной.

Со смешком покачав головой, она произнесла:

– Я не могу. Прости.

– Но почему?? Я отвезу тебя домой, если хочешь.

– Мой дом здесь.

– На Уна-Муе, я имею в виду. Пойдешь?

Шеба снова покачала головой и начала теребить волосы.

– Придется тебе обойтись без меня.

– Почему?

– У меня так много дел здесь, к тому же… мне нечем тебе заплатить, – неохотно заключила девушка.

– Ты настолько низко меня оцениваешь, что думаешь, что я нуждаюсь в плате?

Она улыбнулась, но добавила:

– Это твоя жизнь, не моя.

– А разве я – не часть твоей?

Она подняла на меня взгляд, в ее глазах светилось сомнение.

– Ладно. А если твой коммодор не позволит отклониться от курса, если ваш рейс не будет лежать туда? Не порть отношений и с ним тоже, пожалуйста.

У меня вытянулось лицо.

– Что значит “и с ним тоже”?? У меня всегда со всеми прекрасные отношения.

Она, подняв бровь, глянула на меня и сказала:

– Ну да, конечно.

– Ко всему прочему, он запрещать не станет, не переживай.

– И все же… – с сомнением возразила она, – как-то нехорошо это.

– Шеба, ну пожалуйста, – запросил я, привставая. – Разве ты не хочешь съездить домой?

– Хочу, но…

– Я хочу показать тебе “Бурю”.

– А она не начнет ревновать? – с улыбкой спросила она.

– Не начнет. Поехали, а?

Она бросила на меня полный тоски взгляд и перевела его в окно, прислонившись к подоконнику.

– Уна-Муе… Уже 19 лет как я там не была.

– Ну вот и съездишь. Давай, – я встал позади нее и обвил руками ее гибкий стан, – поехали вместе. Я научу тебя мореходству.

Шеба рассмеялась и обернулась.

– Я подумаю. А теперь иди, пока он не нашел на твое место кого-то другого.

После того, как Шеба таки выгнала меня из трактира, я вернулся в бухту. Однако, поднявшись на “Ската”, галеон Хета, с самим коммодором я аудиенции не добился. Когда я взошел на палубу, его старпом, увидев и узнав меня, ехидно улыбнулся:

– Коммодор говорил, что ты вернешься. И просил передать, что ты принят и можешь командовать своей шхуной. Вот же странный человек.

– Где он?

– В своей каюте. Просил никого не впускать.

Тут он, спохватившись и начав озираться, пробормотал:

– Он приказал дать тебе ознакомиться с уставом… Я сейчас…

– Не надо, – отмахнулся я.

– Как не надо? – удивился он. – А если условия будут слишком строгими?

– Меня этим не проймешь, парень. А когда вы… мы выходим в Море?

В ответ пират лишь пожал плечами. Я удивился, но промолчал, решив дождаться самому.

Вернувшись к Шебе, я застал ее со вздохом севшей на ближайший стул и закрывшей лицо руками. Она меня не заметила, пока я сочувствующе не спросил:

– Устала?

– Нет, – коротко, но гордо ответила Шеба, встав и начав убирать посуду. У меня промелькнула идея и я, потушив свое курево, подошел к ней. Подкравшись, я играючи подхватил ее и потащил наверх по трапу. Она засмеялась и воскликнула:

– Отпусти! Мне работать надо!

Войдя в ее каюту, я бросил ее на койку. Она спросила:

– Наигрался? Все, иди к черту и дай мне помыть посуду.

Я не наигрался, если вам вдруг интересно. Я поцеловал ее оголившееся плечо и лег рядом.

– Отдыхай.

– А кто будет посуду мыть?

– Я могу.

Она хохотнула и сложила руки на животе.

– А ты умеешь?

– Обижаешь! Помню, в юности, когда я еще был юнгой, я мыл посуду до того хорошо, что ты бы в нее как в зеркало смогла бы поглядеться. Я даже приготовить что-нибудь могу.

Шеба хмыкнула и ответила:

– Вот только не надо мне на моей кухне устраивать камбуз. Мои гости – не матросы.

– Да большая часть твоих посетителей – рогатые!

– Здесь они не матросы. Здесь они – уважаемые и интеллигентные люди.

Словно в подтверждение ее слов с первого этажа до нас четко донесся звук бьющейся посуды и ругань.

– Ну-ну, сама интеллигентность.

Она мне не ответила. Вздохнув, Шеба свесила ноги с кровати, оглядывая палубу в поисках туфель, которые я с нее стянул.

– Я разберусь, ты лежи.

Она посмотрела на меня глазами, полными благодарности. Однако в следующую же секунду она, насторожившись, напомнила:

– Дюк, они – не рогатые, помнишь? Без кулаков!

– Ну разумеется, – ответил я, хрустнув пальцами.

Спустя несколько секунд подвыпившие драчуны вылетели из трактира почище чаек с гнезд.

Когда коммодор несколько недель подряд не выходил из каюты, я потерял терпение. Отмахнувшись от уже, судя по всему, привыкших к этому, членов команды и даже не постучав, я вошел в каюту. Я хорошо знаком с выпивкой, как вы знаете, так что для меня это зрелище не было очень отталкивающим или непривычным. В душной каюте стояла вонь, смешавшая в себе запах содержания всех бутылок на корабле, лицо коммодора, сидевшего на своем кресле, налилось всеми цветами радуги, а в глазах… ну, скажем, интеллект не светился. По каюте были разбросаны пустые бутылки, что-то посвежее, что-то повалявшееся уже несколько дней, а по палубе что-то разлито.

– Опа-на, а вот и мой новый офицер!

– Ну и как это называется? – осведомился я.

Тот улыбнулся, икнув и еле шевеля языком, сказал:

– Как это называется, сэр.

Я посмотрел на него, как на полоумного. Но прежде чем я успел что-либо сказать, он ответил:

– Это виски, – он поднял одну бутылку, – это вот… вино, – указал на другую, – а это, конечно же, ром! – он торжествующе поднял над головой флягу.

– Офонарел?! Мы уже 3 месяца тут якоря вымачиваем! Парни хотят в Море, и я тоже, черт тебя дери!

Хет явно хотел что-то ответить, но просто не мог.

– Если ты завтра не протрезвеешь, я тебе клянусь, я выкину тебя за борт!

– Выкидывай, мне все равно жить больше незачем… Я тебе даже спасибо скажу.

– В чем проблема?

– Ни в чем, дорогой мой друг, ни в чем.

– В таком случае, повода пить у тебя нет.

Я сгреб бутылки, в которых еще что-то осталось, намереваясь выкинуть.

– Нет, стой!

– Тогда говори!

– Да это… Муна.

– Кто?

– Муна. Моя жена.

– И что?

– Она погибла. 15 лет назад в стычке губернатора и южан.

Я молчал. Что я мог сказать? Вместо этого я мысленно раскаялся в своих прежних убеждениях.

– Я люблю ее. Больше всего на свете, – продолжал Хет с душераздирающей ноткой в голосе, в котором четко слышались слезы. – И вот однажды до меня дошли слухи, что… она… Знаешь, каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу ее. Она была такой красивой… А если бы только слышал, как она смеется! Все в ней заливалось смехом – глаза, нос, даже уши! Господи, я так ее люблю… У меня от нее остался сын, но я не могу его воспитать! Ты не представляешь, как сильно он похож на мать!.. У тебя есть избранница, Дюк?

– Да.

– С ней все хорошо?

– Да.

– Счастливчик, – даже с какой-то завистью протянул он. – Береги ее. В любом случае, теперь ты знаешь. Вот почему я стал тем, кто я есть сейчас. Трудно работать с теми, кто убил твою возлюбленную, ты со мной согласен?

Он грустно усмехнулся, замолчал и изможденно уронил голову на стол.

– Протрезвей, – бросил я, проклиная свое неумение сочувствовать людям, и ушел.

Коммодор постепенно пошел на поправку. Не после нашего разговора, скорее всего. Наврядли Хет стал бы бояться быть выброшенным за борт.

Я удалял название с корпуса шхуны и производил смену бимса под штурвалом, когда на орлопдек кто-то спрыгнул и мне на плечо легла чья-то сильная рука. Я обернулся и встретился взглядом с темноволосой женщиной нескольких лет старше меня.

– День добрый, капитан, – бойко поздоровалась она, козырнув.

– Добрый, – ответил я, думая, где я слышал этот голос. Ох ты ж черт ее возьми… Видимо, у меня на лице отразилась догадка, потому что она улыбнулась и сказала:

– Узнали, капитан? Надолго же вы лишили меня корабля. Я этого не забуду, как не забуду и того, что я ваш вечный должник.

Впервые посерьезнев, моя бывшая пленница кивнула в знак благодарности.

– Ну, что ж, корабль я вам, к сожалению, вернуть не могу. ВМФ меня кинул, так что эта шхуна – все, что у меня есть.

Она как-то хитро улыбнулась.

– Ошибаетесь, еще как можете. Собственно, почему я здесь. Я и пара моих хороших друзей хотим выйти в Море в некоторых крейсерских целях.

Я недоуменно поднял брови и она пояснила, взъерошив черные волосы:

– Чувствую, ты застоялся. Да-а, у нашего коммодора бывают тяжелые дни, но в целом он человек прекрасный. Я это к чему… Мы официально зовем тебя с нами.

– Захватывать корабли?

– Именно.

– А Хет?

– Он разрешил, только сказал через неделю быть тут, как штыки. Ну, идешь?

Делать все равно ничего, так что ж?

– Я согласен. Когда?

– Да прямо сейчас, если вы готовы. Готовы?

Я кивнул, а она опомнилась.

– Мы так и не знакомы. Идэл, всегда к твоим услугам.

Она бодро протянула руку. Я пожал ее.

– Дюк.

Идэл хлопнула меня по спине и потянула на опердек, где ее ждали двое невысоких русых мужчин. Кесети и Флакт, к моим услугам.

Спустя пару недель рысканья по Морю, как стая волков по степи – как же это прекрасно, спустя 3 месяца-то стояния, вы даже не представляете – мы наткнулись на флейт. “Буря” на полной скорости левым галсом вышла вперед, повернулась бакбортом к противнику и начала огонь. Флейт в дураках оставаться не пожелал и ответил тем же. Только вот ядра либо пролетели мимо, либо только слегка задели ванты и паруса, потому что шхуна быстро и ловко увернулась и встала левентик, сделав еще один залп, и, в отличие от флейта, не промахнулась, постаравшись, однако, не потопить судно. С флейта снова выстрелили, но “Буря” почти на месте встала фордевинд и, подкрепляемая силами “Кодис”, открывшей огонь, совершила новый залп. После этого она снова встала на левый галс и, дав дорогу “Волне”, вместе с ним взяла корабль на абордаж. Впрочем, команда флейта практически сразу сдалась и почти полностью присоединилась к Хету. Это была однозначная победа. Флейт переименовали в "Людоеда" и его капитаном стала Идэл. Мы, как было обещано, вернулись на Маяк.

Я ждал угрызений совести, но их не последовало.

По возвращении я улучил момент для разговора с Шебой, ведь следующий отход уже должен был продлиться несколько месяцев. Момент этот наступил утром.

– Ну что, Шеба, поехали?

– Куда?

Не обнаружив ее рядом, я повернулся на другой борт и посмотрел в сторону, откуда доносился ее голос. Она перебирала какие-то штучки непонятного для меня назначения у себя на столике.

– Ну как куда, на Уна-Муе.

Она оперлась на стол и спустя несколько секунд раздумий наконец ответила:

– Хорошо. Но все-таки сходи к южанину, чтобы не было неприятных сюрпризов.

– Ладно. Сейчас и схожу, все равно надо его в чувство приводить.

Я оделся и, уже собираясь выйти, услышал:

– И еще кое-что: принеси мне что-нибудь из твоего барахла – в платье я никуда не поеду.

– Но у меня кроме этого ничего нет! – в отчаянии сказал я.

– А парусина у тебя есть?

– Сколько угодно, хоть шатер себе из нее сделай и живи в нем.

– Ну вот и принеси мне немножко. И гардаман не забудь!

До сих пор я Хета старательно избегал. Теперь барьер из страха, что он все помнит, пришлось преодолеть. Я взошел на “Ската” и, миновав всех его сторожевых псов, постучал к нему.

– Войдите.

Он, как приколоченный, сидел в этом своем кресле и чертил истинный курс галеона. В каюте царил покой и порядок. Я уже начал думать, что мне все приснилось, но нет – физиономия коммодора мне хорошо знакома. Она же мне периодически в воде отражается.

– Э-э… Добрый день, сэр, – произнес я, затворяя за собой дверь и думая, что мне делать. Он нахмурился.

– Добрый. С вами все хорошо, капитан? Вы неважно выглядите.

– Н-не-не, я…

– У меня смутное ощущение, что вы ко мне уже заходили, – он с досадой потер лоб, – но, увы, я совершенно не помню, по какому поводу. Понимаете, у меня в последнее время немного побаливает голова и…

Я поразился, как люди умудряются так самозабвенно лгать.

– Я заходил, чтобы узнать, когда мы собираемся отходить, но…

– Точно! – воскликнул он, с видом прозревшего гения тыкая в меня карандашом. – Значит, вы согласились принять мое предложение? Я так и думал. Боюсь, ответа вы от меня тогда не получили. Но, как видите, я весь мозгами в Море, теперь осталось только вывести туда же и наши с вами корабли. Ох уж эти боли, вы даже…

– Да, да, да, я понял. Но я хотел узнать, могу ли я… немного изменить курс и, когда мы наконец отойдем от берега, отправиться к Уна-Муе?

– Зачем?

После тогдашнего сказанного я подумал, что жестоко было бы сказать: “Да так, всего лишь хочу совершить романтичное путешествие с любовью всей моей жизни”.

– Дело одно. Поручение от э-э… бр-ра-а… та?.. – скорее спрашивая, чем отвечая, протянул я. Он поднял брови.

– А как вашего брата зовут?

– Кид, – брякнул я первое имя, пришедшее на ум.

Он, задумавшись, “прошагал” циркулем добрых две тысячи морских миль, отложил прибор и сложил руки на столе.

– Вам уже говорили, что вы отвратительно лжете?

– Да, – сдался я и опустил голову.

– Не моего ума дело, капитан, какой бес гонит вас на юг, но раз вы пришли и сказали мне об этом напрямую – я вам верю. К тому же, вы прошли проверку, приведя нас куда надо. Но имейте в виду – ложь я на дух не переношу. Ступайте теперь и передайте вашему “брату”, что не я буду тем, кто встанет у вас на пути. Кстати! – крикнул он, когда я уже собирался уйти. – Как называется ваш корабль теперь?

Я задумался. Первой мыслью было, конечно, окрестить шхуну “Шебой”, но потом мне чудом вспомнилось, на какой путь я встаю, скольких людей на моей памяти называют этим именем и, наконец, сколько врагов у меня есть сейчас и сколько гарантированно появится. Вдруг меня осенило.

– “Ла Либре” вас устроит?

– Вполне.