Глава VII
Я приподнялся на локтях и затуманенным взором глянул на вражеский корабль. Стоит. Не тонет. Черт. Мы вступили в бой уже 4 склянки назад и все это время не переставали пуляться друг в друга смертоносными ядрами. Одно из них сбило меня с ног. От залпов карронад в ушах стоял гул. Я, шатаясь, как вдрызг пьяный, встал и на ощупь побрел на шканцы. Каждое движение отдавалось в голову сильным болезненным толчком, я не был даже уверен, что все мои части тела со мной, но меня это не волновало. Скорее, иначе мы потонем. Надо спасать шхуну, ребят… Я наобум и на память протянул руки – легли на штурвал. Тут уже и зрение начало постепенно ко мне возвращаться, а дым – рассеиваться. Когда в обычное время повернуть штурвал можно и пальчиком, то в этот раз мне понадобилось напрячь все силы, чтобы штур-тросы повернули румпель, румпель – баллер, баллер – перо руля и “Буря” с тяжким стоном на устах вышла из дрейфа, прежде чем нас добили. Корабль начал медленно поворачивать. Я знал, что нам не уйти – трудно бегать, когда пол брюха у тебя занимает вода, а паруса и рангоут разорваны книппелями. Я хотел только лишь выиграть время, для передышки. Шхуна на всех парусах пошла галфвиндом, корабль противника – за нами, не желая упускать такую возможность. Я вроде как передохнул, снова начал чувствовать свои конечности, и я мог выполнить задуманное. Толку от него могло быть мало, но терять нам было нечего, и уж обо мне плакать точно не будут.
– Спускайте брандер, – скомандовал я на правах старпома. – Нагружайте.
Ломанувшиеся было выполнять мою первую команду матросы с изумлением обернулись на меня.
– И кто, как ты думаешь, туда полезет?
– Я.
Больше вопросов не было.
Шлюпку спустили, нагрузили порохом, гранатами и, в общем, всем легко воспламеняющимся. Взрывчатку накрыли сверху брезентом. Я прыгнул в брандер, направил к противнику. Они аккуратно увернулись, но я пер вперед, как таран. Даже если уйдут, шхуне будет больше не страшны и она все равно спасется. Трофей меня тогда не волновал, лишь бы уйти, а как, победив или проиграв, неважно. Я подвел шлюпку совсем близко к носу, где предположительно находилась крюйт-камера, и лег в дрейф. Они взбесились, открылись порты корабля, нацелились карронады. Я ждал этого. Когда фитили, по моему расчету, уже должны были зажечься, я мгновенно поймал попутный ветер, и брандер сам понесся к кораблю. Я прыгнул, максимально сильно оттолкнувшись от банки ногами и упал в воду. Прогремел залп, и за ним – страшный взрыв. Мне обожгло спину, но я проигнорировал это и поплыл к шхуне. Вынырнул, обернулся. В корпусе неприятеля зияла пробоина. Улыбнувшись, я взобрался по брошенному тросу на борт. Теперь точно спасемся.
Команда глаз от меня не могла отвести, словно я был алмазами осыпан.
– Чего глаза пучим, а? За работу, надо воспользоваться случаем и бежать.
Матросы поспешно послушались. Я побрел в свою каюту, чувствуя, что теряю сознание.
Спустя неделю мы уже стояли в спокойной гавани Лэкапа.
Я спал в ту ночь ровно ноль склянок хрен банок – ост-норд-ост решил притвориться капризной девчонкой и всю ночь грозил перемениться то на ост, то на норд-ост, а то и вовсе прекратиться, и каждый раз я подскакивал, как обожженный. А только ты бросил якорь и спустил паруса, думая спокойно подавить на массу, как все – или, Дюк, дорогой мой, просыпайся сейчас же или небо упадет и Море захлестнет землю. Если забыть о том, что я, видимо, был рожден королевским шутом, то меня попросту разбудили стуком в дверь каюты. Я подорвался и с ворчанием начал вставать. Смерчем сбив все на моем пути, я наконец нашел свою одежду и открыл дверь. Если честно, я полагал, что это какому-нибудь матросу потребовалось новое весло после “ученой” шутки товарища, и он решил обратиться ко мне, потому что, цитирую, “ко мне не страшно”. Как же я ошибался. Оказалось, что на палубе стояла целая дивизия красиво разодетых офицеров. Среди них был и мой любимый командир. Я вышел и принял позу готового рапортовать подчиненного, мысленно думая, что ж я такого сделал, что по мою душу явилась такая толпа.
– Долго спите, командир, – обратились ко мне. Я улыбнулся и, приложив ладонь к глазам, ответил:
– Вахта всенощ… Что??
Командир выступил вперед, достал какую-то бумажку и начал что-то долго и нудно читать, но что именно, вот ты хоть тут же меня прирежь и съешь, я не имею не малейшего понятия. Ни слова не понимая, я сделал умное лицо и начал терпеливо ждать, когда он перейдут к делу. Мое терпение было вознаграждено.
– … За проявленную вами отвагу Вы назначаетесь командиром, капитаном третьего ранга, трехмачтовой шхуны “Буря”, принадлежащей военно-морскому флоту Северной державы Его Величества.
Когда до меня дошел смысл слов сего небесного ангела, я еле сдержался от того, чтобы не засмеяться. Я думал, что ошибся. Я – кап-три?? При живом командире?! Мало того что живом, так еще и стоящем прямо передо мной и лично мне это говорящем?!! Я уверовал, что это сон, поэтому решил дождаться, когда они мне что-нибудь скажут. Они стояли и так же выжидающе глядели на меня. Рассмотрев стоящих передо мной людей получше, я обнаружил на нашем командире форму, говорящую о его новом чине капа-два. Постепенно все встало на свои места. Наконец он подошел и протянул мне, как я уже понял, грамоту. Подавшись вперед, он шепнул мне на ухо:
– Мундир шиворот-навыворот, щенок.
Улыбнувшись и похлопав меня по плечу, он отошел назад.
– Ээ… – виртуозно протянул я, с удивлением смотря на бумажку у меня в руке, сделавшую меня капитаном “Бури”. – Спасибо?.. Или что я…
Я до сих пор не знаю, что я должен был делать.
– Следуйте за нами, командир, – закатив глаза, пригласил кап-два. Я сделал было шаг вперед, но осекся.
– Прошу прощения?.. Извините!
Офицеры изумленно обернулись на меня, посмевшего что-то им предъявить.
– Мы только второй день в гавани, я еще не провел осмотр корабля, и я бы не оправдал моего звания, если бы ушел отсюда сейчас.
Они ушли. На самом деле я уже назначил ремонт, и точно знал, где его надо было проводить. Начать должны были в тот же день. Осмотр все равно провел, но только лишь для удовлетворения совести. Мне было противно присутствие этого сына преисподней. Общение с ним, делание вида, что мы с ним в теплых отношениях, хотя весь флот знал схему наших столкновений. К тому же, я хотел остаться в тесном кругу команды, чтобы сделать вот что. Матрос, выходящий из кубаря, был весьма удивлен видом то подскакивающего, то катающегося по палубе, то воющего от восторга офицера в мундире шиворот-навыворот.
Первым делом я выкинул к чертям собачьим за борт кандалы, линьки и “кошек”. Кошек к чертям собачьим, хе-хе… Прошу прощения. Потом приказал начать капитальный ремонт – после заделки пробоин, конечно, занялся покраской корпуса, разборкой рангоута и сменой такелажа, бегучего и стоячего. Я даже начал носиться с мыслью переименовать шхуну, но там надо было так много писать… Я отказался от этой затеи. Предложенную “адмиральскую” я уступил пому. Жить там, где был избит? Благодарю покорно.
Когда через два месяца мы отходили в Море, “Буря” была практически полностью перерожденной красавицей-шхуной, гордо поблескивающей на солнце своим темным корпусом. Я проверял ее на скрипучесть, когда раздались три звонка.
– Командир!
Я бессознательно съежился и по въевшейся матросской привычке приготовился шуршать. Наконец до меня дошло, что командир – это я… Выдохнув, я обернулся и с явным облегчением хлопнул Ричи по плечу.
– Слушай, зови меня лучше капитан. Я же кап-три и есть, верно? Или Дюк, ты же меня знаешь, к чему все это? В общем, как тебе угодно, но только не командир… хорошо?
Он улыбнулся и сказал:
– Правила есть правила, ничего не поделаешь. Даже если б ты был моим родным братом, я бы звал тебя так.
От его слов у меня тоскливо засосало под ложечкой.
– Считай, что это приказ, – отмахнулся я и спросил: – Чего хотел?
Он привычно вытянулся по струнке и отрапортовал:
– Два матроса дезертировали, а мы в 4 склянки отчаливаем. Утром я отправил на их поиски небольшой отряд – они только что вернулись и доложили, что они сидят в трактире “Адмиральская каюта”.
Я тихо выругался.
– А от меня ты чего хочешь?
– Ну… тащить их сюда или?.. – запинаясь, спросил старпом.
Я хлопнул себя по лбу.
– Ну точно, это же мне решать теперь…
– Так что? Мне приказать начать захват?
– Н-не, не надо… – неуверенно возразил я, взяв какой-то конец в руки, чтобы занять их чем-нибудь.
– Тогда завербовать новых?
– Нет!
– Ну а что тогда?! Ты сам знаешь, у нас конкретное количество мест, работы, в конце концов! На борту зачислено ровно 20 матросов, мы не можем выйти из гавани только с 18!
Он был прав. Я закрыл глаза и сказал:
– Я сам их приведу.
– Времени на уговоры нет! До четырех склянок осталось 3 часа, мы…
– Дай мне время! – жестко приказал я. – Капитан тут я, и если какие проблемы у нас и будут, они будут у меня одного.
Он безнадежно вздохнул.
– Дело твое. Не забывай только, кто сейчас сидит на троне капа-два.
– Не забуду, – буркнул я, отойдя в сторону и аккуратно стягивая с себя мундир, чтобы он не треснул на плече, как угрожал.
– Что ты творишь?
– Приобретаю более фамильярный вид, – последовал ответ.
– Тебе это не обязательно, тебя и так никто не боится, – заметил он.
Я запустил в него шляпой и, найдя свои сапоги, сошел на землю.
Трактир “Адмиральская каюта” ничем не отличался от всех других и не совсем оправдывал свое обещающее комфорт название. Я зашел туда и начал искать глазами знакомые фигуры. Шаки сидел к двери спиной и спокойно потягивал трубку, Эмин пил и сидел ко мне лицом. Подняв взгляд от кружки, он увидел меня и толкнул товарища, что-то бормотнув ему. Они оба обернулись и удивленно привстали со своих мест.
– Дюк! Ты чего тут? Тоже самоход?
Я понял, что они не знают о моем новом посте. Улыбнувшись и неопределенно пожав плечами, я показал на стул и спросил:
– Могу я?..
– Конечно, – развел руками Эмин. – Мы же друзья. Садись.
Я послушался.
– Тебе хорошо, – с завистью протянул Шаки. – Тебя только арестуют недели на три.
– Что?.. А, да…
Подумав и побарабанив пальцами по столу, я сказал:
– Ладно, не буду табанить, – они изумленно поглядели на меня, а я продолжил: – Кап-три теперь я.
Они шугано подорвались, как на минах сидящие. Наконец после пары секунд неудобного молчания у Шаки нарисовалась мученическая улыбка и он осведомился:
– И что ты намерен делать, а, Дюк?
– Вообще-то я был намерен выпить кружечку холодного шила, но, кажется, мне это не удастся… – попытался отшутиться я.
– Говори прямо, как мужчина. Что ты намерен делать?
Я вздохнул и потер ладонью шею.
– Если честно, я не знаю. Но вы видите, что я один.
– Во-первых, где гарантия, что за дверью никто не стоит? А во-вторых, ты и сам прекрасно справишься.
Я засмеялся.
– Спасибо, конечно, за сей своевременный комплимент, но волоком я никого никуда тащить не буду.
Они молчали, я видел, что они мне не верят.
– Слушайте, когда я вошел, вы думали, что я все еще старпом. И вы решили, что я сбежал. Верно? Вам не пришло в голову, что меня прислали пригнать вас назад. Что изменилось?
Они все еще молчали, но в этот раз потому, что сказать им было нечего.
– Так, – я хлопнул руками по столу и поднялся. – Устраивать теартальную… или театральную… неважно, в общем, драму я тут разыгрывать не хочу. Говорить, что я такой же как вы и прочая болтовня. Мне это не надо, да и вам тоже. Если вы не согласны, то я пойду. До свидания, – я козырнул и развернулся.
– Но, – услышал я у себя за спиной, – как ты… с неполным экипажем?
Я безразлично пожал плечами.
– Никак. Меня выпнут с моего места, поставят на мое место какого-нибудь больного садиста, который ни с кем церемониться не будет, найдут беглецов и… Впрочем, мне откуда знать? Всего хорошего, – я было ушел, но не тут-то было.
– Угрожаешь? – с сомнением спросил Эмин.
– Я констатирую сухой факт, – возразил я. – Скажи, что это будет не так. Семь футов под килем.
– Да стой ты!
Я выжидающе взглянул на них. Они переглянулись и наконец Шаки поинтересовался:
– А что будет, если мы согласимся?
Я посмотрел в окно, чтобы узнать время и ответил:
– Я, конечно, не уверен, но что-то мне подсказывает, что вы возьмете ноги и гарделя в руки и поможете шхуне выйти из гавани.
– А потом?..
– Пойдете балабасить?.. – повторяя их неуверенный тон предположил я.
– А ты не врешь?
Я закатил глаза.
– Все-таки без драматических постановок не обошлось… Слушайте. Мы служим вместе уже… сколько?.. 6 лет. Неужели после всего этого вы решили, что я возьму в руки… плеть? – с ненаигранным отвращением закончил я. Наверное, именно презрение, с которым я произнес последнее слово, убедило их в моей младенческой невинности.
– Твоя взяла. Или должен я сказать, ваша взяла, господин командир?
Я скривился.
– Я все-таки предпочитаю “Дюк”.
Они улыбнулись и мы покинули трактир, как друзья.
С тех пор я командовал и участвовал во многих битвах, но ту, первую, запомню навсегда. Дивизия шла вдоль мыса Виттори, “Буря” была в наветре. Я сидел в каюте и чертил линию, проходящую к точке пересечения окружности с центром в точке…
– Капитан!
Дверь за моей спиной открылась, и я пробубнил, не выпуская циркуль изо рта:
– Я занят, иди забери у этих проклятых рогатых, че они там взяли, сам.
– Дюк, там паруса…
– Ну естественно там паруса, а ты думал мы посредством сильной-сильной хотелки вперед двигаемся?
– Да нет же, на горизонте, в 45 милях отсюда.
Я бросил карандаш и развернулся.
– Чьи?
Ричи пожал плечами. Я выругался, как баржевик, и вышел на палубу.
– Дай сюда, – я забрал у нашего дракона его трубу и направил ее на норд-норд-ост. Пока удавалось насчитать только 4 корабля. – Доложите.
Когда приказ был выполнен, я тихо пробормотал:
– Ну не тормози ты только, чертов ты дьявол, соображай скорее…
Пиратская эскадра коммодора Хета. Мы получили приказ выстроиться в линейный боевой порядок. Эскадра приближалась и показала 10 кораблей. У нас в строю насчитывалось 6 боевых лайб. Хетовская эскадра разделилась на две колонны и приготовилась к бою. Нам приказали начать обстрел, ни в коем случае не выходя из линии. Его авангард поравнялся с нашим и обе стороны с грохотом дали залп. Противники отделались несколькими пробоинами и пираты упорно продолжили свой путь, немного лишь накренившись на штирборт. Они оставались на безопасном расстоянии от абордажа. Я с досадой понял, что они просто убегут, за несколько часов залатав повреждения. Тогда я предпринял одну штуку.
– На гика-шкоты. Приготовьтесь брать круче, когда я скажу, – говоря это боцману, я отошел от фальшборта, но дракон преградил мне путь.
– Ты, что с дуба рухнул? Приказ был…
– Я знаю, какой был приказ.
– Тебя отправят на военный трибунал!
– Пусть отправляют, а до тех пор капитан на этом корабле – я, поэтому иди и передай матросам, что было сказано, пока я не насадил твою башку на бушприт!
Не дождавшись его повиновения, я спрыгнул со шканцев и гаркнул:
– На гика-шкоты! Живо!
Мы приготовились, и когда ведущая лайба оказалась от нас в кабельтове, шхуна быстро вышла из линии и подрезала ему нос. Столкновения было бы не миновать, но мы, не останавливаясь, выстрелили и со скоростью полных 20 узлов увернулись. “Буря” вильнула и, улегшись галфвинд, снова открыла огонь. Это мы проделали под покровом неожиданности, но дальше было труднее. Ведущий корабль стал неуправляем и вынужден был лечь в дрейф, перекрыв ход остальным. Я ликовал, но праздновать было некогда. Шхуна двинулась дальше и, оказавшись борт о борт со вторым корветом, перенесла паруса на бакборт, замедляя ход, как для залпа. Корвет, готовый к этому, торжествующе поджег фитили пушек, но как раз в этот момент наши косые паруса были поставлены назад и, когда в нашу сторону полетели ядра, шхуна уже пересекла полукабельтов. К сожалению, этого было недостаточно, чтобы полностью оказаться в безопасной зоне. Я согнулся от резкой боли в боку, отдающей в ногу, и понял, что повреждена корма. Но это не помешало “Буре” начать поворот фордевинд, благодаря которому мы оказались между кормой корвета и носом следовавшего за ним фрегата. Меня охватила приятная дрожь. Я не удержался от злорадной улыбки.
– Огонь!
“Буря” жалит редко, но метко. Она выстрелила с обоих бортов, пробив корпуса одновременно двух кораблей и скрылась от возмездия. Половина пиратской эскадры оказалась в весьма затруднительном положении. С одной стороны – строй королевского флота, с другой – ветер и мыс, а стоять на месте нельзя – между кораблями лавирует юркая шхуна. Когда мы получили слишком много повреждений и потеряли былую скорость, я взял на абордаж уже пятый по счету мной же и обстрелянный корабль. Оставшейся колонне ничего не оставалось, кроме того, чтобы повернуть и, спустив флаг, убежать. Со второй колонной дела обстояли не лучше для флибустьеров. В итоге захваченными оказались 2 лайбы, столько же потоплены, а остальные ушли. Не самый худший результат.
Я много смертей повидал на своем веку, и никогда не придавал им большого значения. Но когда ответственен за это стал я, я испугался. Погибших было немного, но они были, и я их знал. Правильно ли я поступил, самовольно начав рукопашное сражение? Чем я лучше командира, если ради того, чтобы потешить мое самолюбие, погибло столько людей? Я, приволакивая ногу и держась за плечо, но обуреваемый другого рода болью, прикрыл глаза здоровой рукой и прислонился к мачте. Что я наделал…
Глава VIII
Думаю, понятно, в каком настроении я пребывал, когда явился по вызову на “Победителя”. Команда командира ждала там, сурово глядя на меня.
– Ну? – резко сказал я. Я страшно устал, буквально чувствуя, как разваливаюсь сам и как разваливается шхуна.
– Палки гну, – съязвил командир “на моем языке”, как он это называет. Матросы и солдаты вокруг нас отлично знали степень дружбы в наших взаимоотношениях, поэтому никто ничему не удивлялся.
– Ну и гни… те, а от меня вам чего надо?
– Сэр!
Я протяжно вздохнул.
– Поговорим наедине?
– Чего ты хочешь? – устало спросил я, переходя уже все грани фамильярности.
– Не много ли ты себе позволяешь?
Я засмеялся было, но тут же поморщился – цапанули и шпангоут, значит.
– А что мне еще терять? Ты ж меня на трибунал хочешь отправить?
– Могу, если хочешь. Но…
– Но? – удивился я.
– Но ты тут не за этим.
– А зачем тогда?
Он, пересиливая себя, глубоко вдохнул и отвернулся.
– Давай сделаем вид, что я тебя похвалил и поблагодарил.
– За что? – еще больше удивился я.
– Ты это специально делаешь?? – не выдержал он.
– Делаю что?..
– Так, хватит, щенок!
Командир, еле сдерживаясь, подошел ко мне. Я сделал усилие над собой и выпрямился. Все молчали. Внезапно он расхохотался и произнес:
– Да, все как в старые-добрые, верно? Ладно, иди, пока мы не передрались с тобой и имей в виду… – он понизил тон, – … еще один случай неповиновения и я уж воспользуюсь своими полномочиями. Не забывай, что я все еще твой начальник.
Я не удостоил его ответом и ушел.
Я заматывал свое перебитое плечо, когда старлей сообщил мне, что пленники хотят меня видеть. Не знаю, принято ли так у других, но я спустился к ним.
Полумрак трюма был мне привычен и я хорошо различал фигуры скованных пиратов. Войдя, я прислонился к влажной переборке и стал ждать, пока они заговорят. Спустя пару секунд тягостного молчания раздались дрожащие слова:
– Капитан, умоляю, отпустите нас!
Не успел я удивиться, как, судя по звуку и движению в их стороне, говорящего пнул его товарищ.
– От ваших рук пали мои люди, и вы просите помилования? – насмешливо уточнил я.
– А от ваших пали мои, – спокойно произнес низкий голос, принадлежащий, как я различил, женщине, перебившей другого. – Мы не искали сражения, как, полагаю, и вы. В случившемся в равной степени обе стороны. К тому же, – добавила она, – на вашей стороне был явный перевес, неужели погибших так много?
– Много – не много, они есть, и в том, что их жены и матери не дождутся их, виноваты вы! – заявил я и горько пробормотал сам себе: – И я тоже…
Не знаю, был я услышан или нет, но пиратка поинтересовалась:
– Сколько вам лет?
– Какое это имеет значение?
– Вы молоды, не так ли?
– Какая разница?
– Давно служите капитаном?
– Нет, – раздраженно ответил я – это кто у кого в плену-то.
– Первое сражение?
– Первое более-менее серьезное. Причем тут это? – спросил я.
– Оно и видно, – с улыбкой в голосе заметила она.
– В смысле?
– Возвращаясь к теме, – не обращая внимания на мой вопрос, продолжил флибустьер. – Мы не просим помилования.
– Тогда зачем я сюда притащился, когда я должен следить за починкой моего корабля? – осведомился я, собираясь уходить, но подавшаяся вперед фигура остановила мой порыв.
– Погодите. У меня… у нас есть к вам другая просьба.
– Я слушаю.
– По прибытию на землю нас ждет эшафот.
– Да ну? – хмыкнул я.
– От лица всех нас я прошу вас избавить нас от этого.
Ужасная догадка мелькнула у меня, но я глухо спросил:
– Каким образом?
– Не пожалейте пороха для нас, капитан, – твердым голосом попросила она.
– Что?..
– Или прикажите не приносить нам еды. Скажите, что мы оказались переносчиками оспы или… Придумайте уж что-нибудь.
Я попятился назад.
– Вы все этого хотите?..
– Да, сэр. Мы не просим свободы, мы лишь просим достойной смерти. Я прошу вас – как капитан капитана, как моряк моряка. Как человек человека.
Я замолчал, тщетно пытаясь сказать хоть что-нибудь, и наконец сдавленным голосом спросил:
– А вы бы сделали это для нас, если бы вам удалось одержать верх?
– Нет…
У меня вырвался было смешок, но она продолжила:
– … мы бы отпустили вас.
– Что?
– Коммодор всегда приказывает отпускать пленников.
– Откуда мне знать, что это правда?
– Иначе знали бы вы о том, кто именно командует эскадрой?
Я был приперт к переборке.
– Я бы поклялась, положа руку на сердце, но, – она усмехнулась, – сейчас у меня нет этой возможности, уж извините.
Угроза начальства не пугала меня. Мне ничего не стоило выполнить их просьбу. Я вытащил пистолет и проверил наличие пороха и заряда. Пираты невольно подтянулись. Я отошел на достаточное расстояние, чтобы пули на выходе не пробили борт. Первым делом прицелился в их капитана, как в старшую. Все хранили гробовую тишину, тревожить которую смел только шелестящий звук воды, от которой нас ограждало несколько слоев шпангоутов и обшивки. “Стреляй. Стреляй, не будь тряпкой. Ты стольких людей прикончил, почему сейчас не можешь?” – думал я. “Потому что они безоружны”, – был ответ. Я пытался, клянусь, но… Не сумел. После нескольких попыток я сдался и со вздохом опустил оружие.
– Я не могу… Простите.
Судя по мелькнувшим не самым белым зубам, она улыбнулась.
– На борту есть кто-нибудь, кто сможет?
– Не знаю.
Есть, конечно, и я знал об этом. За дополнительную плату так кто угодно. Но я думал о другом тогда. Почему бы… Нет, невозможно. Но если… Черт!
– Ночью вы покинете корабль.
– Что? – ошеломленно переспросила пиратка.
– Я отпускаю вас, что непонятного?
– Но почему?
– Если вы этого не хотите – так и скажите.
– Нет, нет, но… Почему?
– Это мое дело, – резко отрезал я. – Во время смены вахты за вами зайдут, дадут шлюпку и вы отчалите. Вы дойдете до мыса, сойдете на землю, а мой гребец вернется ко мне со шлюпкой. Дальше – разбирайтесь сами. Все ясно?
– Как твое имя?
– Зачем тебе оно?
– Мне надо будет доложить коммодору, кому мы обязаны своим освобождением.
– Моей слабости, – ответил я и пошел наверх.
Когда пробило 8 склянок, их на борту уже не было. Командир так ничего и не узнал, думая, что во время следующей нашей стоянки я отдал их в руки властям.
Командир тем временем пополз по иерархическому трапу вверх. Спустя 4 года он был назначен контр-адмиралом.
Иногда я думаю, что ждало бы меня дальше. Стал бы я каким-нибудь легендарным флотоводцем или контр-адмирал таки добился бы того, чтобы меня выпнули на сушу или я вообще погиб бы и не запомнился бы ничем. Но правда в том, что мне никогда не дано было этого узнать.
Новая встреча со знаменитой пиратской эскадрой не заставила себя ждать. Я уже видел, как взвился в воздух призванный напугать Веселый Роджер. Пиратов возглавлял сорокапушечный галеон, а с нашей стороны авангардом отправили мою “Бурю”, сказав, что на помощь мне подойдут попозже, с зюйд-веста, как только я выбью галеон из колеи. Я стоял, прислонившись о штурвал, вдыхая соленый воздух и проклиная чертового контр-адмирала, соблазнившегося золотом острова Сотьена. Острова, который кишит пиратами, черт побери! Да еще и буря надвигается. Я понимал всю безнадежность ситуации, понимал, почему сначала, принимать первый, самый болезненный, удар отправили меня. Но за дезертирство я поплачусь еще больше, так что боя было не избежать. Пора делать поворот оверштаг и начинать огонь, пока нас не взяли на абордаж.
– К повороту оверштаг готовится! – заорал я во всю мощь своей глотки, решив взять на себя ответственность за штурвал. – Бизань-гика шкоты стянуть! – я постепенно повернул штурвал налево. – Кливер раздернуть! – после этого я положил руль на борт. – Огонь!
“Буря” повернулась своим правым бортом к противникам, продолжая идти своим ходом. Маневренная и быстрая шхуна начала огонь раньше, чем громоздкий галеон, но основательно так уступала ему в пушках. Свою задачу мы выполнили, и я приготовился доделать поворот оверштаг и дать дорогу остальным, как вдруг послышался крик:
– Дюк! Они… – Питт запнулся на полуслове.
Я обернулся на крик и увидел уверенно поворачивающие корабли. К горлу моему подкатил ком, я почувствовал, как у меня побелели губы, в глазах потемнело. Предатели. Подавив ярость и отчаяние, я убедил себя, что следовать за ними было уже поздно – некому было нас прикрыть. Галеон наконец очнулся, и я услышал врезающиеся в дерево абордажные кошки. Ничего другого не оставалось, кроме того, чтобы дать достойный бой. Если бы за каждое ругательство, сказанное мной в тот момент мне давали одну доску, то из получившегося я с легкостью смог бы построить вторую “Бурю”. Я вытащил саблю из ножен и перерубил все абордажные крюки, которые смог. Взяв в другую руку пистолет, я спустился с квартердека. Каждый пират в плане опыта фехтования и стрельбы стоил троих моих людей. Это заметно усложняло задачу. Укокош… эмм… победив в честном поединке по ходу дела около девяти пиратов, я с удивлением заметил, что они перестали убивать, а с какого-то момента только разоруживают моих ребят. Это было моей ошибкой. Я замешкался и слишком поздно перехватил занесенную надо мной руку. Пират, впрочем, сдаваться не пожелал. В итоге оказалось, что мы стоим, схватив друг друга за запястья, пытаясь свалить другого. Но ошибка моя заключалась в другом. Когда я уже повалил флибустьера и услышал, что ко мне сзади кто-то подкрался, то было уже поздно. Я услышал глухой звук удара чего-то о собственную голову. Иллюминаторы заволокло темнотой и я рухнул на палубу.
Голова нестерпимо болела, руки и ноги что-то нещадно натирало, а затекшее тело переставало давать о себе знать. Хотелось просто расслабиться и умереть. Просто отпустить, забыть все горести и проблемы мира живых и навсегда упокоиться в глубине Моря мер… Мои грезы прервал обрушившийся поток ледяной морской воды, заставляющий разлепить веки. Открыв свои иллюминаторы, я обнаружил, что нахожусь на своем корабле. В трюме. Со связанными руками и ногами и рядом со своей собственной командой, по виду которой можно было догадаться, что они в порядке. Но то обстоятельство, что мы все еще живы, являлось для меня загадкой. Переведя взгляд на стоящего передо мной человека с ведром в руке, я довольно грубо спросил:
– Что вам надо?
Из моего горла вырвался невнятный хрип, то ли выдающий во мне любителя покурить, то ли связанный с долгим обмороком, хотя до сих пор зудящая от боли голова готова была с этим поспорить.
– Не с бывшим ли капитаном этой шхуны я имею честь говорить?
– Вы правы. А вы?..
– Нынешний капитан той же самой шхуны, – со смешком ответил он. Флибустьер был немолод, но кроме редкой седины в волосах об этом ничего не говорило. Казалось, все в этом человеке – темные, но по какой-то причине покрасневшие глаза, аристократичный и тоже красный нос, тонкие губы, приглаженные каштановые волосы – все источало энергию. – Решил поговорить с вами лично.
– Какая честь для меня, – скрипя зубами, но тем не менее как только возможно вежливо отозвался я.
– Как ваша голова?
– Лучше и быть не может, – несмотря на ироничность сказанного, придется пока что забыть про смерть. Жаль, что моя черепушка оказалась слишком крепкой для подобных целей. – Изволите ли ответить на мой вопрос?
– Слушаю.
– Почему мы еще живы?
– Видите ли, в нашем с вами недавнем бою я потерял своего штурмана. Не побоюсь даже предположить, что он погиб от вашей руки, – он помрачнел, а я еле сдержал ехидную улыбку. – А из-за небольшой бури шхуну, опять же по вашей милости не сцепленную с моими кораблями, унесло. Ничего страшного в этом нет, мы знаем наше место встречи. Но, понимаете ли, во времена моей военной службы, я получил иного вида практику, и, вынужден со стыдом признаться, что не смыслю в этом искусстве ровным счетом ничего. Так что среди людей, участвовавших в абордаже, не осталось никого, кто мог бы привести эту красавицу туда.
– Ближе к ветру, – раздраженно поторопил я его, раззадоренный тем, что кто-то называют мою шхуну “красавицей”.
– Я бы хотел, чтобы вы привели нас к Багису, где я смогу найти человека, который доведет нас до места встречи с моей эскадрой.
– Или?
– Или мы останемся дрейфовать тут, пока дружно не умрем от голода и жажды. Выбирать вам. Вы как относитесь к… мм… людям нашего рода занятий?
– Мне не привыкать.
– Чудесно. Значит, вы согласны?
Я обвел глазами своих людей. Прочитав на их лицах страх и мольбу, я пожал плечами и ответил:
– Не вижу причин отказываться. Но для начала скажите мне, не Маяк ли является точкой пересечения ваших путей?
– Вы совершенно правы, капитан, – с искрой изумления в глазах согласился тот.
– Отлично. Тогда у меня есть условие.
– Слушаю вас очень внимательно.
– Я поведу вас сразу на Маяк.
Тот с нескрываемым любопытством в глазах спросил:
– Если честно, я полагал, что высадить военно-морских солдат на пиратском острове было слишком жестоко.
– Разделяю ваше мнение. Именно поэтому вы сначала высадите моих людей на Багисе.
– А как же вы? Военный офицер на Маяке без возможности быстро покинуть остров?
– Я там свой, – быстро проговорил я и, чтобы не вдаваться в подробности, продолжил. – Ну так что, идет?
– Идет, – удовлетворенно кивнул головой пират. – Мое имя вам, возможно, знакомо, меня зовут коммодор Хет.