Вот так мы постепенно приблизились к одному из длиннейших дней в моей жизни. Со времен тех 2 склянок, отбивших его начало, до сегодняшнего дня прошел только месяц, поэтому я помню все объяснимо отчетливо.

Штиль наконец закончился и верный, ровный ветер раздувал наши фок, грот и марселя уже три дня как. Все радовались долгожданному движению, рангоут весело поскрипывал, вода в шпигатах с хлюпаньем уходила за борт. Розет доверила грудь и живот фальшборту, со счастливой улыбкой подставляя загоревшее лицо ветру и соленым брызгам. Так она как никогда прежде походила на отца. Я, расслабившись, оглядывал шхуну, так красиво, так ровно идущую, и команду, беззаботно переговаривающуюся и смеющуюся.

– По наветренному борту судно! – крикнули с вороньего гнезда.

Я неохотно согнал с себя лень и достал подзорку. И правда, судно. Идет прямо к нам. Фрегат, водоизмещением тонн в 1300, идущий со спущенными брамселями и бом-брамселями и бизанью. Попутный ветер дал им возможность сделать 14 узлов.

Я не придал этому большого значения – даже если крейсер, велика ли вероятность, что нас узнали?

– Позвольте? – с любопытством попросила Розет, робко показывая на трубу. Я протянул ей ее.

– Капитан? – с тревогой вдруг позвала.

– Что такое?

– Я, конечно, могу ошибаться… – неуверенно произнесла она, дрожащими руками складывая прибор, – но этот корабль очень напоминает мне тот, что напал на “Царицу”…

– Правда? – насторожившись, уточнил я и нетерпеливо взял у нее подзорку и вгляделся в корабль внимательнее. Позолоченный корпус, знакомые борта и название… “Победитель”. Как я сразу не заметил?

– Боюсь, что вы правы, Розет… Я бы попросил вас сходить к нашему старпому – он должен быть в своей каюте. Скажите ему, пожалуйста, что он нужен мне сейчас, если вам не сложно…

– Конечно, – легко согласилась она и быстрым шагом пошла к трапу.

Приятная дрожь пробрала меня от киля до клотика. Ветер слегка усиливался. Спровадив девушку, я недобро улыбнулся.

– Фока и грота-стаксель и бом-кливера поднять! Все по местам!

– Дюк?

Я обернулся. Тим. Снова.

– Я не буду встряхивать тебя каждый раз, парень! По местам.

– Что ты намерен делать?

Еле сдерживая возбуждение, я рявкнул:

– Я еще перед тобой отчитываться должен? Ускоряемся.

– Вы хотите устроить битву?

– Рад, что ты сам догадался.

– Но а как же Розет?

– А что с ней?

– Вы пойдете на бой с женщиной на борту?

– Да.

– Но вы обещали доставить ее домой!

– И я сдержу обещание. Сразу как только разберусь с ними, – я устремился на шканцы, давая знать, что разговор закончен. Он с этим не согласился и упрямо пошел за мной.

– Вы не можете подвергнуть ее опасности!

Тут я взбеленился. Я стал сам не свой, когда выхватил пистолет и направил его на Тима. Шквал налетел на наши паруса, как баклан на рыбу, но никакой опасности нам это не сулило.

– Чего ты строишь меня, черт бы тебя побрал?! Проживи хотя бы день так, как я жил 14 лет, и тогда, только тогда ты будешь учить меня, как мне жить!

Он вздрогнул от неожиданности, когда дуло пистолета оказалось нацеленным ему в лицо, но в следующий момент уже гордо выпрямился. Я стоял на полуюте, он – на шкафуте. И в этот момент у меня за спиной хлопнула дверь и из каюты вышла девушка.

– Капитан, что вы делаете? – с ужасом спросила она.

– Не лезь не в свое дело! – огрызнулся я.

Она проследила взглядом, куда я целюсь и, вскрикнув, повисла у меня на руке, восклицая:

– Дюк, вы сошли с ума?! Будьте благоразумны, хотя бы ради меня! Ради моего отца!..

– Что ты сказала? – тихо переспросил я.

– Я не дура, Дюк, – шепотом сказала она. – Я могу сложить два и два. Я все знаю. Отец часто рассказывал о тебе. Ты же мне почти как дядя. Так послушай меня, прошу!..

– Все хорошо, Розет, – совершенно спокойно произнес Тим, не услышавший и не понявший ни слова. – Я ведь всего лишь матрос, низший чин. Он волен делать со мной, что захочет, – он, дерзко глядя мне в глаза, саркастично поклонился. Волна гнева отхлынула от меня, я отшвырнул пистолет в сторону и ушел на бак.

– Тим, что случилось?..

Она все знает. Что ж, тем лучше. Не придется объяснять ей, почему я не могу просто скрыться, когда он прямо передо мной, и надо только продолжать идти этим курсом и… Я пнул баластину. Она отлетела и со всплеском упала в воду. Я закрыл лицо руками. Мало-мальски успокоившись, посмотрел вперед и мой взгляд упал на фок-мачту. На мачту, к которой меня… Я наотмашь ударил несчастное рангоутное дерево и в следующий миг прижался к нему лбом.

– Родная моя, любимая, прости меня…

Наконец я утихомирил раздираемых меня бесов и прислонился к мачте.

– Капитан? – услышал я неуверенный голос старпома, подошедшего сзади.

– Что?

– Каков будет приказ?

– А каков будет приказ?

– Мы можем уйти, ветер благоприятный. Прикажешь поднять паруса?

– Не знаю. Делайте что хотите. С каких это пор меня вообще о чем-то спрашивают? – усмехнулся я. Озадаченный пом удалился и оставил меня думать на холодную голову. Я могу начать бой и получить возможность отомстить. Если мы победим – прекрасно, но если проиграем… Могу ли я так подставить свою команду? И девушку… Риск высок и я уже обжигался на этом. А адмирал-то, если пораскинуть мозгами, никуда не денется. Я вспомнил Шебу, ласково обнимающую меня и просящую: "не ищи мести". Я уже принял твердое решение и уже собрался отдать команду, но судьбе было угодно по-другому.

Прогремел пушечный залп – приказ лечь в дрейф.

Меня бросило в холод, потом – в жар, и снова в холод. О, я говорю это и воспоминания еще так живы!.. Рассудок покинул меня, и я крикнул:

– Все паруса на курс! Мы идем в бой.

– Нет!

Краем глаза я заметил ринувшегося вперед Тима.

– Тащите его в каюту, – сказал я нашему дракону и отвернулся. – И девушку тоже.

– Что??

– Но, капитан…

– Не заставляй меня повторять! – рявкнул я, сам себя не слыша. Боцман коротко кивнул и отворачиваясь, умоляюще сказал:

– Тим, пожалуйста… Он не станет слушать.

– Не станет? – ересился тот. – Не станет??.. Потому что он трус!.. Да пусти!..

– Тим, прошу…

– Да, он трус! Ха-ха-ха! Такой же, как тот, за кем он охотится!

Как вы уже поняли, невозмутимость – черта, мне не сильно присущая. Я обернулся и махнул рукой матросам, держащим Тима. Они отпустили его.

– Ну? – спросил я, скрестив руки. – Что ты смотришь на меня? Ты свободен, поступай как знаешь. За свои идеалы надо драться, вот и дерись. Я в свое время не убил своего командира, ну так не совершай моей ошибки. На, – я поднял и бросил ему пистолет, недавно ему же и угрожавший. Он растерянно посмотрел на него. Положил его на лавку.

– Я поклялся защищать этот корабль, и я свое слово сдержу.

– Откуда мне знать, что ты не пырнешь меня в спину, а? – с мрачной усмешкой поинтересовался я.

– Придется поверить мне на слово. Но только если я остаюсь на опердеке.

– Хорошо.

– Хорошо. И еще кое-что… если с Розет что-то случится, про слова я могу и забыть, – тихо предупредил Тим. Я страшно рассмеялся.

– Я горжусь тобой, малыш. Иди на место теперь.

– Есть, сэр.

Тут только я заметил, что вокруг нас столпилась вся команда.

– Все, представление окончено. Быстро все по местам, остолопы, пока я не продал вас в обмен на пощаду!

Я подобрал пистолет и пошел проверять исполнения моих команд.

“Ла Либре” подняла дополнительные паруса, сделала 15 узлов и окончательно потеряла всякую надежду на побег. Боя было не избежать и я был счастлив, что это так.

Я собирался придерживаться своей обычной тактики. Мы встали борт о борт. Я стал ждать открытия огня, но фрегат молчал. Я решил, что он собирается взять нас на абордаж и засмеялся. Пусть догонит. Мои канониры получили прямой приказ сделать залп и сразу после этого мы отошли. Они стояли смирно. Я ничего не понимал, прежнее возбуждение сменилось тревогой. Что-то тут было не так. И прежде чем действительно произошло что-то страшное, я невольно осознал, что только что совершил самую непростительную ошибку в жизни. А их было много.

Шхуна осторожно подошла к уснувшему фрегату с кормы и снова сделала залп. “Победитель”, казалось, насупился, но стойко выдерживал удары.

– Он там что, умер? – озадаченно пробормотал я сам себе.

– Если бы это было так, ты бы успокоился? – угрюмо спросил Тим, крепящий шкот к кофель-нагелям.

– А ты можешь мне точно сказать, что это так? – резко спросил я в ответ. Завязав все дело мертвым узлом, он выпрямился. Тим молча ушел, а я испугался: мне в глаза с ненавистью только что глядел я сам в молодости.

Наконец фрегат все-таки ожил, но только для того, чтобы подставить под обстрел более прочные части обшивки. Я ждал подвоха и знал, что дело надо скорее заканчивать. Но как – потопить окончательно или взять на абордаж? Я больше склонялся к первому. Но, когда мы уже подошли, чтобы открыть решающий огонь, как вдруг реи на фрегате обрасопились и он вышел из дрейфа.

Я должен был понять, что что-то не так, должен был, черт возьми!.. Как я мог дать ему себя одурачить?! Но правда остается правдой – странная радость охватила меня и я бездумно приказал начать погоню.

Одним галсом шхуна догнала фрегат. “Победитель” собрался стрелять, и я поспешно отдал приказ брать круче к ветру, чтобы увернуться от ядер. Боевая лайба снова ускорила ход и, как могла быстро, понеслась дальше. Мы на всех парусах пошли за ней.

– Гика-шкоты и завал-тали на бакборт перенести! Лево руля!

“Ла Либре” легко обогнула фрегат, отбирая у него возможность продолжить побег и… Я идиот. Я полнейший идиот, величайший полудурок в истории человечества. Почему? А потому что только мы, довольные, как слоны, посмотрели на норд-тень-вест, как увидели – что бы вы думали? – две лайбы. Я так же глянул на зюйд-тень-ост и – что бы вы думали? – оттуда целенаправленно идут еще два крейсера. Итого четыре: корвет, два галеона и стодвадцатипушечный корабль. С еще недобитым “Победителем” – пять. М-да, эскадра бы тут не помешала, но вот мой треклятый отшельнический характер сыграл со мной злую шутку. Мы оказались в ловушке.

Я таки приказал канонирам сделать залп по фрегату и начал думать, что делать. Бежать некуда. В бой… Это ж какую тактику я должен из себя вымучить, чтобы, будучи окруженным четырьмя с половиной военными кораблями, победить? Конечно, надо было попытаться – другого выхода и не было.

– Ну давай, скажи это, – раздраженно потребовал я, чувствуя на себе пристальный взгляд Тима. Он дернул плечами и сказал:

– Я молчал. Ну что, примем бой?

– Ну а что ж еще делать? Где девушка?

– В каюте. Каковы будут приказания, капитан?

– На абордаж.

– Кого именно? – горько хмыкнул он.

– Единственного, кого вообще можем – “Победитель” может пригодиться.

Шхуна с немного траурным видом увалилась под ветер и сцепилась кошками с фрегатом. Корабль был еле живой, но вот экипаж был цел и невредим. Однако это не помешало им малодушно сдаться – они знали, что нам все равно не выбраться. Адмирала среди них не было.

– Его высокоблагородие господин адмирал вздернет тебя на рее, Дюк, и ты еще спасибо скажешь, что это будет быстро. Если это будет быстро, – со злобно-счастливым, если так только можно, выражением предсказал командир фрегата, в котором я узнал бывшего пома, которого когда-то избил. Мы связали их и сложили в трюм за ненадобностью.

– Не забывай, пожалуйста, что мне, неблагородному и беспринципному пирату, дозволено прибить тебя прямо сейчас и не церемониться с тем, что ты сдался. К тому же… ты знаешь, у меня тяжелая рука. Карась, – сострил я, бросив взгляд на него. Он начал тяжело дышать от ярости, блеснув золотыми передними зубами, но я уже ушел.

– Народ! – позвал я, поднявшись на квартердек. – Я понимаю, что вы злитесь, знаю, я сглупил. Моя вина. Но у нас все еще есть шанс спастись, и я знаю, как. Вы со мной?

Я начал ждать, без особого волнения. Куда еще ниже мне падать? Ребята устало побросали свои дела и обменялись мрачными взглядами.

– Веди, Дюк, – наконец крикнул Тим. – Терять нам нечего.

– Хорошо. Тогда тащите балласт со шхуны сюда. Весь! Эй, на шхуне! Отдать концы! А вы, ребят, принимайте и крепите. Проверьте, чтобы корабли были крепко сцеплены. Нужно крепче, чем во время абордажа, надо как если бы мы “взяли его за ноздрю”, только борт о борт. – Тут я объяснил им свою задумку. – Пошевеливайтесь! – напоследок поторопил я, соскакивая на шкафут и идя на “Ла Либре” за балластом. Скоро все было выполнено. Я приказал оставить все мешки, перетащенные на “Победителя”, на опердеке, не опуская их в трюм и положив их поближе к бортам. Фрегат, и без того тонущий, погрузился в воду еще сильнее.

– Фока, грота и бизани-шкота на правый борт! – крикнул я нашим, оставшимся на шхуне. – Право руля!

“Ла Либре”, утяжеленная обузой в виде фрегата со штирборта, вышла из дрейфа и тяжеловесно направилась к просвету между стодвадцатипушечным кораблем и галеоном. Надежды не было, они могли даже не утруждать себя расстрелом нас и просто взять оба корабля на абордаж. Шхуна и фрегат, почти полностью погрузившийся в воду, медленно приблизились к обеим лайбам. Корабль, с открытыми портами, был по правому борту от нас. Я и большая часть моей команды стояли у бакборта “Победителя”, с балластами в охапке, невольно создавая крен фрегата. На флотском корабле приготовились к залпу. И это был момент.

– Давайте!

Я, вместе с тремя мешками песка и двумя баластинами, перескочил на шхуну и обернулся, чтобы поторопить других. В мгновение ока вся команда в полном составе оказалась на родной шхуне и мы перерубили канаты. И тут случилось то, чего я и ожидал. Прогремел запоздалый залп, и огонь всех ста двадцати пушек пришелся по корпусу лишившегося большей части своего груза и всплывшего фрегата. Взмывая из морской пучины, он взволновал воду вокруг себя и высокие валы унесли нас и нашего противника друг от друга.

– Держитесь!

Парни перекатились от борта до борта легкой шхуны, накренившейся из-за всплывшего рядом фрегата. Я, вцепившись в ванты, обернулся, чтобы увидеть, что это сработало. В который раз поблагодарив Море за то, что его законы работают точно так, как я того жду, я перевел взгляд на галеон, который все еще был рядом с нами, по левому борту.

– Огонь!

Давно готовые канониры дали залп и шхуна предприняла попытку отбиться от немного очумевшего галеона. Удалось, однако.

– Поднять стакселя и кливера! – срывающимся голосом, торопясь, как безумный, орал я. – Рифы взять! Скорей, поймаем момент!

“Ла Либре”, стойко выдержавшая все повреждения, сделала полных 18 узлов и наконец вышла из круга врагов. Но не тут-то было. Обернувшись, я обнаружил у нас в кильватере пришедший в себя галеон. Вторая лайба торопилась прийти ей на помощь с юга. В короткой битве с первым галеоном бедная моя красавица поймала несколько ядер. Корабль с несусветным количеством пушек тоже умудрился, даже сквозь ныне покойный фрегат, оставить память о себе. Все это я знал из-за ноющей тупой боли в разных частях своего тела, и все это дало мне знать, что от погони нам вряд ли удастся уйти.

– Лево руля!

– Что будем делать? – спросил кормчий.

– Закончим начатое и поквитаемся с нашим обидчиком.

“Ла Либре” взяла круче к ветру и с вызовом направилась к первому галеону. Все еще легконогая шхуна молнией пронеслась у него перед носом и неожиданно выстрелила. В пороховом дыму мы обогнули военморскую лайбу и, дав залп, снесли у него рангоут с палубы. Экипаж галеона закопошился, чтобы смести все с опердека, мы воспользовались этой заминкой и ушли с линии огня. Захватывать их было делом бесполезным и занимающим слишком много времени – второй галеон, корабль и корвет все еще спешили на помощь и уже были достаточно близко. Шхуна продолжала обстрел, ловко уворачиваясь. Когда подошел немного потрепанный корабль, “Ла Либре” вклинилась между ним галеоном, дала залп по обоим бортам, и скрылась, пока они не очухались. Галеон вышел из игры – трудно крейсировать, когда у тебя рангоутные деревья на палубе отсутствуют и ты “лежишь” на бакборте, чтобы не нахлебаться воды. Звучит это все замечательно, но на деле, я бы не удивился, если бы поседел в тот момент. Дал бы мне кто гарантию, что через месяц шхуна моя в полном составе сможет ошвартоваться в Маяковском порту, чтобы я мог тут с вами потрещать, я был бы счастлив, а так… Тяжелую участь выбрали себе мои ребята.

Возвращаясь к делу, угроза никуда не делась. Ликвидировав ближайшего к нам противника, я хотел легко отделаться и, разобравшись с корветом, убежать от галеона номер 2 и самого мощного врага – огромного корабля, который зализывал свои раны достаточно быстро. Шхуна правым галсом приблизилась к корвету. За нами неотступно шел галеон. Мы легли в дрейф. Корвет нацелил на нас свои карронады. Мы не двигались. Галеон упорно пер вперед, надеясь захватить нас со штирборта, не получив сопротивления. Вы знаете, что было дальше, не правда ли? Галеон осторожно лег в дрейф по правому борту от нас. Корвет готовил заряды. Три, два, один… Бум! Гулко пронеслись ядра над водой и впились в бок не ожидавшему такого галеону. “Ла Либре”, сквозь боль посмеиваясь, уходила от места сражения. Неужели я правда думал, что все этим завершится? Скажем, что я немного ошибся, недооценив многопалубный и столько же пушечный корабль. А точнее, недооценив его командира. Он нагнал заметно пострадавшую и оттого замедлившуюся шхуну. Я, немного пребывая в апатии, приказал сделать поворот через фордевинд, чтобы вступить в, быть может, последний бой. Ребята, уже давно простившись с жизнью, беспрекословно подчинились, но у его превосходительства были на нас другие планы. Корабль не стал стрелять, продолжая медленно приближаться. Я стал ждать, когда он сделает залп, чтобы дать нам возможность неожиданно выйти из дрейфа и попытаться продолжить погоню, предварительно нанеся неважные повреждения. Ага, конечно, разумеется. Великан просто лег в дрейф рядом и в воздухе засвистели абордажные крюки. Вот что я называю “допрыгался”.

– Сдаемся, ребята? – слабым голосом спросил я, полулежа на штурвале.

– Сдавайся сам, если хочешь! – с негодованием ответили мне. Я улыбнулся и через силу поднялся.

– Это была честь для меня – ходить под парусами с вами. Но не падайте духом – есть еще надежда. Уж если сотрясать воздух мы не можем так же, то уж драться мы способны и получше. Койки долой! К оружию! И да поможет вам Море спастись и в этот раз, – пробормотал я, своеобразно помолившись. Когда у нас на корме появились авангард абордажной команды, возглавлявшему их квартермейстеру я тут же сшиб башку из пистолета. Ну а дальше – чего рассказывать? У меня всю усталость как рукой сняло, и я, как обезумевший, а точнее, как я же и в молодости, пустился в гущу событий. Спустя пять свалившихся от моих рук солдат я поймал себя на мысли, что ищу адмирала. Глупо, подумал я, ведь даже если он и был там, он никогда не участвовал в сражениях, по крайней мере, на моей памяти.

На глаза мне как-то попался целящийся в стоящих спина к спине Джока и Тима солдата. Застрелен оказался в итоге он сам, а юношам даже в голову не пришло, что один из них мог только что свалиться, сраженный пулей. Правда, за это я поплатился профуканной саблей, пустившей мне кровь, но это была ерунда. У меня не было страха за свою жизнь – в последний раз он встречался мне – когда?.. – кажется, лет двадцать с лишним назад. Очень помогает, кстати, рекомендую, если вы вдруг работаете со мной в одном направлении. Я отдался рефлексам и первобытным инстинктам, прикрывая своих и отправляя чужих на тот свет. Смешно, что чуть больше десяти лет назад я прикрывал своих нынешних врагов, а убивал своих сегодняшних соратников, ну что ж я за человек-то такой.

Глава XXIV

Не знаю, сколько сражение продолжалось – рынду бить никто и не думал, но вдруг, во время рукопашного боя, прогремел выстрел. Все замерли и обернулись на звук – патроны у всех должны были уже закончиться. Выстрел был произведен в небо, и означал он то, что на палубе нарисовался адмирал собственной персоной. Я наставил на него пистолет, но тут мой взгляд упал левее от него. Розет, а к ее виску солдат приставил оружие. Ход старый, как мир, но работает отлично. Адмирал сглотнул при виде дула ружья, нацеленного ему между глаз, но все же натянул на лицо хитрую улыбку и быстро сказал:

– А-та-та-та, щенок! Лучше убери это, пока девчонка не лишилась половины своей прелестной головки.

Я посмотрел на девушку. Она была бледнее смерти, но держалась хорошо.

– Детей поистязали, стариков тоже, теперь принялись за собственных внучатых племянниц? Как ты думаешь, как нынешний вице-адмирал на это отреагирует?

Я видел, что мои слова его поразили. Вряд ли это была совесть или даже родственная привязанность – нет, в его глазах я прочитал страх. Страх перед его верным псом. Кид мог поступиться другом, но родное дитя всегда значит немного больше. И уж никто не хотел, чтобы он сорвался с цепи – ни его враги, ни его друзья.

Наконец он натянул на лицо улыбку и произнес:

– Мертвецы не болтают, щенок, а уж оставшегося в живых я сумею заставить замолчать.

Я понял, что я здорово рискнул только что жизнью Розет – он мог заставить ее замолчать пулей в голове. Загнанная в угол крыса может поступить глупо. Поэтому я решил отвести от нее и ее родства внимание на себя.

– Мне 42 года, если так хочется добавить меня в собачью семью, можно хоть называть меня посолиднее?

– Как пожелаешь, старый пес.

Я опустил пистолет, положил его на палубу, и, не убирая все же от него руки, хрипло спросил:

– Чего ты хочешь за нее?

Он нагло усмехнулся. Вокруг все еще царила тишина.

– Ты разогнись, разогнись – радикулит еще не должен тебя тревожить.

– Чего ты хочешь за нее? – еле сдерживая гнев повторил я, все еще согнувшись и не убирая руки от рукоятки пистолета.

– Только лишь то, что всегда мне принадлежало, пес, только лишь свою собственность.

– Это что же? – мрачно усмехнулся я.

Он задумался с недовольным выражением на лице.

– А я знаю, как мы поступим, я знаю! – весело вскричал он и подошел к теряющей сознание от страха девушке. – Вон от туда, – он махнул ножом на ее туфли, – до сюда, – провел лезвием по ее животу, причем мне пришлось жестом остановить подорвавшегося Тима, – это корабль.

У меня почернело в глазах от ярости, я точно убил бы его, если бы не снова дернувшийся рядом Тим.

– Хорошо, – согласился я, мысленно умоляя юношу стоять на месте. – А что я должен отдать, чтобы получить ее целиком?

Он снова оскалился.

– То, что всегда…

– Говори прямо, мать твою! – рявкнул я. – Чего тебе надо?

– Шкуру самой предательской, самой подлой псины на свете, – улыбка на его лице сменилась жестким выражением.

Не говорю, что меня осенило. Я провел языком по обветренным губам и сглотнул.

– Мою?

– Ну наконец-то! – воскликнул он, воздев руки к небу. – Ну что, сделка состоится?

После пары секунд раздумий, я поднял пистолет и громко сказал:

– Я не согласен.

Где-то рядом послышался подавленный вскрик. Он нахмурился.

– За одну хрупкую девушку ты просишь корабль и здорового мужчину, – продолжал я. – Не жирно ли?

– Этот корабль на войне немногого стоит, – пожал плечами он. – Мужчина – предатель, так что он стоит и того меньше. А девушка… Посмотри, какая кожа, какие волосы… А то, что она одна, что ж, это делает ее лишь дороже. Ну, в таком случае… – он многозначительно посмотрел на солдата, держащего девушку.

– Нет, стой!

Он довольно ухмыльнулся.

– Ну что, коммодор, вы передумали?

– Только при одном условии.

– Вы не в том положении, чтобы ставить мне условия, коммодор.

– Вы тоже, – я дернул оружием. – Мое условие: мои люди, вместе с кораблем будут отпущены на свободу. На моих глазах.

Адмирал криво оскалился и покачал головой:

– А не слишком ли высоко ты себя оцениваешь? Корабль, команда, девушка, все сразу – и все за тебя??

– Ты пообещал сто тысяч каждому из капитанов в эскадре, только чтобы бросить меня на растерзание пиратам, – я равнодушно пожал плечами. – Учитывая удивительную детальность моего описания, готов ставить, что и награду в 170 тысяч за мою поимку тоже ты назначил. Сейчас я требую за себя примерно столько же.

Он повторил этот только что мной сделанный жест и вернулся к девушке.

– Надеюсь у тебя найдется в трюме какая-нибудь ткань для савана.

Розет вздрогнула, Тим дернулся, меня пробрало холодом.

– Стой.

Он улыбнулся.

– Что такое, коммодор?

– Оставь корабль себе, – сквозь стиснутые зубы отозвался я, борясь со звериным желанием прыгнуть и придушить его собственными руками. – Прости, родная моя… – бормотал я.

– Что?

– Я говорю, отпусти только людей. В шлюпках.

– Посреди океана?

– Снабдите их провизией. Я дам им ЦУ. Они не пропадут, хотя тебя это не волнует.

– А как насчет, – он подался вперед и приглушил тон, – а как насчет гарантии, что они будут молчать о… том, что случилось?

– Их слова все равно ничего не значат. Кид, не смотря ни на что, поверит скорее тебе, чем шайке пиратов. А Розет ты можешь пригрозить, чтобы она молчала.

Он подумал и наконец кивнул.

– Пожмем руки? – он издевательски ощерился.

– Обойдешься. Отпусти девчонку.

– А ты убери ружье, – в ответ потребовал он.

Я покачал головой.

– Не верю я тебе. На счет три.

Он зло рассмеялся.

– Ну давай, давай, щенок! Несмотря на все мои старания, ты так и не вырос с младенческого возраста.

– Раз, – проигнорировав издевку, начал я.

– Два.

– Три.

Я положил оружие на палубу, одновременно с этим он дал знак отпустить Розет. Девушка бросилась в объятия Тима, он нежно провел ладонью по ее волосам. Когда ко мне подскочили солдаты, я отшатнулся от них со словами:

– Сделка еще не выполнена полностью. Их еще не отпустили. А до тех пор я буду стоять тут.

Одного из них это не остановило, он протянул руку, и тут во мне проснулся зверь. Все хладнокровие и смирение покинули меня, остались только гнев и ярость. Я одной рукой схватил солдата за горло. Предупреждения перестали для меня существовать, ружей, нацеленных на меня, я не видел. Вдруг я услышал дрожащий голос Розет:

– Дюк, не надо, прошу!

Я разжал пальцы и он упал без чувств. Со смехом я поднял руки в успокаивающем жесте.

– Давайте не будем волноваться. Я свое слово сказал: пока мою команду и девушку не отпустят, меня никто не трогает.

На лице адмирала нарисовалась та улыбка, которую я бы ждал увидеть у дьявола. Он коротко дернул головой в сторону и солдаты принялись спускать шлюпки на воду. Мои ребята, подталкиваемые ружьями, подошли к борту. Я, отмахнувшись от своего конвоя, тихо сказал Личу:

– Правьте на зюйд-ост, в 600 милях отсюда – берег Леди-ла-Гато. Но корабль подберет вас еще раньше, представитесь жертвами пиратов – шторма не было дней 20, смотри не скажи, что потерпели кораблекрушение! Вам не поверят. В 4 склянки ветер переменится, пойдете галфвинд. Все понял?

Он с душераздирающим выражением заглянул мне в глаза. Я отвернулся. Он кивнул и отошел. Только я, успокоившись за их судьбу, прислонился к углу рубки, как мне в ухо шепнули:

– Мы вернемся.

Мне не понадобилось поворачивать голову, чтобы узнать владельца голоса.

– Нет, Тим, не вернетесь, – внешне оставаясь спокойным и не привлекая внимания к парню, возразил я. – Иди теперь. Береги девчонку.

Я вытянул руку в том направлении, откуда я услышал голос и, как бы потягиваясь, толкнул парня в сторону шлюпбалок, не дав ему совершить серьезнейшую ошибку в своей жизни.

– Будь ты пиратом, я бы в жизни тебе не поверил, – сказал я адмиралу, но так, чтобы меня услышали и остальные, – но, я надеюсь, среди твоих солдат все-таки найдутся честные люди.

Он, и головы на меня не повернув, гнусно улыбнулся. Через пару часов экипаж “Ла Либре” был снабжен провизией и посажен в шлюпки. Я, скрестив руки и, оперевшись плечом к переборке, с некоторой тоской смотрел, как они поднимают паруса и со скоростью около одного узла спасают свои жизни. Но я свой долг выполнил, и на душе у меня было спокойно. Я перевел взгляд от удаляющихся шлюпок к Морю, осознавая, что вижу его в последний раз. Я жадно впился глазами в воду и прислушался к звуку, с которым норд-вест наполнял паруса. Две мои последние спокойные секунды. Внезапно мой разум, как нож, пронзила мысль: я могу прыгнуть. До своих я добраться и не надеялся – меня бы тут же застрелили, но по крайней мере я бы спасся от плена… Я тут же с презрением выкинул эти мысли за борт вместо себя. Я не бросил шхуну тогда, не оставлю ее и сейчас, когда я же ее и продал. Шлюпки скрылись за горизонтом и я услышал ехидный голос справа:

– Ну что, убедился, неверующий?

Я, поддавшись слабости, закрыл глаза и в ту же секунду мне заломили руки за спину и потащили в капитанскую каюту. Заковали в кандалы. Опять. Каюту закрыли, снаружи встали два солдата – я мог видеть их тени из-под двери. А я остался в каюте наедине с адмиралом. Я хотел встать, но он с силой надавил мне на плечо, и я вынужден был остаться сидеть. Он походил по каюте, бросил на меня несколько выжидающих взглядов и наконец раздраженно произнес:

– Не будь таким скучным, скажи что-нибудь!

– Что-нибудь, – буркнул я.

Он расхохотался.

– О да, я скучал по тебе, щенок! Жаль было с тобой расставаться, очень жаль. Ладно, я соврал, я был счастлив, когда вас взяли.

Он наклонился и заглянул мне в глаза, как недавно это сделал Лич. Уж не знаю, что они там все ищут. Я был совершенно спокоен. Не обнаруживши страха или ярости, которая, быть может, меня и погубила, на его физиономии появилась досада. Хмыкнув, он отошел и многозначительно достал нож. Пытать будет, подумал я, и как будто даже начал злиться – как всегда, когда мне страшно – но тут перед глазами встала Розет в объятиях Тима, целующего ее в макушку и шепчущего нежные слова ей в ушко. Теперь они были в безопасности. Что ж, может, я и умру сейчас, но жил я точно не зря. Я вспомнил свою жизнь. Обыкновенная жизнь моряка. Сорок лет в Море, на ветру, на “Ла Либре” и с Шебой, ждущей на Маяке. Ох, Шеба… По крайней мере, умру я так же, как и жил. Я невольно улыбнулся. Адмирала – чтоб его!.. – это не устроило.

– Ты чего? Шлюху свою вспоминаешь?

– Иди к черту.

Он покачал головой.

– Кажется, мой статус не изменился, и ты все еще обязан обращаться ко мне “сэр”.

– Ты, может, и не изменился, но я – да. Я тебе, тварь, больше не подчиняюсь. И ничем не обязан.

– Ну почему же? Смотри, – он развел руками в стороны, – все как раньше, по-старому. Та же каюта, тот же корабль. Ты со мной, да я с тобою. И я волен делать с тобой, что захочу.

Я поморщился, почувствовав, как у меня между лопаток пробежал знакомый холодок. Командир добавил:

– И ты такой же. Коммодор пиратов снаружи, принудительно завербованный матрос внутри.

Он походил еще немного, с усмешкой оглядывая каюту. Наконец он взялся точить нож, как людоед.