Я думал, что это галлюцинация. Но Кид и солдаты, пришедшие с ним, были не менее удивлены, чем я. Да, это действительно был он. Появилась седина в волосах, но в целом он не изменился. Щегольская одежда флибустьера сменилась щегольским нарядом обычного джентльмена. Бывший пиратский коммодор невозмутимо спросил:
– Позвольте, сэр, что же вы делаете?
У Кида было лицо человека, подавившегося собственным языком. Наконец он ответил:
– Арестовываю преступника. Что вы тут делаете?
По его тону я понял, что он не знал Хета в лицо.
– Неужели?! Где же этот негодяй?! Покажите мне его и я помогу вам с этим.
Кид вышел из ступора и жестом приказал оставшимся солдатам вывести помешавшего. Однако не он один был, кто вышел из оцепенения. Пальцы, вцепившиеся мне в предплечья, рассеянно ослабили свою хватку и до меня наконец дошло, зачем тут появился мой бывший начальник. Он завладел всем вниманием, как это недавно сделал я, и я смог проделать следующее. Я перехватил солдат, державших меня и, поднапрягшись, отшвырнул их в стороны. Минус два, осталось шесть. Хет где-то далеко сцепился со своим противником. Я сразу сбил с ног самого сильного своего противника. Киду тех двух секунд, которые я потратил на зольдов, хватило, чтобы подготовиться к защите. Мы сцепились на равных, но я оказался сильнее и одолел бы его, но тут мне на спину кто-то прыгнул и я отвлекся. Я снял его с себя и бросил на палубу. Еще 5. Схватил одного из них за ткань мундира и бросил в другого. 3. Одному потребовалось только заехать по морде, чтобы он ничком свалился. Пока я расправлялся с седьмым, восьмой успел напасть сзади, но я скинул его и заколол его же шпагой. И тут я услышал треск заряженного ружья за спиной.
– Неужели ты правда выстрелишь в старого друга, а? – спросил я, медленно оборачиваясь.
– Выстрелил тогда, выстрелю и сейчас, – голос его ничем не выдавал волнения, но в нем слышалась одышка после драки. – Только в этот раз я не промажу.
– Не будь так строг с собой, ты и тогда-то не промахнулся, Не Промах. Ну, стреляй! – Я сделал шаг вперед. Он не двинулся, но дуло ружья все еще было твердой и решительной рукой нацелено на меня. Я засмеялся.
– Ну же, чего ты? Смотри, я безоружен, и все-таки сумел убить его, – я махнул головой в сторону одного солдата. – Неужели ты не сможешь? Я бы не пощадил тебя, ты же знаешь.
Ни один мускул на его загорелом лице не дрогнул.
– Зато ты только представь, – воскликнул я, в нездоровом восторге вскидывая вверх руки, – какие истории будут обо мне рассказывать! И как они будут заканчиваться. “В таком-то таком-то году был застрелен своим лучшим другом в абсолютно честной драке”. Как тебе?
Он продолжал угрюмо молчать.
– Если ты правда хочешь погеройствовать, сделай это, – объявил я, сделав еще два шага вперед. – Я лучше сдохну от пули и свободным, как полагается моряку, чем на эшафоте, как вор. Хотя, ты ведь и не строишь из себя никого, верно, Кид? Тебе дали приказ привести меня живым, и ты его выполняешь, как верный пес, верно? И даже если я сделаю так, – я резко дернул рукой, – ты не выстрелишь, да?
Он и глазом не моргнул. Наконец я, пригнувшись, встал достаточно близко, чтобы дуло уткнулось мне в лоб.
– Спусти курок, Кид.
В этот момент за его спиной что-то хлопнуло и он, слишком напряженный, чтобы проигнорировать звук как подобает, обернулся. Я тут же отвел от себя ружье и, подавшись вперед, одним ударом головы отправил бывшего друга в нокаут. Спасся! В очередной раз.
Глава XX
Я поймал покачнувшегося Кида. Положив его в сторону, я встряхнул головой, чтобы мозги, после удара о его черепушку, встали на место, и посмотрел на Хета. Он еще стоял в стороне и еще держал ручку только что хлопнувшей двери.
– Здравствуй, Хет, – козырнул я. Он улыбнулся и как ни в чем не бывало снял шляпу.
– День добрый.
– Добрее не бывает, – ворчливо пробормотал я и добавил: – Спасибо.
Он скромно махнул рукой.
– Не стоит вам меня благодарить. Единственный, чья помощь вам понадобилась, чтобы спастись – это вы.
Говоря это, он прощупал пульс на шее у ближайшего к нему солдата и печально покачал головой – тот не выдержал удара.
– А что вы тут, собственно, посеяли? – спросил я.
– Как оказалось, мы зашли как раз вовремя – некая прелестница тут же подскочила ко мне и потребовала – именно потребовала! – мой пистолет, – с ухмылкой заявил он, подходя ко мне. – Только вот у меня его не оказалось. Когда она, выругавшись, хотела взлететь обратно наверх, вооружившись бутылкой, я предложил свою помощь и назвал свое имя.
Я улыбнулся. Умная девочка.
– А на Маяке у тебя что за дело? – я непроизвольно перешел на “ты”.
– Мне хотелось повидать сына.
– Тим? Он наверное… – я почесал затылок, и, наверное, покраснел. Я опять потерял этого несносного ребенка. Ему был уже 21 год, но я все еще чувствовал за него ответственность. Во мне пробудились воспоминания о том дне, лет 6 назад, и по телу разнеслось приятное тепло. Только на этот раз он засмеялся и рассеял то воспоминание:
– Я видел его. Он стал настоящим моряком, спасибо тебе. Видишь, я не ошибся, когда дал его тебе на попечение.
– Может, вернешься? – внезапно вырвалось у меня.
Он грустно улыбнулся и покачал головой:
– Нет, увы. Я свое отслужил. Хочу пустить корни, пожить и оседло перед смертью. Боюсь, это была последняя драка в моей жизни.
Я фыркнул.
– “Перед смертью”!
– Так и есть, Дюк, придет время, быть может, ты меня и поймешь, – он похлопал меня по плечу. – Неужели ты плохо справляешься со своими обязанностями?
Я пожал плечами и устало сел прямо на палубу, откинувшись спиной на переборку.
– Не знаю. Я не знаю.
– Ладно, пойду я, хочу и с сыном поболтать, а то когда твоя прекрасная жена выскочила в зал, он как раз рассказывал о том, как ты спас его от виселицы.
– Мы с Шебой не женаты.
– Правда? – он удивленно поднял брови. – Как бы то ни было, прощайте, сэр. Бог даст, свидимся еще.
Я встал и мы пожали руки. После этого он ушел. Я задумался. “Хочу пустить корни”. Нет, не понять мне его. Я-то хочу умереть в Море.
Я связал руки еще живым солдатам и забрал у них свое скромное вооружение. Их оказалось только пятеро, в их числе был и Кид. Очнулись они достаточно быстро, я и соскучиться не успел. Со скрещенными на груди руками я спросил:
– Как себя чувствуешь, мой не промахивающийся дружок? Тебе надо было убить меня, когда была возможность, я ведь говорил.
– Ты был безоружен. Я солдат, а не убийца, – гордо произнес “дружок” и отвел взгляд. Остальные молчали. Я вздохнул и отошел от переборки, поигрывая ножом.
– Мы вот так поступим – вы говорите, где сейчас адмирал, и я вас отпускаю.
– Дохлое дело, мой бешеный дружок, – с ироничной холодностью отозвался Кид. – Мы тебе не скажем.
– О-о, у тебя я даже спрашивать не буду, – прервал я его. – Я-то знаю, как нежно ты любишь эту мразь.
Я поднял взгляд и впервые всмотрелся в лица моих пленников. Вдруг в солдатах я с удивлением узнал старых знакомых.
– О-па, кого я вижу!.. – я присвистнул и улыбнулся. – Ты мало того что самолично меня ловить пришел, так ты еще и как специально привел сплошь моих должников, Не Промах. Помнишь, Жак?
Вор стыдливо опустил голову, но это действительно был он.
– Тебя, – я ткнул пальцем в следующего, – я прикрыл перед командиром; тебя, тонущего – вытащил из воды… а вас я не знаю. В общем-то…
– Что? – недоуменно переспросил один из солдат.
– Начну сначала. Была буря и ты, пятнадцатилетний парнишка, решил смыться за борт. Припоминаешь? Ну вот. А кто тебя спас? Правильно. А за то, что я это сделал, адмирал, которого ты сейчас так рьяно защищаешь, меня избил. Я никогда об этом не говорил, никогда этим не хвастал, но раз уж такой случай, то почему бы тебе не отплатить добром на добро, а? – я с надеждой посмотрел на него.
По его глазам я понял, что он искренне пытается вспомнить. Наконец он сказал:
– Шторм помню… помню, что я потерял сознание… помню, как какой-то матрос захворал… Но я не… – он замолчал и посмотрел на Кида – своего прямого начальника. Тот не удосужился повернуть головы хотя бы на 6 румбов вправо, но взгляд на себе почувствовал и вспыхнул. Я понял:
– Тебе не сказали. Ну что ж, неудивительно. Товарищ-то твой немного другим тогда занимался. Уж мне ли не знать. “Захворал”! – фыркнул я. – Посмотрел бы я на эту хворь.
Тут Жак со страхом взглянул на Кида.
– Скажу, сэр?..
– Делай что хочешь, – холодно ответил Не Промах. – Но что бывает за предательство, ты знаешь.
Жак перевел жалобный взгляд на меня.
– Прости, Дюк, что был бит за меня тогда. Но сейчас мне не “кошки” грозят – смерть. К тому же, ты ведь мог выдать меня…
– За эти годы, Жак, ни мозгов ни храбрости у тебя не прибавилось, – заявил я.
Он вжал голову в плечи и ничего не сказал.
Я отошел и задумчиво почесал кортиком затылок, размышляя, чем я могу вытащить из них правду. Еле видная тень улыбки пробежала по лицу вице-адмирала. Чтобы лишить его возможности злорадствовать, может быть, до конца дней его, я негромко поинтересовался:
– Ты, кстати, сына на флот отправишь, или он у тебя сильно неординарный?
Тут же всякая ухмылка исчезла у него с физиономии.
– У меня нет детей.
– Ага, плавал, знаю. Или ты мне еще скажешь, что и беременной жены-племянницы адмирала у тебя нет, и дочери тоже?
– Беременной? – переспросил он, взвившись.
– Ты не знал?
– Ты уверен? Какой срок?? – в волнении затараторил он.
Я пожал плечами.
– Я беременную женщину тогда впервые в жизни увидел, откуда я знаю??
Кид закусил губу и, часто дыша, словно задыхаясь, как будто в панике заозирался. Очнувшись, он умоляюще сложил связанные руки:
– Дюк, послушай, не им расплачиваться за мою ошибку! Я пообещал не трогать Шебу, так прошу…
– Оставь это, – с отвращением перебил я. – Я никогда не желал зла твоей семье, Кид. Мне жаль, что ты думаешь, будто я способен тронуть женщину и трех детишек.
– Тогда откуда тебе о них знать?
– Я… по ошибке залез к тебе домой, – был неохотный ответ.
– По ошибке? – скептически переспросил Кид.
– Я не знал, что это твой дом! К слову… поздравляю с новым постом. И что, вертишься теперь в высоком обществе, да?
– Все еще засыпаю в опере, – пожав плечами, отметил он, смеясь, и добавил: – Тебя тоже. Капитан в Хетовской эскадре… Хотя, уже не Хетовской, верно, коммодор? И, раз уж на то пошло, – он сделал паузу, – я победил.
– Что?
– Тот спор, помнишь? Ведь Хет ушел спустя почти 20 лет, и так и не был пойман.
– А мог бы, – не удержался я, – если бы ты не был туп, как баран.
Когда до него дошло, он, взглянув на дверь, словно Хет еще стоял там, и тихо выругался.
– Идиот.
После того, как я с ним согласился, мы замолчали.
– И давно ты этим занимаешься?
– Ловлей командира? Да, – я махнул рукой, – примерно с того дня, как ты меня предал.
– Я – предал? – переспросил он, предпринимая слабую попытку встать на ноги. – Напомни-ка, а то ты мне, кажется, мозги вышиб.
– С удовольствием. Кто, скажи на милость, дал залп по мне…
– Ты тоже целился потом.
– … и наврал командиру, чтобы прикрыть свой зад?!
– Наврал?
– “Этот ненормальный рехнулся, я посоветовал ему в следующий раз слушать вас внимательнее, а он взбеленился”, – передразнил я.
Его губы исказила ухмылка.
– Ну и что, это прямо такая уж ложь?
Я, бросив на него косой взгляд, пробормотал:
– Иди к черту.
– Дюк, послушай. Попробуй меня понять. У меня только все наладилось, как тут приходишь ты с клятвами убить его. Что я должен был делать?
– Накляузничать на меня? Ты знаешь, как я жалую доносы, Кид, я бы ждал их от Неда, Билла, да кого угодно, но не от тебя.
– Это был мой долг, Дюк! Мой долг – поддерживать дисциплину в команде.
– “Дисциплина”, ха-ха-ха!
– Да, представь себе, господин залетчик.
– Я – залетчик??
– А “Бешеным” тебя за излишек чувства юмора окрестили, да? И что такое ворошиловка, ты тоже не знаешь?
Сказать мне на это было нечего. Самодовольно улыбнувшись, Кид продолжил:
– Ну что, спустя 20 лет он уже не кажется таким несправедливым?
– Он убил нашего капитана, Кид, – напомнил я приглушенным голосом, почувствовав, как эти слова обожгли горло. Он поджал губы и сдержанно уклонился:
– На войне как на войне. И я не об этом сейчас говорю.
– Это была не война! Тебе ж самому перепало тогда, чего ты его защищаешь?! – взорвался я.
– Вполне заслуженно, – невозмутимо заявил он. – Мы не должны были сбегать, за это вообще следует казнь.
– Да лучше б убил, – сквозь зубы пробормотал я.
Мы замолчали. Наконец он красноречиво закатил глаза и горячо воскликнул:
– Много лет прошло, ты успел побыть и капитаном, и даже коммодором. Неужели ты не можешь его понять?
– Может быть, – резко начал я, – мне просто повезло с командой, но мне ни разу не понадобилось и пальцем кого-то тронуть. А тебе?
Он озадаченно воззрился на меня.
– Сколько крови пролилось за эти две гайки с якорями, а, Кид? Молчишь? Ну молчи.
Я хотел с достоинством поддержать воцарившуюся тишину, но не выдержал и таки выпалил:
– Понятно теперь, чего ты к нему подмазывался – сам такой же.
– А что я должен был делать?! – рявкнул он в ответ, не сдержавшись. – Пойти против него и сдохнуть под линьком, как…
– Как я? – невозмутимо докончил я его фразу.
Спустя столько лет я наконец вывел его на чистую воду, и он знал это. “Благодарность”, “верность”, ха. Разумеется.
Я взглянул на солдат, смущенных чужим разговором и сказал:
– Возвращаясь к теме, ты чего самолично приперся-то?
– Он просил передать тебе, что… – приглушенным голосом начал было он, но я прервал его:
– Что значит “просил передать”? Разве он не намерен был встретиться со мной лично?
Он отрицательно покачал головой и продолжил:
– Он хотел, чтобы мы сказали тебе… – он закусил губу, – … что твоя жизнь никогда не стоила ни копейки. Он был рад избавиться от тебя.
Зольды с ужасом посмотрели на своего начальника, я же поднял с палубы какую-то палку и начал лихорадочно строгать ее, чтобы сдержаться.
– Ты же понимаешь, что это сообщение жизнь тебе не спасет? – холодно спросил я.
– Я и не думал об этом. Я просто выполнял поручение.
Я расхохотался.
– Ты ни капли не изменился!
– Ты тоже, – последовал ответ. Собравшись с мыслями, он слабо позвал: – Д-дюк?..
Я в жизни не слышал, чтобы жесткий, как гранит, Кид, начал заикаться, поэтому сразу прислушался.
– Он долго планировал предать тебя… и “Бурю”.
– Когда он успел?
– За месяц до того, как мы чуть было не совершили набег на Сотьен, он созвал военный совет.
– Расскажи.
Он посмотрел по очереди на солдат и наконец перевел на меня полный молчаливой мольбы взгляд. Я неумолимо мотнул головой, давая знак продолжать. Он вздохнул и начал:
– Собрав нас, он ответил мне, что не позвал тебя специально. И боялся, что именно это я сделаю перед тем, как придти. Но я не сделал. Он сказал, что он тебя знает и говорит – тебе нельзя доверять.
С моей легкой руки крупный кусок несчастной палки неаккуратно отлетел в сторону
– Да что я ему сделал?! – взбешенно вопрошал я, стирая кровь с порезанного пальца.
Он улыбнулся недоброй улыбкой.
– Столько лет прошло, а ты так и не понял. Да, Бешеный, ты разбираешься в людях даже меньше, чем я в ваших звездочках и черточках. Он боится тебя.
Я снова рассмеялся.
– Мы с тобой росли у него на глазах! С чего бы ему меня бояться?
– От тебя никогда не знаешь, чего ждать, признай это. То ты еле волочишь ноги, а то кидаешься с прытью, которой тигр позавидует.
– Что было дальше?
Печальная улыбка окончательно испарилась с его физиономии и он опустил взгляд.
– Он сказал, что мы должны избавиться от тебя, пока ты не избавился от нас.
– Ублюдок, – зло пробормотал я, сжав кулаки.
– Что?
– Ничего. Продолжай.
– Потом… потом он пообещал вознаграждение за то, чтобы мы не проговорились.
– Сколько?
– 100 тысяч на каждого.
Я присвистнул.
– Не думал, что он ценит меня так высоко.
– Когда все ушли, он задержал меня и… и сказал, что он назначит меня контр-адмиралом, если я ничего тебе не скажу. А ты встал не на тот путь. Ты знал, на что идешь, когда стал пиратом, Дюк.
– А почему я стал им, а, Кид? – спросил я, отвернувшись. – Я ведь никогда не хотел многого. Ни денег, ни власти. Мне даже не обязательно было быть капитаном, хватило бы матросской доли. Потом пришел он. Став офицером, только чтобы он оставил меня в покое, я успокоился, сказал: все, этого хватит. Так нет. В чем моя вина, Не Промах? За что меня так?
– Я тоже не хотел многого. Я хотел мира. Хотел охотиться. Чтобы капитан “Дочери Морей” стукнул меня по спине, чуть не выбив позвоночник, и сказал: “Неплохо, брат”, – с улыбкой произнес Кид. – Но жизнь обернулась иначе. И ничьей вины в этом нет.
– Ошибаешься, Кид. Вся вина на этом уроде, командире, которого ты сейчас так защищаешь! – прорычал я, зачем-то указывая рукой на переборку. – Брат, помоги мне в последний раз, скажи, где эта тварь зашхерилась, и…
– Прости, братишка, – перебил он, покачав головой и опустив ее на грудь. – Ты обвиняешь меня в предательстве. И ты же хочешь, чтобы я предал снова?
– Даже если я убью тебя? – уточнил я, свысока глядя ему в глаза.
– Меня смерть не страшит.
– А как же Джил, и дети?
Он молчал. Его губы дрогнули в грустной улыбке, по щеке скатилась скупая мужская слеза. Этого я вынести не мог, я невольно отвел взгляд. Тут он встряхнулся и сравнительно твердым голосом спросил:
– К чему все это, Дюк? – Краем глаза я заметил, что он с трудом поднимается, но не забеспокоился. – Могу я попросить тебя о последней услуге?
– Посмотрим. Говори.
– Возьми ружье. У меня к ним слабость, ты же знаешь, – со смешком сказал он.
– Знаю. Но я не хочу привлекать внимание выстрелом.
– Конечно, – согласился Кид, слегка побледнев. – Заканчивай с этим скорее и бей тверже, не дай своей руке дрогнуть.
Он смиренно опустил голову на грудь и закрыл глаза. Я подошел, обнажив нож. Кид с удивлением посмотрел на свои руки, теперь свободные. Я подался вперед и тихо сказал:
– Твоя женушка только что спасла тебе жизнь, скажи ей спасибо.
Потом освободил других.
– Тем, что сегодня вы уйдете отсюда живыми, вы обязаны только лишь тому, что ваш вице-адмирал не застрелил меня тогда, когда у него была возможность. Я, может, и не солдат, но и не убийца тоже, – я почувствовал на себе его взгляд. – Но в следующий раз я пощады ждать не буду. И вам не советую.
Перерезав путы последнему, я обменялся с Кидом холодными взглядами. Он понял меня и мрачно кивнул.
– Уходите через окно. Быстро!
Они поторопились уйти. Кид молча пропустил товарищей вперед. Когда очередь дошла до него и он уже был одной ногой на улице, он, собравшись с мыслями, тихо сказал:
– Прощай, брат.
– Прощай. Брат.
Когда в проеме скрылся и он, я спустился вниз и увидел, что зал пустой и только лишь Шеба ходит по нему взад-вперед, ломая пальцы от нетерпения. Увидев меня, она просияла и закрыла рот руками.
– Он ушел с полчаса назад и сказал, что все хорошо, но посоветовал не подниматься, – быстро произнесла она, не успевая за собственными мыслями. – Я уже начала переживать и…
Я упал на колени и уткнулся ей головой в живот. Она начала молча теребить вихор у меня на затылке. Тишина. Я не знаю, сколько мы так простояли, но в конце концов Шеба подняла что-то со стола и напомнила:
– Ты просил принести виски.
Я поднял на нее глаза и улыбнулся.
Глава XXI
– Дюк, кончай, – она положила ладонь на мою руку, снова взявшуюся за стакан. Мы сидели за столом, в идеально пустом зале. И тихом, настолько, что я даже мог слышать шум прибоя.
– Да брось, – я вытянул шило у нее из под ладони. – Если я усну, я официально разрешаю тебе оставить меня тут.
Она вздохнула, но спорить не стала.
– Зачем ты вернулся?
– Не мог же я тебя бросить.
– У меня все было хорошо! – взвилась Шеба.
– Тебя бы повесили, – вяло возразил я.
– Он бы не посмел, – уверенно сказала девушка, задумчиво накручивая волосы на палец.
– Посмел бы. Это его долг.
– Ну, подлец, черт его побери!.. – с горячностью воскликнула она. – Как он мог?! И с этим человеком я обнималась!.. – она в ужасе схватилась за голову.
– Спасибо, любимая.
– За то, что позвала Хета? – с довольной улыбкой спросила она.
– За то, что ушла.
Она недоуменно нахмурилась.
– Что?
Чувствуя, что руки и язык у меня развязываются, я быстро и невнятно проговорил:
– Я боялся, что ты не послушаешь, что ты останешься. Спасибо, спасибо, дорогая, я бы умер, если бы с тобой что-нибудь случилось.
Я, будучи таки немного пьяным, взял ее лежащую на столе огрубевшую руку и лихорадочно поцеловал, прижавшись к ней горячей щекой. Она резко вырвала ее и встала.
– Ты устал, пойдем, – она протянула ладонь. Я слабо ухватился за нее и она рывком, с легкостью оторвала меня от стула. Я оперся на нее и мы заковыляли на опердек, где она оставила меня в обнимку с подушкой давить на массу.
За те две недели, что оставались нам до отплытия, я пришел в себя. Настолько, насколько вообще можно было прийти в себя в моем весьма тяжелом случае. Шеба пошла со мной на пристань.
– Дюк, – встревоженно позвала она, убирая развеваемые вестом волосы с лица, – что ты намерен делать?
– А на что похоже? – шутя спросил я, как бы невзначай окидывая готовый в путь корабль.
Она шумно испустила полный усталости и недавним обедом вздох.
– Клянусь, за эти годы ты просто съел половину моих нервов.
– Заверяю тебя, они были вкусные.
Шеба улыбнулась.
– Ты ни капли не изменился за все это время.
– Хорошо же!
– Тебе пора.
– Так не терпится избавиться от меня?
– Учитывая, сколько от тебя проблем, можешь считать, что да.
Я засмеялся. Она, со своей маленькой улыбкой, завела за ухо прядь непокорных, как волны, локонов и перевела взгляд мне за спину, где покачивалась шхуна. Глядя на нее, у меня что-то сжалось в груди.
– Может, пойдем со мной?..
Она печально сдвинула брови вместе и умилительно улыбнулась.
– Тоска разъедает душу. Не грусти обо мне, я ведь с тобой, – своим бархатным голосом произнесла Шеба, закрывая глаза и прижимаясь своим лбом к моему. – Я в ветре, надувающем твои паруса, я в Море, подарившем тебе жизнь. Все, что ты любишь, всегда будет там.
Она открыла глаза и вопросительно глянула на меня.
– Хотел бы я сказать что-нибудь подобное, но… я не могу ничего придумать, – признался я. Она засмеялась и, встав на цыпочки… ну, поцеловались мы, я не знаю, как это красиво сказать.
– До встречи, рыбачок мой.
– Пока, рыбка моя.
И я ушел. Как уходил всегда и как всегда буду, надеясь вернуться.
Жизнь вернулась в прежнее русло. Я решил не лезть пока на рожон и заняться торговыми кораблями и недолгими стоянками на уже знакомых островах.
Останки судна. Довольно грустное зрелище, напоминающее мне недобитого солдата. Над пылающими обломками в воздух взвивался дым. Я не знал, то ли это работа пиратов, может быть даже кого-то из наших, а может, это в пороховой камере были отнюдь не так аккуратны, как следовало бы. На “Ла Либре” царило подавленное состояние с того самого момента, как нам объявили, что это. Когда мы приблизились достаточно близко, я взял рупор и крикнул:
– Есть кто-нибудь живой?
Мы прислушались. Полная тишина.
– Никого нет, идем дальше, – сказал я и, обернувшись, наткнулся на Тима. Он, как и все, смотрел на обломки. Только вот у кого-то во взгляде было отражено любопытство, у кого-то – привычка и равнодушие, а кого помладше – ужас. А вот у него в глазах будто была сама пустота. Даже тут выделился, перец.
– Эй, идем дальше, я сказал! – я щелкнул у него перед носом пальцами и он вздрогнул.
– Да, капитан.
Я хотел уже отойти и приказать бросить лаг, но тут до меня донеслось его робкое “Кэп?”.
– А?
– Как ты думаешь, они погибли?
Я понял, о чем он думал: про тот случай, 8 лет назад – подумать только, это было лишь 8 лет назад! – когда от его руки впервые пал человек.
– Малыш, мы ведь и сами топим корабли, – напомнил я.
– Да, но, – он смущенно прочертил на палубе невидимую черту пальцем ноги, – но мы всегда подбираем людей.
– Людей тут нет, ты и сам это видишь. Даже если они погибли, это не твоя вина. Ты ведь не можешь спасти абсолютно всех.
Он покивал и в следующую секунду уже оказался на марсовой площадке, твердо стоя на свежем осте. Я покачал головой. Что ж он с таким мягкосердечным характером делать-то будет.
Я это к чему – это был месяц интересных находок, хотя случайностью их не назовешь.
“Ла Либре” спокойно скользила под острым углом, подгоняемая норд-остом. Погода предвещала несколько спокойных дней, но судьба с ней не согласилась. В этот момент я как раз с жаром спорил на очень важную тему, где без моего мнения было не обойтись – какие девочки лучше – южанки или северянки.
– Ничего ты не понимаешь, – махнул я на штурмана рукой. – Да ты хоть видел, как они…
– Дюк!
– Сейчас! Так вот, один раз увидишь, как они двигаются, так…
– Дюк, там шлюпка!
Я обернулся.
– Одна?
– Одна.
– Где?
– 2 румба по бакборту.
На голубизне волн действительно покачивалась какая-то точка.
– На гика-шкоты!
Матросы, прописанные на них, послушно встали и взяли в руки тросы. Остальные поспешили встать к фальшборту.
– Лево руля! Бизань-гика шкоты стянуть!
Мы встали левентик, шхуна остановилась. Тогда я крикнул:
– Грота-гика шкот раздернуть!
Набрав небольшой ход, мы продвинулись галсом на буквально несколько ярдов и стянули шкот. “Ла Либре” встала так, что нос шлюпки тихонько стукался об наш флортимберс. Матросы тут же прыгнули в нее и начали помогать людям в ней вскарабкаться на борт. Я молча рассматривал поднимающихся на палубу гостей. Несколько матросов и пассажиры. Но сначала на борт Тим благоразумно поднял их юную спутницу.
Первое, что бросалось в глаза каждому, кто смотрел на нее, была ее невероятная нежность. До боли в глазах бледная кожа, особенно контрастирующая с черными волосами и свидетельствующая об аристократическом происхождении и фигурка, до того хрупкая, что казалось, стоило только ее коснуться, как она тут же рассыпется.
Она с опешившим взглядом осмотрелась и, одним выдохом выпалив: “Спасены!..” хлопнулась в обморок на руки тому, к кому стояла спиной тогда, то есть, ко мне. Падала она плавно, как полагается, но все равно умудрилась меня напугать. Мне казалось, что она или умирает от голода – об этом красноречиво мог свидетельствовать обхват ее талии, который, без преувеличения, равнялся толщине моей руки (я не шучу, а посему это действительно страшно) – или случилось то, что я описал ранее – от одного лишь прикосновения к грубому матросу она взяла и рассыпалась. Сбросив с себя наваждение, навеянное этим фарфоровым ангелом, я взял ее на руки – легкая, как перышко! – и подошел к подобранным мужчинам.
– Что случилось?
– Наше судно шло в Хэтдоэл, – говорившего, казалось, смущала спящая девушка у его собеседника, но я был невозмутим, а потому он продолжил: – Неделю назад на нас напали, и мы…
– Пираты?
– Они не поднимали флага.
– Как выглядело их судно?
– Фрегат, около 50 метров в длину и 12 в ширину, корпус с позолотой, название… что-то вроде “Триумфа” или “Героя”…
– “Победитель”? – Дыхание у меня перехватило, девушка чуть было не скатилась на палубу. Я успел это предотвратить, но мной завладела одно – неделю, только лишь неделю назад здесь был адмирал.
– Да, да! Вы его…
– Да, я его знаю. – Тут мне пришла в голову одна мысль: не так давно я пробрался на борт противника под видом потерпевшего кораблекрушение, почему бы противнику в отместку не залезть ко мне под видом жертвы – о, какая удача! – именно того судна, которое я ищу? Тем более, тот капитан знает, что я его ищу… Это было бы умно, и именно поэтому я не был уверен в этом опасении. – Как назывался ваше судно?
В глазах матроса заблестели слезы, что, буду честен, меня тронуло.
– Пакетбот “Царица”.
– Где на вас напали?
Он задумался.
– Где-то на 17 параллели, 52 меридиан.
Вдруг меня осенило.
– Неделю назад мы были в указанной вами точке и видели ваш пакетбот, если он, конечно, ваш, но вот вас там не было.
Он в ответ печально засмеялся.
– Нас с леди спустили на воду за какое-то время до нападения – мы спасали самое драгоценное, что было на судне.
– Ее? – я махнул головой на девушку.
– Да, она – молодая мадемуазель…
– Чья дочурка? – напрямик спросил я.
– Вице-адмирала д'Эйри, – немного удивленным тем, что я не намерен был слушать ее биографию, голосом ответил тот.
Д’Эйри… Я не мог припомнить, где я слышал это имя… В любом случае, как я и думал – аристократка.
– Народ! – позвал я и на меня тут же устремилось несколько пар глаз. – Во-первых, ни в коем случае не говорите девушке, что она находится на борту пиратского корабля. Она может испугаться. Поняли?
Послышался хоровой утвердительный ответ. Я увидел, что мужчины, сопровождающие девушку, начали ошалело озираться.
– А во-вторых, ей отходит каюта старпома по причине ее наибольшей комфортабельности. Старпому уходит моя. А потому перед вами встает выбор – или на борту происходит Великое переселение народов или я собственной персоной перекочевываю в кубрик и не даю матросам житья. Решайте.
Они озадаченно переглянулись и в итоге офицеры с ворчаньем отправились собирать свои немногочисленные вещи, а я, довольный, как черт, пошел устраивать девицу.
Мы находились на 15 градусе южной широты и 54 градусе восточной долготы. Я взял курс на Лэкапский порт, до которого был месяц пути.
Дочурка вице-адмирала продрыхла сутки кряду. Я вспомнил, что наш рейс длился не много не мало 6 месяцев. Экипаж мой состоял из молодых парней в расцвете сил и лет, и, как бы усердно я не приписывал им все благи мира, я не мог не засомневаться. Я навострил уши и стал прислушиваться к тому, что творится в кубрике и что обсуждается во время травли. Это было не сложно для меня, бывшего на короткой ноге с командой. И я был жестоко посрамлен – ребята, разумеется, говаривали о загадочной пассажирке, но дальше это не заходило. Поэтому я выкинул происшествие из головы и занялся привычными делами.
Днище “Ла Либре” основательно обросло, наша скорость уменьшилась, и я решил не дожидаться и спустить человека, чтобы он очистил корпус от ракушек.
– Так, парни, – протянул я, стоя на шканцах и сложив руки на поручнях, – кто полезет?
Гробовое молчание.
– Давайте, вода теплая! – уговаривал я. – Не заставляйте старика снова делать все за вас!
Тишина. Я уже приготовился издать продолжительный и полный упрека вздох, как вдруг в воздух взвилась рука.
– Я пойду! – зычно крикнул Тим и выступил вперед.
– Ай, молодец! – воскликнул я и спрыгнул с квартердека. – С меня, а точнее с кока, вкусный обед для тебя, а с вас, – обвел пальцем остальных расщедрившийся коммодор, прерывая их возмущенное “э-э”, – а с вас трос, чтобы поднять его потом его. Ясно? Покой долой, ажиотаж – до места, парни, вперед на поиски бухты, а то красавица наша так и стонет от тяжести, медлить нельзя!