Давненько я не занимался контрабандой. Самое то, если хочешь залечь на дно – шхуну, если, конечно, не знать, кому она принадлежит, не заподозришь. Мы зашли в маленькую бухточку на Усталом путнике. Если честно, то когда мы бросили там якорь и увидел знакомые очертания невысоких, но живописных гор, у меня от многострадального моего затылка до поясницы пробежал холодок. Но делать нечего, Путник – самый удобный остров для таких целей. В бухточке, у скал, горел костер. Я пошел туда. Услышав шаги у себя за спинами, они подскочили, но в следующую секунду успокоились. Я сделал короткий приветственный жест и сказал:

– Вы бы еще на холм залезли и там факелом помахали. Ладно, не будем терять времени. Сколько у вас тонн?

– Как обычно, 80.

– Ну да. Начинайте погрузку сейчас, я запрягу своих, если надо. Так, фрахт… – начал я, скрещивая руки, нетерпеливо барабаня пальцами и высчитывая, сколько денег мы заслужим.

– Ты куда-то торопишься? – с дерзким видом поинтересовался у меня их “должностное лицо” – брокер, если хотите – смуглый брюнет лет на 8 старше меня, с немного мутным взглядом черных глаз. Зовут его, если не ошибаюсь, Гил.

– Да так, – я махнул рукой. – За сколько дней беретесь все погрузить?

– Не нервничай, Дюк. Садись, – он рукой показал место у огня. У меня на лице появилось вымученное подобие улыбки, но я все же сел. Над костром жарился козленок. Брокер оторвал от него косточку и впился в нее зубами. Медлительность и небольшая дискоординация (эвона какие слова я знаю) в его движениях дала мне знать, что среди груза есть опиум.

– Доставить-то хоть куда?

Он выставил палец, мол, сейчас, дай поесть. Я стал ждать, то и дело бросая тревожные взгляды на корабль.

– Как рейс прошел?

– Как обычно. Ну, говори, куда его привезти, а то, может, я вообще не возьмусь.

Он окинул меня максимально скептичным взглядом и пробубнил:

– Ты возьмешься, даже если я скажу тебе его в ад отвезти.

Позвольте мне воздержаться от комментариев на этот счет.

– Тогда мне пришлось бы только приволочь его на флот.

Он набитым ртом издал какое-то подобие мычания, то ли в знак одобрения, то ли оттого, что он укусил щеку.

– Хэтдоэльский порт, – наконец заявил он. – Знаешь такой?

– Знаю. Это тот, к которому черта с два доберешься?

Он довольно кивнул.

– Заказчика недоступнее найти не мог?

Он покачал головой. Я вздохнул. К этому порту дойти можно только через Кровавый пролив, а он, как вы помните, получил это название не за то, что там водятся самые красивые рыбы.

– Сколько даешь?

– Сто штук тубриков, – тут всю его сонливость как рукой сняло.

– Двести, – заявил я, заранее завышая оплату.

– Восемьдесят, – с хитрющим выражением на лице он предпринял попытку меня – меня! – напугать. Я встал, как бы желая уйти, но он поймал меня за руку и сквозь зубы произнес:

– Ладно, ладно. Сто пятьдесят.

– Сто пятьдесят пять, – я лучезарно улыбнулся – я знал, что победил, пусть победа и была невелика. Он расхохотался.

– Будь по-твоему, баран.

– Как всегда, скряга.

Мы пожали руки и на том разошлись, но только лишь для того, чтобы снова встретиться при погрузке, он – чтобы руководить процессом, я – чтобы помочь и тем самым сократить свой срок пребывания на этом острове.

Через несколько дней погрузка была закончена и мы отчалили. Несмотря на мой выброс адреналина от воспоминаний, на сей раз я не огреб по голове и мы спокойно покинули эту бухточку с полным брюхом.

Мы преодолели те 2 тысячи морских миль, которые разделяли Путника и печально известный пролив, просто замечательно. Но после появилась причина для волнений. Я раз сто проверил – не решит ли ветер взять и измениться? Но нет, он покорно обещал дуть так же и дать нам возможность пройти пролив бейдевинд. Когда появился первый, родной мой бакен, я понял, что Кровавый пролив раскрывает нам свои объятия. О том же свидетельствовали скалы по бокам.

– На гика-шкоты! Приготовьтесь выполнять каждый мой приказ в ту же секунду, как я скомандую!

Ребята взяли в руки шкоты, готовые в любую секунду вирать или травить. Сам я, стоя, как обычно, за штурвалом, оглядел воду по носу и, основываясь как на своих наблюдениях, так и на воспоминаниях, крикнул:

– Кливер-шкот на штирборт! Гика-шкот травить!

Я плавно переложил руль на бакборт. Мы увалились под ветер и бакен оказался у нас по правому борту. Что-то во мне екнуло и я направил взгляд вперед. В остальных местах скалы обрывались резко, но впереди склон был не так крут. Я пригляделся и понял – мы идем прямо на бар.

– Кливер на бакборт! – С этими словами я повернул штурвал направо. Шхуна плавно свернула с пути. Красная вода заискрилась. Я уже был там, поэтому меня это не впечатлило, но я мог слышать сдавленные вздохи матросов и имел честь забеспокоиться, ведь впереди, как я помнил, была банка. Но меня пугала не столько она, сколько то, как проход сузился.

– Фок, грот и бизань стянуть!

“Ла Либре” обошла банку, но тут я вспомнил, в чем проблема. Буквально в нескольких саженях от мели были рифы.

– Гика-шкоты на штирборт! – заорал я, крутанув руль. Мы непозволительно круто накренились на подветренный борт и волны тут же залили палубу. Когда мы встали ровно и имели возможность перевести дух, я прислушался к себе, думая, задело ли корпус? Ничего мне об этом не сказало, в этот раз обошлось. В это время скалы обзавелись растительностью. Глядя на это зрелище, душа хотела радоваться, но я знал, что это за собой влечет. Потому я приказал перенести паруса на бакборт и мы отошли от берега.

– Хаким! Где этот чертов судовой врач?!

Матросы с удивлением посмотрели на меня. Зачем бы он мне понадобился? Только вот нужен он был не мне. Наш лекарь вышел на опердек, и в ту же секунду Джок покачнулся и ухватился за фордуны, чтобы не упасть. Когда он убрал руку с влажного лба, было видно, что его физиономия приобрела то ли зеленый, то ли синий оттенок. Я свистнул и махнул рукой на него. Заранее предупрежденный, Хаким подскочил к нему и, перекинув его руку себе через шею, отвел в сторону. Естественно, мне было глубоко начхать, но или самых молодых, или, наоборот, самых старых лихорадка срубала под корень. За рыжим потом последовало еще несколько ребят. Ладно бы, если бы дело было только в этом – в чем, в чем, а уж в людях недостатка не было. Проблема в том, что препятствий от этого меньше не становилось.

– Приготовились! – преступно громко раздался мой ор. – Паруса на правый борт! – Отсчитав пару секунд, я повернул штурвал и шхуна узким корпусом шумно рассекла волны, изящно огибая очередной бакен. Снова крен, но падать времени не было, впереди – еще одна мель. Мы сделали не менее резкий зигзаг.

– Убрать кливер и апсель! Живей!

Приказ был выполнен.

– Держитесь!

Мы вышли из-за скалы, закрывающей от нас ветер, и нас тут же подхватил шквал. Шхуна сильно накренилась, матросам пришлось все свои силы направить на то, чтобы устоять. Когда ветер поутих и шхуна выпрямилась, я понял, что дело сделано. Я испустил вопль радости и крикнул:

– Ай, молодцы, ребята! Плачу в два раза больше, чем обычно!

Мокрые матросы бросили было на меня усталый взгляд, но на второй фразе вскинули руки вверх и вторили моему дикарскому возгласу.

– Крепим шкоты, парни! Дым в трубу, дрова в исходное! Идите сохнуть.

Я оглядел веселую команду. На шкафуте я увидел себя с окровавленной рукой и Не Промаха, валяющихся и благодарящих судьбу, что оставила в живых. Я улыбнулся.

Дальше все было бесхитростно – порт уже открывался нашему взору.

На суше я распустил своих людей, не надеясь, впрочем, на их веселье. Хэтдоэльский порт не обладал особой популярностью, и я не думаю, что мне стоит рассказывать, почему. Тавернами он богат не был, так же, как и женщинами. Так или иначе, мы выгрузили груз и получили надлежащую плату, которую целиком раздал своим ребятам.

Команда проводила работы для смены привального бруса. Разобравшись со всеми документами и разрешениями, я застал их за этим делом, страшно ругающимися.

– Давай, давай, опускай!

– Прибивай, пока я не прибил тебя вместе с этой деревяшкой!!

– Да черт ж тебя дери, не лезь со своими клешнями мне под руки!..

– Либидо-то я тебе…

– Сколько еще лет вы собираетесь провозиться? – поинтересовался я, подходя. Выровнял брус до нужного уровня, прибил. – Ну, уж покрасить-то его вы сможете?

– Будет сделано, Дюк, – сказал Бэйл, шутя отдавая честь. Только я хотел подняться на палубу, как он внезапно заметил:

– Нехилый домик себе вице-адмирал отстроил, а?

Я замер.

– Какой вице-адмирал?

– Ну, северный, ясно дело.

– Какой домик? – спросил я, оборачиваясь.

– Да вон тот. Трудно не заметить – побольше надстройки тут и нет.

Я посмотрел, куда показал калабаха. Высокий, трехпалубный домишко, кричащий о богатстве его жителей. С садиком, каменной переборкой и так далее. Мне в голову пришла очень навязчивая мысль. Я искал его в Море, его там не оказалось, так может, судьба специально закинула меня туда, где он есть?.. Это была очень отчаянная идея, теперь я это понимаю – даже если бы я сумел туда залезть, смог бы я потом оттуда выбраться? Но я ничего не мог с собой поделать. Я вспомнил обо всем, что со мной было, вспомнил я и о своей клятве, и скоро понял, что жажда крови победила во мне все. Теперь уже сам королевский пехотный полк не смог бы меня остановить.

– Капитан?

Я вздрогнул.

– Ты чего это?

– Ничего. Слушай… Скажи всем: ночью я кое-куда удалюсь. Не ищите меня. Если утром не приду – сейчас же принимайте швартовы и на всех парусах убирайтесь отсюда. Понял?

– Куда вы? – услышал я голос Тима, идущего со стороны шкафута с ведром краски в руке.

– Надо прогуляться. За работу теперь – вы оба, – строго приказал я, идя в свою каюту и все же углядев расспрашивающего Бэйла Тима.

Ночью я сошел на землю, на ост-норд-ост, где виднелся высокий пастельного цвета дом. Добравшись до него, я огляделся и перелез через забор. Кажется, никто ничего не заметил. Я удивился. Он всегда любил окружать себя людьми посильнее и похрабрее него самого. Крадясь, я обошел дом и увидел балкон. Улыбнувшись про себя и очень смутно осознавая происходящее, я снял абордажный крюк с плеча и закинул его на балкон. После второй попытки он таки зацепился за планширь (не знаю, как это называется у балконов). Я проверил его на прочность и полез. Максимально бесшумно для своих габаритов забравшись на балкон, я вырезал замок дверей и вошел в каюту. Оглядевшись, я обнаружил себя в библиотеке – хранилище столького количества ненужного для меня хлама, делающегося из того же материала, что и корабли. Стояла темнота, смешанная с тишиной, я уже собрался выйти в центр каюты, как вдруг…

Открылась дверь и каюта залилась мягким светом от свечи.

– Кто здесь? – спросил женский голос, и я узнал его. Джил испуганно смотрела на меня, распущенные рыжие волосы рассыпались на плечах. Такая же красивая, разве что зеленые глаза ее немного потускнели.

– Это вы, Дюк?

Я с улыбкой опустил платок, скрывающий мое лицо, на шею.

– Здравствуйте, госпожа. Вы узнали меня. Даже спустя столько лет.

– Вас трудно не узнать.

– Что ж, это плохо для меня и хорошо для людей, которые меня ищут, – пошутил я. Когда она неспешно сделала шаг вперед и приподняла свечу, я заметил: – Вы – умная женщина, и вы, конечно, не станете поднимать шум. Не забывайте, что я вооружен.

– А вы не забывайте, что я женщина.

– Я никогда не считал это достойным оправданием.

– В чей дом ворвались вы, сударь?

– Вообще-то я думал, что к вице-адмиралу. Вы гостите у него?

– Я с ним живу. И более того, – Джил поставила свечу на столик и сложила руки на животе, – более того, мы женаты.

Я издал странный звук, смешивающий бульк и ох. Я, конечно, знал, что в дворянских семьях есть такой обычай, но чтоб дядя и племянница?..

– А… кто, извини…те, сейчас занимает пост вице-адмирала?..

– Не делайте вид, будто не знаете, – раздраженно сказала она, медленно шагая куда-то вбок. – Кида здесь нет. Он уехал и вернется не скоро.

Пока я осознавал происходящее, она остановилась и посмотрела мне в глаза. Я опустил взгляд и увидел плавную округлость ее живота. И наконец, очень туго, понял. Вице-адмирал, Джил, Кид и…

– Ребенок… – с улыбкой прошептал я. – Первый?

– Третий, – сдержанно поправила она.

– Кто первые два?

– Девочка и мальчик, – ответила Джил, как будто не было ничего такого в том, что разыскиваемый пират залез к ней домой и начал расспрашивать про ее детей.

– Вы не грабить меня пришли, верно? – тихо спросила она. Я молчал. – Хотя, не значит ли отнять у меня самое дорогое – совершить ограбление?

– Что??

Внезапно она, как поверженная, упала передо мной и обхватила руками мои колени.

– Вы не отнимете, нет, не отнимете отца у моих детей! – и навзрыд зарыдала. Я пошатнулся и попятился, бормоча:

– Встаньте, госпожа…

Она замотала головой, не отпуская мои ноги. Я споткнулся.

– Я умоляю, я умоляю вас, не убивайте моего мужа!

– Что??

– Не притворяйтесь, будто не понимаете, я все поняла! Вы ведь пришли отомстить ему, верно? Отомстить за то, что случилось тогда!.. Да, он рассказал мне, он все рассказал…

– Джил, сейчас же встала, – приказал я. Когда она отказалась, я привлек грубую силу и, взяв ее за руку, оторвал от палубы и посадил в кресло.

– Если бы Кид увидел меня, пристрелил бы на месте, – проворчал я, собираясь уходить.

– “Бы”?! К чему это “бы”?! – в ужасе она привстала и мне пришлось быстро вернуться чтобы посадить ее назад.

– Да не трогал я его! Я вообще 17 лет его не видел.

Она подалась вперед и обхватила меня руками. Я вздохнул.

– Вы, такой большой, такой сильный, такой хороший мужчина, не оставите меня вдовой, а моих детей сиротами, нет! Кому как не вам знать, каково расти без отца!

– Вы правы, – сдержанно признался я, – но я рос не только без отца. У меня не было ни матери, ни тети, ни дяди, ни дедушки, ни бабушки, ни сестер. Единственным братом мне был ваш муж. Вы говорите, что он все вам рассказал. Тогда, я полагаю, как человек очень честный, он не скрыл того, что он подстрелил меня, избитого, как дичь и наклеветал на меня командиру, чтобы тот повысил его до сержанта.

– Он так раскаивался, так раскаивался, вы даже не представляете! Он чуть не плакал, когда рассказывал!..

– Кид никогда не плачет, – перебил я. Она снова зарыдала и уткнулась лицом мне в живот.

– Вы даже представить не сможете, где только эта рубашка не была, госпожа… Пустите меня!

– Не пущу, я не пущу тебя, Дюк! Не пущу, пока не поклянешься, что не убьешь моего мужа! Ты мой должник, помнишь?

– Помню, – вздохнул я. – Но поклясться не могу! Если это будет сражение или…

Она разразилась новыми рыданиями и вонзила ногти мне в спину.

– Тогда убей, убей меня прямо сейчас! Я не смогу жить без него…

– Да клянусь я, клянусь! – не выдержал я. Я оторвал ее от себя и решительно направился к балкону.

– Я никогда не забуду твоей доброты, Дюк, никогда не забуду…

Я спустился так же, как поднялся. Отойдя на несколько саженей, я не сдержался и обернулся. Конечно, глупо было думать, что оба они перестали стремиться вверх, как флагшток на брам-стеньге. Вице-адмирал, зять, как получается, адмирала (если мой экс-командир вообще был еще жив), отец двоих… нет, троих детей. Перед моими глазами встал сын, такой же вытянутый и жилистый, каким был отец в его годы. Брюнет или в мать, рыжий? Дочка, скорее всего, вся в красавицу-маму. И у обоих, конечно, родительские зеленые глаза. Меня внезапно пронзила мысль, от которой невольно пробежал холодок. У меня ведь тоже, может быть, есть дети… Только вот даже если я когда-нибудь узнаю о них, я никогда не смогу дать им того, что своим дал Кид. Я отмахнулся от мысли, скольких детей я обрек на свою судьбу.

Мне казалось, что в иллюминаторе я видел фигуру Джил, возвращающейся в свою каюту. Чем он заслужил такой любви, думал я, что она даже заставила одну из лучших и богатейших женщин в мире опуститься на колени и со слезами на глазах умолять беглого каторжника пощадить ее мужа? Он женился на ней с расчетом или он правда ее любит? Я отбросил эти мысли – не мое дело и меня не касается. Будь счастлив, брат. Пусть наши фарватеры никогда не пересекутся.

Исполнив “цепочку”, я дал приказ воссоединиться со своей эскадрой, которая должна была ждать нас на Маяке.

Глава XIX

Зато на Маяке меня всегда ждала она. Я пошел в порт, весь в предвкушении женской ласки в качестве вознаграждения. Все так же трепеща, нашел “Дьявола”. Но ее там не было. Я нашел девушку, которую она наняла у себя работать. Она, нетерпеливо ответив, что Шеба ушла в гавань, отправилась дальше мурчать и флиртовать с парнями, которые еще не поняли, во что вляпались. Получив ответ, я пошел в бухту. Маяковская бухта лежит в милях двух от порта, поэтому я дошел быстро. Доскакав, я начал оглядываться. Море в тот день было бурным – волны с грохотом разбивались о скалы и, поутихнув, возвращались назад. И все же этот грохот не заглушил тихого бренчания на любимом Шебой инструменте, и пенные брызги не смогли скрыть от моего взгляда невысокую гибкую фигуру, сидящую на камне. Ее необузданная кипа волос развевалась на ветру, лицо, не потерявшее ни капли красоты молодости, было обращено к Морю. Я весело окликнул ее. Она услышала и обернулась.

– И десяти лет не прошло.

За эту улыбку я бы отдал всю свою добычу. Я поцеловал ее и крепко сжал в объятиях. Боже мой, я бы простоял так хоть целую вечность, на берегу Моря, рядом с ней.

– Зачем ты бросил вызов флоту?

Я отстранился, держа руки на ее плечах.

– Что?

– Я, может быть, не сильна в этих пиратских делах, но, во всяком случае, даже мне понятно, что это не совсем умно.

– Что? – повторил я.

– Ты замахнулся на слишком могущественного противника, Дюк. Какую цель ты преследуешь? И не вздумай мне врать! Тогда я была молода, и я верила тебе, но теперь тебе это не удастся.

Я поджал губы, убрал от нее руки и засунул их в карманы. Да, за свои деяния я вознагражден сполна. И в Море воюешь, и тут – война. И поверьте мне, такого опасного противника, как Шеба, у меня еще никогда не было.

– Так больше денег выходит. А ты знаешь, сколько семей я кормлю? – тщетно пытаясь пошутить, спросил я.

– Я живу в порту, дорогой, и отлично знаю, сколько перевозят торговые суда и военные корабли. Знаю так же, как и риск нападения на первые и вторые. Ты можешь запутать меня отличием шкимушгара от леера, но уж точно не таким пустяком.

Она с крайне скептическим, но пристальным выражением заглянула мне в глаза. Вдруг ее брови как будто изумленно взлетели вверх и она прошептала:

– Ты отомстить хочешь. Верно?

Я фыркнул и, делая пару шагов в сторону, проговорил:

– Что за бред, с чего ты взяла?

– Не уходи от разговора! – она с силой работящей женщины схватила меня за руку, предупреждая мой побег. – В кои-то веки скажи мне правду: я угадала?

Я вздохнул.

– Да. Да, ты права! Я открыл охоту за башкой адмирала, и что с того?

– А если ты погибнешь?

– Значит такая у меня судьба. Я всегда рисковал, чего это ты это только сейчас заметила?

– Раньше ты не мог подвергнуться казни, – заметила она. – Лучше пьяным вывалиться за борт, чем быть повешенным, как вор!

Признаться, меня это царапнуло.

– Вот значит, как ты на моей стороне, – с укором проворчал я.

Она, сделав брови домиком, сцепила руки у меня на шее.

– И я буду, родной, я всегда на твоей стороне! Да если б у меня была возможность, я бы перегрызла этому адмиралу глотку за тебя, но это глупо. Забудь про него!

– Нет.

– Отпусти былое, родной, пожалуйста! Будь благоразумным!

– Я не хочу быть благоразумным. Я хочу быть отмщенным.

– Не ради себя, так хоть ради меня! Я ведь тебя годами жду!

– А некоторые ждут десятилетиями.

– А некоторые не ждут вовсе, – заметила она.

– Давай будем честны, ты не была так уж верна мне, – предчувствуя бурю, я отвернулся и принялся пускать “лягушек” в Море.

– А ты у нас, значит, сама преданность, да? Смотрите, этот человек окружен святым ореолом! – гневно иронизировала Шеба.

– Нет, но… Я очень сожалею о сказанном, прошу пощады и давай оставим это, – быстро поправился я.

– Давай. Подумай, Дюк, он ведь уже немолод и далеко не так силен.

– Я буду считаться с его старостью так же, как он считался с моей юностью. И к тому же, – перебил я, когда она уже раскрыла рот, чтобы предъявить очередной аргумент, – я поклялся.

– Кому?

– Себе.

По ее лицу мелькнула еле заметная улыбка.

– Один раз клятву можно нарушить. Тем более, если ты принес ее…

– Я сделал это дважды.

Она закатила глаза.

– Знаешь, Дюк, ты ведь не один такой. Я каждый день встречаю десятки матросов, и поверь мне, мало кому из них повезло с начальством. И ничего, никого, кроме тебя, это не трогает!

– Трогает, – возразил я.

– Жизни скольких людей ты прожил, чтобы так говорить?!

– Я знаю одного человека. Сейчас он уже старик, но в молодости его капитан один раз дал ему леща, так тот знаешь что сделал? – я провел пальцем по горлу. – Кокнул его. А еще недавно я услышал историю про одного парня. Он поднял мятеж на корабле и вздернул своего командира на рею. Знаешь, за что? Ты будешь смеяться. Тот просто пригрозил ему, что высечет, так сказать, его имя на мачте. Понимаешь, он его даже не тронул, просто пригрозил! Ну и молодежь пошла. В общем, как видишь, по сравнению с этими парнями я проявляю просто чудеса терпения.

С этими словами я сел на землю.

– Проявлял.

– Что?

– Ты должен был сказать “проявлял”, а сказал “проявляю”.

– Я не силен в выражении своих мыслей.

Она опустилась рядом. Я положил руку ей на плечи и сказал:

– Тебя там не было, родная. Ты не знаешь.

– Ты прав, меня там не было. Но ты ошибаешься, думая, что я не знаю, – тихо сказала она, поглаживая меня по спине. – Но ты не за шрамы мстить хочешь, верно?

Я горько усмехнулся.

– Он лишил меня отца, брата, свободы. Кид был прав, он вырастил нас, научил, как жить. Благодаря нему я знаю, что мира надо добиваться войной. Я сломался, родная.

Я нежно убрал ей локон волос за ухо, проведя ладонью по ее щеке. Шеба взяла мою руку.

– Это не ты говоришь. Я знаю тебя, Дюк, всю жизнь знала. И я знаю, ты способен отпустить. Что изменилось?

– Он отнял все, что у меня было. И ты предлагаешь мне его простить? Нет, Шеба, проси чего угодно, я горы сверну ради тебя, проси все что хочешь, но не этого. На это я не способен.

Я, в порыве эмоций, которые так безошибочно может выбить из меня эта женщина, вскочил и прислонился к скале, устремив взгляд на Море.

– А разве ты не обрел еще больше, чем было?

– Ну да, – горько усмехнулся я. – Разве что мы с Кидом все еще друг друга терпеть не можем, – вырвалось у меня вполголоса.

– Кид – страшный человек, Дюк, гораздо опаснее этого твоего адмирала.

– Почему это? Он его шестерка, приспешник, любимая зверушка.

– Адмирал так думает, но не ты, и уж точно не сам Кид. В отличие от адмирала, Кид далеко не трус и не слабак, а в отличие от тебя – хороший лжец и манипулятор. К тому же, – продолжала она, подходя ко мне и кладя руку мне на грудь, – к тому же у него есть к тебе доступ.

– Неправда.

– Если бы ты сейчас увидел адмирала, ты бы убил его не задумываясь, верно? А если бы вместо него появился Кид?..

Я хотел ответить, что ничего бы не изменилось, но почему-то не смог. При этом данное Джил обещание не сразу всплыло у меня в голове. Шеба тихо вздохнула и взяла прислоненную к камню гитару. Я стоял к ней спиной, как вдруг услыхал тихую музыку мариачи. Сперва не удивившись, я скоро узнал, пусть и не без труда, знакомые нотки.

– Это же… – понял я, поворачивая голову. Шеба молча кивнула. Эта песня, безымянная, но небезызвестная, была настоящей легендой, пробуждая у каждого в душе что-то лично его. Завершив, Шеба бесшумно подошла и обняла меня.

– Война вовлекла тебя в это. Вдумайся, хочешь ли ты развязывать новую, чтобы сотни таких же детей, какими были вы, лишились всего, – шепотом сказала она.

– Я слишком много думал о других, Шеба, – тихо сказал я. – Думал о Жаке, думал о Питте, думал о тех солдатах. Теперь я хочу подумать о себе. Это плохо?

– Нет, нет, – бормотала она, цепляясь мне за плечи, словно тонущая. – Думай, Дюк. Он отнял у тебя молодость. Подумай, хочешь ли ты отдать ему всю жизнь? Не ищи мести, родной мой, пожалуйста.

Я вздохнул.

– Хорошо, искать не буду.

По традиции поболтав, мы вернулись в трактир. Я был рад видеть, что она заработала достаточно денег, чтобы не упахиваться больше, и в то же время мне было обидно, что этого не смог принести ей я.

Я проснулся от мягкого, но достаточно настойчивого расталкивания.

– Дюк, вставай.

Я пробормотал свое невнятное “нихачу” и перевернулся на штирборт. Однако мою драгоценную, но воинственную любовь это не остановило.

– Вставай, я сказала! – заорала Шеба, таки спихнув меня с койки.

– Что? – проворчал я, поднимаясь на ноги.

– Они пришли.

Эти два слова вместили в себя больше, чем могли бы за час объяснений. По мою душу заявились солдаты.

– Тебе надо уходить, пока не поздно. Лезь на чердак, там есть окно, его не караулит жандарм.

Я успел услышать топот и стук в дверь, прежде чем подтянуться и скрыться в открывшемся люке. Потом дверь со стуком распахнулась и до меня донесся свирепый голос, принадлежавший, на удивление, Шебе.

– Да как вы сме… Кид?

Последнее слово было произнесено тихо, но оно вселило в меня больше ужаса, чем если бы я услышал рев медведя. Это имя приковало меня к месту и не позволило бежать. Я похолодел, как живой труп.

– В жандармы подался? – в отличие от меня, наша с Кидом общая знакомая давно взяла себя в руки.

– Где Дюк, Шеба?

Да, этот голос, пусть и охрипший, определенно принадлежал ему.

– Дюк? Он жив?.. – прошептала южанка, так что мне пришлось напрячь слух.

– Кому как не тебе это знать, полагаю, минуту назад он еще спал на этой койке.

– Кид, ты ошибаешься, его здесь не было. Я не видела этого негодяя уже 20 лет, с того самого дня, как он вернулся похвастаться, что получил офицерский чин.

– Ты вольна строить из себя дурочку, сколько тебе угодно, но если ты не скажешь мне правду, я буду вынужден арестовать тебя, как человека, покрывавшего преступника.

– Я… покрывала преступника?! Ты в своем уме, несчастный?!

– Мы знаем, что он зашел сюда вчера вечером…

– Он был здесь?!

– … зашел сюда вместе с тобой.

– Думаешь, я не узнала бы его, если бы он был тут? – резко спросила она с такой иронией в голосе, что я сам поверил, что ушел 20 лет назад и не вернулся.

– А ты думаешь, я не узнал бы его?

Они одновременно осеклись. Все мы знали, что Кид прав.

– Сэр, – робко позвал один из ничего не понимающих солдат. – Там люк…

– Вижу. Пройти к нему.

– Есть, сэр.

– Убирайся прочь, Кид!

С такой злости она это выкрикнула, что и я испугался. На мгновение это сработало и они остановились.

– Это мой трактир, и ты не имеешь права шастать тут, будь ты даже самим лордом!

– Шеба, отойди!

– Его здесь не было, говорю я! Я думала, вы убили его!

– Мы?!

Моя девочка, тоже умеет выводить спокойного, как удав, Кида из себя.

– Да, вы! Может быть, даже ты сам!

– Я?!

По тому, как что-то грохнуло, я понял – Не Промах отшатнулся.

– Боже, женщина, что ты говоришь?..

– Ну ты ведь предал его. Я видела шрам у него на боку. Он сказал, это от тебя, – самодовольно произнесла та в ответ.

– Я никогда не… – Стрелок запнулся и промолчал.

– А сейчас чем это ты занимаешься?

– Я выполняю свой долг. Как друг я спрашиваю тебя в последний раз, Шеба…

Эти слова были последней каплей для моей грузоподъемности. Я прополз до края чердака и сиганул в окно. Перешел на бег. Обошел гостиницу. И влетел в главный вход а после – вверх по трапу.

Теперь никто бы не смог доказать, что я когда-либо был у нее. Поднявшись наверх, я услышал низкий голос Шебы, отчетливо говорящий:

– А я в последний раз повторяю: я не знаю, где он, Кид!

Я открыл дверь каюты как раз в тот момент, когда Не Промах уперся кулаками в переборку по бокам от шеи девушки.

– Ну все, прости меня, но я…

– Ничего себе, какие люди! – воскликнул я, немного запыхавшись. – Святая троица в сборе! Тут тебе и Шеба, тут тебе и Кид. А я вот, мимо проходил, решил зайти, навестить спустя столько лет, как говорится… Напомни-ка мне, Шеба, сколько мы не виделись, лет 20 уже, да? Но, видимо, я не вовремя. Ой, – я как будто только тогда сейчас увидел, что кроме них в каюте есть солдаты, – кажется, у меня проблемы?

Кид резко обернулся с выражением бесконечного изумления в глазах. Шеба же – умная девушка. Она не особо удивилась, когда я материализовался из чердака к ним за спины. По ее лицу лишь мимолетно пронеслось выражение печали. Она отошла от переборки и посмотрела на Кида полным ненависти взглядом, дрожа от злости, свирепая и сильная, как пантера. Я побоялся, что она ударит его и все загубит и быстро добавил:

– Это… Шеба, если я выпутаюсь, принесешь мне бутылочку виски, а? – и, немного погодя, тихо уточнил: – То самое, которое я очень, очень сильно люблю.

Я попытался поймать ее взгляд. Но тщетно, она лишь, взяв себя в руки, гордо подняла голову и неспешно вышла из каюты.

Пока я болтал, я успел встать на ее место. Мы поменялись местами. Теперь они не могли броситься за ней, не оставив меня. Да им это и не нужно было. Как только девушка покинула эту неприятную сцену, меня скрутили и разоружили. По лицу старого друга я понял, что обмануть его у нас не получилось. Пришлось переступить через себя.

– Кид, оставь ее. Она не виновата, она даже не знала, я ей солгал!

Молить было страшно тяжело, но узнать впоследствии о ее смерти будет еще тяжелее. Он поднял на меня пристальный взгляд своих зеленых глаз и молча кивнул. Он мало напоминал себя в молодости. Кид заметно… постарел. Что странно, учитывая, что ему, так же, как и мне, только перевалило за сорок. Но потом я понял, что это не от возраста. Аккуратно подстриженная растительность на лице не могла скрыть рассекающий пол его физиономии длинный шрам, на переносице залегла глубокая складка. В глазах, которые являли собой маяки для юных дев, отпечатался след прошедших лет. И все-таки это был он. Его форма убедила меня в том, что он теперь вице-адмирал. Не чувствуя, что я пристально его рассматриваю, он растерянно посмотрел сперва на кандалы у себя в руках, а потом на меня. Я насмешливо осклабился.

– Ну, давай, я ведь особо опасный преступник. Давай, не табани, а то хозяин галету за хорошую работу не даст.

Он глянул на меня тем злобным взглядом, который был у него перед тем, как он выстрелил тогда. Но он вырос, поэтому, приняв мой вызов, он отбросил цепь.

– А если сбегу?

– Я тебя пристрелю.

– А разве тебе не приказали привести меня живым?

– Да хоть вареным, я не охотник за головами.

– Обидно, – притворно грустно заметил я. За всеми этими шуточками, мне было дико страшно. Не за жизнь свою, отнюдь нет. Я боялся, что прикажет со мной сделать проклятый адмирал, прежде чем убить. Я знал, что не выдержу. Я слабый человек. Но в глубине души я чувствовал глубокое удовлетворение – я спас Шебу от опасности, пусть из-за меня же и нависшей. Это придало сил. Наш путь до трапа вниз прервало внезапное появление Хета.