– Поворот фордевинд! Быстро, быстро! – они перепугались и вскочили. – Гика-шкот травить! Стаксель-шкот выбрать! Потянуть, значит! Приготовится на бакштаг! Поторопитесь, ребят! Гика-шкот и левый бакштаг выбрать! Левый бакштаг закрепить! Ну привяжи, ну! Правый бакштаг и гика-шкот травить! Ослабить, то есть! Гика-шкот выбрать! Стаксель шкот потравить! Правый стаксель шкот выбрать! Шкоты закрепить! Так, а теперь оверштаг! Не надо так на меня смотреть, выполнять, не то мы повернем, используя вас вместе весел!

Ну, в общем, к концу плавания они с легкостью делали повороты практически на месте. Я, крайне довольный своей школой, пришвартовался в бухте, у которой не было названия – известна она была только контрабандистам. Там нас встретили, заплатили фрахтов и выгрузили товар. Мы наспех набрали припасов, пресной воды и отправились в обратный путь, который обошелся без приключений. Избавившиеся от груза да сопровождаемые боковым ветром, мы быстро добрались до Граста, где нас ждал Хет.

Они сидели в той же таверне, где мы приняли решение стать контрабандистами. Я тихо подошел к ним и бросил на стол мешок с деньгами. Они вздрогнули от неожиданности, а я, закинув руки за голову и ноги на стол, вальяжно уселся рядом с ними. Я чувствовал, как в глазах моих блестел торжествующий и самодовольный огонек.

– Ну, как жизнь?

Реакция была не совсем та, которую я ждал. Они, конечно, жадно набросились на деньги, но никто, до определенного момента, не сказал и слова. Разумеется, я ждал не благодарности, я ждал радости. Радость была, впрочем, все боялись ее озвучить. А не то чтобы они были очень скромным и замкнутым народом, знаете ли. Ответ на мой немой вопрос последовал очень быстро.

– Что это такое? – рука сидящего слева от меня Хета сжимала клочок бумаги – письмо с моим размашистым и корявым почерком, в котором говорилось, что барк, который бросил якорь в гавани Граста – мой им привет.

– А в чем проблема? – я был искренне удивлен, чувствуя неладное.

– Тебе был дан прямой приказ – не вступать в бой! – коммодор встал. – Какой дьявол дернул тебя захватывать барк?!

– А что с ним не так? – мой голос, против моей воли, ярко выражал недоумение и, не побоюсь этого слова, испуг.

– С ним все нормально. Но ты меня ослушался! Ты мог потопить шхуну, пропасть сам и утопить всех людей! Вас могли поймать! Еще и полез, блин, в драку с барком, который больше вас в полтора раза!

– Когда я захватываю такие же корабли, проблем не возникает! – возмутился я.

– Сейчас я тебе разрешения не давал! Ну-ка, повтори мой приказ.

– Я не помню.

– Тебе было сказано привезти фрахт, получить фрахт и вернуться. А ты что сделал?

– Но ведь я победил.

Мне все стало ясно. Стараясь сдержаться и не ругаться лишний раз со всем и вся, я стиснул зубы так, что у меня больно скрипнули зубы. После того, как я встал, я оказался выше Хета. Командира, а точнее, контр-адмирала, это бы взбесило, но не его. Он остыл и понизил тон:

– Да, победил. Но ты рисковал! Может быть, тебе пришло каперское свидетельство от меня?

– Нет.

– Так в чем дело? Ты командуешь своей шхуной, да, но не забывай, что я стою выше тебя. Ты должен слушаться моих приказов!

– Да, сэр.

Представляю вам последний случай в моей жизни, когда я впал в детство: еле выдавив из себя ответ, ведомый нарастающим гневом, я развернулся и вышел. Я предпочитаю думать, что это был сквозняк, но дверь за мной захлопнулась с такой силой, что от не очень крепкой таверны что-то отвалилось. Какая-то возмущенная женщина запричитала что-то мне вслед. Я, чувствуя острую необходимость выместить на чем-нибудь злость, с размаху вмазал по первому попавшемуся вертикальному предмету. Им оказался столп, поддерживающий своды старого здания. Я все еще предпочитаю думать, что это был ветер, но с крыши здания посыпалась щебенка. Женщина, не перестающая меня бранить, испугалась, замолкла и поспешила удалиться. Я, с окровавленными костяшками пальцев, вернулся на “Ла Либре”. После того, как я поднялся на палубу, желая лечь спать и не проснуться, мне под горячую руку попался помощник.

– Капитан…

– ЧТО?

– Ничего, – он испугался и решил убраться, пока жив. Однако я присмирел и, положив руку ему на плечо, сказал:

– Чего хотел? Не бойся, не съем.

– Как прошло?

Это невинное любопытство чуть не пробудило во мне желание совершить наисерьезнейшую ошибку в моей жизни. Вместо того, чтобы сказать: “Как прошло? Хо-хо, я тебе скажу, как прошло. Прошло так, что мы сейчас же поднимаем якорь и уносим отсюда ноги!”, как собирался изначально, я злым тоном произнес:

– А прошло так, что если кто-нибудь не из наших ступит на борт, гони его к чертям собачьим, понял?

– Эмм… да, капитан…

– Вот и прекрасно. А если кто-то меня спросит, скажи, что у меня встреча с одной старой подругой, имя которой – выпивка. Я устал. Хорошо?

– Д-да, кэп.

Я вошел в каюту, с четким намерением поступить так, как сказал. Вдруг во мне вновь взыграла уязвленная гордость, и я выместил ее на столе, швырнув его через всю каюту. Дикий грохот удовлетворил меня достаточно, чтобы я наконец успокоился и решил, что спиваться в одиночестве – достаточно грустная затея. Поэтому я сошел на землю и отправился в первый попавшийся паб. Я помню, как купил бутылку рома. Чего я не помню, так это того, когда я успел нализаться достаточно, чтобы уснуть.

От чего я проснулся, я не знаю – то ли от боли в голове, то ли от жжения в спине и руках, то ли от слов, произнесенных как будто издалека:

– Живой?

– Удар был достаточно сильный, но, благо, тот был не способен пользоваться кулаками во всю мощь, иначе ему был бы конец.

– А этот?

Тут кто-то начал мять мое запястье.

– Живой, конечно. Я вам, сэр, больше скажу – он здоров, как бык. Пьяненький немножко, ну да это не ново. Скоро очухается.

– Хорошо, – Хет, а именно ему принадлежал голос, использовал свой любимый способ пробуждения людей – вылил на меня бокал воды. Окончательно проснувшись, я вырвал руку у щупающего мой пульс судового врача со “Ската” и постарался встать.

– Что за праздник? – полюбопытствовал коммодор.

Задев локтем рядом лежащий стол, я с грехом пополам все-таки поднялся. Рядом со столом растянулся еще и мужик, то ли пьяный, то ли очень уставший. Все еще ощущая жжение, при всем моем “хмельном” опыте мне незнакомое, с опаской посмотрев себе через плечо и коснувшись уха, я тихо сказал:

– Придурок.

Я по пьяни дал набить на себе изображения якоря, розы ветров, дельфина, штурвала, целой шхуны и… Шебы. Серьезно. Что касается уха – я, видимо, вспомнил, что уже не раз пересек экватор и вставил себе в ухо золотую серьгу.

– Это я и так знаю, – заметил коммодор. – Я тебя спрашиваю, что у тебя за праздник-то был?

– Решил отдохнуть.

– Сэр, – дай этому человеку волю, и он будет поправлять меня до тех пор, пока у меня анкерок вместо головы не появится.

– Да, сэр.

– Отдохнуть от чего?

– Долгого рейса.

– Долгого рейса, сэр.

Я нервно хохотнул и не нашел в себе сил продолжать этот абсурдный разговор.

– У тебя очень интересная реакция на требование дисциплины, друг мой. Сколько лет ты в Море, говоришь?

– Двадцать с чем-то.

– Двадцать, – повторил он. – Пора бы и привыкнуть. Я хотел с тобой поговорить, но… наверно, в следующий раз.

– Ну что вы, сэр. Я слушаю вас в любом состоянии – пьяный ли, трезвый или с шишкой на башке, как вы имели возможность удостовериться, – съязвил я.

Он засмеялся, махнул на меня рукой и заявил:

– Кстати, у меня есть для тебя новость.

– И какая же, сэр?

– Ты ударил какого-то мужчину по лицу и…

– Этого? – я кивнул на забывшееся сладким сном тело.

– Его тоже, но я говорю про другого.

– Про кого?

– Канте, музыкант.

– И где он?

– Если не ошибаюсь, пошел искать констеблей, – беззаботно сказал он. Я шумно выдохнул и потер пальцами глаза.

– Советую тебе убраться отсюда, пока не стало поздно, – продолжал он.

– Да, сэр, – устало произнес я, почувствовав, как у меня нервно дернулся глаз. Опираясь на все, что попадало под руку, я направился домой.

Я воспользовался своим любимым отрезвителем. До границ приличия скинув одежду, я прыгнул в Море. Холодная соленая вода мигом привела меня в чувство. Сплавав несколько раз туда-обратно, я вышел на берег. После того, как я высохнул и отдохнул, я вернулся на корабль. Часть моей команды сидели, постанывая, прижимая к голове все холодные штуковины, которые смогли найти. Другие издевались над первыми. Третьи веселились на острове. Я вспомнил, что Хет хотел со мной поговорить. Махнув на него рукой, я решил, что если понадоблюсь ему настолько, что прямо невозможно, он меня найдет.

Глава XII

Через два дня мы вышли в Море. Хороший боковой ветер, мир между командой. Ни штиля, ни шторма не предвиделось. Я не я буду, если это не все, что нужно для счастья. Мы разбрелись в разные стороны, каждый за своей добычей. И трех недель не прошло, как на горизонте замаячило судно. Подойдя ближе, я увидел, что это клипер. Самой главной нашей задачей тогда было его догнать. Клиперы славятся своей скоростью. Благо, моя “Ла Либре” во многом украла острые обводы корпуса именно у этой пташки. Все паруса – все три кливера, фок, фор-марсель, фор-брамсель, грот, грот-марсель, грот-брамсель, бизань, крюйсель, крюйс-брамсель и стакселя – были быстро подняты. Рифы взяты вовремя, реи обрасоплены. К клиперу мы пошли галфвинд, так что ветер был использован правильно. Благодаря всем этим мерам “Ла Либре” подлетела к судну, как на крыльях. Веселый Роджер хлопал об стеньгу. Однако, будь у меня шляпа, я бы снял ее перед капитаном того клипера. Он не потерял голову перед опасностью. Жаль, что ему это не помогло, очень жаль. Шхуна догнала и обогнала свою жертву, преградив ей путь. Лишние паруса, поднятые в целях повышения скорости, добавили нам и доброй качки тоже. Так что мы все ощутили на себе все прелести морской болезни, как дети. Но это того стоило. Торгаши, естественно, в драку не полезли, так что клипер остался цел и невредим. Груз у них был очень даже неплохой – золотые изделия примерно на 43 тысячи, 8 тысяч наличными и какао тысяч на 19.

Когда мы уже отправились на поиски нашей эскадры, нам встретился торговый галеон. Достаточно грозный противник. Осознание этого только пробудило во мне желание захватить его, мне будто бросили вызов. Азарт забурлил в крови, и я придумал, что буду делать. Клипер жаль, конечно, но делать нечего. Мои ребята на этом паруснике получили приказ идти на таран. Но предварительно они пробили в корпусе клипера брешь и запустили воду. Достаточно, чтобы увеличить осадку, но недостаточно, чтобы судно потонуло раньше времени. Теперь опердек клипера находился ниже уровня портов судна. Сколько бы они не палили, ядра пролетали над головами моих ребят. Кстати, если вы боитесь за их грешные души, то зря. Во-первых, они того не стоят. А во-вторых, за несколько секунд до того, как суденышко врезалось в корпус корабля, они прыгнули в воду. А там их уже ждали шлюпки. Пока они взбирались на борт шхуны, мы смотрели, как клипер протаранил носом галеон. Легкое суденышко не причинило большого вреда моей жертве, но на это я и полагался. Несчастный клипер пошел ко дну окончательно, но “Ла Либре”, к тому моменту, уже дрейфовала рядом с торговцем, а моя команда, ведомая мной самим, перепрыгивала на его борт. В отличие от команды клипера, экипаж галеона сопротивлялся долго. Однако, в конце концов, после ритмичного лязга металла и звуков выстрела, только пробило 5 склянок, как на моей шхуне появилось 19 пленников, которых мы связали и посадили в рядочек на палубе “Ла Либре”. Но не они, и даже не трофейный купец, были моей желанной добычей. Груз порадовал меня больше, чем окончание войны. 64 тысячи наличными и всякие изделия тысяч на 100! А оружия… И это если не считать добычу с клипера!..

Я, почувствовав себя королем, испустил радостный вой.

– Дюк?

Я был занят подсчетами, сколько денег придется, скрепя сердцем, разделить с другими, и потому не услышал, как мой помощник пытается до меня докричаться.

– Дюк?

Так, 164 тысячи, да еще 70 с потонувшего клипера да разделить это все на…

– Дюк!

– А, что, дорогой? Нет, да ты только посмотри на это! – я по-братски приобнял его за плечи, не отрывая глаз от моей горы сокровищ. – Ты на это сможешь построить себе дворец!

– Дюк, а как же пленники? – напомнил мне Мэйт, задыхаясь в моих объятиях.

– А, ну да, – я помрачнел и отпустил его.

– Прикажешь… убить? – спросил помощничек, повеселевший, что его капитан взялся за ум.

– А что еще может сделать пират? – внезапно донесся со стороны голос, выплюнувший последнее слово, как испорченное яйцо. Все повернулись к пленнику, торговцу, стреляющему искрами из глаз.

– Что ты сказал?

– Что слышал, мерзкий трус! Висельник, живущий за чужой счет! Крыса, родившаяся и выросшая среди воров и убийц! Таких же, как ты сам! Перебежчик! Предатель! Неблагодарная тварь!

Я скрипнул зубами и подавил в себе желание размазать его по переборке. Только вот бить связанного – это слишком низко, даже для меня. Но после того, как меня тыкнули носом в то, что я “перебежчик”, я не мог оставить это так. Сжав кулаки, я сказал:

– У тебя была возможность спасти свой корабль. Но я дам тебе еще один шанс. Слушай меня внимательно. Если ты одолеешь меня, ты и твои люди получат свой корабль и свою свободу назад. Если я одолею тебя, я убью тебя, – я почувствовал, как у меня по лицу, против моей воли, скользнула злая улыбка. – Только тебя. Если боишься, можешь отказаться. Тогда я сохраню тебе жизнь. Согласен?

У него в глазах застыло смешанное выражение вызова и страха. Наконец он кивнул.

– Развяжите его.

Дик быстрым движением разрезал линевые веревки на его запястьях.

– Я ни разу не дрался на дуэли, но что-то слышал. Так как вызов бросил я, ты выбирай, чем будем драться, – великодушно предложил я, когда он поднялся на ноги. – Можем на кулаках, можем на саблях. А может, вообще пистолет дать?

– Дайте мне мою шпагу, – хрипло произнес он.

Я вздохнул. Шпагами неудобно. Мне легче рубить, чем колоть. Тем не менее, я бросил ему его клинок. Я же добрый. Мои ребята стояли рядом – нельзя же упускать возможность развлечься.

– Мэйт, – позвал я.

– Да, Дюк?

– Если я погибну, шхуна твоя. И не забудь отпустить уважаемого… как там тебя?… неважно, в общем, ты понял. Пусть идут.

– Да, капитан.

Никакого возбуждения не было, почему-то я был уверен, что не сегодня я погибну. Именно этой уверенности купец обязан своей жизнью. Я сделал ложный выпад, он ринулся вперед, я увернулся, полоснул его клинком, толкнул плечом, и наконец пригвоздил его стопу к палубе шпагой. Он взвыл. Я, оперевшись на рукоять шпаги, посмотрел ему в глаза и сказал:

– Ты пытался, за это дарю тебе жизнь.

Говоря это, я вытащил шпагу из его ноги и махнул своим рукой, чтобы они увели его.

– Если кто-то тоже хочет попробовать, только скажите. Кто-нибудь хочет испробовать свою удачу? Что, никто? Очень жаль.

Я вытер кровь на руке об себя. Свинство, сказала бы Шеба. И этой же рукой похлопал Мэйта по плечу:

– Не сегодня, дружок, не сегодня. Зато можешь забирать корабль, я думаю, Хет не будет против.

Глаза моего потрясающе терпеливого помощника засверкали. Точнее, теперь уже не помощника, а капитана Мэйта.

После того, как мы воссоединились с остальной эскадрой и поделили добычу, Хет обсудил с офицерами достаточно ответственный шаг. Рейд на один из Крацких островов. Конечно, мы и раньше нападали на острова, но это было так, ерунда, детские шалости. А в тот раз мы срубили настоящий куш.

Мы, под флагом Сакрама, естественно, подошли к гавани Мертвая петля. Громом пронесся над островом залп, по бортам пиратских кораблей расцвели дымовые цветы, ядра ударили в форт. Пушки нацелились на нас, открыли огонь, но без особого ущерба. Что островной форт против пятнадцати тяжело вооруженных кораблей? “Скат”, “Анжелика” и “Ла Либре” причалили, остальные остались на рейде прикрывать наши спины.

Ну а дальше никому уже никакие инструкции не нужны были. Парни, с нарочито кровожадными возгласами, сошли на берег. Мы почти не получили сопротивления. Дикий ор из всех углов, все эти леди и джентльмены в своих изысканных платьях, запачканных в грязи и пыли, наши ребята, со счастливым выражением лица, выскакивают из всех углов. И деньги, деньги, деньги повсюду. Звон монет, страшные визги, лязг металла слились в одну чудесную песню богатства. Я увернулся от направленного мне в живот клинка и заколол его владельца. Тут же их стало больше. Я отразил атаку, рубанул по чьей-то шее, но в ту же секунду совершил глупейшую ошибку. До моего слуха донесся свист лязгнувшей рядом стали. Я изменил его направление, но сделал это как-то неловко. Зато очень даже ловко я зарубил нападавшего. Однако стоило мне опустить взгляд, как я чуть не упал. Не каждый день видишь, как с одной стороны из твоей искривленной ноги весело торчит сабля. Встать на нее я, конечно, не мог, пришлось с помощью рук, хватаясь за все подряд, дохромать до самого безопасного вблизи места. Спрятавшись за каким-то домом, я вытащил саблю из ноги и рывком поставил кость на место. Остатки своей и без того сорванной с меня рубахи я превратил в повязку. В своей жизни я выполнял обязанности и юнги, и матроса на промысловом судне, и матроса на крейсерской шхуне, и рулевого, и штурмана, и лоцмана, и квартирмейстера, и помощника, и капитана, но никогда судового врача. Так что судил я по тому, как должна выглядеть здоровая нога. Когда у меня кончился порох и я не имел больше возможности участвовать в бою, я, худо-бедно залатав себя, бесцеремонно отломал доску от какой-то лачуги. Сделав из нее что-то вроде костыля, я дошел, если не сказать дополз, до “Ла Либре”. Врач был на месте, но увидев, чем он занимается, я передумал к нему обращаться. Хаким разрывался между ранеными матросами, так жалобно причитая, что его было жаль больше, чем его пациентов. Мне страшно хотелось завалиться спать, но капитанский долг заставил меня подойти к ним.

– Как идут дела?

Хаким повернулся и, сделав жалобное лицо, застонал так, как умел только он.

– Капитан, ты, видно, издеваешься надо мной!

Я недоуменно нахмурился и, увидев, куда он смотрит, окинул себя взглядом. Фонарь под глазом, рассеченная грудь, на честном слове держащаяся нога. Я с тоской подумал о Хете, всегда выглядящем щегольски. Треуголка, костюм, сапоги, все идеально выглаженное и чистое. О контр-адмирале я вообще молчу. Его форма обошлась ему дороже, чем мне моя жизнь. Естественно, на нем, в отличие от Хета, никогда и царапинки не было. Я же вечно похожу на подбитого пеликана.

– Как ребята? – снова спросил я.

– Жить будут. Что бы вы без меня делали? – проворчал он в ответ.

– Я тут нужен?

– Нужен, – кивнул Хаким. – Только вот не мне. И не команде. Себе ты тут нужен, капитан! Это безобразие, Дюк! Себя не бережешь, так хоть меня побереги! Я ж с ума сойду!

– Ладно, ладно, – отмахнулся я. – Займись мной, когда освободишься.

– Да конечно, а как же… Ты куда? Вернись щяс же! Дюк!

Я поторопился скрыться от своего судового врача. В гневе он страшнее меня. Через пару часов он был весь в моем распоряжении. Хаким хлопотал над моей ногой долго, периодически бросая на меня озабоченные взгляды, и бормотал:

– Господи, ну что ж вы за люди-то такие, а…

– Обычные, – отвечал я, поводя плечами. – Все, бывает, царапаются. Бывало и хуже…

Он посмотрел на меня с тоннажем скепсиса, но снова бранить не стал.

Этот налет, в общем, пополнил наши карманы на 500 тысяч. Опьяненные богатством, мы чуть не боготворили своего коммодора. Однако ему словно было глубоко чхать на рвущиеся от монет карманы. Его необъяснимая тоска закончилась лишь когда мы однажды, из-за необходимости, пришвартовались в пристани острова Туга. Остановились мы там ненадолго, на пару дней, но и за это короткое время мне успел свалиться снег на голову.

Хет вызвал меня к себе в каюту, чтобы проложить истинный курс шхуны. Он сидел в кресле, сцепив пальцы вместе и невозмутимо глядя, как я распинаюсь перед ним, уперев руки в стол, как вдруг…

– Коммодор!

Я обернулся на распахнувшуюся дверь каюты. Хет спокойно встал и спросил:

– Мистер Корн. Что вам нужно?

Вдруг жандарм протянул руку куда-то за пределы нашего видения и достал оттуда какого-то мальчонку.

– Тим! – взволнованно воскликнул Хет. Я начал раздумывать, кем же должен быть этот шкет, чтобы заставить кровь непробиваемого коммодора пениться и понял…

– Здравствуй, папа, – нахально поздоровался мальчишка, скрещивая руки. Я сгреб карты со стола и отошел. Невысокий, крепенький, с каштановыми кучерявыми волосами, острым подбородком и гордо вздернутым кверху носом. В глазах светилась робость, смешанная с уверенностью. Такое выражение бывает у людей, когда они весь день убеждают себя, что они хозяева всего света, а потом у “его светлости” душа уходит в пятки. Определенно, недалеко яблочко от яблони упало.

– Ваш сын – вор, коммодор, – заметил жандарм. – Спас его только из уважения и благодарности к вам. В следующий раз, боюсь, что вы найдете его с отрубленной рукой.

– Да, да, спасибо, мистер Корн, – невнятно пробормотал Хет. – Передайте вашим коллегам привет от меня.

Жандарм раскланился и удалился, позволив отцу обратить все внимание на сына.

– Объяснитесь, пожалуйста, молодой человек.

Я хотел выйти, но коммодор жестом преградил мне путь и вынудил остаться.

– Я жду.

– Ах, вы хотите объяснений, господин коммодор? – поддержал его игру Тим, беря секстант со стола. – Ну так слушайте. Я спокойно шел по базарной площади, когда вдруг мимо меня пронеслась толпа ребят. Оказалось, что они украли что-то там с прилавка, а так как они были со мной одного возраста, то меня посчитали за одного из их группы и притащили сюда. Все.

Хет тяжело вздохнул.

– Ну, если ты не врешь, скажи мне, где те ребята?

Мальчик поджал губы.

– Я не знаю. Правда не знаю.

– Еще одно слово, Тим, и у тебя на лбу проступит слово “Лжец”.

– Откуда тебе знать, ты был там?

– Да я вижу тебя насквозь, я знаю тебя!

– Откуда?! Откуда тебе знать меня, когда я в последний раз видел тебя вообще? Да ты хоть помнишь, когда я родился?? – сорвался парень. И вот тут – клянусь, я бы так не смог – Хет, как всегда, взял себя в руки и ледяным тоном произнес:

– Ровно 15 лет, 3 месяца и 17 дней назад я сидел и ждал в коридоре у входа в комнату твоей матери и ровно в 8 вечера родился ты. Этого достаточно для тебя?

Пристыженный мальчишка со стуком поставил прибор на место и отвернулся, успокаивающе запустив ладонь в кудрявую шевелюру. Я был немного сконфужен этой странной семейной сценой, но когда я предпринял еще одну попытку уйти, Хет железной хваткой стиснул мою руку.

– Не ври мне, мальчик.

– Но я правда не крал ту статуэтку! – раздраженно обернулся он, махнув рукой влево.

– А откуда ты знаешь, что это была статуэтка? – внезапно осведомился коммодор. Тим попытался найтись, понял, что уже упустил момент и он пойман, и выругался, как баржевик.

– Ты нуждаешься, Тим? – с напускной вежливостью осведомился Хет.

– Нет, – нехотя ответил парень, становясь у стола в той же самой позе, в какой стоял я, когда вошел жандарм.

– Тебе не хватает денег, что я высылаю?

– Нет.

– Тебя заставили?

– Нет.

– Тогда, может быть, она была твоя и ты лишь вернул свою собственность?

– Нет!

– Тогда в чем проблема?! – грозно рявкнул его отец, кладя руки ему на плечи и силой поворачивая к себе.

– Ни в чем, ни в чем, я лишь… Ребята позвали – ради сильных ощущений – не мог же я отказаться!..

Хет снова вздохнул.

– Я не жду от тебя примерного поведения, сын мой, я просто хочу чтобы ты научился отвечать за свои поступки.

– Не поздно ли начинать воспитывать меня?

Наступило неловкое молчание.

– Тим, я… я знаю, что не был рядом, когда я был нужен, но… но я правда делаю все, что могу.

– Я не виню тебя, отец, – согласился на перемирие тот. – Если я дам слово, что этого больше не повторится, мы замнем это? – с бесконечно умилительным выражением в глазах поинтересовался Тим. Хет улыбнулся.

– Раньше я бы так и сделал, но сейчас…

Коммодор поднял руку, как будто чтобы дружески положить ему на плечо, но в следующую секунду дал крепкий подзатыльник.

– Но ты солгал мне!

– Я…

– Я терпеть не могу лжи!

– Дай…

– А поэтому ты идешь со мной!

– Что??

– Повторяю – через два дня, когда мы снимемся с якоря, ты выйдешь в Море со мной. Без разговоров, Тим!

Тот вскинул было руки вверх в бессильной ярости, но тут же успокоился.

– Отлично. Хорошо. Значит, теперь я – юнга “Ската”?

– О, нет, – засмеялся он. – На своем корабле я не потерплю воришек, но я хорошо знаю судно, которое за несколько месяцев сделает из тебя то, что я не смог сделать за 15 лет.

Он показал рукой на меня. Теперь засмеялся уже я.

– Нет.

– Да.

– Нет!

– Почему??

– Если надо, возьмите вашего сына сами!

– Дюк, отойдем?

Я пожал плечами и дал себя отвести.

– А ты, Тим, – обратился он к сыну, – стоишь тут, желательно закрыв уши.

– Но…

– Хватит с меня этих “но” на сегодня! Это приказ!

Тим конем фыркнул, но остался стоять.

– Послушайте, капитан, – вполголоса начал Хет, – я хочу сделать из мальчишки мужчину. Места лучше, чем Море, и быть не может.

– Это я понимаю. Но почему бы вам не взять его себе?

Коммодор замялся.

– Я… я не могу.

Он этого не сказал, но я понял. Мальчуган был похож на отца, но эти глаза… Нетрудно было их представить на красивом женском лице, обрамленном кудрями, также передавшимися сыну.

– Да, сэр. Конечно, я возьму его.

Он с благодарностью посмотрел на меня.

По проходу двух дней, как и было обусловлено, мы снялись с яшки с новым желудком на борту. Тим пришел вовремя и тут же, прямо мгновенно, влился в строй. По моему, никто из моих даже ничего не заметил. Я подошел и потрепал мальчика по плечу, не отрывая взгляда от шпиля.

– Ничего, ничего, не переживай. Долго злиться он не будет – погоняет пару месяцев по волнам да домой привезет.

– Надеюсь, что нет. Что мне тут делать? – хмыкнул он в ответ, засовывая руки в карманы.

Я, озадаченный до чертиков, недоуменно глянул на него. Он молчал. Тогда я отвернулся и рявкнул:

– Марселя, стакселя, кливера паруса поднять! Тим!

Он с готовностью поднял на меня вопросительный взгляд.

– Сбегай на клотик, принеси чаю.

В его глазах мелькнуло недоумение, но он все же повернулся и побежал искать этот загадочный клотик у вахтенных. Я проводил его взглядом и, бесшумно засмеявшись, пошел помогать ребятам.

Следующим утром, когда мы уже были в открытом Море, я проходил мимо кубрика, как раз когда оттуда выходили заспанные матросы. Среди них был и Тим. Пребывая в хорошем расположении духа и вспомнив предыдущий день, я окликнул его.

– Ну, чай принес?

– Да, да, это было очень забавно, – саркастично пробормотал он, оборачиваясь.

– В первый раз в Море? – поинтересовался я.

– Ага… с оговорками.

– Ну, ты это… Сразу говорю – воровать у нас нечего, малыш. Можешь, конечно, попробовать, но тогда за целостность твоей физиономии я не отвечаю, – смеясь, предупредил я, проходя к бушприту, чтобы перенести бом-кливер, но меня остановило его раздраженное:

– Да не крал я ту штуку!

– Правда?

– Все равно вы мне не поверите, – с досадой проговорил он, собираясь идти на шкафут. Я догнал его и остановил.

– Поверю.

– Ну конечно, – с грустной усмешкой заявил парень, стряхнув мою руку с себя.

– Бывает, обвинение падает на невиновного. Мне это известно.

Он с толикой удивления взглянул в мою сторону и наконец неохотно произнес:

– Ну, как не крал… Я участвовал, но… Друзья позвали меня, я не мог отказаться – они бы потом до конца дней моих дразнили бы меня.

У меня вырвался тихий вздох.

– Друзья… Не стоят они всего этого, малыш, – тихо заметил я.

– Почему?

– Больно будет потом в них разочароваться. Тебе повезло, что тебе попался… или, точнее, ты попался именно тому жандарму, которому твой отец, видимо, когда-то оказал услугу.

– Да они там все от него без ума, – хмыкнул Тим. – Считают, что он за их островок стоит. Как же! Он сам за себя… Ну и за свою жену, конечно.

– Разве она не приходилась тебе матерью? – осторожно добавил я.

– Приходилась. Но я ее не помню!.. Почти. Мне года четыре было, когда она… Не то что он. Его-то она никогда не покинет…

Он замолк. Тогда я махнул ему рукой.

– Там завтрак подают, иди есть.

Тим повиновался. Я негромко выругался, чтобы было, и таки полез на бушприт.