Серия 2. Страшно красиво
Мы видим лежащие на сухой земле черно-белые фотографии. Они говорят нам о тех, кто здесь когда-то жил. Вот чье-то семейное фото, а рядом – снимок молодой улыбающейся женщины. Чуть поодаль ветер колышет фотографию, застрявшую в кустах, на ней мы видим печальное лицо мальчика. Неужели уже тогда он знал, какой окажется его судьба?
«Он покончил жизнь самоубийством. Слишком тяжело ему было пережить такое», – слышим мы за кадром голос старика. Ветер дует сильнее, и вот он уже подхватывает лежащие на земле фотографии – так время уносит то, что с нами было.
По полю неторопливо идет бычок, за ним – старик. Они шагают мимо озера, которое когда-то стало частью их судьбы. Каждый раз, проходя здесь, старик останавливается и будто вновь переживает те страшные события. Озеро – застывшее и неживое свидетельство, хранящее в себе память о событиях и людях.
Тлеугазы Жалыспаев родился в Саржале в 1947 году, и всю жизнь, несмотря на трагическое прошлое этой земли, он прожил здесь, рядом с Атомным озером. Пася скот в непосредственной близости от полигона, он ежедневно видит следы былого и помнит всё, что здесь произошло. За свою жизнь он проводил в иной мир более 30 человек, пострадавших от взрывов морально и физически – они были односельчанами Тлеугазы и покончили жизнь самоубийством.
Каждый день старика Тлеугазы похож на другой: он пасет свой малочисленный скот, а по возвращении домой занимается хозяйством и огородом. Ничто больше его не ждет в этой жизни, да и он уже не надеется на перемены. Почему он продолжает здесь оставаться, что его тут держит, каково ему всю жизнь нести на себе этот тяжелый груз?
Он был совсем малышом, когда на его глазах произошли ядерные взрывы. Он был очевидцем и жертвой тех страшных испытаний на полигоне. «Кто-то из старших, вспоминая первые взрывы, рассказывал позже, что «это было даже красиво», – вспоминает Тлеугазы. Страшная красота. Как повлияла она на жизнь невинных людей, без ведома которых здесь провели испытания? Как эти люди смогли вынести даже не сами взрывы, а факт того, что об их человеческой ценности никто тогда не задумался? Как они выдержали эту человеческую жестокость и безразличие к их судьбе?
Наша съёмочная группа задается этими вопросами, но даже не может представить себе, что чувствуют жертвы тех событий. Сегодня мы готовы взглянуть в лицо жестоким последствиям человеческих поступков. Мы поедем и посмотрим героям фильма в глаза. Мы сможем заглянуть в наше общее прошлое через частную историю одного человека. И мы очень надеемся, что у него всё ещё есть вера в лучшую жизнь. Только заглянув в глаза друг друга мы сможем не повторить эту боль, причинённую однажды.
Серия 3. Голоса узников
Сквозь толщу злобы человечьей
В сто тысяч раз звериной злей,
Сквозь вопль, и стон, и боль увечий,
Сквозь вонь гниющих волдырей,
Сквозь человеческую мерзость,
Сквозь тайный страх и явный смрад,
Где каждый нерв в конец истерзан
И легкие, хрипя, чадят
Глаза увидели глаза…
Что в том, что в круг легли морщинки?
Глаза наткнулись на глаза
Как щит на щит на поединке,
И четкое отображенье
Глаза увидели в зрачках
Того, что было в поле зренья,
Что вызывало боль и страх.
Глаза наткнулись на глаза,
Но пристальные от рожденья
Они увидели и за зрачками дивное виденье:
Такая там любовь цвела,
Такая нежность клокотала,
Как будто бы источник зла собою затопить желала.
И стало ясно, всё – мираж:
И боль, и страх, и вопль, и злоба.
Одна лишь есть, одна, всё та ж
Старинная любовь до гроба.
Давид Выгодский, узник КарЛага
Многие люди, побывавшие здесь, испытали страх, но для некоторых это место с трагической историей является домом, несмотря на то, что совсем недавно для их репрессированных родственников, отбывавших здесь срок, КарЛаг был самым худшим, страшным испытанием. Люди, живущие здесь, стали частью прошлого и, в каком-то смысле, его хранителями. КарЛаг притягивает любителей истории, неравнодушных туристов, приезжающих сюда даже из других стран.
Нередко в Долинке можно встретить потомка узника КарЛага, но редко кто из них готов говорить об этом. Темные страницы истории всегда нелегко вспоминать; тяжело принять и несправедливость того, что произошло.
Виталий Кожевников, Вера Миходенко, Людмила Кузнецова, – вот лишь несколько имен, имеющих непосредственное отношение к бывшему исправительно-трудовому лагерю. Виталий Кожевников живет в бараке, где отбывала срок его бабушка – Лидия Кожевникова, узница Карлага. Родители Людмилы Кузнецовой работали в то же время в колонии. У нее сохранились материалы, которые Людмила передала музею памяти жертв политических репрессий поселка Долинка.
Более миллиона человек страдало в этом лагере, а кто-то и умер на этой земле, так и не выбравшись из кошмара. В аду при жизни появлялись как вспышки плоды творчества узников: без него они не выжили бы ни дня. Здесь писались картины и стихи, шли исследования ученых умов и билась насколько могла творческая энергия. Среди всего этого смрада и беспросветной тревоги возникала между людьми любовь, самая настоящая, способная выжить даже в тяжелейших нечеловеческих условиях. И именно она была источником сил для того, чтобы держаться и продолжать жить.
Это место хранит тысячи историй, личных и сокровенных, опасных и несправедливых, и именно ими пропитано все здесь. Они словно витают в воздухе и если прислушаться к тишине, то можно услышать сотни голосов, шепотом и навзрыд изливающих тебе свою правду и боль. Написанные здесь стихи, которые дошли до сегодняшних дней, разрывают душу; сердце щемит от общечеловеческой, общей для всех нас боли и вместе с тем – любви.
Мы приехали в Долинку, чтобы коснуться историй, пережитых здесь людьми, которым было, что нам сказать. Сейчас мы готовы переосмыслить то, что было в нашем прошлом и приблизиться душой к тем, кто вложил последнее, что у них было, в свое творчество здесь, за колючей проволокой.
Серия 4. Песнь песков
Эти звезды можно потрогать руками, они нависли над головой так низко, что ты ощущаешь их взгляды на себе. Все, все они смотрят исключительно на тебя. Кумисай завернулась от ветра в чапан, потуже завязав его, и глубоко вздохнула. После дня, проведенного в хозяйственных заботах, тело ее устало, но лицо излучает спокойное, тихое счастье. Она вдруг встрепенулась, поежилась, зевнула и бодро зашла домой, в свой маленький барак.
Здесь, близ плато Устюрт, всё выглядит как в другом мире. Это и есть край земли. Тут встречаются останки древней морской живности и причудливые природные изваяния, и всё это навевает ощущение, будто ты находишься на другой планете, паришь в невесомости, и время здесь словно остановилось…
Сквозь темноту прорывается хриплый рык животного, и уже потом прорисовывается силуэт: это верблюды приветствуют восход. Кумисай и ее дети бегают по дому, тоже готовые встречать новый день, однако полный всё тех же знакомых забот.
Вместе с родителями дети быстро завтракают и уходят в школу. А Кумисай с мужем идут заниматься верблюдами и хозяйством.
Верблюды, шагающие по пескам, кажутся нам чем-то нереальным, нездешним, незнакомым. А для них всё пространство вокруг своё, и нет им дела до людских забот и мыслей. Они всё идут и идут, бороздя пустыню.
И это движение окутывает мелодия зыбучих песков, в которых утопают копыта животных. Под убаюкивающее шуршание под ногами Кумисай рассказывает историю своей жизни: как вышла замуж, родила детей, как каждый день своей жизни проводит с верблюдами. Она идет за ними, смотрит будто бы за горизонт, и размышляет о своем месте в этом большом мире. И он действительно кажется ей необъятным, когда она стоит под небом, полностью усыпанном звездами. Женщина рассказывает о том, что ей важно в этой жизни, о том, что она хотела бы стать звездой, завершив свой путь на земле, чтобы так же, как ночные светила, наблюдать за людьми и когда нужно, показывать им правильный путь. «Иногда нужно посветить, чтобы человек поверил и понял, что он не один на этой земле, и сверху ему всегда помогут», – задумчиво говорит она.
Однажды и ее так направили, показали ей, как ценна и прекрасна жизнь сама по себе, без спешки и ложных целей, и с того дня она уже больше не может без звезд. Она чувствует себя их неотъемлемой частью и именно поэтому живет здесь, чтобы быть к ним поближе.
Серия 5. Призрачный сон/Лунатик
Степь. По ней широко разбросаны редкие домишки. За кадром слышен тихий звон колокольчика. Деревья изредка раскачиваются от ветра. Вдалеке лает собака. Мимо кустов медленно бредет корова, жуя траву. Она то появляется из-за кустов, то вновь исчезает за ними. Воздух застыл, словно неживой, и все это – сон. А может быть, и реальность. Жители села Калачи, страдающие сонной болезнью, давно перестали различать, что в их жизни явь, а что – дрема.
Из полуразрушенного покосившегося домика появляется с ведрами в руках женщина. Она заходит в сарай и занимается хозяйственными делами. Вся ее семья пережила опыт необычного, необъяснимого, многочасового сна. Она рассказывает о том, как странно и страшно это было. Прошло много времени, пока ученые выясняли причины этой болезни. Между тем, жители с самого начала поняли, что причина – в урановых шахтах. Из-под земли в этом селе выходит угарный инертный газ. И люди живут с этим, поскольку у них нет средств и возможностей переехать в другое место. Те, кто мог, покинули эти места, и теперь после них остались лишь руины.
В непосредственной близости к селу Калачи есть ряд населенных пунктов-призраков: Иверск, Жаналык и другие. Воздушная съемка показывает все как есть: брошенные точки и кучки на теле степи.
Как лейтмотив этой истории звучит тихий звон: все бродит по округе корова, раскачивая на шее свой тихий колокольчик. Женщина, недавно занимавшаяся хозяйством, качает на руках маленькую дочку. Звон колокольчика, развевающаяся шторка на окне, сопение девочки, мелодия колыбельной – все это как будто завораживает нас, а если мы на мгновение очнемся от дремы, то сразу же поймем весь трагизм существования этих людей. Они давно живут в состоянии дремы, и тому причиной и сонная болезнь, и забвение. Села и города опустели, жизнь здесь остановилась, здешние люди никому не нужны, о них никто не беспокоится, а сами они не в силах что-либо предпринять, вот и продолжают от безысходности свое существование, все время находясь в состоянии неосознанного сна, – беспробудного, глубокого, засасывающего. И вторят ему мелодия колокольчика и напев безучастной, грустной, обессиленной женщины…
Кадры мелькают один за другим, но содержание и настроение их почти не меняется: брошенные, пустые города, разваленные, разрушенные деревни, печальная, грустная горстка людей и корова с колокольчиком, погружающая все окружающее в сон.
Пробудятся ли жители опустевших деревень? Осталась ли в них хоть капля надежды на лучшее будущее? Что они думают о своем месте в этом мире, при всем огромном многообразии которого они каким-то образом оказались именно здесь, в данных обстоятельствах?..
Серия 6. Килограмм металла
Кисть в умелых руках юноши уверенно движется по холсту. Постепенно на нем появляются очертания корабля. Фон картины – море. Парень создает свою реальность: он видит перед собой бескрайнее водное пространство и дорисовывает на плоскости холста корабль, плывущий по волнам. Корабль для него – символ больших возможностей, познания мира, который он так желает для себя открыть.
Пока юный художник с воодушевлением пишет картину, его дед сосредоточенно бродит по берегу моря, будто считая свои шаги, следы которых тут же смывает очередная волна.
На территории нынешнего Аральского моря было снято немало красивых гламурных кадров. На обломках былого счастья других людей клипмейкеры создали экзотичный фон для своих песен, зная, что только благодаря этим осколкам они и привлекут внимание зрителя. Немало людей обращались к истории Арала, только вот цель определяет достоинство того или иного исследования этих мест. Возможно, съемка таких вот клипов тоже имеет право быть. Только жаль, что в них показана экзотика, а не трагизм истории и жизнь тех, кто стоит по ту сторону этой экзотики.
Корабли, ржавые и застрявшие, давно исчезли. Местные жители их распилили и сдали в металлолом, чтобы хоть что-то добыть средства на жизнь. В занесенном песками ауле не на чем заработать, и поэтому каждый ищет свои способы выживания. Молодые заняты поиском денег, пожилые – доживают век, погруженные в свою печаль, и лишь дети радостно бегают и по пескам, и по морю. Они бросают в воду гальку, стараясь, чтобы на воде осталось как можно больше кругов. Камешки отправляются прямо на дно, теряясь там так же бесследно, как человеческие мечты и надежды.
На закате сюда приходит дедушка художника, садится у берега и погружается в музыку кобыза, на котором он играет. Звуки летят эхом и поглощаются шумом волн, а старик словно переносится в параллельный мир. Что он чувствует, когда играет на своем музыкальном инструменте? О чем он грустит и мечтает, чего ждет от жизни? Ищет ли он конца земли, хочет ли бессмертия, как Коркыт, или изливает свою боль? Издалека видно, что этот человек делается един с морем, с небом, с заходящим солнцем, он становится неотъемлемой частью этого мира, порой несправедливого и жестокого, но такого родного и необходимого, что хочется продлевать такие мгновения острой чувственности еще и еще, но солнце уходит за горизонт, ветер становится холоднее, и человек, принимая правила окружающей среды, прерывает свой полет и возвращается в свою привычную жизнь. Завтра снова будет день, и у него появится новая надежда…
