Сталкер. Истории. Землянка

Кормили здесь относительно не плохо. Главное – что кормили. Ведь консервы – банки, с различным набитым внутрь мясом и кашами – плохими не бывают. Никогда. Даже если просрочены. Наоборот, все сталкеры, когда их едят, чувствуют, что они только вкуснее становятся. Мне кажется это полным бредом. Хотяяя… Когда ты возвращаешься из ходки весь уставший, замызганный, в чьём-то дерьме и крови, весь вымокший от радиоактивного дождя, который не смыл, а лишь размазал по тебе этот вонючий шлак вперемешку с чем-то непонятным, и нет сил стоять на ногах, спускаешься в сталкерскую нору, расположенную в низине одного из оврагов, подваливаешь к торговцу-бармену, разнося весь этот чадащий от себя смрад по сырому, затхлому, прокуренному полупогребу, полу – мать его – столовой, в которой стоят вбитые в поросший мхом пол, круглые ножки-брёвна, поражённые гнильцой, а он держит блестящую сухую рюмку, и натирает-натирает-натира-аает… Так и хочется ему в морду дать. Тварь. А он вида не делает, не замечает тебя, но ворочает носом, и кривит мордой так, будто ему гниловепрь в нос пёрнул. Прокашляется, ещё с минутку, две, а то и три, помолчит, почувствует себя царём этого болота…

Бармен, нехотя так, будто только что увидел сталкера, произнёс:

– А, опять мне всякий мусор насобирал? Я чую, что ты мне один швах притащил. На, чтоб не сдох от голода. В таком виде я ничего у тебя не приму. Иди вон, в «Мыльную» помойся. – Протянул из рук металлическую банку с консервами, без этикетки, кивнул в сторону старой деревянной двери в стене. Я держу в руках после ходки, ту самую просроченную банку со жратвой, и понимаю, как же хорошо, что она, с-сука, есть! Что хозяин «Землянки» от неё не избавился, посчитав ещё недостаточно просроченной, чтобы выкинуть. И в мыслях надеюсь, что у него за трухлявой деревянной стойкой ещё много таких, просроченных банок. Дай Зона, чтобы они у него не заканчивались. А ведь могло быть и так, что только старый хлеб, да вяленые ломтики серой крысы. Хорошо, когда с крысой. А вот если кроме старых сухих корок ничего нет – вообще беда.