Община

Начало приключений

Сознание возвращалось медленно? Первым включилось осязание. Я лежу где-то. Мне холодно. Вокруг темно. «Морг?» Но нет. Присмотревшись, я увидел очертания помещения. Причём оно было из брёвен. Понял, что приятно пахнет хвоей и смолой. «Какая-то хата? Как? От куда? Если я жив, то почему я не помню, чтоб меня спасли? И где тогда все? И холодно просто жесть. Может коньяк паленый?» – подумал я, оглядываясь.

«Да что, вашу мать, происходит? И, главное, где я?»

Я поднялся. Ощущения были странные. Какая-то слабость и в тоже время лёгкость. Как после бани. И, самое главное – почему я голый? Да да – голый. Телефона тоже нет рядом.

Я в темноте начал искать вокруг себя одежду или, хотя-бы, что-то на неё похожее. Кроме какой-то тряпки, на которой я лежал, ничего не нашёл. Пришлось импровизировать. Кое как нацепив тряпку вокруг талии, начал шарить везде руками в поисках выхода. Наконец нашёл что-то типа двери и попытался открыть. Но на ощупь непонятная конструкция, что являлась, видимо, защёлкой, не поддавалась. Наконец, применив всю инженерную смекалку, дверь открыл. В нос ударил запах свежей травы и какой-то еды. Или не еды, но похоже на хлеб или выпечку. На улице было темно. Где-то неподалеку слышался гомон незнакомых голосов. И язык, на котором они разговаривали, был явно мне не знаком. Хотя, подождите. Почему-то общий смысл я улавливал.

Языки я знаю плохо. Ну русский там, белорусский – понятно. Английский? Смысл пойму. Но в целом просто набор слов, которые в течение жизни отпечатались в памяти. Что-то со школы, что-то с компьютерных игр. Так, не о чем, в общем говоря. И этот язык я точно не знал, но общий смысл улавливал. Видимо какой-то из соседних стран. Точно не польский и украинский – их я узнал бы. Румынский? Возможно. Но больше похож на тот, который звучит в библии. Причём в старом завете. Типо «аз есмь и уста, перста». Да уж. Я хоть, вроде, и атеист, но знаком с данной культурой. Хотя после последних событий мои убеждения пошатнулись.

Бабушка была верующим человеком и периодически брала меня в церковь. Но мне было года четыре, и я почти не помню ничего. Оттуда и отложилось в памяти.

Продолжил осмотр. Так же на улице стоял конь. Самый обыкновенный здоровенный конь, мать его так! Смотрел он на меня своим невозмутимым взглядом и жевал траву. От куда? Я лошадей видел последний раз года три назад. И то проездом возле какой-то деревни.

«Так, короче, сам я не разберусь.» – подумал я, начиная паниковать. Надо искать кого-то и спрашивать – что тут происходит? Потому что версии в голове закончились. Я бы сказал – наоборот все только больше запуталось.

Так мы и стояли с конём. Я смотрел на него и думал, он смотрел на меня и жевал траву.

– Гой еси, добрый молодец! – услышал я голос. Посмотрел на лево. Там стоял и улыбался мне колоритный старикан. Со своим единственным зубом во рту смотрелся он смешно. Правда был еще крепок и жилист.

– Здрасте. Не подскажите где это я?

– Известно где. Под Воинью. Вон материк, а там и Воинь дружина чинит. День езды до неё.

– Ничего не понял. Дед. А по-русски можно повторить.

– Хворый ты чтоль на чело? – скривился дед. Нашли тебя отпрыски нагого возле гостинца. Видать половцы увезти хотели да кинули блаженного.

Около минуты я стоял и тупил, пытаясь понять происходящее. Не понял.

– Да что с вами не так? Какие половцы? – возмутился я. – Это розыгрыш такой? Шоу про житие крестьян крепостных? Где камеры? Эй вы, я все понял! Где моя одежда? – крикнул я в сторону.

– Не голоси, блаженный, – зашипел на меня дед. Побудишь всех. Иш разпричитался. На вот чарки и чимбары. Срамоту прикрой.

Про что он сказал я понял только после того, как он дал мне свёрток. Это была одежда и обувь. Хотя одеждой это назвать язык не поворачивается. Какой-

то балахон из мешковины и такие же широкие штаны. Обувь так вообще жесть. Тапочки из кожи с какими-то ремешками.

Посмотрел на деда. Тот был в аналогичной одежде. Оказалось, ремешком на обуви перевязываются штаны снизу, почти до калена. Пришлось одеться по аналогии с дедулей. Причём отворачиваться тот не собирался, с интересом рассматривая мою татуировку.

Тату я сделал по молодости, будучи студентом. Это была обстракция на ноге, а-ля химерская рунопись, так сказать. Всякие полоски черточки по кругу ноги. Смотрелось интересно.

– Оберег? – спросил дедуля, тыкая грязным пальцем на ногу.

– Да. Типа того, – соврал я.

– Иди драченку поешь. Тебе оставили.

Небось голоден? – спросил дед, показывая рукой на домик, что стоял рядом.

Мой желудок предательски заурчал.

– Спасибо. Не откажусь, – ответил я и пошёл за стариканом.

Максимально странная еда. Это было блюдо похожее на запеканку со вкусом какой-то каши. Ни специй, ни соли.

– Как величать то тебя добрый молодец? – спросил дед?

– Максим я. А вас как зовут?

– А я Светозаром зовусь. И чьих ты будешь Максим? Небось из далека? – с прищуром спросил дедуля, потягивая некий аналог кваса из глиняного кувшина.

– Из далека, наверное, Светозар, – сказал я, не понимая где вообще нахожусь. – А какие ещё города рядом есть, отец?

– Видьмо точно из далека, – сказал дед. – Там Воинь, как я глаголил. Дале по гостинцу ежели ступать – Родня, Переяславль по праву руку. Ну и, ежели, три дня пути держать и не тетенить, то прибудешь в Киев град. На коне удалом, так за два дня прибудешь.

– Чего? Я не ослышался? Киев, мать его, град?

– Не юродствуй, – зашипел снова дед и больно дал мне по лбу деревянной ложкой. – Славный град батюшка. Не меней Новграда Великого. Бывал я там раз. Ещё молод был. Красоты большой град и величия. Правит там сейчас Владимир Святославич – «красно солнышко». Добрый князь. Крестит всех единою верою в бога. До того Киев град печенегов осадил. А то лезли на землю нашу. Не сидится им восвояси. Падаль такая, – в сердцах стукнул той же ложкой по столу Светозар. – А тут ишь, не успели печенегов прогнать и пожить, так и половцы повадились. Набегают подло, грабят, девок забирают. Молодцев уводят силой, работать.

«Он что, прикалывается?» – подумал я. – «Или он того? Может сумасшедший какой? Ладно послушаем. Может чего полезного скажет».

Тем временем дед продолжал.

– Вот я и смекитил, что тебя забрать хотели половцы да кинули нагого по пути. Ты ж блаженный какой-то. И говоришь не по-людски. И вон, руны странные написаны на теле. Аль из варягов может будешь?

«Кто ещё из нас блаженный?» – подумал я. – «И что ему сказать? Что я из Минска? У него ж в голове средневековье какое-то. Может я в дурку попал какую, деревенского типа? Свежий воздух, животные, природа. Фиг знает».

Историю я неплохо знал, в свое время. Но не на столько углубленно. Ладно, скажу – не помню мол, приложили по голове чем-то и все. Классика жанра, так сказать.

– А я, отец, не помню от куда родом. Один туман в голове.

– Ну все, – сказал Светозар. – Точно тебя приложили дуже. Ладно, чин чином, а почевать тоже надобно. Вот тут и живи, пока хворь не отпустит. Жаль тебя. Вон какой молодец. Все половцы клятыя повинны, точно глаголю.

Я глянул на свое "спальное место" и офигел. Куча соломы, прикрытая грубой шкурой коровы. Или не коровы?

– Спасибо Светозар, – соврал я, поборов брезгливость, и улыбнулся грустной улыбкой.

Где я?

Спалось плохо. (С чего бы?) Поэтому встал я рано и в плохом настроении. Решил прогуляться и осмотреться.

Это даже не посёлок. Какой-то большой хутор в лесу. Огорожен здоровым, остроконечным забором из вертикально закопанных и заточенных бревен, речка и небольшое поле. Все. Смотреть больше не на что. От силы десять разных домов непонятного назначения да какое-то жалкое подобие водяной мельницы.

– Может меня точно, чем приложило? – подумал с ужасом я…

– Максим! Ступай сюда! – позвал дед Светозар. Он что-то делал у водяной мельницы с мальчиком лет восьми.

– Доброе утро отец. Чем вы занимаетесь? – спросил я. Хотя понял, что он делает муку из какого-то зерна.

– Чего ты там хазуеш? У нас нахлебников не жалуют, хоть и блаженных. Это Богдан. Внук мой. Помогай. Вот бери и неси в ту хату. – показал направление старик. Там Любомила, мать сорванца этого, будет.

Отдашь ей тир с мукой. И помоги, чем скажет. А то ширкаешся тут, аки неприкаянный…

Любомила оказалась весьма миловидной женщиной, лет тридцати пяти. Имела крепкую фигуру и длинную русую косу. «Прям Аленушка на максималках.» – подумал я и усмехнулся.

В данный момент она осматривала меня с таким же интересом.

– Здрав будь, Максим. Оклемался смотрю, раз лыбишься. Батюшка сказывал о тебе. Блаженный говорит. Не здешний. Не памятуешь ничего.

– И вам не хворать, Любомила. Куда поставить эту… штуку.

– Хех. Штуку, – усмехнулась она. – Впрямь не здешний. Сюда давай. Одежда, гляжу, в пору пришлась. Это мужа моего покойного. В дружине князя сгинул прошлой зимой. С половцами под Войнью бились. Много полегло там, но побили мы их знатно. Вон уже год носа не кажут, черти эдакие. Раньше бывало прискачут толпой, заберут добра, сколько увезти смогут и поминай как звали. Это хорошо еще, если девок молодых успеем запрятать, чтобы в рабство не увели тоже.

– А как-же дружины местные? – Удивился я ее истории. – Разве не обороняют границы свои?

– Да где ж за всем уследишь. Половцы клятые набеги делают и ноги уносят, чтобы их не побили наши. Да и князю дел до наших малых поселений нету. Ему бы городища оборонять успевать.

– Может помочь вам чем-нибудь, Любомила? – спросил я, отвлекая от наболевшей темы половцев. – Я многое умею.

– Умелец этакий, – почему-то покраснела она, вновь став веселой. – Иди вон воды наноси в кадушку ту из реки, – указала она рукой на деревянную бочку. Рядом же стояло два ведра и коромысло.

– Да уж, – подумал я. Докатились. Но исправно направился выполнять задание.

К вечеру, в течение первой недели, я ни чувствовал ни рук не ног. Носил воду, колол дрова странным, кривым топором, помогал с кормежкой скота. Свиньи, овцы и несколько коров. Так же в посёлке было три лошади. Любомила сказала, что раньше было лошадей дюжина. То есть двенадцать. Но большую часть животных отдали дружине на военные нужды. Так же отдавали десятину продуктов. Типа налог, а их словами – подать.

Я даже успел поучаствовать в возведении заграждения на третий день. Там и познакомился с остальным населением.

Всего я насчитал около двадцати человек. Это с детьми и стариками, которых, кроме Светозара, было два. Никита и Каземир.

Заграждение же было выполнено из заостренных брёвен высотой около трех метров. Они вертикально закапывались в землю вплотную друг к другу. В принципе, на картинках в книгах по истории я уже видел подобное.

А самое главное и странное – я ни разу не увидел следов цивилизации. Я даже несколько часов следующего дня пялился в небо в надежде увидеть самолёт или его след. Все тщетно. Даже предположил, что я, все-таки, умер и переродился в прошлом. Бред конечно, но к речке сходил, зеркал нигде не нашёл. В отражении был я.

– Понятно, что ничего не понятно. Куда меня нечистая занесла? – размышлял я в слух.

– Негоже нечистую поминать коле воды, – раздалось за спиной.

Я вздрогнул и обернулся. Там с бельём стояла Дарина. Дочь кузнеца Вакулы. Шучу, не Вакулы. Конечно имя у него было тоже того… не тривиальное – Волк. Видимо родители не заморачивались. Так вот он дал мне сразу понять, чтоб к дочке его я шары не подкатывал. Видите ли, не для меня он цветок растил. Да и мне больно то надо. Своих проблем хватает. Да ещё и здоровенный этот Волк. Рука, как моя нога толщиной. А я, к сведению, среднего телосложения. Это ж чем его откормили так? Местный Валуев какой-то.

– Гляди русалки утянут иль водяной. -засмеялась Дарина, вернув меня в реальность от размышлений.

Девушка была, конечно красивая. Как она в таких условиях так выглядит? Не знаю, но батя ее слишком здоровый и злой, чтоб это выяснять. Может природная красота? Белые зубы, ямочки на щеках, тёмно-карие большие глаза. Что она тут забыла в этом… аду?

– Видимо моя задумчивость была неправильно понята и Дарина засмущалась.

– Стоишь, глазеешь. Хоть бы помог. Вон корыто тяжкое.

Стоит заметить, что девушки были опрятнее одеты, чем мужское население. Как и везде, в принципе. У местного женского населения преобладали светлые, длинные платья, ушитые разным орнаментом. Какие-то медные побрякушки в волосах. Прямо как в краеведческом музее. В этом плане мужики были похожи на бомжей, если сравнивать. Да и бородатые все такие-же…

– Конечно, Дарина. Для тебя, хоть звезду с неба достану. Главное, чтоб Волк мне её назад не запихал куда-нибудь, – добавил я тихо.

– Ты не серчай на него. Я у него одна. Больше нет ни детей, ни жены. Згинули все. Вот и оберегает.

– А что с семьёй вашей случилось? Где мать твоя? – спросил я. – Не уж то половцы опять?

– То нет. Давно было. Я ещё пару лет отродясь была. Матушка с братом Иваном, вблиз селения ягоды собирали, и на них медведь напал неожиданно. Так пока добежали все за помощью, то поздно было. Придушил он их. А отец как увидал, так и голыми руками его и придавил с горя. До сей поры шкура осталась.

– Ну ты скажешь. Прямо голыми руками на медведя? – удивился я.

– Кто так молвит, кто по-другому. Что с кузни молот с собой был, так он и приложил им мохнатого. Я маленькая была – не упомню, а он не вспоминает после, – с грустью сказала Дарина.

– Не кручинься краса, – добавил я местного колорита в разговор. – Куда тебе корыто поставить? Да и интересно, как вы тут без мыла стираете.

– Без чего? – не поняла девушка.

– Да не важно, забей. Средство для чистоты такое. Помогает грязь оттираь.

– Зола чтоль такая? Странный ты. И говоришь странно. Но больно уж интересен. Говорят, что ты блаженный, но я не верю. Не похож.

– А на кого похож? – поинтересовался я.

– На нас не похож. Но друг друга понимаем. Может с севера к нам пожаловал? Там говор другой. Не припомнил ещё?

– Нет Дарина, не припомнил. Как пелена в голове, – соврал я. Прежде чем что-то им рассказывать, надо разузнать где я. И что это за странное этническое поселение.

– Слушай, Дарина. А какой сейчас год?

– То ты у Светозара узнай. Я не понимаю, как считать года. Считаю свои и батюшки. Мне их двадцать три. А Светозар в Киев граде бывал. Он у нас самый толковый в посёлке. Даже с письменами знаком. Ещё знаю, что правит у нас князь Владимир – «Красно солнышко». Правит годов двадцать, наверное.

– Ого! – подумал я. – Так это ж около тысячи лет назад было, а то и больше.

– Спасибо за объяснение. А как у вас моются? – скривился я, понюхав свою одежду, которая за столько дней пропахла «русским духом», так сказать.

Дарина громко засмеялась, прикрыв рот рукой и продолжила:

– Ты по берегу вниз спустись, там заводь и трава ароматная растёт. Там и омойся и травой натрись. Корнями. А так мы каждую неделю лазню топим. Чай не печенеги. В чистом теле- чисты и помыслы.

Мы ещё пообщались немного на берегу Днепра, как я узнал позднее. Вот это меня занесло. Днепр. Это же намного южнее географически, чем то место, где я жил. Как такое возможно? Получается, если верить местным, я сейчас находился практически у крымского полуострова, что невозможно. Если конечно меня не вывезли сюда самолетом. Но это бред. Зачем это кому-то надо?

Я помог девушке донести до посёлка корыто и белье. Естественно, нас заметил Волк – её матёрый папаша. Но, как ни странно, меня душить он не стал. Даже поздоровался. С натяжкой и злым взглядом, но поздоровался. Очень странно. Пользуясь случаем я попросил у него показать, как он работает в кузнице. Непонятки – непонятками, а холодное оружие мне не помешало бы. Судя по рассказам некоторых, тут можно и на медведя с волком наткнуться. Да и кабанов диких хватает. Хотя, при встрече с косолапым мне не холодное оружие больше поможет, а теплый и мягкий памперс. Ну, чтоб следов за собой не оставлять, когда убегать буду. Но, хотя-бы для самоуспокоения, тесак или кинжал какой выпросить надо у кузнеца.

– Кинжал хочу себе, – ответил я на немой вопрос Волка. – А то вдруг зверь нападёт. Не голыми руками ж с ним биться. Как некоторые. Мне бог силы много так не дал. Ума только немного насыпал.

– Скоро неделя, работать нельзя.

Подойдёшь после, через пару деньков, покажу как работаю. Только не думай, что за так кинжал тебе смастерю. Чтоб ладен был, надо в штольню сходить, да руды набрать. Коль возьмёшь красную, жёлтую руду – скую хороший кинжал. Тёмную – будет ломким. А коль голубую найдёшь – сносу не будет. Вот и поглядим сколько бог ума тебе дал, – усмехнулся кузнец. – Но голубую руду мало кто наверху находит. Глубоко копать надо. Да и с местом угадать. А самый лучший металл конечно из небесного камня. Он половецкий доспех как бересту режет. Но я такого не встречал. Мне отец сказывал, что у многих князей мечи из него были и с наследием передавались. Так при сече они даже оружие перерубали некоторое, как трухлявые пни, – почесал задумчиво чёрную бороду Волк.

«Так. Ясненько», – подумал я.

Небесный камень, походу, метеорит. Найти не реально. Но если найдёшь – сразу в дамки. Надо идти. За одно и осмотрюсь. Где-то ж есть цивилизация. Может найду чего. Или дорогу междугороднюю. Там хоть машину тормозить можно и узнать, что это за ад тут творится. Хотя, в таком прикиде, я б не рассчитывал на дельный разговор. Я ж на бомжа похож. Хорошо помылся хоть, да и борода еще не отросла. Но мысли меня одолевали упаднические. – Что, если это все правда и я попал в прошлое? Хотя нет. Так не бывает. Да и смысл? Зачем я тогда здесь? Бред… Хотя, этот непонятный стол в погребе тоже должен был быть бредом, но я ж его видел. Ладно видел – трогал. Исследователь хренов.

Но тут наш разговор прервали крики, гомон и плачь в поселении. Мы, не сговариваясь, побежали туда с Волком. Дарина же, ойкнув, кинула на землю корыто и тоже устремилась за нами. А в поселении творилось что-то не то. Там стояло человек двадцать странных, разношерстных воинов, явно не славянской внешности и все с лошадьми. Волк, остановившись заранее, словил за руку, бегущую за нами Дарину, и толкнул в сторону построек.

– Схоронись там, среди сена, – серьезно рыкнул он на дочь. – Быстро, я сказал. Чтоб носу твоего видно не было.

Дарина сразу опешила. Видимо отец не позволял себе никогда так с ней общаться, но через секунду рванула к хозяйственным постройкам.

– Так, малец, – обратился он ко мне. – Стой за мной и не дрыгайся, что бы не делалось кругом. Уяснил?

– Да. А что происходит? – напрягся я, смотря на гомонящих людей в центре поселения. – Так не должно быть?

– Видьмо половецкие псы к нам пожаловали, – сжал огромные кулаки кузнец. – Чует мое сердце, что не к добру это.

Приблизившись к нашим людям, что стояли неорганизованной толпой, мы заметили, как половцы (а это оказались именно они) грузят добро на своих лошадей. Неподалеку стоял Владимир с разбитым в кровь лицом. Его жена, Ждана плакала, уткнувшись тому в плечо. Позднее я заметил на лошади их старшую дочь, Забаву. Она лежала на коне со связанными руками и ногами. Это все прояснило. Помимо грабежа половцы решили поживиться красивой, грудастой девкой, исконо славянской наружности. Отец, видимо, хотел заступиться, за что и был избит. Стало до боли обидно, ведь так нельзя. И ведь ничего не могут люди противопоставить вооруженным до зубов воинам. Не знаю, что на меня нашло, но я присел и подобрал булыжник, намереваясь применить его, как оружие. Потом, может быть удастся завладеть каким-нибудь мечом, удачно приложив половца по голове. А там гляди и люди наши поддержат атаку. Вон как у всех глаза яростью горят. Но Волк положил на меня свою ручищу.

– Не вздумай дурить, – тихо прорычал он. – Всех положат. Не стоит одна жизнь, жизни всей общины. Ну упокоим мы пару половцев и что? У нас то бойцов нормальных пару человек против такой вооруженной толпы.

Я, с горечью понял, что он прав. Мы ничего не можем. А если это все театральное выступление больных на голову любителей истории, то и портить номер не следует.

Хотя, стоит отдать им должное – на эмоции они меня сумели вывести. Пришлось бросить булыжник и ждать пока половцы, под смех и балаканье на непонятном диалекте, покинут поселение.

После инцидента все понурые и молчаливые поплелись по домам, неуклюже выражая сочувствие семье Владимира и п пряча глаза. Те, в свою очередь, отстраненно стояли и смотрели в сторону уехавших, словно навсегда прощались со старшей дочерью.

Начинаем жить заново

После произошедшего налета половцев прошло два дня. Жизнь поселения снова вернулась в прежнее русло. Будто ничего и не произошло. Как бы это странно не выглядело, но настроение у людей сегодня было веселое и в посёлке что-то намечалось. Все суетились, готовили, убирали. Кто-то растапливал баню. Конечно полноценной баней это сооружение я бы не назвал. Это был небольшой, бревенчатый домик. Без трубы и окон. Топилась она «по-чёрному», насколько я понял. То есть дым был внутри, как и сам костёр, который там был растоплен на камнях. Потом дым выветривался, а на раскаленные камни периодически плескали воду и парились. Даже веники дубовые и березовые были. Сначала шли мужчины. По старшинству. Потом женщины и дети.

– Здравствуй Светозар, – увидел я знакомого деда. – Что так все суетятся? Праздник какой?

– Дык неделя ж. Работать нельзя, все отдыхают и моются. Да богу молются, – сфристайлил дед.

– Понятно, отец. А мне чем помочь то, может?

Дед, оценивающе, посмотрел на меня снизу-вверх.

– Даже не ведаю. Вон к бабам иди на стол накрывай… юродивый, – тихо добавил старик, но я расслышал. Правда с авторитетом деда спорить не стал. А то опять ложкой по лбу ещё получу.

Я пошёл искать работу. Лентяев ни где не любят. До цивилизации конечно добраться надо, если с напавшими половцами тоже постанова. Вернее, реконструкция, как стало модно говорить о таких вещах. Но то надо делать не на голодный желудок.

Столы стояли прямо во дворе. Видимо их притащили хозяева из соседних домов и составили вместе. Покрыты они были льняной (вроде), серой скатертью. Из того материала и одежда была пошита. Посуда преобладала глиняная. Хотя я заметил пару кувшинов белого цвета. Шамотная глина, всплыло в голове. Вроде из неё фарфор делают? Ого. Прогрессирует деревня. Также было и множество посудин и приборов, выточенных из дерева.

– Красавицы! – подошёл я к столам, – готов вам предоставить свою помощь. Меня Светозар послал.

– Вот словоблуд, а! – засмеялась Любомила. – Вон пироги бери из дому, возле печи стоят, и сюда неси. Да осторожней. Потом сходишь к Зорану, там мёд возьмёшь. Два бочонка. Да смотри не разбей по дороге. А то за мёд мужики тебя быстро под пазухи вздымут.

К слову говоря, понимать я стал местных уже хорошо. Сказалось знание русского, белорусского и немного украинского, языков. Понял, что неделя – это воскресенье. Мёд – алкогольный напиток, типа пива или збитня на мёду. И много других бытовых мелочей. Со временем языковой барьер быстро стирается.

Управился я быстро. Даже мёд не разбил ни где, хотя тяжёлые бочонки попались. И вот вся немногочисленная деревня попарилась и собралась за столом. Светозар, как староста, зачитал молитву. Дети – Богдан и Мстислава уже бегали вокруг с прутиками в руках. Старики с мужиками решали важные вопросы поселения. Сбор урожая, выплата десятины княжьей дружине, торговля с соседями и т.д. Отдельной темой были, вновь начавшиеся набеги половцев и защита от них.

Девушки же, разбились по возрасту и галдели в конце стола обо всем без умолку. Меня посадили между "бабами и мужами" так что я слышал всех и вычленял все самое интересное.

К тому времени я уже всех знал с большего. Благо народу не много. Выглядело вообще все так, словно люди просто собрались и построили себе небольшой поселок-хутор. У него даже названия не было. Просто «поселение Светозара», в честь главы.

Посёлок делили шесть семей. Каждая семья приносила свою пользу.

Например, семья Светозара- Любомила и сын Богдан. Они занимались едой и заготовкой на зиму. Готовкой дичи и рыбы, пирогов и хлеба. Так же Светозар был старостой, так как он был среди всех самым мудрым и образованным, что редкость среди остальных. Поэтому и налоги, и торговля были на нем. Они жили в центре посёлка. Не далеко от водяной мельницы.

Посёлок был небольшой. С трех сторон обнесен частоколом с добротными воротами. А с четвёртой примыкает к реке. Окружен полем с рожью, редькой и всякими посадками. Чуть в стороне проходит дорога, отделяя лес от поля. На ней меня и нашла Любомила. Голышом. Стыдно то как…Вот чего она краснела…

Потом, по авторитету, идёт семья Каземира. Этот дед был раньше в дружине и успел повоевать. Имел ранение ноги – поэтому хромал. Его дочь – Цветана, была замужем за Добрыней. У них была пятилетняя дочь Мстислава. Каземир отвечал за оборону. И от зверей, и от людей. Обучал молодежь основам военного дела. Его сын – Венцеслав, в данный момент служил в дружине князя Владимира и был гордостью семьи. Также в пристройке, рядом с домом Каземира, который стоял ближе к воротам, был устроен арсенал оружия. Плохого качества, но всё же. Пристройка больше напоминала неказистый курятник и поэтому половцы до арсенала не добрались, проигнорировав это сооружение.

Следующая семья самая большая – Дед Никита – бывший охотник. Весь в шрамах. Аж мурашки, когда на него смотришь. Крепкий и с хищным взглядом. Он обучал молодых охоте, ловушкам на зверя и рыбалке. Отлично стрелял из лука. Его сын – Добрыня, тоже охотник лет сорока – тот самый муж Цветаны. Нормальный мужик, юморной. Второй сын, младший – Любослав, годов этак тридцати пяти. Они самые главные поставщики дичи, рыбы и шкур, которые умело обрабатывает дочь Белослава – Ольга. И её сын – Мирослав, который больше прикипел к рыбалке. Тоже добродушный малый четырнадцати лет. Даже рыбой угощал разок меня. Белослав же, ныне покойный, был тоже одним из старейшин. После давних разборок с половцами он и муж Ольги погибли, оставив ту одну с маленьким Мирославом. Но их поселение не оставило и помогло встать на ноги.

Жили охотники тоже у Днепра, как и Светозар, только вверх по течению.

Конечно же, кузнец – Волк с дочерью Дариной, красавицей двадцати трех лет. Личность не менее авторитетная. Волк был просто богатырем. Косая сажень в плечах. Одна ладонь, как две мои. Ух! Мощный типок. Очень оберегает дочь, так как потерял жену и сынишку, давно. Их убил медведь. За что, как я понял, он медведя и завалил, чуть ли не голыми руками. Меня он на счёт дочери предупредил, чтоб зенки не пялил. И я спорить не стал.

Жили они дальше всех у частокола. Сразу было видно, что руки у Волка растут из правильного места. Дом добротный, рядом аккуратная кузьня. Заготовки для инструментов и оружия. Всё аккуратно и по порядку.

Далее – пастух или скотовод Владимир, лет сорока пяти. Его жена – Ждана, лет сорока с приятным веснушчатым лицом и рыжими волосами. У них были две дочери красавицы блондинки – старшая Забава и младшая Любава. Обоим около двадцати лет. Именно Забаву на днях и забрали половцы, по тому семьи Владимира на гуляниях не было. Видимо такой своеобразный траур у них. Хоть дочь вроде и живая, навряд ли они ее когда-то еще увидят.

Жили они в конце посёлка, не далеко от Волка. Там же дальше был загон для скота. Овец с десяток, свиней пять штук, две коровы с бычком и три лошади. Причём одна точно не для езды. Тяговая, крепкая. Халк среди лошадей. Видел таких только на картинках. Именно этого красавца я и увидел первым, когда тут очнулся и вышел из дому. И именно в том районе и находился мой домик (сарай).

И последняя семья – аграрная. Зоран – обычный, ничем не приметный мужик тридцати семи лет. Его жена – София, тридцати четырех лет. Их сын Мечислав. Ему семнадцать лет. Обучается военному делу у Каземира и очень хочет в дружину. Имеет виды на младшую дочь Владимира – Любаву. Но, вроде, она взаимностью не отвечает. Единственный в поселении, кто относился ко мне враждебно.

– Ты давай, Максим, не сумернечай. Еду бери, сказала Любомила. Вон мёда налей себе. Держи пирог с птицей.

– Спасибо, – засмущался я. – очень вкусно.

– Да ладно тебе, вкусно будет, когда соли выторгуем у соседей. Там ладьи с товарами по Днепру приходят. Много всякого привозят. И специи, и соль, и растения заморские, фрукты сушёные. Вкуснотища! Но дорого всё. Мед пчелиный и воск берут у нас в обмен. Утварь железную и глиняную, коль хорошая. Украшения. Муку тоже, ежели чистая. И оружие берут.

Тем временем у старейшин разговор добрался и до меня. Думали, чем меня занять. Да и кто я такой? Пришли к выводу, что с севера. Внешне похож и говор другой. Я же был не против. Не скажу же я им, что из будущего. А то выгонят с поселения и крутись как хочешь. А то и сожгут на костре. Кто их знает? Но, если это действительно прошлое, то с моими знаниями (хоть и поверхностными) я ОЧЕНЬ ценный актив. И, если про меня прознают сильные мира сего, то проще ликвидировать. Оставлять у потенциальных врагов такой козырь никто не будет.

А мысли про то, что я попал в прошлое проскакивали все чаще. Логика вопила об обратном, да вот глаза не обманешь. Даже если бы это все была постанова, то за это время хоть кто-нибудь да проговорился бы. Либо цивилизация дала о себе знать. Берег Днепра все-таки. Да уж…

Куда меня пристроить не решили. Свободные руки всем нужны были. И пока никто из-за меня не поругался, я плавно включился в разговор.

– Уважаемые старейшины. Поскольку я не помню о себе ничего, то попрошу немного времени, чтоб понять, какая работа моя. Завтра я хотел бы пойти в штольню, добыть руды и помочь кузнецу – Волку с его ремеслом. Мне кажется, что я немного понимаю в кузнечном деле, но мне надо попробовать и посмотреть на работу Волка. Если он не против конечно.

– Складно сказал. Так тому и быть, – пришли к выводу старцы, немного погалдев. Волк тоже согласился.

– Одному идти за рудой опасно, – сказал Светозар. – Сгинешь. Надо конь и несколько человек. Нести помогут что найдёте, да и прикроют. Кто вызовется?

Вызвались братья охотники – Добрыня и Любослав. Как раз после пира надо запасы дичи было пополнить. Да и опытные они и крепкие. Так и порешали.

Дальше я не слушал разговоры. Пошел прогуляться по берегу перед сном, пока совсем не стемнело. Освещения в поселении предусмотрено не было, а свет от костра на улице далеко не добивал. Вылазка хоть куда-то, это хорошо. Это отличная возможность закрыть мои вопросы о том, что тут происходит и как так получилось, что я стою на берегу Днепра, в сотнях километров от дома и деревянным кубком в руках, наполненным терпким, слабоалкогольным напитком из пчелиного меда и еще чего-то непонятного. Причем одет по всей моде наших предков в хрен знает каком поколении.