Убить нельзя научить. Книги 1 и 2

6

Время шло, а лифт продолжал двигаться. Я даже порадовалась тому, что сижу. Да и спускаться было решительно некуда – студенты монолитной стеной сгрудились подо мной. Леплеры стояли друг у друга на плечах. Сальфы застыли в немыслимых позах, приплюснутые со всех сторон, и натужно тянули носами воздух. Скандры и мрагулы поводили могучими плечами, и вдыхали полной грудью. Истлы привычно пригибались, как хищники перед броском, и сердито сопели, обнажая клыки. Таллины выпрямились и замерли, словно настоящие деревья.

Кто-то ругался, кто-то шутил, кто-то обменивался гневными тирадами.

– Это не сучо-ок! Не надо за него дергать! – возмутился светлокорый таллин.

– Вот и убери свои не-сучки-пальцы куда подальше, – отозвался леплер с «нижнего этажа». – Пока мы их не пообломали. А то в глаза лезут.

– Да хватит уже толкаться! – оскалился истл с каштановой гривой и родинкой возле уха.

– Кажется, кто-то слишком жирный! Надо бы его слегка похудеть! – обратился скандр со шрамом поперек носа к соседу-мрагулу с золотым кольцом в ухе. Послышались сдавленные стоны сальфов и минорные ругательства леплеров – кажется, варвары исполнили угрозу.

– Да имейте же совесть! – пробасил какой-то леплер. – Хватит совать мне колени в рот!

– Скажи спасибо, что не когти в глаз, – рыкнул на него сосед – истл с растрепанной светлой косой и вздыбленными бакенбардами.

За первые минуты поездки я успела пожалеть о том, что не надела брюки, и порадоваться тому, что не надела юбку-карандаш. Она была моим первым вариантом «низа» для лекции. Не знаю уж, интуиция индиго остановила или банальная лень (юбка слегка помялась и требовала глажки), но слава ей до конца дней.

Теперь понятно, почему почти все местные преподши носили брюки такого же мешковатого кроя, что и мужчины. Мало ли с чем доведется столкнуться в очередной рабочий день?!

– Женщина, – на какой-то минуте поездки оживился Вархар, словно бы невзначай погладив меня пятернями по бедрам. – Ты наконец-то пришла в себя? Или все еще трясешься после камнестрела?

И пока я отчаянно боролась с желанием выпалить нечто совсем не интеллигентное или даже нецензурное, Вархар нейтральным тоном поведал:

– Крипсы прислали Езенграсу энергетическое послание. Требуют, чтобы мы пропустили их в ваш мир. Мы тут с соседней Академией подсуетились. На другом перекрестье миров есть еще одна. Не такая, правда, как наша… Но не суть. – Вархар презрительно скривился. – Академия Внушения и Наваждения называется. Они там мозги всем промывают направо и налево. Так вот, вместе мы сварганили энергетические стены. Теперь перейти в ваш мир из любого другого можно только через перекрестье. Короче, только через нас или через внушателей. Вот крипсы и психуют. Говорят: не пропустим – придут с нами воевать. Артисты! – Казалось, для Вархара чье-то желание воевать с ним равноценно желанию играть в прятки со стаей голодных раптеров. – И ведь не жалко же энергии! Ты представляешь, сколько надо сил, чтобы дистанционно у нас что-то взрывать?! А уж чтобы, как сегодня, пол разрушать… Это почище взрыва будет! Тут они орудуют внутри Академии, где какие-никакие щиты стоят. Ну, от внешнего воздействия. Их еще пробить надо. Ишь, как приперло. Дескать: мы можем у вас даже пол под ногами разобрать… Вот и шли бы… в гастарбайтеры…

Я судорожно пыталась осмыслить услышанное, а скандр, без малейшего перехода, сел на любимого конька.

– Женщина! А ты легче, чем предполагал, – заявил так громко, что у меня загорелись уши.

Студенты зашушукались, захихикали, монолитная стена вмиг обратилась в море, и оно заволновалось. Вархар окатил соседей «лазерным взглядом» и рявкнул так, что я подскочила на его шее на добрых пару сантиметров.

– Кого-то оставить вне антимагнитной зоны? Только дайте повод! Меньше народу – больше кислороду!

Испуганная тишина накрыла нас с головой. Пролети муха, показалось бы – вертолетные лопасти рассекают воздух. Похоже, я одна задалась вопросом – как можно на ходу высадить кого-то из лифта? Или я чего-то не знала? Но студенты верили Вархару безоговорочно и взирали на него ну просто с суеверным ужасом. Откуда-то снизу послышался хрюкающий смешок леплера и тут же стих.

В оглушительном беззвучии проректор продолжил комментировать мои «прелести»:

– Вроде бы и грудь шикарная, и попа что надо. А держу тебя, почти не чувствуя. Это очень даже хорошо, отлично даже. В некоторых случаях великолепно. И удобно, и полезно.

Море студентов у моих ног заволновалось вновь. Особо озабоченные задергались, пытаясь разглядеть то, что так красочно рекламировал Вархар.

– А вот твоя фигура могла бы быть и поизящней, – ответила я проректору той же монетой.

– Моя фигура? Изящней? – Казалось, Вархар вообще не ожидал услышать эти слова в одном предложении. Без видимых усилий проректор вывернул голову так, что у меня наверняка бы свело шею, и посмотрел как на ненормальную. – Женщина! – хмыкнул он, пригрозив пальцем. – Да ты понимаешь, что говоришь?! Мужчина должен быть крепким как дуб и мощным как скала. Желательно еще и быстрым, как змея. Никогда при мне не произноси слово «изящный» в отношении мужчины. Еще студенты подхватят этот вирус. Перестанут понимать – что такое настоящий мужчина. Что мне потом с этими изящтунами делать?

Я невольно хихикнула над изобретенным проректором словом.

– Короче! Считаю твою фигуру и вес очень даже годными для отличного времяпрепровождения. А твой характер не сахарным, но приемлемым для более серьезных отношений.

Странно, но соседство пары сотен учащихся нисколько не смущало Вархара. В отличие от меня. Жар опалил лицо и грудь, до ужаса хотелось нырнуть в толпу студентов и провалиться в подполье.

– А я считаю, что мой срок годности давно вышел, – постаралась как можно беззаботней парировать я. – Хватит с меня уже отношений.

Внезапно изнутри поднялось странное, незнакомое мне прежде воодушевление. Или то было замаскированное чувство противоречия? Хотя, какая разница!

Раз пошла такая пьянка, плевать на толпу, разберемся по-свойски!

– Да чтоб ты понимала, женщина. – Вархар казался непробиваемым для сарказма и намеков. – Женщина с опытом самое оно. Тем более что мой, после набегов, тебе все равно не переплюнуть, – и он смачно хлопнул меня по пятой точке.

Положение было безнадежным. Спрыгнуть с проректора я не могла. Только отползти по головам студентов, что набились в лифт как сельди в бочку – хоть сейчас маринуй.

Лифт и не думал останавливаться – ехал себе и ехал, словно планировал отвезти нас, как минимум, в другую Галактику.

Похоже, угрозы Вархара впечатляли студентов все меньше, а его комплименты и намеки в мой адрес все больше.

Многие, не в силах сдержаться, начали похохатывать. Звуки сильно походили на хрюканье. И я совсем не уверена, что виной тому тактичность или смущение. Каждого студента мощно прессовала толпа соседей. Скорее всего, учащиеся просто не могли вдохнуть полной грудью, чтобы загоготать в голос.

Но стоило Вархару уронить взгляд в толпу, лифт вновь погружался в звенящую тишину.

– Еще раз меня шлепнешь, я тебе все волосы повыдеру, – после недолгой паузы нашлась я и вцепилась в шевелюру проректора так, что он дернулся и взвыл.

Несколько слов на неизвестном мне языке почудились трехэтажным матом, пока Вархар не загоготал и не перевел:

– Женщина! Ты такая воинственная. Такая несгибаемая. Заводишь прям с пол-оборота. Жаль, тут полно народу.

Я тоже очень об этом жалела, но совсем по другой причине.

Еще пару секунд во мне жила тщедушная надежда на то, что проректор шутит. Но его мутный взгляд и бесстыдно разгоряченные руки добили ее. Если не насмерть, то до глубокой комы уж точно.

Я напряжено ждала, когда же лифт остановится. И уже было совершенно все равно где – на Луне, на соседней планете, в открытом космосе. Лишь бы сбежать от Вархара подальше.

И вот когда я совсем отчаялась, а жаркие руки проректора поползли к бедрам снова, лифт дернулся, встал, и двери его распахнулись.

7

– К уклонению от предметов го-отовьсь! – скомандовал проректор, словно мы в армии. И я уже предположила, что он шутит в своей незабываемой варварской манере. Но не тут-то было.

Перед моими глазами, со свистом вспарывая воздух, носилась мебель. Столы и стулья, шкафы и сейфы летали получше иных пернатых: туда-сюда, вверх-вниз, нарезали круги и описывали замысловатые зигзаги.

От мебели шарахались по громадному залу студенты и преподы – кто во что горазд. Масштабы помещения впечатляли – хоть в качестве самолетного ангара используй…

И не успела я удивиться, испугаться, в нас ринулся стол. Ножками он метил прямиком в головы студентов, внизу меня. Чуть повыше несся стул, нацелившись уже в мою бедовую голову. Кажется, даже в глаза.

Деваться всем было решительно некуда. И народ запаниковал. Студенты истошно задергались, затрепыхались. Посыпались смачные ругательства скандров и мрагулов. Зарычали истлы, жалобно заскрежетали таллины, загундели леплеры, высоко и истошно запричитали сальфы. А мебель уже влетала в двери лифта.

Только Вархар не растерялся, даже бровью не повел. Обеими руками толкнул студентов по сторонам от себя.

Ребята покачнулись, пригнулись и вылетели из лифта.

С десяток леплеров кубарем покатились по полу. Четверо истлов приземлились на четвереньки и пружинами вскочили на ноги. Чуть больше десятка таллинов повалились бревнами, покатились по каменным плитам и сбили с ног семерых сальфов. Те взмахнули руками и со стонами рухнули навзничь. Мрагулы и скандры встали как вкопанные, даже не пошатнулись. В кабинке резко стало свободно, и задние ряды пригнулись, а Вархар отскочил в сторону.

Бум-м… Бац… Вз-ж-ж…

Сладкая парочка – стол и стул – с грохотом врезалась в заднюю стенку лифта и съехала на пол.

– Магнитная буря. Ты еще не видела, что на улице творится, – подмигнул мне Вархар так, словно ничего особенного и не случилось. – Мебель прилетела из соседних помещений. С других этажей. Двери-то открыли загодя. Иначе мы остались бы и без дверей тоже. Так, для полного счастья.

Действительно, две пары дверей в противоположных сторонах зала были не только распахнуты настежь, но и прижаты каменными глыбами, размером с Драгара.

В громадные проемы величаво втекала разноцветная мебельная река.

Я нервно дернулась, заметив, что в лифт со свистом влетает сейф. Вархар выскочил наружу, разминувшись с ним на какие-то миллиметры, и осторожно поставил меня на пол.

«Бац… Бум-м… Бом-м…» – громыхнуло в лифте, когда сейф встретился со стеной. И оставшиеся студенты повыскакивали из кабинки как заполошные.

Я растерялась. Мебель носилась вокруг оголтелыми стаями. Я не понимала – куда бежать и что делать. Сердце зашлось в панике, барабаня в ушах какой-то очень неровный и очень быстрый ритм, горло словно стянула петля.

Пока я судорожно пыталась прийти в себя, проректор дернул за руку, и мимо уха просвистела ножка стола. Вархар присел, пропуская над головой шкаф. Размахивая дверцами, как птица – крыльями, шкаф устремился дальше.

– Бронзовое крошево, – вдруг пояснил начальник. – Его добавляют повсюду. Хвала богам, хоть бронза отражает нашу магию! Иначе пожары, вроде вчерашнего, спалят все подчистую. А что натворят водники! Или камнепадники! И это я еще магнетиков не вспоминал! – Вархар вскинул глаза к небу, словно молился. – Мало того, маги, вроде нас, постоянно оставляют за собой небольшие куски энергии. Удивился – и на тебе, возмутился – еще больше, восхитился… Ну ты поняла… Про более сильные эмоции уже не говорю. И вот эти неприкаянные клочки энергии бродят в пространстве, пока не встретят «носителя». Аура живых существ, даже растений, их отторгает, а предметов и вещей – нет. Так вот, без бронзового крошева, энергетические сгустки скопятся в мебели махом. И она тоже махом поменяет свойства. С безобидных на опасные для жизни, естественно. У нас тут иначе не бывает. Про полтергейст слыхала? Это оно и есть. И тогда, уж поверь, то, что ты здесь видишь, покажется детским утренником. Ну а так… остаточная энергия просто уходит на перекрестье и питает его.

На этой веселой и не совсем понятной нормальному физику ноте Вархар положил мне руку на плечо и надавил, заставив присесть. Сам метнулся в сторону, и там, где он только что стоял, пролетели три книжных стеллажа. Они тихо и размеренно постукивали друг о друга ножками, словно походя беседовали на азбуке Морзе. Над моей головой пронесся тот самый сейф, что еще недавно штурмовал лифт. Наверное, решил догнать и добить. Волосы зашевелились на затылке, а сердце опомнилось и ушло в пятки. Я едва могла вдохнуть.

Мимо с хохотом пробежала орда скандров. Они лихо проскочили между тремя шкафами и двумя сейфами, и синхронно присели, чтобы пять кресел пронеслись над головами – одно за другим. Похоже, скандрам салочки с мебелью доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие.

С ужасом вскрикнул где-то справа черногривый истл, упал на пол сбитый шкафом белокорый таллин. Шкаф сделал над ним круг почета, словно хвастался победой, и метнулся в сторону. Таллин, с корой цвета шоколада, хотел помочь сородичу – и стайка стульев завалила его тоже. Догнала шкаф и похлопала его по стенкам многочисленными ножками, будто сообщала, что внесла вклад в общее дело.

Я оцепенела и вдруг… совершенно успокоилась, сконцентрировалась.

Справа и слева, сзади и спереди – мебель летела отовсюду. Но оценить расстояние, сориентироваться труда не составляло.

Под ноги бросилась перевернутая парта и заскользила по полу, как лодка по морю. Я подпрыгнула и услышала ободряющее «Молодец! Так держать!» от предсказуемо бодрого и позитивного Вархара. Проректор распластался на полу, чтобы стеллаж, залихватски вращаясь, под стать вертолетной лопасти, не сбил его с ног.

Мою голову справа атаковал стол, конечно же, прицелившись ножкой в глаз. Какая-то мания просто! Казалось, мебели завидно, что у нас есть глаза, а у нее – нет, и каждый второй предмет обстановки усиленно пытался исправить это досадное недоразумение. Я отскочила назад, но оттуда как раз летело кресло, исполняя такие фигуры высшего пилотажа, какие не всякому истребителю по плечу. Я упала на пол. Рядом растянулся Вархар.

Сверху пролетела тумбочка. В нее врезался шкаф, словно пытаясь обнять товарища распахнутыми дверцами. «Бум-м… Дзин-н…» – пожаловались оба. Грохнулись, прокатились по полу и снова «встали на крыло».

Скучать не приходилось.

* * *

Салочки студентов, преподавателей и мебели затягивались. Но со временем я навострилась так лихо избегать столкновения, что даже исхитрялась переговариваться с Вархаром без ущерба для здоровья.

– Это еще что-о-о! – восклицал скандр. Шарахнулся назад, дернув меня за собой – перед нами неторопливо и важно проплыли в воздухе два шкафа, прижавшись друг к другу как влюбленные. – Внизу корпусов сейчас «магнитные завихрения». А здесь они «рассеиваются»… Так что внизу оставаться нельзя. Опасно для жизни. Угодишь в завихрения – и все, хана! После такого спонтанно возникают всяческие там кровотечения. Кровь льет, откуда ни попадя, – скандр перечислял так, словно рассуждал о погоде.– Короче! Спасти удается не всех. А кто выживает, уже не приходит в здравый рассудок.

Прямо скажем, приятная перспектива.

– А как д-д-о-олго длится буря? – спросила я, уже даже не удивляясь, что очередной табурет нацелился углом прямо в глаз.

– Да не больше трех-четырех часов, – бодро крикнул Вархар, без видимых усилий уклоняясь от шкафа. Тот вращался в воздухе как гигантский бумеранг и грозно размахивал открытыми дверцами.

– А сколько уже прошло? – с ужасом уточнила я, отскакивая от тумбочки, которая спикировала сверху, словно орел на добычу.

– Полтора…

И тут мой взгляд упал на перепуганную студентку – бедняжка вжалась в дальнюю стену и тряслась как осиновый лист.

Высокая и широкоплечая мрагулка сейчас выглядела птенчиком, атакованным коршуном.

Коршунов оказалось несколько. Два стула нацелились прямо ей в голову. Стол устремился под ноги, шкаф подрезал справа, радостно похлопывая дверцами, будто бы сам себе аплодировал, а сейф – слева.

Мебель словно нарочно взяла бедняжку в оцепление и сжимала кольцо.

Еще минута – и мрагулку просто расплющило бы. Я вскрикнула. И, сама себе удивляясь, в несколько прыжков подскочила к дальней стене, притормозив в паре шагов от жертвы бешеной мебели. И под удалой крик Вархара: «Дура! Стоять! Ничего уже не сде…!» крепко зажмурилась и выбросила вперед руки.

Вывели меня из оцепенения шумные возгласы и апплодисменты, от которых предсказуемо заложило уши. Если бы местные делали что-то наполовину и без ущерба для здоровья окружающих, повалил бы красный снег с зеленым градом вперемежку.

«Круто!» – «Ни чинты себе!» – «Ого!» – «И электрик и магнетик в одном флаконе – это что-то новенькое!» – «Женщина! Больше не смей так делать!»

Первые возгласы издавали пораженные студенты, авторство последнего было так же очевидно, как если бы он расписался под словами собственноручно.

Я приоткрыла один глаз. Сайгаки-учащиеся задорно скакали вокруг, пораженно тыкая пальцами в сейф, шкаф, стол и стулья, что прочно зависли в воздухе. От тычка и даже хлопка ладонью они и не думали падать, лишь покачивались, а иной раз лихо кувыркались.

Вархар уже был рядом и тряс ошалевшую студентку, как ребенок копилку, проверяя – много ли там набралось монеток.

– Дура! – орал он ей в ухо. – Если бы Ольга из-за тебя повредилась, я бы…

Никогда еще я не видела Вархара таким. На бледном лице проступили красные пятна и медленно расползались по щекам, окрашивая их пунцовым румянцем. Губы сжались, увитые венами жгуты мышц на шее напряглись.

Мрагулка лишь что-то нечленораздельно бормотала и тыкала пальцем в сторону новых мебельных атак. Проректор уходил от них играючи и студенткой манипулировал так же. Наклонял, пригибал, подкидывал в воздух, как мягкую игрушку, ловил и ни на секунду не прекращал трясти и отчитывать. Юлий Цезарь умер бы вторично – от зависти.

Тем временем вокруг меня образовалась «зона воздушной безопасности». Мебель подлетала на расстояние двух вытянутых рук и отскакивала, словно натыкаясь на невидимую преграду. Редкие столы, шкафы или сейфы развивали такую бешеную скорость, что исхитрялись преодолеть ее. Но до нас все равно не добирались – повисали в воздухе, словно замороженные.

Пара ушлых студентов изловчились пристроиться неподалеку, в безопасной зоне. Вархар умудрился и им высказать все, что думает, не прекращая уклоняться от мебельной бомбардировки, спасать мрагулку и отчитывать ее.

Но ребята и бровью не повели. В одном из них я узнала смуглого истла, со шрамом под глазом, что вчера подзуживал шальную троицу на битву молниями.

Он узнал меня тоже. Мило пожал плечами, и тоном более невинным, чем юная девственница, промурлыкал:

– Ну Ольга Искандеровна! Ну забудьте уже вы о вчерашнем. Вы самый крутой завобщежитием, что у нас был. Мы вас прям зауважали. Да что там зауважали! Полюбили всей душой! – он даже икнул от собственной наглости и смехотворности заявления. – А сейчас так ваще! – выпучил глаза и растянул губы в такой гримасе, что я не знала, то ли расхохотаться, то ли ужаснуться.

– Боюсь даже предположить, что стало с вашим предыдущим завобщежитием!

Неужели я сказала это вслух? Скандры с мрагулами заржали как кони. Сальфы захихикали. Истлы начали издавать нечто среднее между рычанием и гоготом. Таллины хрипло засмеялись. Хохот леплеров походил на хрюканье.

Вархар поддержал всеобщее веселье.

Но тут прозвучала новая сирена, и у меня предсказуемо заложило уши.

Когда звук прервался, проректор добил мои бедные барабанные перепонки командой:

– От мебели в воздухе ша-арахайся! По углам р-рас-средоточься! На пол ло-ожись!

Бум-м… Бом-м… Трах… Тарарах… Бац… Вз-гр…

Зал наполнился убойным грохотом и зубодробительным скрежетом. И если крики Вархара громкостью напоминали ружейные выстрелы, то нынешний шум – артиллерийскую канонаду. Предметы обстановки посыпались сверху пушечными ядрами.

Сдавленные ойканья таллинов, нецензурное рычание истлов, басистая брань леплеров и визжащие ругательства сальфов были еще куда ни шло. Но их без труда перекрывали громогласные многоэтажные высказывания мрагулов и скандров. Даже тут они давали всем сто очков вперед.

Я заткнула уши, потому что шум стоял неимоверный. Спустя какие-то минуты все успокоилось, «рожденная стоять на полу» мебель там и осталась. Но обнаружился странный побочный эффект моих «магнитных» подвигов. «Замороженные» в воздухе предметы продолжали висеть на прежнем месте и падать не собирались.

Вархар подошел и недоверчиво потыкал пальцем шкаф. Тот лихо крутанулся вокруг своей оси, недовольно взмахнул дверцами, словно всплеснул руками, и снова замер.

Проректор уставился на меня самым удивленным из своих взглядов – обе его брови уехали на лоб, а рот слегка приоткрылся. Я растерянно пожала плечами и попыталась улыбнуться.

– Эм-м… Ольга Искандеровна, – подал голос Драгар. Я не видела его в общем столпотворении. Но сейчас помощник «нарисовался» прямо рядом с Вархаром, который разве что не рычал в его сторону. – Попробуйте облегченно выдохнуть и развести руки в стороны, – предложил Драгар. – А остальных, – он посмотрел на тех самых ловкачей-студентов, что пристроились рядом со мной, спасаясь от мебельных атак, на Вархара, – попросил бы отойти подальше.

Реакция на просьбу оказалась до боли предсказуемой. Истл со шрамом под глазом отпрыгнул, его сосед, чернокорый таллин, попятился, а проректор нахмурился, криво усмехнулся и не сдвинулся с места.

– Да не родился еще такой предмет мебели, чтобы в меня попал, – заявил, сложив руки на груди и широко расставив ноги.

Я прикрыла глаза и сделала то, что советовал Драгар. Открыла и не сдержала разочарованного вздоха – мебель продолжала висеть на старом месте.

– Вы внутренне напряжены. Поэтому и поле генерируете по-прежнему, – как ни в чем ни бывало, объяснил помощник, игнорируя взгляд Вархара, способный испепелить всю прилетевшую сюда мебель. А бронзовое крошево в ней расплавить.

– Расслабьтесь, подумайте о хорошем, – посоветовал Драгар.

Я снова закрыла глаза и вспомнила свои более чем ничтожные навыки медитативного расслабления.

…Море. Солнце. Песок. Я иду вдоль кромки воды, и языки волн лениво облизывают ноги. Где-то в вышине кричат чайки, камнем падают в воду и выстреливают обратно с рыбой в клюве. Пропитанный солью и пряностями воздух освежает, щекочет ноздри, прочищает голову…

Бух-бам-трах-хрясть. Бац.

Я приоткрыла один глаз, потом другой. Мебель тихо-мирно разлеглась на полу, рядом стоял и ухмылялся Вархар, чуть поодаль застыл серьезный Драгар.

– Спасибо, – я кивнула помощнику, а затем нехотя и проректору. Только теперь заметила, что народ столпился у лифтов, но уезжать не спешил. Все ждали – чем же закончится мое противостояние с летучей мебелью.

После нашей финальной схватки студенты и преподаватели начали неспешно забиваться в кабинки.

– Ольга! – я даже вздрогнула от крика Вархара. Зачем так орать, если ты в двух шагах от собеседника? – Еще раз с риском для жизни бросишься защищать студентку, – он метнул в спасенную такой взгляд, что я удивилась – как мрагулка не сползла на пол, пронзенная насквозь, – и я сам, прямо на месте ее прикончу. Ясно? У меня на это есть все права. Узнай у ректора. Вот так вот прямо возьму и прикончу! И это не аллегория. Не шутка и не сравнительный оборот! Ты поняла меня, женщина?!

Глазом моргнуть не успела, Вархар подскочил и схватил за талию. Слегка встряхнул, словно отряхивал пыль, а затем рывком притянул и почти прижал к своему крепкому телу. Сквозь полупрозрачную зеленую футболку проректора явственно проступили соски. Вот это я понимаю – академический дресс-код! Хорошо хоть штаны на Вархаре, как обычно, были на размер больше.

– Отвечай мне, Ольга! Ты поняла? – ноздри проректора раздувались, щеки вспыхнули.

Он был такой горячий, такой сильный, такой… мужественный. Никогда прежде не воспринимала я Вархара как мужчину. Вернее, воспринимала, но не так. Неожиданно внимание само собой переключилось на губы проректора – до безобразия красиво очерченные, возмутительно чувственные.

В мутных глазах его появился нехороший, горячечный блеск. И не успела сообразить, что происходит, Вархар обнял так, что выжал из груди воздух. Я открыла рот, чтобы возмутиться, но проректор впился поцелуем, перекрыв кислород окончательно.

С пару секунд казалось, он хочет просто съесть меня. Такой Вархар-людоед, проректор и варвар в одном флаконе. Но потом стало приятно – какие-то совершенно нелепые, даже, я бы сказала, подлые, теплые волны покатились по животу, собираясь все ниже и ниже. Я забилась в руках проректора и замычала без единой надежды на освобождение. Но Вархар неожиданно отпустил и отскочил на два шага.

С минуту он дышал так часто, словно опять играл в салочки с мебелью.

Драгар хмурился и возмущенно сопел, сжав кулаки до побелевших костяшек. Мрагулка переминалась с ноги на ногу, непрерывно теребя темно-русый хвост. Но проректора их присутствие не смущало ни на грамм. Я не заметила ни тени стеснения на его лице, в улыбке мартовского кота, вдруг растянувшей губы.

– Ты прямо воительница, Ольга, – слегка отдышавшись, выпалил Вархар. – Если не дашь обещание, отправлю девку в темную башню, – добавил таким тоном, каким хулиганы требуют у ботаника деньги на обед. Обещают не бить, или поколачивать, но так, до легких переломов, почти без потери сознания.

– Ладно. Даю слово, – сдалась я, глядя на мрагулку. Ее нервный тик усилился, а лицо даже не побелело – посерело.

– Отлично, – расслабился Вархар. – Пошли. Сегодня у всех выходной. Расслабимся, – его улыбка не сулила ничего хорошего. Но я покорно побрела за проректором в лифт. Драгар и спасенная студентка устремились следом.

Все остальные давно уехали.

Двери кабинки закрылись, скрыв из вида многострадальное помещение – по нему словно ураган Катрина прошелся. Ну или армия таких, как Вархар с Драгаром.